Поëживаюсь от холода: выйти в одной толстовке и лёгких джинсах, когда на улице чуть больше, чем ноль градусов, было плохой идеей. Делаю затяжку и откидываю голову назад, выпуская дым в чёрное небо. Сейчас моя голова абсолютно пуста, и это такой кайф, когда не надо думать о работе, своих проблемах и о прочих бытовых делах, от которых уже тошнит — всё это сейчас заменяет очередная порция никотина в моих лёгких. Я позволяю себе расслабиться, облокачиваясь спиной о кирпичную стену.
Я наконец, взял пару выходных, чтобы спокойно побыть дома и отвлечься от работы, потому что в последнее время всё идёт слишком туго, и мне приходится подолгу оставаться там, разбираясь с налоговой. Не думаю, конечно, что эти три дня сыграют какую-то роль, но это хоть что-то, а сейчас мне надо просто перестать забивать голову ненужными мыслями. Частые порывы холодного ветра заставляют меня каждый раз вздрагивать, и идея напиться кажется самой разумной в данной ситуации. Да, такой способ не решит мои проблемы, но мне срочно нужна разрядка, потому что сейчас мои нервы напряжены до предела, и даже сигаретный дым не приносит того расслабления, как раньше. Ближайший клуб, где я мог бы выместить накопившуюся злость и выпустить все эмоции, забывшись в ком-то, находился в соседнем районе, и мне кажется, другого выбора у меня нет.
Я делаю ещё одну затяжку, прикрывая глаза, чувствуя, как всё-таки моё тело понемногу расслабляется, но этого всё равно не хватает. Перевожу взгляд на улицу перед собой, глубоко вдыхая морозный воздух. Пол девятого — не такая уж глубокая ночь, но всё равно улицы пусты, поэтому я сейчас единственный, кто наслаждается вечерней прохладой конца сентября. Небо затянуто тучами, и не видно ни одной звезды, но единственное, что пробивается сквозь темноту — серебряный месяц, который немного освещает улицу. А ещё фонари, чей слабый свет падает на бордюр моего подъезда, и всё. Абсолютная тишина, прерываемая моим дыханием и отдалённым шумом дороги.
Посреди улицы, в нескольких метрах от меня, появляется чья-то худая фигура, застывающая на месте. Этот парень — что я могу понять по телосложению — зло отбрасывает что-то в сторону и поднимает голову к небу, какое-то время неподвижно стоя в такой позе. Я отдалённо вижу, как часто вздымается его грудь, а ладони сжаты в кулаки. Уверен, он бы стоял так и дальше, если бы не машина, проезжающая в метре от него, которая побудила его выйти из своего транса, но не двинуться с места. Водитель и этот парень обменялись любезностями, после чего второй сунул руки в карманы, судорожно осматриваясь по сторонам. На мгновение его взгляд задерживается в моей стороне, и я понимаю, что меня выдало: сигаретный дым, потому что я стоял в тени, и он никак не мог меня видеть. Он ещё постоял так несколько секунд, безуспешно пытаясь вглядеться в темноту, и всё-таки начал идти по направлению ко мне.
Буквально за какие-то десять секунд он преодолел приличное расстояние между нами, и теперь я могу разглядеть его, потому что он как раз попал в свет фонаря. Парень лет восемнадцати, в чёрных мешковатых штанах, чёрной толстовке с капюшоном, из-под которого виднеется слегка кудрявая чёлка, и чёрной джинсовой куртке — он тоже одет совсем не по погоде, о чём говорят его покрасневшие пальцы, которыми он поправил спадающие на лицо пряди волос. Острые черты лица и создающие контраст большие серые глаза, в которых сейчас отражается лунный свет, отчего они слабо блестят, которые сейчас смотрят на меня с абсолютным безразличием из-под опущенных век; пухлые бледные губы, которые он облизывает, когда делает вдох. Парень бегло пробегается взглядом по моей фигуре, после чего подаёт голос:
— Есть закурить?
