на пыльных страницах историй

Джерард только вышел из поезда и наконец-то смог вздохнуть полной грудью. Наконец-то.

Поездка заняла около трёх дней на поезде и Джерард рад, что наконец-то всё это закончилось. К сожалению, до места, куда он собирался, необходимо ещё какое-то время ехать на машине. Хотя в такую глушь ни одно такси не приедет. Придётся идти пешком. Эти мысли снова омрачили мужчину.

Здесь даже связь не ловит, а интернет с компьютерами и подавно есть у единиц. Вот же чёрт. Элизабет хорошо постаралась и действительно нашла ему глушь, о которой он так просил. Вроде, она просила свою бабушку приютить его на какое-то время. За плату, конечно. Смешно даже, что сейчас он об этом жалеет. А ему необходимо остаться здесь на некоторое время. Немного продолжительное время.

До места назначения остаётся ещё двадцать километров, если верить указателю. Вот чёрт. Джерард еле сдерживается, чтобы не простонать в голос.

Однако, это место вовсе неплохое. Первое, что замечаешь, это насколько же здесь чище воздух и, конечно, насколько здесь тихо. Пока живёшь в городе ты ничего не замечешь. Привыкаешь к шуму, к тому, что твои лёгкие вечно чем-то забиты, а здесь чертовски непривычно. Но дышится легче, и ничем не воняет. И тихо так. Прекрасно слышно пение птиц и кузнечиков. Боже, это чуть улучшило ситуацию с настроением Уэя. Как же давно он не слышал что-то подобное! это было так… Так успокаивающе!

А потом его плеча легонько коснулись. Он обернулся и увидел парня, который немного ниже него. Он выглядит немного смущённым, это было видно по ярко-красным щекам.

— Извините, это Вы Джерард Артур Уэй? — мужчина тут же хмурится на кивает, — Как хорошо, что я не опоздал! Фрэнк Айеро, — юноша протягивает свою ладонь для рукопожатия, — Меня, вроде как, отправили сюда, чтобы забрать Вас.

***

— Так, значит, Фрэнк, ты прожил здесь всю свою жизнь? И не хочешь никуда уехать? — немного удивляясь спросил Уэй, пока они ехали на небольшой потрёпанной машине.

— Я был в большом городе, когда учился в колледже, мне там не понравилось, — пожал плечами Фрэнк, — Не всем же приятно жить в городах миллионниках, в человеческих муравейниках или даже если в своём доме. Просто… Это место уже родное.

— А я только вот сейчас тишины захотел. Старею, — Уэй посмеялся над своей же шуткой, хотя ему было всего лишь тридцать два, — В твои годы я отрывался на каждой пьянке и пытался собрать как можно больше знакомых или найти кто-то. А чем ты занимаешься? Не представляю.

— Я… — парень замялся, — Я пишу стихи. Их даже публикуют в газетах, и скоро должны выпустить небольшой сборник. Ну, ты понимаешь, на всё нужны деньги, — Фрэнк стушевался, как будто поэзия была чем-то постыдным, — Понимаешь, не всем нужны эти жизни из фильмов. Кому-то достаточно просто небольшой жизни где-то далеко, в маленьком посёлке, даже селе, жениться на какой-нибудь девушке и завести ребёнка, а то и несколько. Ну знаешь, максимально скучная. И любовь без лишней драмы, страсти. Простая тихая. А от этого и более сильная, так что прекрати так осуждать меня.

— А что, есть кто-то, кто попал тебе в душу? — спросил Уэй, отмечая для себя, что очень бы расстроился, если бы это было так.

— Даже если да, тебе то что? — немного грубо произнёс Фрэнк, — Мы с тобой знакомы от силы минут тридцать, — с укором произнёс Фрэнк, но Уэй только обворожительно улыбнулся.

— Я просто пытаюсь поддержать диалог, Фрэнки, — прошептал Джерард юноше на ухо, а затем просто сел как ни в чём не бывало и уставился в окно, пока Айеро густо покраснел.

Господи, Уэй как будто превратился в пятнадцатилетнего подростка, который флиртует направо и налево.

***

— Вот чёрт, —прошипел Фрэнк, — Мисс Андерсон нет дома.

Он потратил некоторое время, чтобы постучать во все окна и двери, пока не нашёл записку: «Фрэнк, прости, у меня срочные дела в городе, оставь гостя у себя». Айеро протянул записку художнику.

— Это ведь не проблема? Я могу заплатить, — но Фрэнк помотал головой.

— Не нужно.

Этот короткий диалог привёл к тому, что Джерард прямо сейчас сидит и пьёт чай с каким-то сахарным печеньем и довольно улыбается. Давно он не сидел так по-домашнему. А это дешёвое печенье окунало его прямиком в детство или юношество. Оно возвращало его в те воспоминания, когда у него ещё было место, которое можно было назвать домом.

