— Мирного Вам сновиденья, Господин.


      «Мирного», как же. Слуги намеренно издеваются, зная, как он проводит каждую невыносимую для него ночь.


      Больше всего Музан ненавидит, когда это случается ночью. Стоит только мерзкому першению подобраться к горлу, а лёгкие как будто сдавливают со всех сторон, он вскакивает с кровати, отбрасывая в сторону футон, и одновременно прикрывая рот рукой прежде, чем его вырвет собственной кровью. Боль всё равно идёт по всему телу, но почти каждодневные мучения с таким исходом давным-давно осточертели. Каждый раз это хочется сделать всё очень тихо, чтобы не тревожить слуг и родственников своим громким кашлем, почти крича, захлёбываясь кровью. Уверен — им надоело. Даже может быть согласен с тем, что лучше бы кремировали тогда, чем навлечь на себя такие проблемы с «инвалидом». Он не хочет чувствовать то, как его тощую согнутую спину прожигают несколько пар глаз. И что-либо поменять или исправить — невозможно.


      Быстро хватает с собой пузырёк с мятой — единственное, что может немного притулить боль, что немного странно — тихо открыл сёдзи, и осматриваясь по сторонам, дабы его не заметили посторонние, уносился на задний двор, преодолев калитку, стараясь не наделать шуму в этой кромешной темноте. Склонившись над открытой бочкой с водой, чтобы наконец-то зайтись в тяжёлом кашле, с которым, как казалось, смог выплюнуть все внутренние органы. Нет. Это ложь. Совсем не кажется. Когда его состояние ухудшается — а оно ухудшается с каждым днём, с каждой минутой-секундой, с каждым израсходованным пузырьком после — то действительно плюёт некоторыми частицами внутренностей, пока не выплюнет то, из чего его тело отчасти состоит.


      Музан не хочет умирать.


      Музан ненавидит Смерть.


      Музан не выбирал себе такую пытку.


       А то, что происходило все эти проклятые годы, разве можно назвать спокойной жизнью? А просто жизнью?


      «Те, кто живут, являются людьми, а ты и не человек вовсе. Пойми уже это, Кибуцуджи Музан» — уяснил самому себе, представляя своё привычное страшное состояние. Во рту снова подкатывает кровь, которую он сблёвывает в бочку, вытирая рукавом подбородок. Опираясь на древесину, пытается вытерпеть спазмы в животе, понимая, что это не имеет смысла. Но другого выбора нет — с самого начала выживает.


      Взгляд натыкается на глицинию. Ему снова тошно. Всегда ненавидел этот проклятый цветок.


      Оборачиваясь спиной к этому отвратительному дереву, принимается за привычные ему процедуры. Мужчина запихивает в рот горлышко пузырька и делает глотки, ощущая на языке и полость рта приторный вкус, преодолевая тошноту. Он в приступе отвращения: желает выплевать все внутренности, если от этого перестанет страдать. И увидеть, было ли что-то в нём человеческое.


      — Господин?.. — женский голос рядом заставляет машинально напрячься, что вызывает очередную боль в животе. — Почему Вы бродите тут ночью? Вам плохо?


      Хочется ответить сарказмом, что ему не больно, но — устал лгать. Прикусывает язык прежде, чем очевидный приступ тошноты даст о себе знать. Даже для этой наивной служанки не дано понять, почему так произошло. Не будь её здесь, то, возможно…


      Трясущимися руками отбрасывает пузырёк, привлекая внимание девицы притворным кашлем.


      — Господин, Вам надо вернуться, — волнение в её голосе никак не исправляет ситуацию, лишь ещё больше раздражая. — Вы не здоровы.


      Ножом в сердце. Хотя, он может поклясться, что это не так больно, как те мучения, что он испытывает уже на протяжении девятнадцати лет. Эти слова влетают именно так, как если бы его приговорили к казни. Без разницы, к какой. Ему надоело «принимать помощь».


      Чувствует — посторонние руки хватают его за плечи. Мерзко. Не снова, и не сейчас.


      — Сгинь…


      Пытается отогнать мельтешащую перед глазами девицу, дёрнув плечами, дабы та его отпустила.


      — Господин Кибуцуджи! Пожалуйста, не сопротивляйтесь! — крепко держа хватку, она пытается толкать его вперёд.


      — Убирайся отсюда!


      Будь у него силы — даже убил бы её без угрызений совести. Заслужила. Как и все остальные.


