Примечание
Начинаются наши приключения
Я стояла в небольшой пыльной комнате, окна которой были завешаны тёмными плотными шторами, отрезающими это место от остального мира. Комната была наполнена разным хламом: в углах валялись пустые коробки от пиццы и другой заказной еды, на столе, стоящем напротив окон, наставлены кучи грязной посуды и стопки, неаккуратно сложенных бумаг, слева у стены стоял черный, не заправленный после сна, диван, на полках с книгами творился полный беспорядок. Было сложно что-то рассмотреть из-за закрытых окон — вокруг царила темнота, нарушаемая только маленькой свечкой на краю стола. В воздухе стоял затхлый запах чего-то сгнившего.
За моей спиной находилась закрытая дверь. Я потянула ручку в надежде выйти отсюда, но та не поддалась мне. Перед глазами всё поплыло, расстелилась мутная пелена, я смотрела на окружение, словно, через мутные линзы очков. На голову сильно давила духота и отсутствие свежего воздуха, по которому разносилась пыль, более чем месячной давности, вдохнув которую, я сразу закашлялась, теряя последний свежий воздух из лёгких. Было ужасно жарко. Я ощущала, как ноги становятся ватными, будто от усталости. Держать себя в вертикальном положении, с каждой секундой, становилось всё сложнее. Отойдя к стене, я опёрлась на неё плечом, чтобы не потерять равновесие от нахлынувшего головокружения. Голова была совершенно пуста. Единственное, о чем я думала это о том, как ужасно я себя чувствую.
Перед глазами появились две мутные человеческие фигуры. Мужчина и женщина, кажется. Они о чём-то злобно спорили. Нет, не спорили, они по-настоящему ругались. Ни один из них не обращал на меня внимание, будто меня и нет. Мужчина стоял напротив женщины, также, как и я, покачиваясь из стороны в сторону. Но в его состоянии было виновато что-то помимо душной атмосферы комнаты. Женщина кричала на него, игнорируя его убитое состояние. Я не слышала её слов, и вряд ли бы их смысл помог мне что-то понять. Меня что-то лишило способности слышать посторонние звуки, за исключением его сбитого дыхания и учащенного сердцебиения.
Женская фигура напоминала мне…меня? Я могла поклясться, что эта девушка — моё отражение. Я не видела её лица, фигура была размыта, однако я уверена, что это была копия меня. Не могу, понять почему я так считала. Внешность у этой девушки была не такая, как у меня. Короткие черные волосы? Или длинные? В голове всё как в тумане, я не могла разглядеть. В любом случае у меня были длинные красные волосы, а она словно была моим призраком. От неё исходила моя энергетика, но более густая, тёмная, словно уже отжившая своё. В этой жизни можно перепутать что-угодно: возраст, пол, расу, цвет волос, телосложение и так далее, но никогда нельзя перепутать свою энергетику с чужой.
В какой-то момент мужчина не сдержал, скопившуюся в нём, агрессию и бросился на женщину. Он пинал её ногами, бил кулаками по лицу, хватал что-то со стола и бросал ей в голову. Было ясно, что он действует не в трезвом рассудке. Через пару минут девушка оказалась лежачей на полу и кашляя кровью. Только через несколько глубоких вдохов и выдохов этого ужасно-тяжёлого воздуха, мужчину охватила паника, он стал судорожно метаться по комнате, схватившись за голову. Вдруг он остановился и упал на колени рядом с девушкой. Взяв её за руку, он стал рыдать, наверное просил прощения. Женщина погладила его по щеке, и сказала ему что-то от чего он успокоился. Она попыталась встать, но без помощи партнера у неё это слабо получалось.
Когда эти двое вновь стояли на ногах, женщина протянула мужчине руку для рукопожатия. Тот, улыбнулся и хотел было протянуть свою в ответ, но тут раздался выстрел. Он был настолько громким и неожиданным, на фоне этой плотной тишины, что я вздрогнула. Света стало меньше, будто свеча погасла. Пуля попала мужчине в голову, после чего, он с грохотом упал на пол. К телу сразу же подскочила девушка, хватая его за простреленную голову. Она стояла на коленях и рыдала. По полу расстеклась лужа красной жидкости, измащавшей девушке все ноги. Я не сумела разобрать её слов из-за звенящего звука выстрела в ушах. Девушка держала голову мужчины левой рукой, а правой сжимала его руку, не переставая кричать. Она даже не обернулась на источник выстрела.
Я перевела взгляд на дверь. Там стояла еще одна мужская фигура, с протянутой правой рукой, держащей пистолет. Этот человек был облачен в чёрный костюм, который я смогла разглядеть даже сквозь мутную пелену. Его взгляд был направлен на рыдающую девушку возле трупа.
Этот мужчина что-то беззвучно произнёс одними губами и нажал на курок еще четыре раза. Все четыре пули попали в спину девушки. Воздух стал тяжелее. Она упала рядом с телом мужчины, не отпуская его руки. В этот момент стрелявший мужчина перевёл взгляд на меня. Я не смогла разглядеть его лицо, оно всё было размыто, единственное, что я заметила — его красные, от слёз, пустые чёрные глаза, будто специально показанные мне. Свеча на столе погасла, одаривая комнату полной темнотой. Перед тем как он нажал на курок пистолета, который перевёл на меня за долю секунды, я смогла понять из его беззвучных слов одну фразу. «Ты уже должна проснуться». Когда я расслышала звук выстрела, ощущения были такие, словно меня ударили кувалдой по голове. Даже не поняв, куда пришёлся выстрел, я упала лицом в пол. Последнее, что я увидела были, до блеска начищенные, черные кожаные туфли на его ногах, медленным шагом удаляющиеся от меня за дверь. Я прикрыла веки, теряя связь с реальностью, если можно это таковым назвать.
Когда мир пришёл в норму я уже ничего не могла вспомнить.
***
Что приятнее всего услышать утром? Пение птиц? Мирное сопение спящего рядом, любимого человека? Нежный голос матери, что зовет завтракать? Да, наверное, всё, что угодно, но только не будильник в 6 утра. Мне интересно, какой больной ублюдок сказал всему миру «А давайте начинать день на рассвете, когда никто не выспался»? Мало того, ещё и весь мир с этим идиотом согласился, а я теперь должна страдать.
Ой, прошу прощения, наверное, мне стоит для начала представиться. Здравствуйте, меня зовут Хошино Кимико, друзья зовут меня просто Кими, а вы можете звать меня Госпожа. Ха-ха-ха. Шучу-шучу.
Сегодня мой первый день в старшей школе, в ходе которого, Вы, читатель, познакомитесь со мной и моим окружением.
Честно признаюсь, я очень волнуюсь. И даже не потому что боюсь нового коллектива, как раз-таки наоборот. Я с нетерпением жду момента, когда познакомлюсь с новыми ребятами. Переживаю я из-за причины поступления именно в эту школу. Это престижная школа Йокогамы, специализирующаяся на точных науках: математике, физике, химии и так далее. Однако привлекла меня эта школа совсем не перспективами успешного будущего. Я поступила туда ради одного невероятного парня.
Нет, прежде чем вы подумаете, что это глупо, я постараюсь объяснить. Парень, ради которого я готова переступить через себя, самый необычный человек из всех, кого я когда-либо встречала. Он президент научного клуба этой школы, и вопреки мнению, что все учёные чёрствые сухари, Тома (я не обращаюсь к нему полным именем) самый яркий пример обратного. Пример, человека, который будучи преданным науке до глубины души, не скрывает, не сдерживает и не отрицает свои чувства. Мой отец всегда говорил, что если я когда-нибудь влюблюсь, то это должен быть человек без нервных срывов, пассивной агрессии, открытый в своих чувствах и способный на диалог. Тома именно такой и был таким с самого момента нашего знакомства. О боже, неужели я начала рассказ о своей жизни именно с него? Позор мне…
Я отвлеклась от сути, простите. Собственно, в эту школу я поступила ради того, чтобы сблизиться с этим самым парнем. Он один из моих друзей детства, с которыми мы вместе уже десять лет. На опережение скажу, что каждый из них является моим, хоть и не кровным, но членом семьи. Мой отец радушно принимает каждого из них у нас дома и относится к ним, как к своим сыновьям. Я же не забыла упомянуть, что они все парни, да? Девочек обычно отпугивали мои способы наладить контакт или решить проблему.
