Ожидаемо охранные чары на доме Гермионы непотревоженными мерцают на поверхности двери. Драко сам установил их в надежде, что она вернется.
Внутри пусто. Единственный житель этого дома сейчас гоняет эльфов в Мэноре. Живоглот на удивление быстро освоился в огромном доме. Однако ночи проводит в спальне Драко, если, конечно, хозяин дома. Наверное, он тоже скучает. Это и сближает их.
Ботинки оставляют следы в пыли на полу. Лестница на второй этаж поскрипывает, отвыкнув от давления. Дверь в спальню все так же распахнута настежь, а постель смята, словно хозяйка только что покинула комнату. Драко осматривает прикроватную тумбочку, но дневника там нет. «Неужели невыразимцы забрали его?»
Он подходит к письменному столу и принимается выдвигать ящики. Пыль забивается в нос, вынуждая чихнуть. Какое-то из защитных заклинаний реагирует, когда пальцы касаются верхней в ряду ручки. Кусачие молнии бьют по рукам, но не причиняют большого вреда, лишь неудобство. «Видимо, заклятие выдохлось».
Драко несколько минут водит палочкой над столом, распутывая магическую вязь, удаляя все скрывающие и запирающие чары. Он удивляется тому, как просто ему удается их снять. Но, если учесть состояние Гермионы, все встает на свои места.
Магия дневника тоже неустойчива. Драко удается его взять и даже открыть. Но вот заклинание шифрования держится — буквы меняются, перепрыгивают со строчки на строчку и разбегаются с того места, куда направлен взгляд. Чары ему знакомы, однако избавиться от них будет не так просто.
Пряча дневник, Драко еще раз оглядывает комнату, останавливаясь взглядом на туалетном столике. Расческа, тюбик гигиенической помады, флакон духов — вот и все, что там есть. Грейнджер не из тех, кто много времени отдает наведению красоты. «Она и так красива». Он повинуется порыву и берет в руки духи. Тонкий цветочный аромат, ничего излишне терпкого или сладкого. Драко не помнит этого запаха: все, что хранится в его памяти, — яблоки и корица — аромат ее волос, затапливающий все помещение после душа.
* * *
Вместо поместья Драко аппарирует в офис. Здесь так же одиноко, как в поместье, но маленький кабинет с деревянными панелями на стенах намного уютнее огромных молчаливых комнат. Частенько он ночует прямо здесь, на небольшом диване у окна. В общем-то, он вполне мог бы выкупить помещение на втором этаже и жить над офисом, но Драко все еще нужно появляться в Мэноре, чтобы раздавать указания эльфам и проводить эксперименты. Работать с артефактами в центре магического Лондона небезопасно, а вековые каменные стены, защищенные заклятиями, выдержат что угодно.
Часы в приемной сообщают о том, что наступила полночь, когда он откидывается в кресле, разминая затекшие плечи. С чарами Драко действительно легко справился, но это ведь дневник Гермионы Грейнджер — уникальной ведьмы. Мордредова книжка требует пароль.
Он встает, не спеша подходит к открытому шкафу, где стоит пара графинов для особо влиятельных клиентов. Сам Драко предпочитает совершенно другие способы расслабляться, но это случай особенный. Вишневый бурбон обжигает горло, оставляя сладковатое послевкусие. Второй глоток дарит желанный покой мыслям.
— Гермиона, — он впервые за полгода произносит ее имя вслух. — Я хочу помочь тебе.
Рука снова тянется к графину, но туман легкого хмеля развивает ощущение присутствия. Драко резко поворачивается, но дело не в неожиданном госте. Лежащий на столе дневник светится мягким сиреневым светом, собирая буквы в слова, а слова — в предложения. Стакан выскальзывает из пальцев, разлетаясь по полу осколками хрусталя. Мгновение — и серые глаза внимательно скользят по строчкам, длинные пальцы, торопясь, переворачивают страницы в поисках нужного числа.
«Вот оно».
«23 июля.
До сих пор не верю, что нам удалось его найти. Надеюсь, Эйб выполнит свое обещание и позволит мне руководить исследованиями. Жаль, что он против участия Драко…»
«Драко? Это можно считать хорошим знаком?»
«24 июля.
Сегодня произошло кое-что странное. Когда я работала с артефактом 2874XXXX7U, мне послышался голос. Но Мег и Пирс говорят, что ничего не заметили.
Позже я работала одна и снова его слышала. Может быть, я переутомилась? Эйб предлагал взять несколько выходных, возможно, стоит принять его предложение.
Очень волнуюсь перед вечером. В Уилтшире все было так легко, как курортный роман. Теперь все будет по-настоящему. Очень волнующе. Нужно подумать над тем, как рассказать все Гарри и Рону. Мы должны встретиться на следующей недели в Норе».