Уставшие серые глаза смотрят на меня с надеждой, на что я просто протягиваю ладонь с зажигалкой и пачкой сигарет. Он опять облизывает губы и жадно тянется к моей руке, слегка соприкоснувшись с ней. Он поджигает сигарету и делает первую затяжку. Его тело заметно расслабляется, а черты лица смягчаются, и теперь он не выглядит таким злым — парень смотрит на меня с полным безразличием, но в его глазах всё же мелькает секундная благодарность, когда он возвращает мне пачку. Он делает шаг к стене и принимает мою позу, облокачиваясь о кирпичную стену.
Выпускаю очередную порцию дыма в небо и смотрю, как медленно тлеет сигарета, прямо как и моя никому неинтересная жизнь. Закусываю губу от горечи слов, которые знаю ещё с подросткового возраста, и не даю себе опять загружать голову депрессивными мыслями. Сейчас я стою в своём излюбленном месте не один, и это ощущается по-другому, будто бы я кого-то впустил в свою жизнь, но этот парень не похож на того, кто собирается задерживаться надолго.
Отсутствующее выражение лица, движения на автомате и закушенная до побеления губа говорит о том, что он тоже ушёл в свои мысли, причём слишком глубоко, и не собирается выныривать. Складка на лбу из-за слегка нахмуренных бровей, поджатый подбородок и устремлённый в никуда взгляд — какая-то определённая мысль не даёт ему покоя. Почему-то только сейчас, когда слабый лунный свет падает на его лицо, я могу рассмотреть его довольно болезненный вид: тёмные круги под глазами, впалые скулы, белая, почти прозрачная кожа — только щёки и руки покрыты лёгким румянцем от холода —длинные тонкие пальцы, что судорожно сжимают сигарету, и часто вздымающаяся грудь.
Какое-то время я продолжаю наблюдать за его относительно спокойным состоянием, особо не подавая виду из тени, пока не замечаю, что из его губы пошла кровь, и он этого не замечает, даже не морщится.
— У тебя кровь, — сейчас мой голос разрывает эту уютную тишину нашего совместного одиночества, и, на удивление, парень выныривает из своих мыслей, растерянно смотря на меня:
— Что?..
— Кровь, говорю, — я облизываю свою нижнюю губу, и он повторяет мои действия — на его лице мелькает тень удивления, после чего он отрицательно мотает головой, вероятно, пытаясь отогнать ненужные мысли.
— Что это за район? — его голос слегка ломается, и он делает последнюю затяжку, отводя взгляд в сторону.
— Северный. Тингерс стрит, сорок девять, — я закусываю щёку изнутри, отмечая полную потерянность на лице парня, которую он всеми усилиями воли пытается скрыть, но это не особо выходит.
Ещё какое-то время мы стоим в полной тишине: я украдкой рассматриваю профиль этого парня, отмечая малейшие изменения в нём, когда он, очевидно, старательно пытается проложить свой путь от этого места. На секунду он обречённо опускает голову вниз, сжимая свободную руку в кулак, и я замечаю блеск в его ухе: серёжка в виде креста, которую я не мог видеть до этого из-за капюшона. Словно почувствовав мой взгляд, он протягивает руку к уху, оттягивая мочку.
— У тебя губы синие от холода, — я слегка улыбаюсь, даже не надеясь, что он это заметит, потому что в очередной раз пара серых глаз без интереса уставилась в мои, избегая другие части лица.
— И? — он вопросительно выгибает одну бровь, смотря на меня без особого желания.
— Не уверен, что твоя куртка подходит для сегодняшней погоды, — я демонстративно прохожусь взглядом по его фигуре, ухмыляясь при виде почти летних кроссовок. Этот парень явно не тот, кто заботится о собственном здоровье.
— Давай не портить друг другу хорошее настроение? — он закатывает глаза, отворачиваясь в сторону.