Вернемся к моим утренним страданиям.
Протянув руку к лежащему рядом с подушкой телефону, я отключила противно орущий будильник и, наверное, с божьей помощью, открыла глаза, высунувшись из-под одеяла, о чем сразу же пожалела. Свет от ненавистного солнца чуть не выжег мне глаза. Повезло с комнатой, конечно, потому что одно окно находилось прямо над моей кроватью. Я зажмурилась и прокричала в подушку:
— Отец! Я же просила не открывать окна по утрам! — барахтаясь в огромном одеяле, прокричала я.
Уже через несколько секунд голос отца раздался около моей двери. Я подскочила, забыв, что натянула на голову одеяло, и тут же запуталась в нем. Без помощи я сегодня точно не встану с кровати. Ощущения были такие, словно меня раздавил грузовик — всё тело болело, ноги, опухшие от километрового забега, до сих пор ныли.
— Кимико, ты попросила разбудить тебя, — выпутывая мою голову из одеяла, мягко сказал папа, — прости, я не смог поднять тебя раньше, чем твой будильник.
— Ну и чёрт с этим, — вынув голову из куска ткани, я сдула противно свисающую прядь волос со лба, — на сколько я проспала?
— На час, — отец глянул на наручные часы, — сейчас шесть часов и двадцать семь минут.
— Тогда я в душ, — я встала с кровати и, стаскивая за собой одеяло, лениво поплелась в ванную.
Отец сказал мне что-то вслед про готовый завтрак и школьную форму, но это я услышала лишь краем уха. Холодный душ — единственное, что мне сейчас нужно. Только
это может вытащить меня с утра из состояния «амеба» в состояние «человек-разумный». Ни одно моё утро не начинается с какого-либо дела кроме душа. Никогда. За исключением ситуаций, когда я не сплю, либо сплю на улице. Да, бывает в моей жизни и такое.
Проведя в ванной добрые сорок минут, я наконец-то вышла, в более-менее приемлемом виде, и обнаружила лежащую на кровати идеально выглаженную школьную форму, рядом с которой лежал яркий подарочный пакет. Папа как всегда, по любому поводу дарит подарок. Моя убитая сном постель также была ровно заправлена, а беспорядок, который я устроила вечером, пытаясь найти тетради для школы, был убран. Отец даже открыл все окна комнаты, чтобы впустить сюда хоть какой-то воздух помимо аромо-свечей. Всё увиденное вызвало у меня непроизвольную, по-настоящему счастливую улыбку. В таких незначительных мелочах проявляется любовь со стороны отца. Я очень это ценю.
В пакете с подарком оказались дорогие смарт-часы, такие же как у папы. Неудивительно, он ведь знает, что чтобы поднять меня иногда и танка мало будет. А с часами он будет будить меня лично каждое утро. Спасибо, папочка. Надену их сейчас же.
Моему отцу уже за сорок, но выглядит он на лет на десять моложе. У него довольно стройное телосложение, что передалось по наследству и мне. Он блондин с зелеными, как изумруд, глазами, идеальным, в профиль, ровным носом и светлой кожей. В общем, идеал для женщины за тридцать. Ну почему из всего набора генотипов от отца мне досталось только телосложение и большая часть физиологических характеристик? А живет, и жил, мой папа не очень-то спортивной жизнью, в отличии от меня.
С характером у отца всё гладко. Он очень мягкий со мной, воспитывал меня самым добрым человеком на земле, но у него, как и у всех людей, бывают срывы. И я очень рада, что это происходит не дома. Дома он всегда беззаботный, веселый, вечно шутит и заботится обо мне. Он до жути наивный и верит всему, что я говорю, поэтому обманывать его мне не позволяет совесть и чувство морали. Иногда он меня не понимает, что неудивительно, но всё равно старается поддерживать что бы ни случилось.
Примерно 98% всего времени — последних трех лет, мы не виделись. Он звонит мне очень часто, я звоню ему очень часто. Мы стараемся всеми силами поддерживать друг с другом эмоциональную связь, и у нас это хорошо выходит. Из-за разных часовых поясов отец может вообще не ложиться спать, всю ночь болтая со мной. Никогда я не смогу выразить ему, как ценю всё, что он делает для меня.
Я его безумно люблю. Упуская то, что мне не повезло с матерью, недостаток её любви и внимания, хорошо компенсировал папа. Хоть свободного времени у него и немного, но он старается подарить его мне. Отец работает в Nasa одним из руководящих инженеров. Да-да, знаю, о чем вы сейчас подумали. «Как он может работать в Nasa будучи японцем и живя в Японии?». Ответ прост — он не японец. Мой отец коренной американец, взявший в жены японку, от которой потерял голову, во время рабочего визита в Йокогаму.
Мои родители развелись, когда мне было 5. Я не знаю, о чем думала моя глупая мамаша, уходя к какому-то богатому бизнесмену, но спасибо, что дала мне жизнь и такого прекрасного папу. Он бывает надоедливым и чересчур навязчивым, но я за это его и люблю.
Его практически нет дома, он приезжает на пару дней, раз в несколько месяцев и сразу же улетает обратно в Америку. Когда я только родилась, отцу пришлось бросить работу в Nasa и найти работу в Японии. Так как он был женат на японке проблем не было, но, когда, родители развелись, отец хотел, чтобы я переехала с ним в Америку. Тогда я устроила ему самую дикую истерику из всех, что были в моей жизни. В итоге он смирился с тем, что я люблю Йокогаму больше, чем Вашингтон, и когда меня можно было оставить одну он вернулся в Америку на свою работу, а я продолжила жить здесь. Так и началась моя самостоятельная жизнь в 14 лет. Да, это довольно ранний возраст, но я осознано на этом настояла. Не могла я видеть, как отец страдает по своей любимой работе.
Снова я заговорилась, что ж такое. Времени на сборы оставалось немного. Я быстро надела школьную форму, которая состояла из: белой блузки с длинными рукавами, чёрной юбки, красного бантика-тире-бабочки, черного пиджака с серым обрамлением по краям, черных чулочков и классических коричневых школьных туфель, которые я беру в качестве сменной обуви. Правила внешнего вида позволяли девушкам носить чулки, а не гольфы, чем я и воспользовалась. Я расчесала длинные, теперь уже рыжие, волосы, достающие до лопаток, нанесла легкий макияж, в виде консилера под глаза и блеска для губ. Немного покрутившись перед зеркалом, я оценила свой внешний вид на гордые 5 из 5.
У меня было довольно неплохое тело с хорошими формами, всё же больше девяти лет я занималась борьбой. Я не относила себя к тем девушкам, которые вечно ноют из-за своей внешности и фигуры, по мне этим занимаются люди, у которых слишком много свободного времени, чтобы тратить его на такие мелочи. От матери мне достались очень полные бёдра и большой размер груди. Знаю, что многие жалуются на отсутствие груди в моём возрасте, а я наоборот пожалуюсь на её наличие. Девушки, имеющие маленькую грудь — самые везучие в мире. Серьёзно, вы не представляете какого это, пытаться повалить парня, когда он упирается в вашу грудь спиной и через секунду, после падения, убегает в туалет. И драться она мешает. В общем с грудью одни минусы. Да и в росте мне не повезло. Неизменные 160 сантиметров уже на протяжении трёх лет сопровождают меня в этом мире. Это нечестно, ведь я живу такой же спортивной жизнью, как мои ребята, но они вымахали за сто восемьдесят, а я застряла на месте.
Оглянув комнату, мой взгляд наткнулся на фоторамку, стоящую на подоконнике. Я подошла и взяла её в руки, чтобы посмотреть. Уголки моих губ невольно потянулись вверх, стоило мне вспомнить как мы делали эту фотографию. Под стеклянной рамкой были изображены шестеро человек — я и пятеро парней. В центре снимка была я и парень, у которого я беззаботно расположилась на плечах, и, уложив ладони ему на макушку, улыбалась во все тридцать два. Его звали Тоору, он был самым сильным и устрашающим из моих друзей. Справа от нас стоял Томиока, беспокойно глядя в верх на меня, помню, тогда он говорил, что я обязательно упаду и что-нибудь сломаю. Слева был мой лучший друг, парень, с белыми, как снег волосами — Кэзуки, он стоял и смеялся с того, с какой ответственностью и каменной миной Тоору придерживал меня за ноги, боясь уронить. Тоору, Кэзу и Тома по росту были больше ста восьмидесяти, поэтому перед ними спокойно встали ещё двое наших друзей, которые по росту дотягивали до меня — братья Сугавара — Куроно и Широно. Куро весело закинул руку брату на плечо и ярко улыбался, в тот момент Широ чуть смягчил свою недовольную физиономию и обнял брата в ответ.
