Холодный коридор, по которому то и дело спешили врачи к своим пациентам, едкий запах спирта и лекарственных средств, неприятно отдающий в нос, шумные старики из соседней палаты — все это вызывало не меньшее раздражение, чем опустивший голову Киришима, что стоял возле постели больного. Было видно, он хотел что-то сказать, но все слова застряли в горле, не давая ему не то что говорить, даже дышать парню стало труднее. Его хриплое дыхание, глаза полные страха и чувства вины только сильнее выбешивали, оставшегося без руки, Бакуго. И тот не выдержал.
— Харе стоять тут и хрипеть, как гребаный маньяк, бесишь! Проваливай патрулировать улицы или я тебя грохну, — раздраженно сказал он, и Киришима вздрогнув посмотрел на своего друга. Ком в горле все еще не отступил, но выдавив из себя едва слышимое «прости», он поспешил покинуть палату. Наверно, не стоило приходить к нему сразу после инцидента, — с грустью подумал Киришима и прислушавшись к любезному совету Бакуго, отправился патрулировать улицы города.
Это случилось пару часов назад, во время обычного ограбления. Все было так обыденно, что Киришима и подумать не мог, чем обернется простой захват преступника, но одна ошибка совершенная им из-за беспечности, всего одна его ошибка стоила Бакуго правой руки. Казалось бы, уж он-то, побывавший в стольких битвах со злодеями и после стольких трудов получивший звание про-героя должен знать, что к любому преступнику нужно относиться серьезно и с осторожностью. В мире, где чуть ли не каждый имеет причуду и может быть потенциально опасен, нельзя расслабляться, даже если находишься рядом с тем, кто приводит твои чувства в замешательство.
Киришима правда не понимал, что же он испытывает к своему вспыльчивому напарнику. При знакомых он отзывался о нем, как о близком друге, но расписывал его с таким восхищением, словно говорил об Алом Бунтаре, а глаза и вовсе выдавали в нем влюбленного мальчишку из средней школы, слегка неуверенного, но всем сердцем любящего. И много кто пытался подтолкнуть его в нужном направлении, когда он начинал рассуждать о загадочном учащенном сердцебиении при виде Бакуго, все было безуспешно. А теперь единственное чувство, что его поглотило, было чувством вины.
«Если б только», но нет никаких «если бы». Уже ничего не исправить, остается смириться, принять этот факт и в следующий раз не быть таким беспечным. Разобраться наконец в своих чувствах, — Киришима так этого хотел. Особенно теперь, когда Бакуго, пусть он никогда и не признает этого, так нужна поддержка. Но кто бы поддержал его самого? Чувство вины и сожаление, словно путы, сковали разум Эйджиро, и как бы он не пытался от них избавиться, они продолжали тянуть его на дно.
* * *
— Долго ты будешь делать его? — на удивление, спокойно спросил Бакуго.
— Ха-ха, я быстро создаю своих деток, но над твоим придется хорошо потрудиться. Если он не будет идеальным, ты останешься не только без руки, — закончив снимать мерки, посмеиваясь сказала Хатсумэ. — Уверен, что больше ничего не хочешь добавить?
— Проваливай уже, — накинув обратно больничную робу, Кацуки дождался, когда Хатсумэ выйдет, и прилег на кровать. Он смотрел в потолок и пытался разобраться в потоке мыслей, нахлынувшем на него, но ужасная боль не давала этого сделать, из раза в раз отдаваясь в голове гулким эхом. Он не винил Киришиму в потере своей руки. В конце концов, это именно его черт дернул спасать парня, но он не мог простить ему взгляд, с которым Эйджиро смотрел на него в тот момент. В нем читалась жалость. Лучше бы этот придурок, как обычно, по-тупому улыбнулся и сказал: это было так по-мужски, чувак, — рассуждал в своей голове Бакуго, продолжая смотреть в потолок.
Он считал Киришиму близким другом; человеком, которому он может довериться и уверенно отрицал все чувства, выходящие за рамки дружбы. Бакуго запрятал их в сердце и постарался забыть, но не смог. Тот взгляд задел не только гордость, но и сердце. И давно спрятанные чувства, точно цепочка взрывов, вспыхнули с новой силой. Размышления Бакуго прервал, появившийся на пороге палаты, Киришима. За окном был уже вечер и его растрепанные волосы вкупе с неровной походкой говорили о том, что окончание патруля он отметил в баре.