«Значит, она все-таки собиралась прийти». Драко рассеянно терзает уголки пустых страниц после записи, сделанной, как он предполагает, перед самым их свиданием. Палец попадает между страниц, неосознанно Драко ведет им к корешку, открывая разворот.
Почерк скачет, буквы написаны с таким нажатием, что страница образует волны.
«Голова болит. Я не помню вчерашний вечер. Не похоже на алкоголь. Что со мной?»
«Написала Эйбу, что возьму пару выходных. Чувствую себя так, как будто совсем не спала. Но это не так. Мне снился странный сон. Или это было на самом деле? Нужно узнать, как Драко. Кажется, я видела его во сне».
«Мне не становится лучше. Все еще много сплю и совершенно не высыпаюсь. Сегодня пойду в Мунго».
«Снова снился Драко. Мы танцевали и целовались. Все как в тумане».
«Если кто-то найдет этот…»
«2874XXXX7U».
Даты отсутствуют. Но это, определенно, было написано после их неслучившейся встречи. «Значит, Гермиона даже не знает, что она не пришла тогда».
Драко впивается глазами в артикул артефакта. Это последнее, что написано в дневнике. Хотя, скорее, выскоблено: в одном месте бумага даже продавлена насквозь.
«2874 — порядковый номер. XXXX — уровень опасности. 7U — протокол доступа. Артефакт с высшим уровнем доступа и опасности. Арка смерти? Но она не должна так влиять. Если только Гермиона не касалась ее. Но она бы ни за что не нарушила требования безопасности. Что еще может храниться в Отделе Тайн? Воскрешающий камень? Но он не шепчет, скорее, показывает».
В надежде раскрыть хотя бы часть загадки после посещения Министерства Драко запирает офис, оставляя дневник в надежном хранилище, чтобы позже вернуть его хозяйке. Сейчас бы отправиться домой, но его как магнитом тянет в госпиталь.
В коридоре все по-прежнему. Лишь ночная сиделка косится на него с подозрением.
Вглядываясь в девушку на кровати, Драко кажется, что раньше ее волосы лежали как-то по-другому. Однако он не уверен, возможно, у него просто разыгралась паранойя. В конце концов, как-то же за ней ухаживают, меняют белье, моют, переодевают. Хотя, глядя на состояние некогда великолепных локонов, возникают сомнения в наличии ухода.
И уж точно никто не относился к этим тяжелым прядям бережнее, чем Драко, даже их хозяйка.
«Этот вечер не был первым, который мы провели вместе. Но в каком-то смысле он был началом чего-то большего, чем простое отвлечение от неудач.
Поиски в очередной раз зашли в тупик. Тоннель обвалился, и мы покинули холм раньше обычного. Кто-то предложил прогуляться до Ларкхилла развеяться, сбросить напряжение. Как-никак мы уже слишком много времени провели своим маленьким замкнутым коллективом, что нáчало сказываться на обстановке.
Ускользнув ото всех, мы с Гермионой прогуливаемся по нешироким улочкам пригорода, балуем себя сладостями из магловских магазинов и кофе, щедро сдобренным дешевым ликером.
Бодрящий напиток быстро заканчивается. И, следуя духу авантюризма, мы делим бутылку Бэйлиса, закусывая остатками мармелада. Гермиона смеется и кружится в лучах заходящего солнца.
— Чувствую себя так, словно сбежала с уроков ради свидания с хулиганом! — она выхватывает бутылку из моих рук, делая пару глотков.
— Я похож на хулигана? — не могу сдержать улыбку, смотря на то, как она оценивающе осматривает меня.
— Конечно. Ты только посмотри на себя. Эта футболка, — Гермиона касается пальцем моей груди, — эти узкие джинсы, — она тянет меня к себе за ремень, — эти растрепанные волосы, — ее рука обхватывает мой затылок. Я чувствую ее дыхание на своем лице. — Все говорит о том, что ты опасен как хвосторога, Малфой, — Гермиона растягивает мою фамилию, так как я сам делал в школе. Но это звучит не насмешливо, а эротично.
— Но ты меня не боишься, — мои руки ложатся на ее талию, возможно, грубее, чем следует. Я не пьян, но держать себя в руках сложнее, однако я не хочу оттолкнуть ее напором. — Почему?
— Мне нравится это чувство, — она проводит языком по моей нижней губе. — Но если ты расскажешь кому-то, то я буду все отрицать.