      — Я отведу Вас в ваши покои. Затем немедленно позову врача, чтобы он Вам помог!


      Не поможет.


      Снова кашель, но его всё равно толкают. Грубо. Сильно. С некой местью и злобой.


      Остановился. Почувствовал, как его спина… намокла? Что-то заставило его кимоно прилипнуть к коже, а через несколько секунд с плеч убрали руки. Уже хотел обернуться, но услышал странный звук, напоминающий то, как словно ломают кости. Сердце стало биться быстрее. Сильнее. До боли, до отстука о рёбра.

      Оборачиваясь, был немного шокирован. Скорее от того, что именно в данный момент его не стошнило, когда увидел разорванную грудную клетку девушки, из которой виднелась чья-то… рука. Она уже была мертва. Её тело подняли вверх, отбрасывая в сторону. Теперь вместо неё стояла странная особа, которая начала облизывать руку от крови. Из-за темноты хорошо мог разглядеть лишь карточные, доселе незнакомые ему серьги, и красные глаза с кандзи вместо зрачков. Где-то рядом услышал вздох и довольный хмык, но не решился оборачиваться. Понял, что он тут «не один».


      — Простите, Музан-сама, — подала свой голос женщина, которая явно не была человеком, чувствуя невероятную разницу в силе и возвышенности. — Больше не могла смотреть, как Вы злитесь из-за этого человека. Потому и решила убить её.


      Музан ничего не говорил. Да, был в замешательстве. Да, был немного встревожен. Но единственное — очень рад, что так вышло. Только вот…


      — Прошу меня простить, но мне придётся Вас заставить заснуть. Вы пока что являетесь человеком, и должны беречь свои силы.


      Его резко, к его удивлению из-за непривычности, обняли, шепча на ухо незнакомые слова.


      Его неосознанно начало клонить в сон, впервые за свою жизнь испытывая не боль, а спокойствие по всему телу. К тому же, его ещё никогда так бережно не обнимали…


***



      Конечно же, Музан понимает. Не является дураком, пускай и не все спектры человеческих чувств под его контролем. Помнит, как тело обрело невероятную лёгкость. Это было невозможным, как он думал. Дьявол бы его побрал, но не это ли он хотел всё время? И пускай он, каким бы инфантильным не казался, не верит в чудеса, ему хочется поверить. Хотя бы попробовать. Это позволяет лишь злобно усмехнуться, пока не становилось вновь больно.


      Как бы там не было, но ощущая, как он «просыпается» на чём-то слишком мягком, устало и медленно пытается открыть веки. Помутнение. Но и никакого намёка на усталость. Начинает видеть чётче. В груди нет ничего. Конечно, имеется ввиду то покалывание, которое сейчас никак не тяготит ему жизнь. Чего уж там говорить о ровном и спокойном дыхании-то. Никакого больше приступа.

      В голову начали лезть мысли о том, что всё это, возможно, предсмертная иллюзия. А то убийство и встреча с женщиной-монстром вовсе какая-то забава, порожденная воспалённым мозгом, дабы не стало слишком скучно на момент смерти.


      Если бы не осознание того, что его всё ещё кто-то, вроде бы обнимает, а спереди резко появилось лицо ещё одной недоженщины, которая была гораздо страшнее по облику.


      — Да, Хозяин! — радостный, как казалось, и немного грубый голос другой девицы заставило его прикрыть уши, раздраженно всматриваясь в женское обличье, совсем не замечая её странную речь. — Вы уже очухались? Готовы всех убить?!


      С последним словом Музану хотелось и вовсе оглохнуть, ибо было высказано оно слишком громко. И не успел он хотя бы удивиться, как кто-то сильно ударил ту, и вместо неё появилась другая. Уже три странные примы со странными нечеловеческими чертами у него на счету. К слову, именно последняя почему-то рыдала. Не сразу, естественно.


      — Ты идиотка, или что?! Господин сейчас не О’ни, и он не сможет всех так запросто убить! — женщина с чуть повышенным тоном грубо и «по-своему» оттолкнула собеседницу, виновато повернувшись к мужчине, начиная плакать по каким-то причинам, — Пожалуйста, простите её. Она очень глупая, и совсем не понимает, что говорит. Вон, даже не стыдиться быть так одета перед Вами. Один только срам, — и в доказательство этому указала на её одежду, что по большой части состояла из тёмно-синей ткани и звериного меха, прикрывая лишь грудь, нижнюю часть тела и голени, — Ох, Дьявол! Простите! Я совсем не это должна была сказать! — осознав свою ошибку, начала прятать рукавами своего жёлтого кимоно эту «блудницу», как она выражалась, пока та недовольно противоречила её действиям.