Какое-то время его интересует почти дотлевший окурок, который он после бросает на асфальт, туша подошвой, и опять устремляет свой взгляд в небо. Он явно не спешит уходить, но и не интересуется мной в открытую, потому что лишний раз избегает моего взгляда.
— Но тебе что-то от меня нужно, — это даже не вопрос, потому что так и есть. Он нервничает, и это самый первый признак моей правоты.
Какое-то время он стоит неподвижно, а после глубоко вдыхает, запуская руку в свои кудри под капюшоном:
— Кроме хорошего траха — ничего.
***
Я открываю дверь, пропуская вперёд парня, чьё имя до сих пор не знаю, закрываю на защёлку и разворачиваюсь, кладя ключи на тумбочку. Когда я поднимаю глаза на парня, что просто стоит в шаге от меня, я встречаюсь с по-прежнему безразличным взглядом серых глаз, но на этот раз я вижу еле заметную тень предвкушения. На секунду замираю на месте, после чего делаю шаг, соприкасаясь грудной клеткой с ним, и протягиваю руку к его подбородку, заставляя поднять голову и посмотреть мне в глаза — какие-то пару сантиметров разницы в нашем росте играют сейчас значимую роль.
— Ты с таким же могильным лицом будешь лежать подо мной? — я обвожу большим пальцем линию его нижней губы, когда тень усмешки мелькает на его лице.
— Зависит от того, как хорошо ты трахаешься, — его голос ломается на последнем слове, и он отводит взгляд пожимая плечами.
Я резко отворачиваю его голову в сторону, отчего слышу тихий болезненный стон, слегка нагибаюсь и второй рукой оттягиваю ворот его толстовки, открывая себе вид на тонкую шею, редко покрытую почти сошедшими, но всё ещё хорошо заметными засосами. Провожу пальцами свободной руки по самому яркому, краем глаза замечая, как это действие заставляет его прикрыть глаза и закусить губу. Оставляю его подбородок в покое и выпрямляюсь, когда моя вторая рука по прежнему покоится на его шее.
— Не возражаешь, если я оставлю ещё парочку? — это скорее риторический вопрос, но я всё равно различаю еле уловимый кивок головы, после которого всё ещё стою на месте, не двигаясь. И всё же я дожидаюсь, пока на меня вновь не посмотрят уже, скорее, обречённым взглядом, но мне этого хватает.
Какое-то время мы стоим, как два идиота, смотря друг другу в глаза, но теперь я вижу лишь абсолютное подчинение и негласное соглашение, после чего я делаю два шага вперёд, заставляя парня сделать эти же два шага назад, и прижимаю его к стенке, поглаживая пальцами нежную кожу под своими пальцами. Когда я тянусь за поцелуем, он отворачивается в сторону, зажмуривая глаза, поэтому, вместо этого я припадаю губами к уже подмеченному местечку на шее, кусая, засасывая и зализывая. Я чувствую, как он напрягается, поэтому оставляю на время его и до этого измученную шею, переходя мелкими поцелуями к ключицам, попутно с этим, запуская руку под толстовку. Очерчиваю подушечками пальцев плоский, с намёком на пресс живот и обхватываю его за талию, притягивая ближе к себе, отчего опять слышу уже более громкий болезненный стон, но не беру во внимание, продолжая изучать острые выпирающие косточки.
На секунду я отвлекаюсь, стягивая рукав расстёгнутой джинсовки и мимолётно заглядывая в прикрытые глаза, в которых виднеется намёк на удовольствие, чуть отодвигаю его голову, открывая себе больший простор, и на этот раз ставлю засос на более видном месте. Втягиваю запах его кожи, смешанный с запахом моих сигарет, и улыбаюсь краешком губ. Отстраняюсь, закусывая губу при виде парня, так разомлевшего в моих руках, и запускаю руку в его мягкие кудри, вороша их. Он облизывает губы и полностью открывает глаза, уже совершенно по-блядски смотря прямо в мои. Его грудь часто вздымается, а руки судорожно сжимают края рукавов толстовки.
