О кошмарах и гобблинских маффинах

Рейн держат Иду за руки. У них самих ноги разъезжаются на льду, но они аккуратно сжимают пальцы в перчатках и настойчиво ловят взгляд Идалин. Выискивают недовольство или страх, но Ида может только умиляться.

Иду нежность переполняет в этот момент. В груди комок, за спиной крылья, и хочется Рейн заобнимать, прижать, красный румянец покрыть поцелуями, согреть и не отпускать, но Ида осторожничает. Они хрупкие, их бы не спугнуть случайно. Можно только легонько пальцы в варежках сжать и смотреть во все глаза.

Рейн опускают глаза.

— Всё в порядке? — Рейн заботливо оглаживает белое запястье большим пальцем. Красная варежка колет кожу, но приятно согревает.

В глазах Рейн Ида видит страх. Эйфория резко заканчивается, тело пронзает страх. Ида знает, что увидит до того, как опускает глаза на их руки.

Когти, перья. Проклятье проявило себя рядом с Рейн, и Иде не сбежать. Сейчас они увидят её... Страх усиливается с каждой судорожной мыслью, и перья убегают под рукав куртки. Из паники в реальность Иду возвращает крик.

— Ида, что с тобой? Ида?!

Рейн всё ещё сжимают её руку, а в глазах у них страх. Иде бы рассказать всё, пока она может, попросить помочь, но выдавить из себя ничего не получается. Не закрываться, только не закрываться, ведь это уже было с ней не раз и не два, но Ида зажимается. Жмурится, крючится, давит крик чудища в гортани.

— Я не могу, Рейн, прости... — ведьма отнимает руку из ослабевшей хватки. Она старается аккуратно — не задеть, не навредить, не напугать, — оттолкнуть Рейн. — Уходи...

Сквозь рвущийся крик Проклятия удаётся сказать немногое, но Ида надеется, что Рейн послушаются, ведь, когда она откроет глаза вновь, это будет уже не она.

— Ида!

Она слышит удаляющийся крик, и мысленно умоляет, чтобы Рейн правда уходили, и это не оказалось просто игрой сознания. Она теряет контроль, чувствует как возможность управлять собой высыпается сквозь пальцы, которые недавно заботливо сжимали Рейн, и теряет надежду. Она шагает в отчаяние, и молит только о том, чтобы не навредить Рейн, как то было с отцом.

Перед ней мелькают сбитые образы, и она не различает воспоминания это или реальность: испуг в зелёных глазах, когти, звук рвущихся струн. Крик чудовища, её вопль, музыка, речь Рейн смешиваются в дикую какофонию.

Ида распахивает глаза, и всё становится единичным хлопком, или выстрелом, или ударом. Мир вспыхивает и схлопывается, остаётся одиночество.

Руки в перьях, темнота и лёд под коньками. На перьях кровь, и она жжёт руки. Страх подбирается, становится холодно. Леденеет внутри, Ида задыхается и трясётся. Она бесшумно плачет, выдыхает облачко пара. От ломких шагов назад трескается лёд. Трещины расползаются всё больше, а страх подбирается к горлу и душит, душит, душит. Бесконечно долго стягивает в своих объятиях, а потом Ида проваливается под лёд, и слышит только голос Рейн.

***

Запястье зудит, но сил чтобы сдвинуться не находится. Когда Рейн ощущает себя чётче, то видит перед собой деревянный потолок, освещенный теплым желтоватым светом. Зуд стихает, рука чувствует холод. Последнее воспоминание ударяет в голову, и появляется потребность вскочить, срочно узнать сколько они были под заклятием Кикиморы, и что стало с Горячими островами... Ида... Они поворачивают голову, и вмиг расслабляется.

На руке лежат ледяные белые пальцы (она всю жизнь была той ещё мерзлячкой). Ида спит у его кровати и улыбается во сне. Это похоже на сон. Император, Кикимора, ковены и политические перипетии вмиг забываются. Девушка, которую они смогли простить и не смогли разлюбить. Чувства притупились за годы, но вспыхнули там, у отходного пути, когда Идалин ворвалась в их жизнь вновь и помогла сбежать от стражи. Седые пряди струились по плечам, белые ресницы легонько подрагивали во сне. Ему бы протянуть руку и провести по волосам, но заклятие и избавление от него, забрало все силы.

Возможно, они именно к этому и шли всю жизнь, чтобы вот так смотреть как во сне улыбается их возлюбленная.

Рейн приобрели статус в ковене, боролись с репрессиями, но в личной жизни так ничего и не сложилось. Все эти годы им не хватало той частички, которая врывалась бы в их дни и возвращала уверенность, радость, приносила покой и принятие. Рейн тщательно хранили воспоминания о ней: начиная с неловких исправлений (Ида была одной из первых, кто принял их без ярлыка гендера, и это тогда значило очень многое) и заканчивая тем, как изводились перед церемонией окаменения.