Глядя на наши счастливые и беззаботные улыбки у меня в груди разлилось приятное чувство тепла и уюта, параллельно с ностальгическими воспоминаниями о проведенном вместе времени.
Наступило время спускаться вниз на завтрак. На выходе из своей комнаты, я подхватила, стоящую у двери, школьную сумку, на ходу проверила наличие в ней всего необходимого. Уже спустившись вниз, я кинула сумку в лестницы и повернула направо, проходя в гостиную, а оттуда через арку на кухню. По всему первому этажу дома разливалась джазовая мелодия, играющая из колонки на кухне. Отец уже накрыл на стол, приготовил мои любимые онигири с лососем и жасминовый чай. Сам же он стоял ко входу спиной, моя посуду, и не заметил меня. Я тихо подкралась сзади и громко выкрикнула: «Бу!». Папа вздрогнул от страха и повернулся посмотреть на мою широкую и счастливую улыбку.
— Всё тот же ребёнок в семнадцать лет, — улыбнувшись, отец вернулся к мытью посуды.
— Сам пугал меня в детстве до слез таким способом, — я по-детски развернулась на носочках в сторону стола и грузно присела на стул, закидывая ногу на ногу и подставляя ладонь под щёку, — лови ответочку, папочка, — я сцапала из тарелки онигири и разом откусила половину.
Отец готовит самые вкусные онигири в мире, боже. Да простит меня стряпня Кэзу.
Закончив с посудой, папа сел рядом со мной за стол, присоединяясь к завтраку. Во время еды мы болтали и со смехом вспоминали мои детские косяки и тот случай, когда я боялась, что отец порежется, открывая консервную банку. К слову, он тогда действительно порезался.
После завтрака отец поправил на мне форму, и сам завязал мне бантик-бабочку на шее, в шутку приговаривая, что-то вроде «в кого ты такая криворукая». Ещё оказалось, что рубашку нужно было заправить в юбку, и застегнуть все пуговицы на ней. Пока папа пытался исправить ситуацию с моим внешним видом, я выслушивала, что школа приличная, и нужно вести себя подобающе, то есть не устраивать драк и выглядеть в соответствии с правилами. Я же итак осветлила волосы ради этой школы, что им ещё нужно? Ненавижу, когда меня ограничивают в свободе действий, тем более это относится к моему внешнему виду.
Выходя из дома, я на прощание обняла отца, зная, что на мою церемонию он, скорее всего не придет, но надежду я не теряла. Уже находясь за воротами нашего дома, я глянула на соседский домик, в котором жил мой первый, из тех, с кем я общаюсь сейчас, друг детства. Обычно Кэзу заходит ко мне каждое утро, чтобы разбудить и приготовить завтрак, зная, что я сама его скорее просплю, а если и соберусь готовить, то что-нибудь спалю. У меня проблемы с готовкой, да. Однако Кэзу уже три дня как уехал в Токио по своим делам. Он должен вернуться на днях, я уже соскучилась.
Я за несколько минут дошла до ближайшего метро, представляя, как пройдет день в новом классе. Стоя в ожидании поезда, я постоянно поправляла этот дурацкий бант на шее, который норовил перекрыть мне доступ к кислороду. Ненавижу официальность этой школы и официальный стиль одежды в целом — он самый неудобный из всех, что может быть. Ради соответствия нормам внешнего вида в этой школе мне пришлось перекрасить волосы из моего любимого ярко-красного в обычный рыжий. В тот момент я думала, что лишусь жизни в салоне. Мой мастер так долго делал это яркое окрашивание, чтобы через месяц я пришла и сказала «смывай к херам». Я в красках представила, как сожгу эту форму в костре после окончания учёбы и вновь верну яркие волосы, но от счастливых мыслей меня отвлек приехавший поезд.
До школы я добралась довольно быстро, могла даже пройтись пешком. Уже подходя к воротам, идя по узкому тротуару, мой взгляд упал на падающие под ноги лепестки сакуры. Сегодня 1 апреля, цветение в самом разгаре. Нежно-розовые листья в большом количестве падали на асфальт, и по степени моего приближения к школе их становилось всё больше. Перед школьным забором был высажен рядок небольших вишневых деревьев в обе стороны от входа в школу, а за воротами стояли две большие, цветущие вишни.
Когда я подошла, у школьных ворот уже толпилась огромная куча народа. Я была здесь ранее, когда ходила с отцом подавать документы на поступление, но были мы здесь недолго и я понятия не имела куда нужно было идти. Я знала, что церемония, по классике, проходит в спортивном зале, оставалось только найти сам зал. Во время поисков я вглядывалась в толпу, пытаясь разглядеть там Тому. В этом году он уже второгодка, так что он может и не появиться на церемонии.
Сама школа выглядела очень впечатляюще. Вся её архитектура была выполнена в бело-серых оттенках: стены снаружи знания, плитка, создающая дорожки во круг школы, забор. У здания было четыре этажа и пять корпусов, соединённых между собой крытыми проходами. На белом фоне этой школы, ученики, одетые в черную форму, выглядели как на похоронах. Без капли юмора — это выглядело странно. Форма мне нравилась только по цвету, она была не яркая, но и не скучная. Я ничего не имела против черно-белых оттенков, мне очень нравилось это сочетание и в моем гардеробе много таких вещей, но, если со стороны взглянуть на нашу школу, можно подумать, что сегодня похороны директора, а ученики решили отпраздновать это в школе.
Я выпрямила спину, сделала глубокий вдох и уверенным шагом пошла в толпу школьников. Поднялся ветер, разносящий листья сакуры по всей округе, я уловила на себе несколько взглядов от мужской части школы. Не знаю, привлекала их так моя харизма или размер груди, но сути это не меняло — меня заметили и запомнили. Это было моей главной целью в новой школе — привлечь внимание и найти друзей. Оставаться здесь одной мне совсем не хотелось. И я совсем немного переживала по поводу нового коллектива. У меня талант притягивать к себе людей. Для этого есть парочка простых правил: первое — улыбка, если вы улыбаетесь — показываете, что не испытываете враждебности и люди готовы идти с вами на контакт. Второе — это смех. Не нужно бояться шутить, людям будет комфортнее в компании с вами, если вы разбавите диалог шуткой и покажите свой позитивную сторону. Ну и третье — вежливость и уважение. Хотя с этим у меня проблемы. Детство, которое прошло в компании парней, решающих все проблемы фразой «тебе по ебалу прописать?», накладывает свой отпечаток. Чего лукавить, они до сих пор так проблемы решают, в особенности Тоору.
Моя внешность пользовалась популярностью у парней моего возраста и старше. Даже сейчас на меня в восхищении смотрели десятки пар глаз, не только мужских, но женских. Неловко, я боюсь споткнуться на ровном месте и упасть в грязь лицом, благо я не на каблуках. Для меня было бы не позволительна такая ситуация, я пришла очаровывать этих идиотов, и прекрасных дам, восхищающихся мной, чтобы привлечь внимание одного лишь человека, которого я так и не увидела на церемонии.
Простояв в зале добрые тридцать минут, во время которых у меня затекли ноги, и выслушав скучнейшие лекции о том, как школе важны хорошие ученики и всю великую историю построения этой школы, я пошла искать то, за чем, вернее, кем, пришла. Пока директор продолжал говорить своим монотонным голосом какую-то скучную ерунду, я под шумок свалила из зала. На улице, возле выхода, я встретила компанию высоких, и довольно подкаченных, парней, вероятно, третьегодки из спортивного клуба. Вокруг было немного людей, у которых я могла бы что-то узнать, так что пришлось идти к ним. Я спросила у них не знают ли они главу научного клуба.
