Если бы мне предложили написать историю нашей жизни, то, думаю, я навряд ли согласился. Нет, не потому что она скучная, а скорее потому, что я не смогу так красиво описать всё это так, как это делают умелые писатели.

Но если бы и решился, то непременно начал бы с рассказа о ней.

Герда — моя любимая старшая сестра близнец и моя гордость. Я безумно люблю её. Люблю больше всех на свете и думаю, что именно по этой причине у меня до сих пор нет девушки. Да и не было никогда.

Ты такая утончённая, милая, добрая и несоизмеримо талантливая. У тебя красивые, утончённые волосы, цвета вороньего крыла, глаза глубокого болотного цвета и в добавок очень привлекательная внешность — не удивительно, что ты так популярна среди шустрых мальчишек.

Но я люблю тебя вовсе не за это.

Меня притягивает твоя игра, в те тихие, свободные вечера, когда мы остаёмся одни. Только ты и я, я и твоя музыка.

Твоя игра на скрипке, она трогает струны моей души. Я некогда не слышал нечего подобного. Да и не услышу, пожалуй.

Пусть все и говорят, что моя игра на пианино безупречна, пусть моя мелодия и уволит в лес, завлекая слушателей лёгкими ударами по клавишам, приводя к головокружению от запаха душистых шишек, и в то же время невольно очаровывая взрослых дядек в строгих костюмах, морщащих лбы в непринятии чего-то нового, но это не так. Вернее, не совсем. Ведь, какой идеальной она не казалась бы, ей всё время чего-то не хватает. Ей не хватает твоей игры. Ей не хватает тебя.

Знаешь, я всегда мечтал сыграть с тобой в дуэте.

Только представь, мой лес и твоя мелодия страсти сплетутся в одну нить, которая полетит через волны и скалы, через густой, непроглядный лес. Думаю, это смотрелось бы волшебно.

Однако, как жаль, но этому уже не быть. Ведь скоро, совсем скоро, я буду вынужден отправится в путешествие. Короткое путешествие у которого не будет возврата.

Да, я уже давно знаю о твоих планах. Знаю, что ты будешь той, кто убьёт меня, но даже несмотря на это, я не перестану писать своё послание к тебе.

Нет, это вовсе не для упрёка. Наоборот, для любви. Ведь моя братская любовь к тебе никогда не угаснет. И даже этот ужасный поступок не сможет её сломить. Я не позволю кому-либо сделать это.

Поэтому, я искренне надеюсь, что ты прочтёшь эту, неумело написанное послание, когда однажды найдёшь его, уже после моей смерти.

***

Кажется, нам было по семь, когда мы в первые решили шагнуть в мир музыки. А спустя год ты, с лёгкостью освоив азы, в первые попробовала что-то серьезное и даже смогла сыграть её первую часть, пусть и сделав при этом несколько непростительных ошибок. Родители очень гордились тобой. Я гордился не меньше.

Сколько себя помню, тебе всё давалось с невероятной лёгкостью. Учёба, готовка, игра на скрипке — все постоянно хвалили тебя за всё, чтобы не сделали твои изящные тонкие ручки. Конечно, тебе это нравилось. Но несмотря на это, по своей великой щедрости, ты не забывала отдавать часть похвалы и мне. Хотя бы её малую часть. Это ли не причина моей безмерной к тебе благодарности? Возможно, одна из них.

Мне в тебе не нравилось только одно — твой так званный «друг», который так быстро втёрся в твоё доверие, что за непростительно короткое время стал твоим кавалером. Теодор, кажется. С виду милый мальчишка, а на деле нахальный, брутальный блондин, что утопает в девичьей любви и роскоши. Да, да, не думай, что ты была его единственной, Герда. Мне понадобилось всего три дня, чтобы обнаружить его гадкую натуру бабника. А ведь он всего лишь студент. Ума не приложу, как вы двое сошлись.

Многие позавидовали нашим с тобой отношениям, я уверен. Ведь, мы почти некогда не ссорились всерьез, зачастую решая всё быстро и так, что родители никогда не знали об этом. И только Теодор смог это разрушить. Из-за него, наши отношения дали трещину в тот злополучный день, под убаюкивающую мелодию дождя. Я просто хотел предупредить тебя, ведь знал, что из ваших мнимых отношений, построенных на лжи и слепом доверии, не получится нечего путного, но ты, подумав, что я ломаю твою первую искреннюю любовь, наградила меня звонкой пощёчиной, перед этим вылив на меня поток гневных слов вперемешку с дорожками собственных слёз.

Ты кричала, что тебе больно слышать мои слова, вынесла на свет всю ту зависть, которую держала в себе все эти годы, ведь, как и я считал идеальным тебя, ты думала тоже про меня, но даже не представляла как больно было мне. И с каждым днём не становилось легче. Необъяснимые эмоции накапливались во мне каждый день, ложась на плечи тяжёлым грузом, всё больше и больше склоняя меня к земле. Тогда я уже знал о вашем заговоре и меня посетила пугающая мысль, о том, что я с нетерпением жду этого судного дня, потому как подумал, что возможно тогда тебе станет легче.

Я некогда не думал о тебе в таком ключе. Меня никогда не посещала мысль, что ты возможно завидуешь мне, а оно вот как оказалось. Ты ведь получала похвалы намного больше меня так почему? Нет, думаю дело не в этом. Скажи, что я упустил? Не заметил, быть может, что-то проигнорировал? Что? Ты только скажи.