      Но его совсем не интересовало то, как они одеты — глупо вообще об этом думать. На самом деле его заинтересовали метки на их телах. У первой были сплошные чёрные и заостренные в конце линии, напоминающие царапины или шрамы от дикого зверя, когда на лице было одно сплошное непропорциональное пятно. В отличие от своей подруги по сущности — как он верил — у второй метка была лишь на лице, имея форму хаотичных молний. Или это было потому, что она была полностью одета?.. Не суть.


      Единственное, чтобы было немного схожее между ними, были кандзи в их глазах вместо зрачков. Такие же, как и у…


      — Пожалуйста, хватит донимать нашего дорогого Кибуцуджи-сана, — сверху над головой был услышан чересчур добрый голос, а его обладательница наклонилась, рассматривая его, всё также не отпуская из этих своеобразных объятий, — Они немного шумные, когда спорят с друг другом. А Иноске и вовсе становится «грубиянкой», когда обижается, и надевает свою кабанью маску. Можете не волноваться насчёт этого, Господин. Под Вашей опекой они могут стать «послушными» девочками. Клянусь Вашей кровью, — без угрызений совести усмехаясь, когда те двое начали на неё тихо жаловаться, посмотрела прямо ему в глаза, поглаживая его плечи, пока он лежал головой на её коленях.


      Вот и та самая находка, с которым, чем он может поклясться, само человечество ещё не сталкивалось. Но что им надо от него — временная загадка. То, что они его знают, и даже почитают, заметно с самого начала. Непривычно, однако.

      Попытавшись выпрямится, дабы быть в сидячем положении, осмотрелся по сторонам, узнав комнату, в котором они все сейчас находятся. Как и каким способом его сюда притащили Музану было попросту всё равно.


      Другое дело — кем действительно являются эти трое. И почему только с их появлением его здоровье стало таким… странным. Наружу всё ещё ночь. Вряд ли он сможет уснуть. Отоспится днём, или, если надо быть, потерпит до следующей ночи. Его не убьют. Это знает точно.


      — Для начала представьтесь как следует. Уверен, это не последний наш разговор, — сдержанно, но грубо обращаясь ко всем трём, полностью встал, привыкая к новым ощущениям.


      — Позвольте мне с этим справиться, — подняв руку, акцентировав на себя всё внимание, обладательница багровой метки на лбу сперва указала на себя пальцем, — Я, Ваше Превосходство, Танджиро. Ваша первая подчинённая, — после раскрыв глаза вновь, он заметил в её глазах кандзи, обозначающий «один», — Эта плакса — Зеницу. Только одно Ваше слово, и она перестанет плакать, — как бы невзначай дала дельный совет про обладательницу с кандзи «два» в глазах, — И, наконец, Иноске. Воспитания и манер ей с самого обращения не хватает, но толк от неё всё же есть, — замечая, что её господин засмотрелся на её «три», решила приступить к главному. — Мы все являемся демонами. Высшие Луны. Кратко говоря, самые сильные из всех остальных. Включая даже людей.


      Кибуцуджи не верит в чудо и судьбу. Не верит в мистических богов и богинь, как бы это на богохульство не походило. Не верит людским связям и их «милосердию». Исходя из этого, он не верит во всякую нечисть. Но, раз уж сейчас эти твари из подземного мира прямо перед ним, то поверить хотя бы в их сущность стоит.


      Честно говоря, хочет верить изо всех сил. Судя по их представлению и странной речи, то они являются его единственной надеждой. Шансом, если быть точнее.


      — Подчиненные, значит… Вы, понятное дело, меня знаете. Откуда и как меня не волнует. Другой вопрос: что вам надо?


      Опередив свою «подругу», Зеницу, именем которую представили ранее, ринулась чуть вперёд, и чуть краснея, отводя взгляд, произнесла:


      — Нас сюда прислали, Повелитель.


      — Для чего?


      Своим резким вопросом удивив демонессу, Музан понял, что они называют его в разных… обозначениях. Но смысл один и тот же.


      — Чтобы предотвратить убийство одного человека, — теперь за слово вступилась Иноске, из-за чего невольно удивила «вторую». — Вы убьете доктора, который сделает вас Демоном.