—Ты первогодка? Как тебя зовут? — спросил на вид самый старший из них. Выглядел он приличнее всех, одет был в школьную форму, выглядел ухожено, разговаривал он вежливо, он меня не напрягал.
— Да, я Хошино Кимико, — максимально стараясь держаться уверенно, сказала я, — приятно познакомиться.
— Хошино? Знакомая фамилия, — начал один из них, — случайно не… — я резко его перебила, делая вид, что не услышала.
— Так вы знаете где найти Томиоку? — я улыбнулась как ни в чем не бывало.
— Это тот сумасшедший, что в прошлом году подорвал кабинет химии? — усмехнулся третий парень.
— Да, он, — ответил старший, — этот червь обитает в научном клубе, ищи его там, — он улыбнулся и подмигнул мне.
— Спасибо Вам большое, — я учтиво поклонилась и быстрым шагом постаралась уйти от этой компании как можно скорее. Правило номер три успешно исполнено.
Знание о том, что Тома в научном клубе не облегчило мне задачу. Я ведь не знаю где он находится. Мысленно дав себе по затылку, я подошла к главному входу школы, у которого уже было меньше людей, и аккуратно прошла внутрь. Четырёхэтажная школа с пятью корпусами внутри, вопрос только один — как меня сюда занесло? Я не упоминала, что у меня топографический кретинизм, топографагнозия по-научному? Вот, теперь вы знаете.
С детства я постоянно терялась в больших помещениях, на улицах, в школе, в незнакомых местах. Однажды я потерялась в торговом центре, когда была с папой и он два часа искал меня с помощью охранников, пока я сидела в каком-то углу и рыдала. Сейчас передо мной задача еще сложнее, эта чертова школа выглядит больше чем торговый центр!
Внутри здание школы не сильно отличалось от того, что было снаружи. Стены были выкрашены в белый, пол был выложен белой плиткой, двери в кабинеты были светло-серые. Со стороны можно подумать, что это больница, а не школа. Единственное, что немного разбавляло эту серо-белую школу, были плакаты и стенды с письменными наградами, вроде грамот и дипломов лучших учеников. Плакаты на главном стенде, который находился сразу напротив входа, у шкафчиков со сменной обувью, висела реклама клубов. Они были очень яркие, их было очень много, и все было очень непонятно.
Освещения сегодня практически не было — лампы не горели. Свет был только в главном коридоре, игнорируя наличие других корпусов, как-бы давая понять, что туда идти не нужно. Да и смысла нет, клубы не работают, администрация не принимает, студенческий совет тоже. Темная атмосфера школы, честно признаться, нравилась мне намного больше, чем светлая. В темноте этот белый цвет хотя бы глаза не резал. Очень хотелось тут погулять и понять где что находится.
На главном стенде, слава богу, висела карта корпусов с обозначениями каждого кабинета. Третий корпус — это корпус клубов. Четыре этажа школьных клубов?! Мне страшно представить, что там за клубы имеются, если на каждом этаже в корпусе примерно по четыре кабинета, обязательно загляну завтра. Я сфотографировала карту на телефон и пошла вперед, как по навигатору. Передняя дверь, перед шкафчиками со сменкой, вела к внутреннему двору школы, оттуда нужно было повернуть направо, снова войти в школьный корпус, пройти прямо по коридору до западной лестницы, подняться на второй этаж чтобы найти еще одну карту. Научный клуб был не отмечен на карте второго этажа, мне пришлось подниматься на третий, на четвертый, но нигде клуба я не обнаружила. Зато теперь у меня была вся карта школьных корпусов.
Я внимательно просмотрела сделанные снимки и поняла, что топографический кретинизм, вместе с тупостью, не излечимы. Научный клуб был четко отмечен на карте первого этажа, рядом с лабораторией и выходом на школьное беговое поле, откуда я и пришла. Можно вручить медаль за максимальную тупость мне? Благодарю.
Спустившись на первый этаж, я быстро нашла нужный мне кабинет. В коридоре клубного корпуса тоже не горел свет, освещение было только из основного коридора позади меня и из небольших стеклянных окошечек в дверях, слева от меня, выходящих на улицу. Стоя перед дверью, которая разделяла меня и человека, из-за которого моё сердце готово остановиться и сделать сальто назад, у меня затряслись руки, дыхание сбилось, вдох замер где-то посередине между лёгкими и моим носом, ладони вспотели. В груди скопилось чувство тяжести, не дающее мне свободно дышать.
Обычно в такие моменты стоит дать себе пощёчину, чтобы вернуться в норму, но не пойду же я на встречу к Томе с красным пятном на лице. Переборов своё волнение и нарастающую панику, я сделала один глубокий вдох и такой же выдох. Самое главное, что я для себя придумала в таких ситуациях — это внезапность. Нужно просто резко сделать то, что ты не можешь, чтобы не осталось времени на панику или волнение. В полутьме я резко открыла дверь научного клуба.
— Ясуда Томиока! — прокричала я, — с сегодняшнего дня я буду учиться с тобой!
— Кими?! — послышался испуганный голос Томы и резкий громкий звук.
Я открыла глаза и увидела, что парень упал со стула, на котором пытался достать с верхней полки шкафа банку с каким-то белым порошком, упавшим на пол вместе с парнем, и, подняв вверх тучу пыли. Потупив одну секунду, я громко рассмеялась, хоть и думала сдержаться. Мой звонкий голос эхом разнесся по пустому коридору корпуса, пока Тома сидел на полу, потирая затылок от удара о пол.
Внутри научный клуб был таким же светлым, как и вся школа. Кабинет был поглощен атмосферой полу-мрака, свет попадал внутрь только из открытого окна возле рабочего стола. Если посмотреть на окна этого класса с улицы, то становится ясно, что класс находился под так называемым «козырьком», который перекрывал попадание света в кабинет.
Вдоль стены со стороны двери, в которую я вошла и до другой двери, в ряд стояли три белых шкафа со стеклянными дверцами, через которые было видно содержимое: какие-то учебники, книги, банки, пробирки, реагенты, инструменты — в общем куча всего. Столы в кабинете стояли в два рядя, приближено к дверям, на том ряду где должен был стоять ещё ряд столов, возле окон, находился один рабочий компьютер в правом углу, а в сторону окон были повернуты три стола, на которых были наставлены кучи бумаг, какие-то непонятные приборы, микроскопы, палочки с подвешенной верёвкой и т.д. В противоположном конце кабинета, стояла ещё пара шкафов, забитых книгами. В кабинете отсутствовал какой-либо определённый запах или аромат, можно сказать, что так пахнет чистота, ведь это научный клуб. Пыли тоже нигде не было, за исключением рассыпанного порошка.
Справа от меня, на стене висела интерактивная доска, а в середине класса, под потолком висел проектор. Я на секунду представила сколько это всё стоит и поняла, почему мой отец отдал такую огромную сумму за один год обучения в этой школе.
— Это не смешно, Кими, — с некой обидой буркнул Томиока, — сама будешь собирать кальций.
Я прикрыла дверь в кабинет и аккуратно, не ступая в порошок подошла к нему, и присела рядом на колени. Достав из сумки белый платок, я протянула его парню.
— Прости, — раскаянно произнесла я, всё ещё улыбаясь, — ты в порядке?
— Да, — парень махнул рукой, указывая на незначительность произошедшего, — ничего страшного, не извиняйся, — Тома взял у меня из рук платок и стал стирать белую пыль с лица, — ты это, — он замялся, взглянув на меня, — что с волосами?
— Пришлось пожертвовать ради науки, — я грустно вздохнула.
— А что здесь делаешь?
— Я же сказала, что буду учиться с тобой, — мягко ответила я и улыбнулась ему, — ты рассказал, что учишься один, — я протянула парню руку, — теперь ты не один.
— Как ты… — сделав небольшую паузу он продолжил, — поступила сюда? — он подал мне руку, и я потянула его на себя, помогая подняться. Его рука большая, грубая (это не удивительно, он ведь работает с химикатами) и такая теплая, — здесь очень высокие проходные баллы по точным наукам, — он подозрительно глянул на улыбающуюся меня, — только не говори, что ты списала школьные тесты.
