— Уже слышали прогноз погоды на завтра, Курия-сан? — спросил Сайгику Дзёно, с улыбкой переступая порог камеры смертников. — Говорят, солнце будет светить необычайно ярко. Прямо прекрасный день для казни, вы так не считаете?
Наото Курия лежал на жалком подобии кровати, которая представляла из себя старый матрас, явно оставшийся со времен войны. Он не встал, чтобы поприветствовать своего посетителя, не приподнял голову, чтобы выразить хоть какое-то почтение, а лишь внимательно на него посмотрел. Пристальным взглядом он проследил за движением его губ, считывая слова, за едва волнующей воздух вибрацией голоса, которую мог уловить благодаря своей способности, а после вновь перевёл взгляд на тёмный потолок.
— Подобное меня не интересует. Если ты всё ещё надеешься задеть меня, тебе следует стараться лучше, Дзёно.
Парень в ответ продолжил добродушно улыбаться, уверенный в том, что уж в этот вечер он точно довёдет Курию до отчаяния.
— Это лишь затравка, — сказал Сайгику, присаживаясь на стул недалеко от кровати. Сложив ногу на ногу, он стал прислушиваться к сердцебиению мужчины, но то, как обычно, было спокойно и ритмично, словно тик часов.
— Придумал что-то новое или продолжил копать моё дело?
— Незачем так торопиться, вы ещё успеете всё узнать, — чуть шире улыбнулся парень. — Лучше скажите, что выбрали на последний ужин? Обычно смертники берут какие-нибудь деликатесы, еду из дорогих ресторанов или что-то из воспоминаний, отчего их голоса потом ещё больше наполняются страданиями.
— Яблоко, — ответил Курия.
— Яблоко?
— Такое же как те, что ты приносил сюда, чтобы поиздеваться, — хмыкнул он. Это был тот редкий момент, когда его хриплый, спокойный голос приобретал некоторую эмоциональность, но совсем не ту, которой хотел добиться Дзёно. — В этот раз мы разделим его вместе.
Как только Курия договорил, дверь в камеру вновь отворилась и на пороге появился молодой солдат. В руках он держал жестяной поднос, на котором, как и сказал Курия, лежало одно яблоко, кисловато сладкий запах которого Дзёно учуял сразу. Забрав его, он велел солдату вернуться на пост, а после достал из кармана формы складной нож.
— Не жалеете, что попали сюда по такой тривиальной причине? — спросил Сайгику, начав срезать кожуру.
— Тривиальной? — задумчиво переспросил Наото. — Да, пожалуй, в нынешнем мире месть и правда стала чем-то тривиальным. Времена когда она была столь возвышенна, что считалась чуть ли не подвигом давно прошли, однако надобность в ней не отпала, поэтому я не жалею.
— Возможно, по мне и не скажешь, но я уважаю вашу решимость, — произнёс Дзёно, вновь прислушиваясь к чужому сердцу. — Пережив подобное, не каждый найдёт в себе силы не сойти с ума и отомстить столь хладнокровно, столь расчётливо, а после сдаться с повинной, однако в этом и кроется главная трагедия, — бьётся всё так же ровно, сдержанно, словно метроном, — вас ожидает наказание немногим хуже мести, что вы совершили. Несправедливость мира во всей красе, — улыбнулся парень, выкинув кожуру в мусорную корзину.
— Да, но в одном ты ошибся, Дзёно. Это не наказание, это искупление.
— И в чём же ваш грех, Курия-сан? — поинтересовался Сайгику, нарезая яблоко на дольки. Запах его сладковатого сока теперь чувствовался ещё яснее, пробуждая аппетит. — В убийстве бандитской группировки или в том, что вы отдали им на растерзание своих жену и дочерей? — улыбка на его лице вновь стала шире. — Благодаря вам, у них была действительно трагичная и ужасающая кончина, даже на войне не часто встретишь настолько изуродованные тела. Но стоит отдать им должное, они цеплялись за жизнь до самого конца, разрывая свою глотку отчаянными воплями, — проговорил Дзёно, отправив себе в рот яблочную дольку и убрав складной нож обратно в карман. — Однако, знаете, что странно? Из всех троих только у младшей отсутствуют подобные повреждения в горле и тем не менее искалечена она не меньше других.
Потянувшись за кусочком яблока, Курия сказал:
— Я избавил её от страданий.
— Это верно, но зачем же было издеваться над трупом собственной дочери? Настолько не хотелось, чтобы её убийство приписали вам? Или вы всё же сошли с ума, глядя на то, как их тела разрывают на кусочки? Вырывают ноготь за ногтем, волос за волосом, срезают скальп, выворачивают наизнанку кожу и суставы? — он вновь прислушался к сердцебиению мужчины, но и сейчас оно оставалось неизменно спокойным.
— Дзёно, разве я тебе не говорил? Тебе следует стараться лучше, если ты хочешь задеть того, кто уже всё потерял, — запихнув яблоко в рот, проговорил Наото и вновь улёгся на матрас.
Парень слегка нахмурил брови, но тут же улыбнулся.
— Вы точно сошли с ума, Курия-сан. Как жаль, что мне не удалось застать момент, когда это случилось. Ваш голос полный страданий непременно мне бы понравился.
Наото рассмеялся. Его раскатистый смех заливал камеру смертников, раздражая превосходный слух Дзёно.
— Мы похожи. Ты и я, — сказал Курия, внимательно наблюдая за недоумением на лице парня. — Лишённые чего-то одного, приобрели гораздо больше и вместе с тем сошли с ума. Это неплохо, ведь только так можно выжить в этом несправедливом мире, впрочем, ко мне это уже не относится. — Прикрыв глаза, мужчина улыбнулся: — Спасибо, что развлёк меня перед казнью. Я бы тоже хотел услышать твой, наполненный безудержным отчаянием, голос.
Нахмурившись, Сайгику отправил в рот последние яблочные дольки и встал со стула.
— Приятной казни и удачной встречи со своими жертвами на том свете, — махнув рукой, попрощался парень и покинул камеру смертников.