Поцелуй отдает терпкостью алкоголя, когда она проникает языком мне в рот. Сегодня все как-то иначе. Меньше контроля и больше эмоций. Обычно Гермиона всецело держит себя в руках, даже в постели. Она ведомая, покладистая, невероятно нежная, но не отдающаяся полностью. Я всегда чувствовал себя так, словно хожу возле незримой преграды, за которой Гермиона держит все свои полноценные эмоции.
Но не сегодня. Видимо, алкоголь и отсутствие рядом коллег позволили ей отпустить себя.
Она целует меня так, словно завтра последняя битва с Волдемортом.
Она держит меня так, словно боится, что я впущу в школу пожирателей, если отпустит.
Она рычит в поцелуй как Гримм.
Она вцепляется в мои волосы как грендиллоу, оттягивая их у корней.
Она перевоплощается как оборотень под полной луной, становясь самой собой.
Она превращает меня в камень томным взглядом из-под ресниц.
Она становится для меня дороже всех камней и артефактов.
Мы оба тяжело дышим, прижавшись лбами. Гермиона водит носом по моей щеке и мурчит как довольный книзл.
Парная аппарация выбрасывает нас на аккуратно заправленную кровать в ее палатке. За время наших отношений — если к происходящему между нами применимо это слово — я бывал здесь довольно часто. Но никогда в спальне.
Я не спешу, постепенно избавляя Гермиону от одежды. С наслаждением покрывая поцелуями каждый новый участок обнажающейся кожи. Ее нетерпение льстит мне, заставляет растягивать чувственную пытку. Покусывая ее ключицы, я чувствую, как она притягивает меня ближе и шепчет что-то похожее на «смелее» в мои волосы. Мои зубы оставляют следы на ее плече, однако Гермиона лишь несдержанно стонет, срывая с меня футболку.
Я прикатываю между пальцев тугие горошины ее сосков, покрывая следами поцелуев ее живот. Она зарывается пальцами в мои волосы, и я чувствую давление. Удивление настолько сильное, что я невольно приподнимаюсь. Гермиона никогда не позволяла моим губам спускаться ниже установленной границы, но сейчас сама подталкивала меня в желанном направлении. Чувствую, как хитрая улыбка растягивает мои губы.
— Скажи мне, что ты хочешь? — я жду, что она зальется румянцем или попытается выразиться иносказательно. Но…
— Твой язык. Здесь, — она до боли сжимает волосы в кулаке, указывая мне как нашкодившему котенку.
Кто я такой, чтобы сопротивляться, тем более что сам хочу этого?
Она пахнет потрясающе и еще лучше на вкус. Ее бедра то и дело приподнимаются навстречу, когда я на несколько секунд отвлекаюсь от дегустации, чтобы запечатлеть в памяти великолепную картину. Растрепанная, с чуть порозовевшей от возбуждения кожей Гермиона лежит передо мной открытая и раскрепощенная, впервые с нашей новой первой встречи.
Я ласкаю ее со всей возможной отдачей, играю языком с клитором, втягиваю его губами. Скольжу пальцами по истекающему влагой входу, лишь дразня, но не проникая внутрь.
Среди стонов и неразборчивых вскриков мне слышится мое имя вперемешку с цветистыми ругательствами. И где только приличная девочка могла такого понабраться?
Первый увиденный мной несдержанный оргазм охватывает ее неожиданно, взрываясь с хриплым вдохом на букве «о».
Гермиона тянет меня на себя обхватывая ногами.
— Ты. Во мне. Сейчас! — я бы и без слов понял, что именно она хочет, но слышать, насколько сейчас она нуждается во мне, приятно. Даже более того, это осознание чуть не сталкивает меня самого за грань.
Ее внутренние мышцы все еще сокращаются, когда я вхожу. Ресницы Гермионы трепещут, а истерзанные губы приоткрываются, судорожно втягивая воздух.
Желая доставить ей как можно больше удовольствия, прежде чем получить его самому, я сразу беру быстрый безжалостный темп. К звукам моего дыхания и стонам Гермионы присоединяется скрежет кровати о деревянный пол. Я чувствую ее руки, скользящие по моей спине, вцепляющиеся в мое тело все сильнее с каждым толчком. Подхватив стройную ногу под колено, я закидываю ее себе на плечо, проникновение становится глубже и чувствительнее, если судить по впивающимся мне в плечи ногтям.
Я вижу свое отражение в ее распахнутых глазах, зрачок настолько расширен, что, кажется, золотистый ободок охватывает провал в бездну. И я тону в этой бездне, добровольно соглашаясь на все, что в ней таится.
Волосы Гермионы после произошедшего напоминают комок слипшихся спагетти, и не могу объяснить, почему мне доставляет особенное удовольствие распутывать тяжелые локоны, пропуская их через пальцы, что впоследствии становится нашей маленькой традицией перед сном.
