Вообще-то, Кэйа никогда не оставался один. Его всегда окружали друзья, близкие люди, даже если и некоторые из них ненавидели его (да, Дилюк, речь о тебе и твоей совершенно незаметной помощи и прикрывании спины Кэйи). Когда отец бросил его, рядом были мастер Крепус и Дилюк. Когда первый умер, а со вторым он разругался в пух и прах, рядом были Джинн, Лиза и Альбедо, а еще куча младших, над которыми Кэйа случайно (нет, серьезно, он даже особо не старался) взял шество. Что сказать, дети определенно любят его.

В общем-то, да, мысль ясна. Кэйа никогда не был один, даже если на первый взгляд казалось, совсем иначе.

А вот Какаши действительно одинок. Ни друзей, ни знакомых, близко общался он только с отцом, да и тот бросил его умер.

Какаши потерянно оглядывает мрачные комнаты, подавляя чувство дежавю.

Дом Кэйи выглядел точно так же. Серо, холодно и совершенно не обжито. Кэйа, справедливости ради, там только ночевал, и то не всегда, предпочитая заночевать где угодно, но только не у себя, потому что тишина и пустота давила чрезвычайно сильно.

Серьезно, как-то раз, принеся ужин Альбедо, он на полном серьезе заночевал у него в лаборатории, где то в кресле, стоящим в углу. Проснулся он уже накрытый пледом, а после получил от Альбедо официальное разрешение того, что он, так то, совершенно не против подобных вторжений на свою территорию. Особенно если вторженец приносил с собой еду. Особенно если эта еда оказывалась чем-то сладким.

Альбедо и еда это вообще тема интересная, просто потому что его настолько сильно поглощали мысли, идеи и эксперименты, что он напрочь забывал поесть. У Кэйи с Сахарозой даже был график, просто потому что на Тимея положиться было нельзя, его тоже кормить нужно было, уж больно сильно он пошел этим в своего «учителя». Обычно Тимея кормила Сахароза, а вот Альбедо был на совести Кэйи, если последний, конечно, не отлучался на задания.

В общем, да, если коротко, то Кэйа этим разрешением нагло пользовался, обычно засыпая под невнятный бубнеж Альбедо и тусклый свет ламп.

Какаши тяжело вздохнул. Ему действительно не хватало этих теплых и приятных посиделок. Не хватало бормотания Альбедо, когда того поразила очередная гениальная идея, не хватало малышки Кли, Беннета, который иногда увязывался за Кэйей на задания, а капитан просто не мог ему отказать.

Какаши не хватало их всех.

Однако все, что ему было доступно — это пустой и холодный дом.

Желание умереть повторно накатывало с новой силой.

Обычно с подобным настроением Кэйа всегда шел к Розарии и в ее компании выжирал как минимум две бутылки Полуденной смерти. О максимуме лучше не думать.

Конкретно сейчас Какаши просто нуждался в Розарии и Полуденной смерти, но даже этого, черт возьми, у него не было.

Желание умереть повторно внезапно утроилось.

И наступившие выходные, которым он по сути, должен был радоваться, ситуацию не улучшали. Скорее в точности наоборот — они ее ухудшали. Какаши был прав, когда решил, что академия поможет ему отвлечься. Шум вокруг не раздражал, как раньше, а наоборот успокаивал, напоминая Мондштат и весь тот детский сад за которым Кэйа периодически (очень часто) приглядывал.

В доме же было пусто и тихо. Но и на улицу выходить не хотелось от слова совсем — одного только воспоминания о взглядах, бросаемых в его сторону, вполне хватало, чтобы отбить напрочь это желание.

Так что Какаши гордо мариновался в своих мыслях-воспоминаниях, а точнее, просто придавался привычному саморазрушению, что происходило довольно часто в моменты, когда он оставался один. Этим грешил еще Кэйа, так что могила горбатого нихрена не исправила, наоборот — стало только хуже.

Но Какаши не обращал на это внимание, методично прокручивая в голове весь ворох мыслей и анализируя прошлую жизнь, настроение было на отметке «мы пробили дно, поздравляю», а температура в помещении стала заметно ниже.

Кто знает, может Какаши провел бы в таком темпе все выходные, если бы не звонок.

Сказать, что Какаши удивился — значит ничего не сказать. Он совершенно не мог представить, кто мог заявиться к нему на порог, а когда открыл дверь — удивился еще сильнее.

На пороге стояли Рин и Обито, его одноклассники, с которыми он разговаривал… Он вообще с ними разговаривал? Та стычка с Обито не в счет.

Какаши действительно не знает, что на него нашло. Вероятнее всего, из-за всего того времени, что он вспоминал-анализировал свою прошлую жизнь, удалось как-то привыкнуть к этому, а сам он стал более собранным, а не той разбитой вдребезги мозаикой, какой был по началу. Если коротко, то привычки Кэйи стали передаваться и ему.

Кэйа же мастер в этом. Ложь — его стихия, и возможно, Какаши невольно начал перенимать все плохое и вредное, что было у него в прошлой жизни.

Какой кошмар.

…

На самом деле, он не против.

Улыбка с явным недоумением и вопросом вылезла как-то сама, совершенно привычно и естественно, даром, что мышцы еще не привыкли к подобному, но на подсознательном уровне это казалось так правильно.

— Обито? Рин? Вам что-то нужно?

Обито, кажется, вышел из строя, из-за чего на помощь подоспела Рин. Ее предложение удивило Какаши еще больше, но интерес и любопытство были сильнее, так что он все же пропустил их в дом.

По крайней мере, с шумным Обито и веселым щебетанием Рин, это место стало менее невыносимым. И однозначно, это являлось виной его последующего решения.

— Хотите попробовать фруктовые шашлычки?