— Я этого не говорила, ты сказал это сам, — я отпустила его руку и спрятала свою ладонь в карман юбки.
— Ты серьезно? — воскликнул парень, приставив ладонь к лицу, — ты как вообще ответы достала? Где? Как вообще смогла списать?
Я не до конца понимала, он злится на меня, или гордится моими читерскими умениями.
— Скажем так, — я встала спиной к столу и уперлась в него ладонями, — Кэзу постарался, — с ехидной ухмылкой закончила я.
— Ты попросила Кэзуки украсть ответы на тесты?
— Не просила, — я развела руками, — я только сказала, что не сдам тесты сама.
На лице Томы явно был отображен гнев в перемешку с разочарованием, но он не стал ничего говорить, по видимому, смирившись, что меня исправит только могила.
Парень развернулся ко мне спиной и отошел к открытому окну, опёрся руками об оконную раму, с максимально разочарованным видом, и ненамеренно вызвал у меня чувство стыда. Вот это мне уже совсем не нравится. В голове пролетела одна фраза — «только бы он не стал давить на мою совесть». Однако он просто молча смотрел на улицу, делая глубокие вдохи и выдохи.
Как-то в детстве я проспорила ребятам и украла пакет конфет, Тома, узнав об этом, отказался это принимать и сказал, что я должна их вернуть. Ребята такую перспективу не оценили, но слова Томы отпечатались в моей голове настолько сильно, что я рассказала об этом отцу и он сходил в этот магазин, и оплатил даже больше того, что я украла. Сама больше никогда ничего не крала, ведь страх, что Тома может отвернуться от меня намного сильнее, желания получить что-то бесплатно.
Эти ответы я не крала и не просила Кэзуки их красть. Я долго жаловалась ему, что не смогу быть ближе к Ясуде, если не поступлю в эту школу, даже немного слез проронила, а на утро Кэзу с ребятами принесли мне копию ответов на все тесты в моей школе. Я думала не принимать их из чувства совести, но не смогла сдержаться, маленький дьявол на правом плече толкал на это преступление плевав на морали. В итоге у меня был максимальный балл за все точные науки и эта старшая школа с радостью приняла меня.
Есть в моей афере один маленький нюанс, совсем крошечный — я гуманитарий до мозга-костей. Да, мой отец инженер Nasa, но, к сожалению, мне его талант не передался по наследству. Я с треском проваливала экзамены по точным наукам каждый год средней школы. Учителя делали мне поблажки из-за авторитета отца, разрешая пересдавать по пять раз, я чувствовала себя максимально бесполезной и тупой.
С детства я восхищалась Томиокой и его тягой к знаниям, возможно, поэтому и влюбилась в него — он был настолько умным для своего возраста, что мне казалось, будто это мини-версия моего отца. Когда Кэзу нас познакомил, и мы стали дружить, я ещё больше убедилась, что Тома и мой отец одного поля ягоды — оба помешаны на науке.
Томиока никогда не смотрел на меня как на девушку. Возможно это связано с тем, что мы всё детство были друзьями, а может просто этого не показывал, но мне кажется, что он вообще не различает девушка я или парень, в плане отношений. Он милый, добрый, обходительный со всеми, не только со мной.
Я так хотела проводить с ним больше времени, что сама не заметила, как увлеклась и сделала то, что его оттолкнет. Может он не хотел моего появления рядом? Чёрт, Томе даже не пришлось ничего говорить, одного его взгляда было достаточно, чтобы я чувствовала себя пустым местом. Что делать теперь? Не могу же я прийти к директору и сказать, что я списала все тесты.
Я до боли закусила нижнюю губу, коря себя за то, что вообще не поговорила с Томой о своем решении. Он так любит науку, а я… просто ради своей выгоды пошла на обман, задев его за живое… Мне было стыдно, так что я не могла смотреть в его сторону. За это время мы не сказали ни слова, просто молчали, обдумывая ситуацию.
— Прости, — первым заговорил Тома, — я сорвался, — он закусил губу.
Он первым признавал своих ошибки — это меня радовало, но я так не могла.
Я ничего не ответила. Теперь из-за моей глупости он будет винить себя. Чёрт, Кими, когда ты научишься думать, прежде чем что-то делать? Тихо подойдя к нему со спины, я обвила его талию своими руками и уткнулась носом в его крепкую спину.
— Я виновата, — тихо шепнула я, — не должна была обманывать, ты теперь злишься на меня?
— Дурёха, — он осторожно развернулся ко мне лицом, взяв в свои грубоватые ладони мои руки, — я никогда, слышишь? — он кончиком губ коснулся костяшек на моих пальцам и положил их себе на плечи, нагнувшись ко мне, чтобы я доставала руками до его плеч. Вот она, разница в двадцать сантиметров роста. — Никогда не буду злиться на тебя. — его полный нежность взгляд — удар ниже пояса для меня. Такой жест, с его стороны, заставил мои щеки покраснеть.
Парень широко распахнул руки, дружелюбно приглашая меня в объятья.
— Мне правда жаль, — я сделала шаг вперёд и уткнулась парню в грудь, — я признаю, что виновата, что опять поступила неправильно, что снова огорчила тебя. Впредь я буду думать.
Тома слегка прижал меня к себе, его руки обернулись вокруг моей шеи, чуть сдавив распущенные волосы. Он бережно поглаживал меня по голове, пока я пыталась побороть стыд, который испытывала за совершенное.
Сердце почти не билось — это нормально? Внезапно я почувствовала себя очень нужной. Нужной ему. Он прижимал себя к себе, как самое ценное сокровище, потерять которое для него равнялось смерти. Это мои слова вызвали у него такую реакцию? Эта ситуация меня радовала — мы наконец-то вышли на близкий контакт. Я считала его эмоции по дыханию — он волновался, об этом говорили глубокие медленные вдохи и такие же медленные выдохи, он будто боялся лишний раз потревожить меня. Хоть и выглядел внешне спокойным — такие детали он не умел контролировать.
— Посмотришь на меня? — тихо уточнил парень.
— Ни за что, — буркнула я, акцентируя внимание на его реакции.
— Почему?
— Мне стыдно. Ты тоже не смотри на меня.
Лучшая защита — это нападение. Озвучив свои чувства мне будет уже не так стыдно. Я вдохнула приятный запах, которых исходил от блондина. это был приятный лёгкий цветочный аромат мужских духов, которые я ему подарила на крайний день рождения. Раньше у него были очень резкие и неприятные духи, на которые у меня часто была аллергия. Сейчас же он пользуется моим подарком — это вызывало у меня непроизвольную улыбку.
— Говоришь, что тебе стыдно, а сама улыбаешься, — озвучил он на выдохе, — так нравятся мои объятия? — ты не представляешь насколько, милый, они мне нравятся.
Мы простояли так еще несколько секунд, пока у меня не затекли руки. Чёртов столб, какого хрена ты такой высокий, Тома? Я отпустила плечи парня, которые сжимала своими объятьями, и сделала шаг назад, создавая между нами дистанцию.
Он был со мной слишком нежным сегодня, намного мягче чем обычно, он никогда не обнимал меня так, не задерживал дыхание, не пытался скрыть что чувствует. Его настроение, с момента моего входа в кабинет, было слишком настороженно-мягким и чересчур заботливым, и я чётко поняла, что что-то не так, в тот момент, когда парень сделал ко мне шаг вперёд и положил руки обратно мне на плечи, вглядываясь в глаза.
Его глаза были зеленого цвета оттенка малахит, словно это не реальный цвет, а линзы. Этими глазами он мог смотреть мне в душу, в которую пускала я только его. Словно каменная статуя, я не могла пошевелиться, все моё сознание ушло в место соприкосновения наших тел — на мои плечи. Я почувствовала, как он еле сжал руки, не желая делать мне больно, но и не желая отпускать от себя. Насильно он меня не удерживал, не давил на меня, а только смотрел, одним взглядом говоря мне «ты можешь уйти». Уходить я не хотела, я хотела зациклить этот момент на вечном репите и проживать всю оставшуюся жизнь. Я могла только смотреть на него, смотреть и любоваться им.
