Данте — черная дыра, воплощение вечного голода, который не заглушить сигаретами. Он голоден до свободы, до адреналина, до свежей крови и… Вергилию не по себе от этой мысли, но он не может отрицать того, что ощущает хищный взгляд на себе. Данте жрет его своими ужасно черными глазами с тонкой алой каймой радужки, криво улыбается, проводя по клыкам языком. При этом послушно не прикасается и держит дистанцию, но Вергилий чувствует: этим своим взглядом его пальто и водолазку Данте уже давно распорол в клочья.
Данте глубоко плевать на границы, которые так рьяно защищает Вергилий, и его повиновение холодным просьбам держаться подальше — один ленивый шаг назад, — сплошная насмешка над попыткой брата в тотальный контроль всего и вся. Сердце Вергилия за семью печатями, за сотней замков и десятком метров бетона, а Данте нравится дразнить, провоцировать, проверять на прочность. От оказавшейся слишком близко черноты зрачков и ощущения кончиков дюжины ножей на коже Вергилий однажды шагает назад сам, осознавая движение постфактум. Данте остается на месте и улыбается: нет смысла бежать с его горизонта событий.
Данте — всепроникающий и всепоглощающий хаос. Под его напором старательно выстроенные стены в неприступной крепости Вергилия трескаются и рушатся к ногам одна за другой.
Стоя на обломках мира, с ладонями на рукоятках мечей, они не обмениваются ни словом, только (не)друг (не)другу смотрят в глаза. И Вергилий знает — этим взглядом Данте вскрывает его грудную клетку.