Фрэнк всё это время копошился где-то в саду, кажется, что-то делая со своими цветами.

Боже, этот юноша выращивал цветы, и это было так чертовки прекрасно.

— Я закончил, — протянул Айеро, заходя в дом, — Прости, что заставил ждать. Там… Там есть гостевая, сразу напротив, как выходишь с кухни. В Душе вода горячая есть, — проинструктировал Фрэнк, почему-то отказываясь держать зрительный контакт с Уэем.

— Спасибо, но я возмущён, что ты не хочешь брать плату за ночлег, — поднялся Уэй, подходя к Фрэнку.

Тот явно не был против нарушения своего пространства Джерардом, хоть и был немного удивлён и смущён.

Когда ты живёшь в месте, где каждый друг друга знает, ты не каждый день получаешь столько внимания. Внимания от мужчины.

— Мне не нужны деньги, правда, — совершенно искренне сказал Айеро.

— Но в машине ты говорил нечто иное, — Джерард подошёл ещё ближе, на этот раз положив руки на плечи Фрэнку.

— Это другое, — пробормотал Айеро, отстраняясь от Джерарда, абсолютно красный.

***

Когда Фрэнк проснулся, то понял, что никакого странного художника в его доме не было. На секунду он подумал, что Уэй это вор и что он его обокрал, но нет. Джерард нашёлся во внутреннем дворе и уже во всю начал заниматься картиной.

Хотя, уже даже заканчивал, а время было только около обеда. Чёрт, когда же он проснулся?

— Доброе утро, — протянул Фрэнк, подходя чуть ближе.

На картине были какие-то не очень-то и понятные пятна. И Фрэнк озвучил это, вызывая у Уэй лишь тихий смех.

— Это только подготовительный рисунок. Потом нужно будет выполнить лессировку, потом просушку, а только потом…

—Прости, но я буквально не понимаю, о чём ты.

Это заставило Уэя рассмеяться ещё сильнее.

— В общем, рисование картины — это долгий и кропотливый процесс, и только в конце получается готовый результат, который и видят люди, — спокойно объясняет Уэй, — Мне бы кое-что подправить, но солнце уже слишком высоко и светит неудачно. Картину можно исказить и испортить. Прямые лучи не должны падать на холст.

— Ты можешь занять всю ту же гостевую комнату. Или вон тот сарай, — Айеро указал на место, — Не знаю, как там со светом. Не заходил туда с того времени, как остался один, — на последних словах Фрэнк сжался, почесав затылок.

— Остался один? Что-то произошло? — Джерард нахмурился.

— Ну, ты же не думаешь, что у двадцати шести летнего щегла без какой-либо постоянной работы есть дом с участком земли потому что он сам его купил? — саркастично заметил Фрэнк, — Он достался мне от родителей. Там долгая история, но оба погибли. Отец, когда мне было года три, а мать, два года назад. Неважно, прости, меня иногда заносит, ничего не могу с этим сделать.

— Всё в порядке, Фрэнки. Так значит, ты разрешаешь мне поселится у тебя?

— Миссис Андерсон всё ещё не дома, да и ты человек не плохой.

После этих слов Джерард так широко и искренне улыбнулся, что это заставило Фрэнка густо покраснеть. Опять.

Боже, что творил с ним этот художник! Все эти бабочки в животе, а смутить его было так же легко, как будто он подросток! Но это невозможно было контролировать, хотя парень пытался изо всех сил.

***

Айеро вышел покурить. Он пытался написать хотя бы четверостишие, но в итоге заполнил корзину с мятой бумагой и тихо ругался на себя.

Уэй сейчас продолжал возиться в том сарае, который ему отдал Фрэнк. И сейчас Айеро испытывал странное желание выйти к нему и… полюбоваться? О да, очень хотел, но просто вышел покурить.

И там, из неоткуда, вышел Джерард, как будто зная, что конкретно сейчас думают о нём. Он подкрался сзади и сначала напугал Фрэнка.

— Не знал, что ты куришь.

— Только когда сильно нервничаю, — честно ответил Фрэнк.

— Можно? — Айеро неосознанно кивнул, а Уэй забрал сигарету у Фрэнка изо рта и затянулся сам.

— Ты глянь, мы только что поцеловались, — неизвестно зачем сказал Фрэнк, тут же краснея, а Уэй только лишь усмехнулся.

И в другое мгновение Джерард уже во всю целовал Фрэнка, откинув сигарету в сторону.

***

«хочется всё бросить вновь,

так что стынет в венах кровь

с каждым разом всё одно

и давно предрешено

часами в потолок глядишь

и как будто давно спишь

но на деле же опять

я пойду в себя стрелять

разрываясь на куски

из чувства собственной тоски

будто спичка загораюсь

и не знаю кому каюсь

крик не вызвать из меня

но воткните в меня колья

и уже мне нечего отдать

знаю, что достоин я страдать

должен я всю песнь допеть

и за грехи свои сгореть.» *

Джерард хмурился, смотря на стихотворение. Он нашёл его на кухне. И возможно, оно единственное устраивало Фрэнка. Мусорные вёдра Айеро были забиты бумагой, но этот листок лежал прямо на столе. И, если честно, для него это было мрачновато. Он вообще не то, чтобы был знатоком поэзии, но что-то в этом было… Необычное.