Мы стояли напротив окна, в тёмном кабинете, в таком освещении эта ситуация казалась мне ещё более интимной, чем объятья до этого. Моё дыхание замерло, теперь я боялась лишний раз дышать, пока он смотрит на меня. По всему телу пробежали мурашки и легкий холодок, пока в груди болезненно сдавливало нарастающее чувство волнения.
Я с вожделением рассматривала парня, не стыдясь своего желания любоваться им ближе чем обычно. Его нежные голубые волосы слегка развивались от ветра, дующего из окна. Передние пряди были длиннее основных волос, а пряди чёлки небрежно росли разной длиной. Мне хотелось протянуть руку выше, прикоснуться к его волосам, ощутить какие они, я уверена, что они были бы грубыми, как его руки, а может быть мягкими и гладкими, какими они и выглядели на первый взгляд, когда однородно блестели на свету.
В этой школе парни носили такую же форму, как и девушки, только вместо юбки — брюки, а вместо бантика — красные галстуки. Никогда не думала, что захочу видеть Тому в этом галстуке каждый день. Он всегда придерживался официального стиля одежды, носил рубашки, джемперы, брюки. Школьная форма сидела на нём, как на модели, а галстук был самой важной частью этого костюма, которая дополняла его, придавая детализации.
В голове возникла мысль, нет, больше сокровенная фантазия, которая обитала где-то глубоко в подсознании, как Тома хватает меня за запястья одной рукой, и держит, прижав к кровати. Тем временем, он снимает второй рукой этот галстук и связывает мне руки так сильно, что на них остаются синяки. Я почувствовала, что мои щёки загорелись, от осознания того, что я представила как мы с Томой… Боже о чём я думаю, стоя с ним так близко? Прочь эти мысли!
Зачастую Тома скромный пай-мальчик, особенно если я проявляют инициативу в ситуациях физического взаимодействия, но сегодня я дала ему волю, уступив место лидера. Мне казалось, он может быть таким напористым, что я не смогу ему противостоять, если он захочет чего-то. Как сейчас, когда он смотрит прямо мне в глаза, сжимая ладони на моих плечах. Я, сквозь пиджак, чувствовала тепло исходящее от его рук. Мозг отключился полностью, отдавшись непристойным мыслям, пока Тома не подал голос.
— О чём же ты думаешь, глядя на меня с такими красными щеками? — его бархатный голос так плавно доходил до моего сознания, раздаваясь в моей голове стони раз прежде, чем я вообще осознала, что он сказал.
— А… я, — его вопрос застал меня врасплох, — я…
— Планировала сделать меня своим личным репетитором? — он приблизился к моему лицу.
Господи, что он хочет сделать? Он хочет поцеловать меня? Что, прямо сейчас? Прямо здесь? Нет-нет-нет, только не так! Почему его голос звучит так сексуально?! Совсем я не помешанная! Но его поведение, в перемешку с низким басом в голосе, добавьте к этому тёмную атмосферу в классе и моё желание разложить его на первом же столе. Он так близко, буквально в паре сантиметров, но я не могу к нему прикоснуться. Чёрт, совсем не могу! Это супер-неправильно, особенно когда все мои мысли только о не самых приличных вещах, а внизу живота сводит клубком нарастающее возбуждение.
— А ты… — я наконец смогла вдохнуть, такой необходимый сейчас кислород, переводя тему, надеялась отвлечь его от меня, — поможешь мне с учёбой?
— Конечно, — он улыбнулся, — я же не могу бросить тебя одну, — он убрал руки с моих плеч, но ещё пару секунд поддерживал зрительный контакт.
Он понял, что я испугалась? Боже правый, надеюсь, что нет.
Хотелось крикнуть ему «Не будь таким придурком! Ты ведь понимаешь, что сам хочешь оставить эти руки на месте! Так зачем убираешь их? Просто спроси меня. На всё будет один ответ». Но изо рта вылетело что-то вроде «Спасибо, ты настоящий друг». Интересно, когда Томиока попал у меня из списка «хочу его во всех позах» в список «друзья»?
— Ты уже была на классном собрании? — он выдернул меня из панических мыслей.
— Я забыла про него! — я в спешке стала отряхивать белую пыль с одежды и волос, — чёрт! Классы первогодок ведь на втором этаже?
— Да, тебе же дали список, ты знаешь в каком ты классе? — Тома присел на корточки и стал собирать осколки разбившейся банки, серьезно договаривая нравоучительную фразу.
— Я ушла с церемонии до вручения списков, — я поправила одежду, помятую моими стараниями стереть пыль, — но на стенде я видела свою фамилию в «B» классе.
— Ты ещё и в «B» класс попала? — удивился парень.
— Ну хватит, Тома, — проныла я, — я поняла, что не стоило списывать, больше так не буду.
— Перед отцом так будешь оправдываться, — усмехнулся он, — когда он узнает о том, что ты сделала.
— А ты думаешь папа не знает? — хмыкнула я.
— Я оценю твои знания сегодня, — он встал и аккуратно выбросил осколки в мусорное ведро, — я зайду к тебе. Отец уже уехал? — парень отряхнул свои руки от пыли и перевел взгляд на меня.
— Он не обещал, что придёт на церемонию, но… — я замолчала.
Отец не пришёл на церемонию.
— Ясно, — сожалеюще сказал парень, — я провожу тебя в класс.
Меня поражало как он мог вести себя так спокойно. Сам властвовал надо мной пару минут назад, а сейчас газлайтит.
Всю дорогу до моего кабинета мы шли молча. Тома знал, что не стоит поднимать тему родителей в негативном контексте при мне. Я не злюсь на папу, он не виноват, что его дочь выбрала другой стиль жизни, нежели он. Просто обидно, что у меня всегда всё не как у всех. А то, что произошло в кабинете, не стоит упоминать в принципе.
Уже стоя перед дверью нужного мне кабинета, Тома осторожно обнял меня на прощание, пожелал удачи и ушёл обратно, оставив меня одну перед этим испытанием в виде двери. В общем классика моей жизни — просрать весь день за пару минут.
Сделав глубокий вдох, я постучала в дверь и когда услышала разрешение, открыла её. Весь класс уже занял места, а учитель о чем-то нудно рассказывал, пока я его не прервала. На меня устремилось около тридцати пар недовольных глаз, молча одаривающих меня оценочным взглядом. Я попросила прощения, уважительно поклонилась преподавателю и одноклассникам, прежде чем мне разрешили войти. По закону жанра было свободно одно место в последнем ряду у окна. Когда я села, учитель продолжил, ничего интересного он не рассказывал, вещал о важности учёбы, вреде курения за школой, что-то сказал про завтрашний день и новое расписание. Я его не слушала, все время смотрела в окно, вид которого выходил на главный двор школы.
Всё-таки школа — это скукота смертная.
Около часа учитель представлял каждого ученика. Мы выходили в центр класса и поочерёдно рассказывали что-то о себе. Все люди вокруг были однообразными и скучными. «Я учу иностранные языки», «я занимаюсь рисованием в школе»,"я хожу на танцы» — то, что говорили мои одноклассники в перерыве на два-три человека. Когда настала моя очередь весь класс потерял дар речи, только услышав мою фамилию. Кто-то узнал меня по авторитету отца, кто-то был из моей старой школы.
Я радушно представилась всему классу, рассказала, что занимаюсь борьбой, катаюсь на байке, изучаю психологию, мечтаю стать врачом, увлекаюсь боксом и немного гимнастикой, так же коллекционирую автографы любимых книжных авторов. Их удивлённые взгляды нужно было видеть. Учитель сам не ожидал, что от семнадцатилетней школьницы услышит набор хобби, которых у него за всю жизнь не было. В общем на класс я произвела впечатление.
После знакомства нам выдали листы с расписанием и какие-то бланки для родителей. После чего в класс вошли родители и стали поздравлять детей. Кто-то благодарил учителя, кто-то хвалил своих детей, кто-то фотографировался, я продолжала молча сидеть за партой, подперев щеку руку. В какой-то момент я даже начала завидовать ребятам, пока не услышала знакомый родной голос.
— Кимико! — отец протиснулся сквозь толпу родителей ко мне, держа в руках огромный букет белых роз, — прости, что не пришёл на церемонию, я не мог найти твои любимые розы, пришлось задержаться и вернуть билет, — отец тяжело дышал, вероятно бежал, — ты не злишься на меня? Я пропустил твою церемонию, но уверен — ты была там самой красивой, — отец надел свой новый костюм, тёмно-синий пиджак и брюки, которые я помогала ему выбрать пару дней назад.