— Однако ты знаешь, как соблазнять парней вроде меня, — я подмигиваю ему, стягиваю до конца куртку, отбрасывая на тумбочку, беру за руку и начинаю вести по направлению своей комнаты.
Я чувствую, как постепенно мне становится жарко, и одежда уже такой лишний предмет. Сейчас всё, на чём я сконцентрирован, так это парень, распластанный передо мной, и моё собственное возбуждение, скопившееся внизу живота. Сейчас всё, чего я хочу, так это забыться в этом незнакомце, отдаться ему полностью и, наоборот, полностью подчинить его себе, чтобы вбиваться в столь податливое тело с бешенной скоростью, доставляя удовольствие обоим, чтобы слышать эти сладкие стоны, полностью отгородившись от внешнего мира, поддавшись искушению. Сейчас всё, что я чувствую, так это сбивчивое дыхание у себя на макушке, сильную хватку на своих плечах, вкус солёной от проступившего пота кожи, и желание, которое скоро определённо возьмёт верх над моим существом.
Отрываюсь от шеи, взявшись за края его толстовки и стягивая её через голову, когда он привстаёт на локтях, чтобы помочь мне, и вновь припадаю к нежной коже, но уже гораздо ниже ключиц. Я чувствую точно такое же движение с его стороны и помогаю стянуть свою толстовку, наблюдая за тем, как его взгляд быстро проходится по моей фигуре. Я не вижу абсолютно никакой реакции, поэтому лишь ухмыляюсь, проводя ладонью по его рёбрам. Это действие заставляет удивиться и посмотреть на тело, лежащее подо мной, потому что на одних только рёбрах я нащупал чётыре ощутимых рубца одним лишь маленьким движением.
В приглушённом свете я могу разглядеть очень бледное тело, которое украшают узоры почти сошедших огромных синяков в перемешку с узорами чернил, что так ярко выделяются на молочной коже. Рёбра, правое плечо, живот, руки украшены хаотичными рисунками, надписями и просто какими-то непонятными знаками, и если присмотреться, то можно увидеть, как хорошо замаскированы многочисленные шрамы разной формы, начиная от простых, криво заживших царапин, заканчивая идеально ровными линиями… Я завороженно протягиваю руку к змее, свернувшейся вокруг кинжала, что заняла низ живота, и аккуратно веду ладонью от начала до конца татуировки, ощущая какой-то след от ожога и ещё пару царапин рядом. Я никогда ещё не видел настолько изуродованного тела и настолько кропотливой работы мастера, что замечаешь все эти шрамы только, когда прикасаешься…
— Хватит разглядывать меня, как дикую зверушку. Какая разница, кто будет стонать под тобой? — хриплый голос разорвал напряжённую тишину между нами: очевидно, он подумал, что я его оцениваю, когда это было совершенно не так. Поднимаю глаза на его вновь безразличное выражение лица, в котором нет ни единого намёка на какую-нибудь эмоцию вроде раздражения или злости. Нет, пустой взгляд серых глаз, будто бы он под кайфом, прикушенная нижняя губа и сжатые простыни в руках.
Я показательно, смотря прямо в его глаза, опускаюсь, проводя языком от груди и до низа живота, целуя огрубевшую кожу, и на миг замираю, пытаясь унять лёгкую дрожь в теле. Я провожу рукой по заметному бугорку чужого возбуждения и сжимаю, вырывая немой стон с поджатых до этого губ. Самодовольная ухмылка играет на моём лице, когда я расстёгиваю пуговицу и отстраняюсь, чтобы приподнять за бедро и перевернуть животом вниз охающего от неожиданности парня. Снимаю штаны вместе с боксёрами, оголяя ягодицы, что тоже были украшены отметинами от грубой хватки, и провожу рукой, наслаждаясь нежностью кожи. Снимаю последний предмет одежды с его тела и откидываю куда-то на пол, поднимаясь с кровати.
