Поломанный гребень

      Шан Цинхуа потянулась, зевнув да что-то мурлыкнув себе под нос, и минутой позже приподнялась, опираясь в подушку локтями. Не нащупав пальцами ни талии, ни бедра любимой женщины, она помутневшим взглядом принялась выискивать цель в просторных покоях и остановилась на красивой фигуре возле зеркала, что сейчас в её глазах больше походила на размытое тёмное пятно, из которого через некоторое время вырисовались более-менее чёткие черты. А именно — та же талия, бёдра и изящные руки, что, неуклюже управляясь с деревянным, пропитанным разными эфирными маслами гребенем, пытались привести длинные и мягкие, словно самый дорогой в мире шёлк, волосы в порядок.

      Рука Мобэй Цзюнь не дрожала и не проявляла никаких признаков неуверенности. Сама женщина уж чересчур сосредоточенно стояла возле роскошного зеркала из чистого серебра, гордо вздёрнув нос, часто хмурилась и, когда гребень застывал в волосах, примерно на середине своего пути, не желая двинуться с места ни на йоту, приглушённо рычала, дёргая бесполезной вещицей да причиняя самой себе боль. Как только она ни пыталась исцелить спутанные в несколько узелков волосы: и отдельные пряди терзала, и всё разом, и даже пальцами распутать пробовала. Но все попытки прахом.

      Вокруг её головы начали медленно кружить в незамысловатом танце тёмные грозовые тучи, метая молнии во все стороны. Движения рук становились всё яростнее с каждым разом, резче. До невозможности грубо. Будто она и боли не чувствовала, так нещадно вырывая собственные волосы вместе с узлами, которые ей не подчинялись.

      Цинхуа болезненно прикусила нижнюю губу, смотря на эту картину, и чуть не подскочила до самого потолка, когда внезапно послышался звук ломающегося дерева. Будто в лесу среди ночи кто-то на сухую ветку наступил нечаянно. Аж мурашки по коже пробежались, пробираясь прожигающим морозом прямо к сердцу. И всё от осознания того, что несчастный гребень был буквально раздавлен в руках Её Королевы и отброшен в угол помещения.

      Сглотнув, Шан Цинхуа подползла к краю кровати, площадь которой за несколько мучительных минут успела превратиться в тонкий слой льда, что трещал под её коленями, заставляя спотыкаться и падать обратно в объятия ещё тёплого одеяла. Кое-как добравшись к цели да скомкав под собой белоснежную простынь, девушка рвано выдохнула и коснулась кончиками пальцев чужого запястья, в тот же миг встречаясь взглядом с светло-синими глазами, оттенка холодного металла.

      — Моя Королева… давай я помогу, — нежно, шёпотом проговорила она, стараясь не разгневать ещё больше, и чуть склонила голову, ожидая ответа. Которого не последовало.

      Всё ещё безмолвно раздражаясь да держа брови хмуро сведёнными на переносице, Мобэй Цзюнь сначала чуть приоткрыла губы, совсем незаметно, но после сомкнула их вновь и села на кровать, повернувшись к девушке спиной и упёршись одной рукой в мягкое одеяло, цепляясь за ткань длинными ногтями, словно могла с него соскользнуть.

      Цинхуа удивлённо моргнула, заворожённо смотря, как прямые локоны цветом темнее ночи рассыпаются по чужим плечам, стекая одним потоком вниз по спине, вдоль позвоночника… Только вот, была вынуждена отвлечься и приняться за обещанное дело. Она неуверенно зарылась пальцами в чужие волосы, аккуратно перебирая пряди и массируя раздражённую грубым расчёсыванием кожу головы: от висков до затылка, и обратно. Когда послышался тихий вздох, и Мобэй, расслабившись, подалась назад, девушка кивнула самой себе и одним лёгким движением руки убрала спадающие на чужое лицо локоны, заплетая их в обыкновенную небольшую и вместе с тем крепкую косичку, как справой, так и с левой стороны. Ей, даже без помощи гребня, не составило труда легко да безболезненно, словно используя какие-то тайные магические техники, распутать все узелки и выровнять уже свободные волосы, умело вплетая их в придуманную только что причёску.

