Уязвимость

      Фэн Синь спит, словно бессмертная красавица из земных сказок. На её лице нет ни тени ярости, ни тревоги — лишь блаженное спокойствие, словно мрамором высеченное на бледной коже. Плотно прикрытые веки заслоняют собой ярко карие глаза, вечно искрящиеся страстью. Она дышит глубоко и тихо, время от времени шевеля розоватыми губами — бормоча что-то сквозь сон. Улыбается даже.

      Какая забавная уязвимость…

      Му Цин неслышно вздыхает, поджимая губы, и садится на край кровати рядом с ней. Пальцы воительницы одним ловким движением смахивают с лица пару длинных платиновых прядей, убирая их назад, чтобы не мешали. А глаза оторваться не могут: всё рассматривают плавно своим острым взором, заставляя девушку нахмуриться и ругаться на саму себя.

      Но… чёрные одеяния богини войны, расшитые незамысловатыми узорами, слишком красиво раскинулись на постели, резко контрастируя с белизной простыни; соблазнительно и мягко оглаживая очертания женской фигуры: широкие бёдра, крепкие плечи, талию и грудь. Словно она и не живая небожительница вовсе, а одна из лучших драгоценных статуй, высеченных стараниями небесных сил из чистого нефрита.

      Прикусив губу, Му Цин тянет руку к её животу и кончиками пальцев скользит по ткани туго обвязанного вокруг талии пояса. Поглаживает так легко, насколько способна вообще, вспоминая, как во время очередной драки, которая была всего пару дней назад, к слову, не жалея физических сил, пнула коленом где-то в этой области. Наверное, заметный синяк остался и до сих пор о себе напоминает жутким дискомфортом. Не самое лучшее ощущение.

      Поднявшись выше, Сюаньчжэнь касается чужой горячей шеи, неспешно оглаживая следы собственных пальцев, что остались там после тщетной попытки удушить плотным кольцом, будто клеймо проклятой канги. Большой палец останавливается на остром подбородке, а секундой позже сползает… и Му Цин вновь проклинает себя.

      Девушка склонилась над спящей богиней, глазами съедая каждый изъян на её бледных до невозможности щеках. Царапины, какие-то шрамы, едва заметные синяки под глазами, куча родинок и светлые веснушки, что словно звёзды соединялись в десятки незамысловатых созвездий и рассыпались на носу. Да, не сдержавшись, пробует на ощупь родинку на виске, — тычет подушечкой указательного пальца и усмехается, когда Фэн Синь жмурится во сне.

      Какая красивая уязвимость…

      Ресницы Му Цин подрагивают, будто крылья бабочек. Сама она почти не дышит. Внутри что-то мешает: горит и мысли даже не пускает…

      Холодное, словно сталь жесточайшей сабли, сознание ненавидит Наньян всеми частицами здравого рассудка и светлой памяти. А сердце, видимо, наоборот, раз так сжимается при виде этой уже давным давно выросшей девушки — богини верхних небес. Больно смотреть на неё и презирать. Хочется совсем другого.

      Она аккуратно ложится на бок, чувствуя жесткость матраса не до конца переболевшими ссадинами, и упирается острым локтем в простынь. Свободная рука всё ещё гуляет, изучая красоты спящей Фэн Синь, и внезапно останавливается на затылке, зарывшись пальцами в её волосы и рефлекторно сжимая их в кулаке. Как всегда. Но приходится ослабить хватку. Нападать на беззащитных не годится. Так нельзя. Да и не хочется сегодня. Вместо того, чтобы жестоко вырвать волосы, она лишь грубовато массирует кожу головы, пропуская локоны сквозь свои пальцы, словно поток речной воды.

      Взгляд её не может сфокусироваться и всё бегает, глядя то на ровный нос, то на тёмные чёткие брови. Невозможно выбрать что-то одно и любоваться только этим. Легче тогда даже не смотреть. И Му Цин действительно опускает веки, вновь раздражённо вздыхая и хмурясь, а после робко прижимается губами к чужому лбу и не может отстраниться сразу. Оставляет лишь миллиметры свободного пространства между ними и целует фрагменты лица, бесцельно собирая их в одну картину воспоминаний, пока наконец не касается губ. И её образы в голове снова рушатся. Она чувствует чужое дыхание и пропускает волну дрожи сквозь тело, отпрянув. Время вновь бранить себя за то, что было и чего не будет никогда.

      Пора уже уходить, бежать и не оглядываться, но её, как назло, словно гвоздями в эту кровать вдолбили — и ей совсем не хочется идти. Голова опускается на чужую подушку, ни с того ни с сего резко возвращаясь к цели внезапного появления Му Цин на пороге дворца Наньян. Месть, жажда поскандалить, немного безумия — кулаки так и чесались. А теперь что? Сюаньчжэнь покорно лежит рядом с причиной порождения каждого из смешанных чувств и сомнений в своей душе и не может даже позволить себе её разбудить, вместо этого едва касаясь того места на чужой груди, где лучше всего ощущается сердцебиение.

      Му Цин тяжело даже сглотнуть. Словно по щелчку пальцев, каждая часть тела, пробуждая воспоминания, взвыла свежей болью, заставив прижать колени к себе. Поломанная когда-то нога, предплечье, ребро — всё зажило чёрт знает сколько лет назад, оставив по себе лишь шрамы, но сентиментальное сердце напрочь отказывается забывать и только бешено колотится внутри.

      Она злится. На себя, на эту слабость, на чувственность, которая у неё, оказывается, есть. На всё. И горько вздыхает в очередной раз, оставляя на прощание ещё один, быть может, и последний поцелуй на чужой щеке, перед тем как в конце концов позорно сбежать. Девушка медленно сползает с кровати, некоторое время просто сжимая простынь вспотевшими ладонями, и твёрдым шагом убирается прочь. Не оборачиваясь и так и не поняв, что Фэн Синь под напором её спонтанных ласк давно уже проснулась, но боялась открыть глаза и спугнуть, сопроводив её к выходу лишь недовольным выдохом, застрявшим в лёгких ещё при первом касании губ.

      Фэн Синь прячет лицо в ладонях, тоскливо хмурясь, и морщит нос, всё ещё не до конца понимая значение ситуации и собственных чувств, спутавшихся в груди тяжёлым комом. Она точно знает, что так быть не должно. Но поцелуи понравились намного больше пинков и злостных ударов, безжалостно превращающих кости в пыль. Кончиками пальцев пытаясь собрать остаток трепетных ощущений на собственных губах, девушка твёрдо решила, что отдаст каждое из этих оставленных будто невзначай — дуновением слабого ветра или теплом утренних лучей летнего солнца — касаний. Все до единого вернёт с той же степенью искренности и желания. Стоит лишь на мгновение закрыть глаза и забыть.

      Это их общая уязвимость.