Пусть и не сейчас, но в один день я обязательно найду ответ на этот вопрос, что мучает меня уже долгое время. Только прошу, не спеши с ответом. Живи. Проживи долгую и, насколько это возможно, счастливую жизнь полную новых возможностей. Исправь все ошибки и начни всё с начала. Переверни свою страницу жизни на новый, белый лист и разукрась его всеми цветами радуги.

Знай, я вовсе не виню тебя. Наоборот, понимаю. Пытаюсь понять.

Не прячься. Даже не пытайся. Ведь где бы ты не была я всегда найду тебя и буду оберегать.

Позаботься о родителях и наших друзьях. Некогда не оставляй их. Пожалуйста.

Я говорил тебе, что всё ещё люблю тебя? Скажу это ещё хоть тысячу раз.

Не говорю «прощай», а скорее «увидимся».

мне жаль, что я буду тем, кто погубит тебя

Твой глупенький братец Юрген

***

— Кажется, всё прошло как нельзя лучше, — рассуждал вслух блондин, в изнеможении раскинувшись на дорого обшитом кресле — Если что, я подключу влиятельность моей семьи, так что не волнуйся, никто не узнает о нашей мелкой шалости, — добавил, небрежно вскинув руку.

По его лицу растянулась довольная до нельзя ухмылка. Кажется, юноша невообразимо горд недавно проделанной работой, наверняка ему даже понравилось.

— А ты что скажешь? — окликнул, обращаясь к задумчивой девушке, неподвижно стоящей у огромного окна. — Эй, крошка?

— Скажу, что я сдамся полиции, — кинула она, сжимая в руках небольшой, полностью исписанный, листок. — Теодор, игра окончена.

Названый тут же опешил, в панике хватаясь за волосы.

— Ты с ума сошла?! — крикнул, теряя голову. — В чём тогда смысл?! Или… только не говори мне, что ты с самого начала планировала всё именно так?

— Так и есть, — довольно легко согласилась девушка. — Ведь это именно ты подговорил меня на это дело, а значит виноват.

— Но это твои руки держали нож!

Тихо вздохнув, сообщница аккуратно подошла к быстро теряющему здравый рассудок юноше, и спокойно прошептала тому на ухо, прачя в словах улыбку:

— А я и не говорю, что убийца только ты, Терри. Мы оба имеем непосредственное отношение к нему. И именно поэтому мы оба понесем наказание.

— Ты… — зло прошипел, смотря на девушку глазами полными ярости. — Я убью тебя!

Непонятно как у него в руке оказалась вилка, которой он тут же нашёл неправильное применение, протыкая ей живот, ещё некогда крошки. Та, взвыла от боли, хоть и продолжала улыбаться, после чего медленно повернула голову к двери.

Через секунду, будто по зову, послышался тяжёлый топот, ещё через секунду дверь с грохотом отворилась впуская в комнату пять мускулистых мужчин с оружием в руках. Прошло ещё не больше пары минут, и блондин оказался в объятиях одного офицера с холодными наручниками на руках. Вскоре, тоже сделали и с брюнеткой.

— Теодор Риттер, Герда Фрид, вы обвиняетесь в убийстве Юргена Фрида! — возвестил низкий грубоватый голос. — Вы имеете полное право хранить молчание. Идёмте со мной.

— Что же, братец, увидимся, — обратилась девушка мысленно, садясь в карету скорой помощи, так любезно вызванную отделом полиции. — До скорой встречи.

***

Красная строка появилась на всех экранах страны, провозглашая громкую новость.

«Сегодня, пятого июля в три пятьдесят три, в одной из городских тюрем, скончалась некая Герда Фрид от психического расстройства в возрасте двадцати лет, оставив после себя короткую записку в пять слов, обращаясь к уже покойному Юргену Фриду:

Увидимся на той стороне, братец. »

***

— Удивительно. Стать свидетельницей двух таких грандиозных событий! — восхищённо протянула женщина, активно жестикулируя. — Уж не знаю, мне вам завидовать или сочувствовать?

— Ну это уже вам решать, — в очередной раз расхохоталась девушка. — Ну, а теперь… перейдём к сюрпризу? Поверьте мне не меньше вашего хочется показать его вам.

— Я уж думала, вы и не спросите, — в простоте улыбнулась та, неловко дотрагиваясь щеки.

— Ну, в таком случае…

В воздухе повисла пауза, намеренно вызванная для достижения лучшего эффекта. А когда предел ожидания уже был почти достигнут, гостья позвала мягким, по-матерински нежным, голосом:

— Арти, выходи, не стесняйся.

В маленькой комнатке, как и по ту сторону камеры, все замерли.

Очень медленно и осторожно в студию зашёл маленький мальчик лет шести.

«… пухленькие щёчки, коротенькие русые волосы, торчащие во все стороны, глубокие карие глаза, цвета крепкого кофе…»

— Быть не может… Леон?!

Вопрос заполонил сердца людей, едва не обрывая запись с камер. Всех охватила радость и ужас, что смешались воедино в одной маленькой студии, в маленьком городке, в теплый декабрьский вечер плавно уходящего года, завершая тот дивным чудом. Именно чудом, ведь по другому этот феномен и не назовёшь.

— Скажите, а вы верите в реинкарнацию?