      — Сделает? — укоризненно вскинув бровь вверх, посмотрел на Первую Высшую Луну.


      — Именно, Кибуцуджи-сан. Вы — Демон. Ну, станете им. А если быть точнее, то Вы будете править всеми демонами, являясь их праотцом.


      — Смешно… — было понятно, что он верит лишь частично, считая остальные слова чистым бредом. — Я? Праотцом демонов? Открой глаза — я слаб. Мои дни сочтены.


      — Но ведь!.. — Зеницу хотела сказать правду чуть раньше, но Танджиро её остановила, приложив палец к губами.


      Он понятия не имеет, что они преодолели, ступая сюда. Не знает драм за их демоническими душами, и не знает того, чего они добиваются. Разве это повод верить в их слова сейчас?


      Музану достаточно знать, что, каждый день просыпаясь в собственной крови, которой ночью откашливался, он сможет однажды спать чутко. Готовый в любой момент ходить и даже бежать, не опасаясь того, что от таких физических действий его организм даст слабину. Что его слабое тело будет без ран, и в итоге окрепнет. Перестанет принимать различные снадобья, понимая, что они не помогают, и магическим образом его не исцелят.


      Ложь. Таких чудес не существует. Таких чудес не бывает.


      Но это всё ещё бесподобно с тем, что эти трое пытаются сделать для него. Так он думает. Их «забота» не сравнима с помощью от слуг.


      — Мы не смеем Вам перечить, но, Господин, мы всегда готовы сделать так, чтобы Ваши дни стали бесчисленны. Или, если такова Ваша воля, без боли, угнетения. Спокойная и свободная жизнь, — преодолев своё смущение, замечая взгляд любимого человека на себе, из-за чего смотря в пол, Вторая Высшая Луна искренне говорила эти слова, вспоминая нужные ей воспоминания.


      — Мы будем Вашей опорой, Хозяин, — поклоняясь всем корпусом, Третья Высшая Луна положила руку на своё мёртвое, казалось бы, сердце.


      — И мы в любом случае будем с Вами, что бы Вы не решили, Кибуцуджи-сама. Мы живём только ради Вас. И наши жизни принадлежат лишь Вам, — Танджиро, взглядом указав Зеницу повторять за ней, поклонились в такой же манере.


      — Мне вам верить?


      — Клянёмся.


      Услышав, как они произнесли это одновременно и слаженно, Музан понял, что только от него зависит его же жизнь. Вздыхая, посчитал нужным выслушать и дальше своих, казалось бы, «спутниц».


***



      Он решил творить свою жизнь собственными руками.


      Смотря, как за каждым его действием наблюдают посторонние глаза, всё так же, якобы невинно ухмыляясь, совсем не задумываясь выкидывает лекарство. И надменно посмотрев на шокированное лицо, приказывает:


      — Убить…


      Совсем спокойно рассматривая резко появившиеся два силуэта у спины за лекарем, что после начали разрывать его на куски, без единой боли начинает вставать. Ради того, чтобы продолжать испытывать это ощущение и дальше, ещё долгие-долгие годы. Чтобы больше не кашлять кровью, и не считать себя ничтожеством, терпя окружение нелюбимых ему людей… Он не выбрал вечную жизнь.


      — Кибуцуджи-сан, Вы уверены? — появившиеся Танджиро у него за спиной, что не была удивлена его выбору, притянула ему чёрное кимоно, помогая ему надевать сверху.


      — Я выбирал не бессмертие, а свободу.


      — А как же Ваша болезнь?


      — Как Вы возглавите людей?


      Вопросы от демонесс, которые были в чужой крови, и окончившие «трапезу», наполовину поклонились, ожидая дальнейших приказов.


      — Вы способны притуплять мою боль. Большее и не надо. А завоевать весь люд смогу и будучи смертным человеком.


      Музан не знает, каким способом он это сделает, но это точно будет не по мановению нечеловеческих сил, и не по стечению случайных обстоятельств. И ему будет кому приказывать, пользуясь теми, кто до конца его жизни будут ему служить.


      Должно быть, тот, кто отправил этих троих сюда, в прошлое, предполагал такой его выбор. Потому и отпустил, не дав им погибнуть в последней битве между демонами и человечеством.


      Танджиро, Зеницу, и Иноске верят ему. Так же, как Музан Кибуцуджи верит им. Если нет, так обязательно поверит.