— Бакуго, — тихо проговорил Эйджиро, взглянув на друга. Его неясный взгляд долго блуждал по лицу парня, который был явно недоволен тем, что Киришима пил. Затем он обратил внимание на его руку, от которой осталась лишь малая часть плеча, еще свежие воспоминания вспыхнули в памяти и по щекам потекли слезы.
Вздохнув, Кацуки поднялся с кровати и подойдя к Киришиме ударился с ним лбом. Красноволосый паренек, пребывая в легком шоке от удара, совсем позабыл о том, что секунду назад был готов наплакать целое море. Бакуго стер с лица парня следы слез и сказал:
— Улыбнись. Эти дерьмовые волосы хорошо смотрятся только с улыбкой.
Киришима удивленно посмотрел на парня. Тепло его руки, жар дыхания, все это вдруг показалось ему таким манящим. Алкоголь стучал в голове, подливая масла в огонь, заглушая протестующий разум и разливая жар, словно тягучий мед, по телу. К щекам прилила кровь. Одна секунда и Киришима поцеловал Бакуго. Это было немного неуверенно и так неумело, но так чувственно и жарко. Кацуки, на удивление, ответил на поцелуй. Он был зол. Ох, как он был зол. На самого себя за то, что позволил этому случится. На Киришиму за то, что этот дурак выпил, а теперь творит такое. И на саму жизнь за то, что этот поцелуй случился только благодаря тому, что он лишился руки. И тем не менее, он ответил ему!
Вот оно! — в ту же секунду промелькнуло в голове у Киришимы. Он наконец-то осознал, что же он чувствует, но радость от этой новости была недолгой. Укол вины поразил его сильнее прежнего и парень отстранился от Бакуго. Отводя взгляд, он стал смотреть то на кафельный пол, то на стены. Куда угодно, лишь бы не ему в глаза; лишь бы не на руку, которой больше нет.
— Ну и что это сейчас было? — возмущенно спросил Кацуки.
— Поцелуй, — неуверенно смеясь, ответил Киришима.
— Я не об этом.
Киришима постарался привести в порядок дыхание, собрал всю смелость, что была с ним в этот момент, и посмотрев Бакуго в глаза, голосом полным раскаяния, сказал:
— Прости! Извини... Из-за меня...
— Ха? — возмущенный Бакуго прервал его, не дав этим извинениям зайти слишком далеко. Он закрыл рот парня ладонью и постарался успокоиться. Вспылить и наговорить чего лишнего ему уж точно не хотелось. Только не сейчас. Только не когда Киришиму и так гложет вина. Только не когда и сам Бакуго не может смириться с потерей. Он спокойно выдохнул и в привычной манере произнес: — С каких это пор ты в этом виноват?
— Нфо... — пробубнил Киришима в руку, Бакуго снова прервал его.
— У тебя силенок не хватит мне руку оторвать, — ухмыльнулся он. — Еще раз услышу, как ты мнишь себя таким сильным – урою. Виноват злодей, не ты. И он свое уже получил.
По щекам Киришимы вновь потекли слезы и Бакуго ворча принялся их утирать, приговаривая что-то о том, какой Эйджиро плакса. Чувство вины давящее на парня, как оно и бывает, до конца не исчезло, но слова Кацуки значительно помогли ему. Впредь, он не будет таким беспечным, даже если его собственные чувства заведут его в тупик, и он никогда не позволит своим сожалениям или тому же чувству вины взять вверх. Он станет героем достойным звания про.
Бакуго же пройдет долгую и мучительную (в основном, для врачей и медсестер) реабилитацию. Присоединение протеза, сделанного Хатсумэ, к уцелевшим нервным окончаниям будет весьма болезненным процессом, но остаться даже без одной руки, когда твоя основная сила сосредоточена именно в них, было бы куда страшнее. Вместе с Киришимой, он продолжит работать в своей конторке, совершая все такие же безрассудные поступки, пока когда-нибудь не добьется звания «Герой №1».