      Шан Цинхуа прекрасно знала, что Её Королева не любила всякие безделушки для волос — зачастую либо небрежно связывала их первой попавшейся лентой, либо оставляла распущенными, мучаясь потом возле зеркала ранним утром, как вот сегодня. Поэтому девушка нырнула рукой под свою подушку и достала оттуда свои блестящие украшения, ещё и заодно потянув шёлковую синюю ленту, которой мгновением позже закрепила пышный пучок, пытаясь не выпустить косы, что связала вместе с ним заколкой и тонкой шпилькой. Не слишком туго и не слишком слабо, чтобы Её Королеве было удобно.

      Ощущая некую неполноценность, Цинхуа мгновенно метнулась к самым кончикам длиннющих волос и собрала с десяток сантиметров в маленький хвостик, который секундой позже преобразовался в маленькую косичку, перевязанную тонкой, едва заметной нитью. Она отстранилась и довольным взглядом оценила свою работу, после чего погладила Мобэй по плечу.

      — Уже можно смотреть? — поинтересовалась Мобэй Цзюнь и чуть наклонила голову набок, будто хотела потереться щекой о руку, согревающую теплом и невесомой лаской, но побоялась испортить причёску, созданную стараниями возлюбленной, от чего сердце Шан Цинхуа укатилось в пятки, и её лицо озарила нелепая, смущённая, до безумия влюблённая улыбка.

      — Можно, Моя Королева, конечно же, можно, — повторяя, выпалила она и, поправив свои лёгкие ночные одеяния, спрыгнула с кровати следом за Мобэй, заинтересованно выглядывая из-за её спины.

      Женщина подняла взор своих глаз в сторону зеркала, внимательно рассматривая собственное отражение миллиметр за миллиметром и, наверное, отказываясь верить, что это она. Ведь особа, нарисованная на серебряной глади зеркала, походила больше на императрицу верхних небес, нежели на королеву демонов, что всю жизнь провела в темноте и вечной холодрыге. А в ней поменялась лишь причёска.

      На лицо не падал ни один локон, открыв вид на красивые заостренные ушки и изысканные черты лица. Острые скулы, подбородок, нос и переносица, выше которой сияла морской голубизной демоническая метка. Густые брови облаками парили над глазами и уже не казались настолько убийственно грозными, лишённые постоянно ниспадающей на них тени. Даже ресницы казались теперь не испепелёнными шипами роз, а лепестками васильков. И без того идеальная Мобэй Цзюнь, кажется, вдруг почувствовала себя женственной, действительно красивой — не какой-то демонессой искусительницей, а настоящей богиней, чёрт возьми.

      Её рука потянулась к причёске — так и хотелось ощупать рельеф чужой заколки на своих волосах, проверить правда это или ей просто мерещится, но пальцы остановились в миллиметре от своей цели и потянулись к чужим рукам, что за это время успели обвить её талию, игриво поглаживая пояс, украшенный мелкой вышивкой.

      — Нравится? — спросила Шан Цинхуа, смущённо поглядывая в глаза Своей Королевы через зеркало, и потёрлась носом о её плечо, приподнявшись на носочки. Но Её Королева снова сбегала от ответа: она отвела взгляд, и её бледной кожи, казалось, коснулся румянец. Совсем незаметный, покрывающий лишь щёки и кончик носа тонким слоем.

      — Очень, — послышался всё же её голос, и Цинхуа не сдержала улыбки и мимолётного желания укрыть шею Мобэй дорожкой робких поцелуев, аккуратно отодвинув волосы в сторону. Любя одними лишь взглядами, касаниями и вот такими мелочами, вроде помощи с причёской, в очередной раз доказывая — Её Королева действительно лучшая.