Лицо Иды переменилось. Она хмурилась и плакала, пальцы, лежащие на запястье Рейна, соскользнули и сжались в кулак, а Рейн не могли её успокоить. Они даже пошевелиться не могли, но, когда Ида вдруг всхлипнула, брови изломились, Рейн решили подняться. Они столько лет играли в непрошенного героя Кипящих островов, а сейчас надо всего лишь дотронуться и позвать.

— Ида, — вышло даже громче, чем они ожидали, — Ида-а.

Смуглая рука легла на плечо, и Рейн будто прошиб разряд тока. Им за сорок, а смущается как подросток...

— Ида, просыпайся, — мягко позвали Рейн. Нужно было оставаться спокойным, чтобы Ида почувствовала и переняла эту эмоцию.

Руку начало сводить, и пришлось опуститься обратно. Рейн зажмурились от боли, и пропустили момент, когда Идалин проснулась.

— Рейн?

Как же он были рады услышать этот голос. Рейн улыбнулись и открыли глаза.

— Ида, всё закончилось, это был кошмар, — проговорил бард.

— Рейн! — Ида улыбнулась, и в груди снова приятно защемило. Она протянула руку, но убрала и только крепко сжала его запястье, — я так волновалась за тебя.

— Я рады тебя видеть.

— Рейн, я... — она тут же осеклась, — у тебя ничего не болит? Ты как себя чувствуешь? Лилит сказала, что снятие заклятия может быть ещё болезненнее, чем заклятие? Ты всё помнишь?

— Слабость ужасная и метка зудит, — честно ответили Рейн. Это не жалоба, это искренность, которой им двоим очень не хватало.

В этот раз Ида ничего не ответила, только переплела их пальцы и смотрела во все глаза на Рейн. Им стало немного неловко от такой заботы, и румянец проступил на смуглых щеках. Идалин тоже смутилась такого явного проявления своих чувств, но руку не отпустила. Почему-то Рейн были уверены, что их теперь вряд ли вообще отпустит эта прекрасная рыжая бестия.

— Лилит сказала, что это нормально... Принести воды? Может ты хочешь чего-то?...

— Что с Императором? — прервали её Рейн.

— Он повержен. Луз вернулась домой, Король нашёл своего отца. Кипящим островам больше ничто не угрожает. Ту мелкую красную пигалицу из императорских погубила её же жадность. Тот золотой зазнайка теперь переосмысливает свое существование. Бедолагу зашугал Император... — Ида начала уводить разговор, но Рейн не услышал самого главного.

— А ты сама как?

— Я... Рейн, я так и не избавилась от проклятия, — в её голосе была слышна вина, и Рейн сделали себе отметку, что с этим надо что-то сделать в будущем, — я, вроде как, нашла с ним общий язык, теперь в гарпию могу превращаться и не крушу дом просто так...

Рейн улыбнулись, легли на подушку и прикрыли глаза. Теперь ничто не угрожает их миру.

— Рейн... Я знаю, что это не лучший момент, да и ты ещё не восстановились, но... То, что ты сказали тогда в замке... Ты правда так считаешь?

— Ида, я не... Я не помню, что было в замке. Я помню только как отпустили твою руку, и как Кикимора наложила на меня заклятие. Если я обидели тебя чем-то...

— Нет, ты... Ты сказали, что... Ты сказали, что после всего то, что я натворила, между нами не может быть ничего как раньше, и что ты жалеете о том, что приняли меня в свою...

— Нет, Ида, нет... Я... Ида, — Рейн вдохнули поглубже и продолжили, –Ида, внимательно послушай меня и запомни. Я не буду ждать от тебя ответа сразу же, но никогда не будет поздно мне ответить. Я очень много думали о нас, о тебе, о нашем расставании, о твоём проклятии. Если ты думаешь, что только твоя мать искала способы исцелить тебя, то это не так. Я простили тебе твою ложь, я приняли ситуацию, и я не перестали испытывать к тебе чувства. Они изменились, и да, формально, между нами не может быть всё, как раньше, но это только из-за времени. Нам уже не по семнадцать, и проблемы у нас с тобой помасштабнее, чем выступление на публике или списанная контрольная. Я за всю жизнь не встречали кого-то, кто бы мог хотя бы немного тебя заменить, а твоё появление на той площади — подарок судьбы, и я рады, что ты оказалась со мной сейчас, здесь. Не знаю кто бы спас меня и Кипящие Острова, если бы не ты. Ты самая удивительная ведьма, которую я встречали, и моё сердце всегда принадлежало тебе. Даже когда я говорили, что это был конец.

— Рейн, я...

— Я люблю тебя, Ида

— Я тебя тоже очень сильно люблю, Рейншторм.

— Что-то я тут сырость развела. У меня же на кухне твои любимые гоблинские маффины.

— Ида, ты не умеешь готовить...

— Я не умею, но Хути... Эй, Хути!