— Фрэнк? — позвал его мужчина. Тот отозвался от куда-то из гостиной.

Джерард подошёл к нему и показал листок. Айеро сначала не понимающе смотрел на бумагу, а потом на Уэя. И взгляд его был полон возмущения.

— Где ты это взял? — Фрэнк выдернул листок из рук Уэя, а потом прижал его к своей груди.

— Ты оставил на кухне, — спокойствие ответил Уэй, — Это ведь не связано со вчерашним поцелуем? Ты ведь не считаешь это грехом?

— Я,— начал Фрэнк, — Нет. Почти. Неважно, тебе то какое дело?

— Вот такое.

Джерард снова накрыл губы Фрэнка, целуя его как можно нежно, стараясь показать все свои чувства и эмоции. И Фрэнк начал отвечать.

— Ну так? — шёпотом спросил Уэй, нашёптывая эти слова Фрэнку на ухо.

— Я не считаю это грехом, просто тяжело принять нечто подобное, когда растёшь в гомофобной середе, но я справляюсь, — так же прошептал Фрэнк, а когда почувствовал руку под своей одеждой громко выдохнул, — не останавливайся.

***

Фрэнк прижимался к тёплому телу. Практически вцепился, как будто думая, что Джерард куда-то уйдёт или сбежит. И, конечно, Уэй не собирался, и спокойно играл пальцами с волосами поэта, периодически целуя того в лоб.

Это определённо лучший день обоих.

***

— Смотри, большая медведица! — крикнул Уэй, показывая пальцем в небо, — Ахринеть, в городе никогда не видно звёздное небо так хорошо. Как же красиво.

Фрэнк посмеялся. Он здесь прожил всю жизнь и привык к ночному небу, но также не отрицал его красоты.

Выбраться на крышу по среди ночи было отличной идеей.

— Ты гораздо более красивый, чем всё это небо, — прошептал Фрэнк, прижимаясь к художнику, а тот довольно улыбнулся.

— Не думаю, что крыша подойдёт для второго захода, — прошептал Джерард, вызывая у Айеро смех и тихое «Дурак».

Это вызвало улыбку и у Джерарда тоже.

***

— Что ты делаешь? — спросил Фрэнк.

Он был сосредоточен написанием новым стихотворений, так что не сразу заметил притаившегося художника, который не сводил с Айеро своих глаз.

— Рисую тебя, — ответил Уэй, поворачивая портрет карандашом Фрэнку, вызывая у того удивление.

— Ты нарисовал меня слишком красивым, — на это Джерард нахмурился.

— Не неси чепухи! — воскликнул Джерард, — мне кажется, я наоборот принизил твои достоинства.

— Но…

— Не спорь со мной, — строго сказал Уэй, подходя ближе и целуя Фрэнка в губы так нежно, как только мог.

***

Так и тянулись их дни за днём, на протяжении двух с половиной лет. И уже было плевать на миссис Андерсон, плевать на город. Уэй складывал все свои картины всё в том же сарае.

Они проводили вместе почти всё время. У Фрэнка получилось напечатать несколько сборников. Книжки были небольшими и неизвестными, но Айеро был таким счастливым!

Но их походы на речку, ночные готовки, помощь соседям и парная медленная жизнь не могла длиться вечно. Однажды утром Уэю пришло письмо, содержание которого навсегда осталось тайным, и он тут же начал сборы.

И забрал практически все свои картины, оставив Фрэнку только портреты самого Айеро. Это были быстрые сборы, что вызывало у Айеро сильное беспокойство. У него было просто отвратительное предчувствие.

— Я люблю тебя, — сказал Фрэнк стоя на том месте, где и началась их история, — Слышишь? Люблю.

Джерард горько улыбнулся, подходя ближе и крепко обнимая Айеро.

— Всё будет хорошо. Я напишу тебе, как только приеду, — Джерард в последний раз поцеловал Фрэнка, а потом сел в поезд.

Фрэнк даже какое-то время бежал вслед за вагоном, пока Уэй высунувшись из окна махал ему рукой.

И поэт стоял до последнего, пока поезд не скрылся за горизонтом, а на его место приехал другой.

«Я напишу, как только приеду.»

И Фрэнк ждал. Неделю, месяц, год, несколько лет.

Он продолжал ждать даже когда молодость отступила, на весках выступила седина, а навещать его приехали внуки.

Он ждал.

Он любил.

Любил так сильно, как никого другого до и после появления Джерарда Артура Уэя в его жизни.

Но письма так и не было.