— Что ты говоришь, идиот, — я встала со стула и крепко обняла отца за шею, пуская из глаз слезинку. Я была несказанно рада его видеть, — я очень сильно люблю тебя, пап. Спасибо, что пришёл.
— Я тоже люблю тебя, — отец обнял меня одной рукой, второй держал цветы.
Некоторые родители и дети смотрели на нас с удивлением, но скорее не на «нас», а на моего отца. Он был известен в кругах учёных, ведь школа, все-таки, с углублением в точные науки и детей сюда отдают родители с соответствующим образованием. Было удивительно, если бы кто-то из них не знал руководящего инженера Nasa.
Взяв цветы из рук отца, я почувствовала себя намного счастливее нежели утром, когда уходила из дома, не зная когда увижу его снова. Папа вышел со мной из класса, после общей фотосессии, и мы пошли на улицу. По пути он расспрашивал меня о школе, одноклассниках, учителе и общей атмосфере школы, я хотела его порадовать, поэтому сказала, что мне все очень нравится и Тома поможет мне освоиться. Улыбка на лице моего отца — моя улыбка.
У главного выхода из школы нас уже ждал Тома.
— Здравствуйте, Хошино-сан, — Тома приветливо пожал руку моему отцу, — ваша дочь сегодня великолепна.
— Добрый день, Ясуда-кун, сколько раз я тебе говорил, не обращайся ко мне так официально, мы не научной конференции, — отец встретил Тому, как сына, — а дочь у меня всегда такая великолепна, не только сегодня, — отшутился отец.
Я была готова сквозь землю провалиться. Почему Тома не сказал этот комплимент мне лично? Так мне было бы намного приятнее, нежели он похвалил меня перед отцом. Или мне принять за комплимент ту, сцену в кабинете? Я еле сдержалась чтобы не зарядить этому голубоволосому дураку букетом по голове, но пожалела, отец всё же долго искал эти цветы.
— Пап, когда ты улетаешь? — я отдала букет в руки Томе, на что он что-то недовольно буркнул, но цветы взял.
— Прости, милая, я прямо из школы сразу в аэропорт, такси меня уже ждёт, — отец печально улыбнулся мне, уводя взгляд в сторону школьных ворот, — я уверен, ты хорошо проведёшь день без моего участия, — он глянул на Тому позади меня.
— Не говори так, — я снова бросилась обнимать его, — я буду очень по тебе скучать, — дрожащим голосом прошептала я, — приезжай ко мне чаще.
— Я постараюсь, милая, постараюсь, — он нежно погладил меня по голове, по-отцовски успокаивая, — я буду часто звонить тебе.
Мы стояли так ещё несколько секунд, после чего отец успокоил меня, рассказал свои стандартные инструкции по типу «ничего не готовь сама, проси Тому или Кэзуки, либо закажи, плиту не трогай, электричество экономь, не забывай выключать свет в доме, когда уходишь» и ещё много подобного.
Мы вместе с Томой дошли до забора школы, возле которого стояло отцовское такси и проводили его. Напоследок отец что-то тихо сказал парню, после чего пожал ему руку и уехал. Когда отец оставил нас вместе, Тома перевел взгляд на меня.
— Ты как?
— Я в норме, — стерев с глаз выступившие слёзы, ответила я.
Парень по-дружески обнял меня за плечо правой рукой, успокаивая. Знаю, что с отцом всё будет в порядке, что мы увидимся, но я не могу перестать пускать слёзы каждый раз, когда он уезжает.
Вдалеке послышался знакомый рёв мотоцикла. Я узнаю этот звук из тысячи. Меньше чем через минуту возле школы остановился чёрный, идеально вычищенный, байк моего друга. Как только из-за снятого шлема показалась белая макушка с вкраплением чёрных прядей, я бросилась с объятиями на парня, он обнял меня в ответ, успев приветливо помахать Томе рукой.
У него был интересный стиль внешности. На фоне его идеально белых волос, из общей картины, выделялась парочка чёрных прядей. Волосы у него были довольно длинные для парня, примерно по плечи, он собирал их в высокий хвостик на затылке, выпуская по бокам лица пару передних белоснежных прядей, которые казались продолжением его неровной чёлки. В обоих ушах у него было по три прокола на мочке, с серебряными серьгами, соединенными одной тонкой цепочкой. На нем была надета белая футболка с чёрным кандзи «тьма», сверху на ней надета кожаная укороченная чёрная куртка, совпадающая по цвету с его джинсами. На ногах, неизменно, белые кеды, как говорит Кэзу, в них удобно бегать. Он был, примерно, такого же роста как Тома, поэтому мне приходилось каждый раз вставать на носочки, чтобы дотянуться до него. Ни один парень из моего окружения не умел подбирать себе духи, поэтому мне пришлось самой дарить им подходящие запахи. Если для Томы я выбрала легкий и не навязчивый аромат, то для Кэзу больше подходит сладкий-сливочный. Он у меня та ещё конфетка.
Ямадзаки Кэзуки — мой друг детства, по совместительству друг Томы и ещё троих ребят из моего окружения. Познакомились мы, ещё будучи детьми, ведь жили друг напротив друга, я тогда стала ходить на курсы боевых искусство, которые преподавал отец Кэзу. Все остальные ребята тоже ходили на занятия к его отцу. Мне тогда было восемь, кажется, а Кэзу десять. Сейчас забавно вспоминать, как у меня тогда, ничего не получалось и я постоянно плакала. В один из таких случаев ко мне подошёл Кэзу и поделился сладостями, познакомил меня с Томой и другими ребятами. Сейчас мы с Кэзу словно родные. Он часто остаётся у меня, готовит мне, убирается за мной, отчитывает меня, за то, что я ворую его вещи. В общем он мне, как брат.
После трогательного воссоединения нашей троицы, в дружеских объятиях, Тома вручил мой букет Кэзу со словами «это невозможно держать».
— Ты просто слабак, Ясуда, — Кэзу уверено принял букет, и тут же уколовшись пальцем об щипы, покрыл их тонной матов.
Тома усмехнулся, съязвив что-то вроде «показал какой крутой?». Обожаю наблюдать как эта парочка препирается. Дружат больше десяти лет, а подколы сопровождают их всё время.
— Кими, а что с волосами? — спросил Кэзу, небрежно взяв прядь моих волос двумя пальцами.
— Отправились в мир иной. — я отмахнулась от него. — Ты, кстати, когда вернулся?
— Вместе с алым закатом, меня принёс ветер. — усмехнулся он. — Ещё ночью. Надо было уладить дела, — он огляделся по сторонам.
— Разве ребята сегодня свободны? — уточнил Тома.
— Они мне сегодня не нужны, и кстати, мы собираемся на следующей неделе провести собрание и ждём тебя, — Кэзу положил мой букет на сидение байка, и кивнул в сторону Томы, — ты долго не появлялся, и ты, кстати, тоже, — он показал в мою сторону, — у нас проблемы, нужны вы двое.
— Не-не-не-не, — решительно проговорила я, отрицательно помотав головой, — мне только собрания не хватало, — устало протянула я, вспоминая чем кончилось предыдущее сборище. — Напиши мне, что там за проблемы вечером, а то Тома будет мне мстить всю неделю.
— Мстить? — Кэзу вопросительно поднял бровь.
— Как раз об этом, Кэзуки, — голос Томы стал угрожающим, он прохрустел пальцами, грозно подходя к парню, — ты случайно не знаешь, кто стащил для Кими ответы на тесты по точным наукам, а? — во взгляде Томы отчетливо читалось «я тебе эти ответы, сверну в трубочку, и в задницу засуну».
— Та-а-а-к, — протянул Кэзу, — дружище, давай без лишних движений, — Кэзуки сделал шаг назад, оборонительно выставляя перед собой руки, — я хотел, как лучше.
Я бы на месте Кэзу уже копала могилу, а он стойкий, все ещё стоит рядом с Томиокой, хоть байк их и отгораживает друг от друга. Даже мне стало не по себе, хотя я знала, что Тома меня точно не ударит. Этим я и решила воспользоваться, встав между парнями, отгородив их друг от друга. Парни сошлись на ноте, что эту тему они больше не поднимают, после того, как Тома все же прописал Кэзу отрезвляющий подзатыльник.