— В коленно-локтевую, пожалуйста.
Буквально минуту занимает поход в ванную за презервативом и смазкой, но меня уже переполняет желание только при виде его специально выпяченных ягодиц и того, с каким нетерпением он ждёт меня, судорожно сжимая простынь в своих руках — скорее всего, не у одного меня голова идёт кругом. Свои джинсы я также кидаю куда-то на пол, забираясь на кровать.
— Тебе повезло, что иногда я трахаюсь у себя дома, — я выдавливаю лубрикант на пальцы, поднося их к лишённой какой-либо растительности дырочке, и сразу вставляю два из них. Стенки ануса спокойно принимают меня, и только по тому, как он вздрогнул я могу понять, что он чувствует.
— А обычно тебя вызывают на дом? — я ожидал чего-то подобного, поэтому моя левая рука со звонким шлепком ударяет выставленную ягодицу. Он со сдавленным стоном подаётся вперёд, утыкаясь носом в подушки, но я тяну его за бёдра обратно, продолжая грубо разрабатывать.
Шелест фольги, очередной шлепок, от которого кожа уже приобрела красный оттенок, очередная метка ниже лопатки, протяжный стон больше от дискомфорта, нежели удовольствия, и я наконец погружаюсь в тесноту чужого тела. Я свободно выдыхаю, ощущая, как приятно пульсируют стенки ануса вокруг моего члена, и делаю первый пробный толчок, вырывая всего лишь рваный выдох. Наваливаюсь всем телом, заставляя прогнуться ещё ниже, запускаю руку в волосы, оттягивая на себя, и опять припадаю губами к коже на плече, параллельно с этим начиная двигаться.
Дыхание сбито, стук сердца отдаётся в ушах, запах пота смешался с запахом наших тел, мешая полноценно дышать, перед глазами всё плывёт, тело становится ватным, но мне это не мешает продолжать вдалбливаться в столь податливое тело. Сейчас в голове нет абсолютно ничего, кроме тягучего желания получить, наконец, заветную разрядку, поэтому я лишь сильнее сжимаю шею парня под собой, заставляя оторваться от простыни и прижаться к моей груди. Я слышу лишь редкие жалобные стоны и рваное дыхание при каждом толчке. Он хватается за мою руку, как за единственную опору, впиваясь короткими ногтями, оставляя красные полосы, но я лишь ещё сильнее сжимаю руку на его талии и прохожусь языком по шее, прикусывая выпирающий позвонок.
Сейчас абсолютно всё уходит на второй план, потому что я могу лишь поверхностно понимать собственные чувства, с головой погружаясь в бездну удовольствия. Я закатываю глаза от блаженства, увеличивая темп, когда чувствую, как он начинает сжиматься вокруг меня. Низ живота скручивает спазмами, и какое-то тепло разливается по всему телу, заставляя мелко подрагивать. Я скорее вижу, чем чувствую, как он обессиленно опускает голову, кусая мою кожу. Его тело обмякает в моих руках, и мне приходится держать нас на весу, делая несколько последних толчков. Я с громким стоном кончаю, опускаясь на свои пятки и утягивая его с собой. Утыкаюсь ему куда-то в шею, пытаясь перевести дыхание, и ослабляю хватку.
Сейчас мне слишком сложно пошевелить и пальцем, не то что думать о чём-либо, поэтому меня хватает только на то, чтобы мельком посмотреть на часы на прикроватной тумбочке и понять, что я слишком загонял парня, потому что он держится только за счёт меня и, кажется, совсем не дышит. Я аккуратно выхожу из него и переворачиваю на спину, кладя на чистую часть постели. Кое-как дотягиваюсь до мусорки, выбрасывая презерватив, и до тумбочки, беря салфетки, и начинаю вытирать его липкий живот.
— Как хоть тебя зовут? — я слабо усмехаюсь.
— Какая разница, если ты всё равно обо мне больше не вспомнишь? — он закатывает глаза, откидываясь на подушки.