По времени было около двух часов дня. Довольно рано, поэтому я попросила парней прогуляться со мной до магазина и помочь донести пакеты. После совместного похода за продуктами, парни решили, что готовку мне доверять нельзя и без приглашения завалились ко мне домой. Отца не было, его вещей тоже. Чёртов старик, даже записку на столе оставил с просьбой не готовить самостоятельно. Все знают, что меня нельзя подпускать к плите, об этом можно не упоминать, что бы я ни готовила это всегда заканчивается катастрофой и кучей дыма в доме.
Кэзуки занял лидирующую позицию на кухне, пока Тома в очередной раз читал нам двоим нотации про то, как врать не хорошо, а красть ответы тем более. Для пущего стыда он спросил у меня пару «простых», как он сказал, формул, школьного курса по физике, из которых я верно назвала, наверное, только сами обозначения. Лицо Томы, полное разочарования, нужно было видеть, кому угодно, но не мне. Было жутко стыдно за то, что я ему вообще об этом рассказала, а он ещё решил унизить и добить меня окончательно своими вопросами.
Уже вечером, когда парни ушли, я позвонила Тоору и попросила приехать ко мне на ночь. Всегда, в первые дни, когда отец улетает, меня не покидает чувство тревоги и паники, связанное с резким изменением атмосферы в доме. Когда отец дома, он всегда включает свой дурацкий джаз, который я терпеть не могу, постоянно готовит мне что-нибудь вкусное, давая знать, что он в доме, а вечерами мы вместе с ним смотрим сериалы или читаем книги. Но каждый раз, когда он так резко пропадает из моей жизни, мне становится не по себе. Обычно со мной ночует Кэзу или Тоору, иногда оба. Сколько бы я не приглашала Тому — он всегда отказывался оставаться у меня. Так что я уже перестала пытаться. Сегодня ночью Кэзу занят по работе и остаться со мной не сможет, так что в качестве своей жертвы я выбрала другого человека. Если про Кэзу я могу сказать, что он мне как брат-ровесник (несмотря на то, что он старше), то Тоору мне старший брат. Все наши ребята из банды мне, как родные, но эти двое отдельный вид.
Парень приехал ко мне в течение получаса. Сразу же обнял меня, как родную сестрёнку. Да что ж за напасть то такая? Я не доставала до него по росту. То же мне, вымахал, фиг достанешь. К этому просто невозможно привыкнуть! Зато силы ему не занимать, увидел, что я до него не достаю, сразу же приподнял меня, чтобы я могла хорошенько его придушить своими обнимашками.
— Скучала, помидорка? — с улыбкой сказал парень, — хотя тебе это прозвище уже не подходит, что ты сделала с волосами?
— Просила же не называть меня так, балбес, — я легонько стукнула его по затылку, — скучала, ещё как. И ты уже третий кто за сегодня интересуется моими волосами.
— Твои волосы были нашим отличительным признаком, — удивился парень, — все бандиты разбегались, стоило увидеть красные пряди на горизонте, — парень опустил меня на пол.
Тоору был самым сильным из всех наших ребят. В средней школе, когда я больше не могла посещать курсы у отца Кэзу, вместе с Тоору стала заниматься боксом. Можно сказать, что он был моим личным тренером, ведь он подрабатывал в том спортклубе, и остается им по сей день. Мы занимаемся вместе несколько раз в неделю.
Внешне он выглядел мощнее всех ребят. У него широкие сильные плечи, мускулистые руки, рельефное сильное тело и шесть кубиков на животе. Тоору проводит в тренажёрке намного больше, чем я или кто-либо из наших, так что его тело — плод тяжёлых физических тренировок. Мне до его уровня никогда не добраться, только если я не поселюсь в зале. По росту Тоору перерос даже Кэзуки. Он больше похож на шкаф, чем на человека, правда. У него короткие пепельные волосы с пробором по середине и прядями, спадающими на лоб. Глаза его выделялись на фоне светлого лица и волос — тёмные карие. Одевался он сдержано — серая футболка, чёрные джинсы, белые кроссовки, на спине спортивный рюкзак для сменной одежды после зала и бутылки воды.
Вообще внешность Тоору идеально сочетается с его грозным характером, но когда мы вместе от образа не остается и следа. Он становится улыбчивым, хоть и сдержанным, заботливым старшим братом, запрещающим мне носить короткие юбки, за что получает по лбу каждый раз. Никому нельзя указывать мне, что носить, но он все равно это делает. Дурак.
О, я вспомнила милую историю, хи-хи. Обязана вас посвятить. Однажды, во время групповой драки, в которой участвовала я и Тоору, у меня растянулось сухожилие. Ничего серьёзного, но ходить было больно. Тогда я посчитала это мелочью, встала, и пошла обратно в толпу, разбивая лицо каждому, кто мне попадался. В той драке наши победили, но вот обратно домой идти я уже не смогла. Тогда Тоору понес меня на спине в больницу, всю дорогу ругая за то, какая я не внимательная. Это было очень мило с его стороны.
Мы до вечера сидели в гостиной смотрели фильм о путешествии во времени. Я постоянно возмущалась, что герои тупые и не могут направить свои знания в правильное русло. Нельзя мне смотреть такие фильмы, они вызывают у меня только негодование.
— А сама то? — спросил Тоору, — если б могла вернуться назад во времени, чтобы сделала?
— Я то? Я бы всем помогла, — решительно ответила я, прожевывая чипсы, — поставила бы большую сумму на победителя конных скачек и отправила деньги в научные фонды.
— Пф, — парень прыснул со смеху, — великая цель, Кими. Это всем поможет.
— Эй! Наука — это важно, — я несогласно скрестила руки на груди, чуть не уронив тарелку с чипсами, — Тома говорит, что финансирование научных проектов даёт старт к скорейшему развитию человеческой цивилизации.
— По меньше слушай его, — отшутился Тоору, — у него одни исследования на уме.
— А чем это плохо?
— Для него ничем, — парень серьёзно посмотрел на меня, — а для тебя всем.
— Ты о чем? — я не поняла, какой-то заговор, а я не в курсе?
— Узнаешь, когда вырастешь, мелкая, — парень встал, оперевшись о колени, — а сейчас детям уже пора спать. Иди отсюда, — Тоору меня легонько вытолкнул с дивана.
— Иди нахрен, — я закатила глаза, — ты тут останешься? — я кивнула в сторону дивана.
— Да, — коротко сказал парень.
— Может вместе ляжем? — я глянула на парня. — Как в детстве.
— Я не поведусь на твои шуточки про парные сновидения, — парень закатил глаза, — максимум футон, — через пару секунд добавил он.
— Правда? — я с радостью взглянула на друга.
— Иди стели уже, — отстраненно ответил он, отмахиваясь от меня. Знает, что не отстану.
Я побежала к себе в комнату, постелила и застелила футон у себя в комнате по ближе к кровати, чтобы Тоору мог лечь рядом со мной. Хоть и спать на моей кровати со мной он отказался, но всё же, зная, что он рядом мне было спокойнее. Думаю, он сам понимал, зачем я прошу его об этом, но он как-никак парень. Взрослый причем. Но в моей ситуации — Тоору вообще не рассматривался мной, как потенциальная угроза жизни или здоровью.
Я знаю, что для него слишком важна, он, вплоть до того, как мне исполнилось шестнадцать, не прикасался ко мне по своей воле. То есть не обнимал первый, не касался в принципе. Это сейчас мы может толкать друг друга хоть по плечам, хоть по зпднице.
Когда мы уже легли и выключили свет, я стала доставать Тоору с вопросами. Сама знаю что они глупые и детские, мне просто нужно было получить от друга интерактив, общение и внимание. Он дружелюбно отвечал многозначительными фразами на мои вопросы, например: «Почему люди убивают друг друга?» — «они еще сами этого не знают».
Мне удалось заснуть довольно быстро под монотонное бормотание парня, несмотря на то, что моя тревога по поводу пустоты в доме никуда не делать. Пока отец не вернется — это чувство останется со мной.