С этого момента все наши ночи наполнены откровенным наслаждением. И пусть поначалу мне приходится подталкивать Гермиону к раскрепощению, в конце концов, она отпускает все навязанные установки.
Кончики моих ушей до сих пор краснеют от некоторых воспоминаний. Однако для меня ценнее не сами моменты страсти, а осознание ее полного доверия».
* * *
Утром Драко будит министерский филин. Похитительница становится все смелее, но в тоже время выбирает жертву странным образом. Пострадавший — младший брат Маркуса Флинта, работающий сейчас у нового владельца лавки «Горбин и Бэркес», где и произошло нападение.
Спешно он отправляется туда, не заботясь о таких атрибутах, как мантия или приличный костюм. Тем более, что новой официальной одеждой Драко не обзаводился довольно давно. Сначала это был протест, а потом вошло в привычку. При опасной работе лучше не стеснять движения.
Робардса нигде не видно, но авроры легко пропускают его внутрь, где он лицом к лицу сталкиваюсь с Мальчиком-Который-Выжил-Дважды, точнее, с его взрослой хмурой версией.
— Малфой, — конечно, это не первая встреча после окончания войны, но одно дело случайные столкновения в Косом переулке или на министерских торжествах, и совсем другое — рамки расследования, где им нехотя придется говорить друг с другом.
— Поттер, — Драко чуть кивает в знак приветствия. — Что уже известно? — «Нет надобности терять время».
— Девушка, около двадцати пяти, вечером зашла в магазин, чтобы отдать в ремонт какой-то артефакт. Среднего роста, стройная, смуглая кожа, черные волосы, заплетенные в косу. Последнее, что он помнит, это то, как она улыбнулась и взяла его за руку, — Поттер задумался. — Глаза. Он сказал, у нее были вишневые глаза.
— Подозреваю, это снова морок. Жаль, хозяин сменился, — Поттер скривился, и Драко поспешил пояснить: — Горбин держал над дверью амулет, снимающий все чары, меняющие внешность, сейчас бы это было кстати.
Осмотр прилавка, за которым сидит бледный юноша, ничего не дает, как и осмотр его самого. Магия просто покинула тело, загасив магическое ядро, как заливает горн кузнец после работы. Драко начинает казаться, что единственный способ поймать преступницу случайно стать ее жертвой.
Подписав отчеты для Автората, он покидает магазин вместе с Поттером и застывает как вкопанный.
На соседней стороне улицы, у витрины с пожухшими мандрагорами, он видит ее. Девушка стоит вполоборота, разговаривая с хозяйкой лавки, ее лицо почти не видно за упавшими на лицо кудрявыми волосами, лишь накрашенные алой помадой губы изгибаются в приветливой улыбке. Незнакомка одета в узкие джинсы и объемную куртку, словно снятую с мужского плеча.
Драко делает несколько шагов к ней, но, словно почувствовав его приближение, она спешно расплачивается и уходит с пустыми руками. Конечно, она могла оформить доставку или заказать редкий товар, но это все равно кажется подозрительным.
Несмотря на довольно броскую внешность, он теряет ее в толпе, не успевая даже дойти до лавки с растениями. Поттер почему-то все еще рядом, и Драко буквально выплевывает вопрос, разозлившись на всех вокруг. На девушку, потому что она снова убежала; на Поттера, потому что он не смотрит по сторонам и потому что он не знает, что происходит с его подругой; на Робардса за то, что вместо себя подсунул ему очкастое девятое чудо света.
— Ты видел ее? — Драко нависает над Поттером, пользуясь преимуществом в росте.
— Видел кого? — зеленые глаза за стеклами круглых очков смотрят растерянно.
— Грейнджер! Вот там! — он указывает рукой на облупившуюся дверь магазина.
— Нет, конечно. Гермиона у родителей в Австралии, — и это уверенность на шрамированном лице выводит Драко из себя. Он хватает Поттера под локоть, утягивая в вихрь аппарации, который выбрасывает их ко входу в Мунго. — Малфой, что ты творишь? Я аврор при исполнении.
— Заткнись и иди за мной. Сначала я тебе кое-что покажу, а потом ты еще раз попробуешь рассказать мне про Австралию.
Они быстро минуют холл, никем не остановленные, хотя на них и косятся из-за стойки привет-ведьмы. Поттер действительно молчит и не отстает ни на шаг до тех пор, пока они не сворачивают в коридор для безнадежных.
— Зачем мы здесь? Может, не стоит никого тревожить, — он озирается по сторонам, словно ожидает неприятностей.
— Не беспокойся, мы ее не потревожим, — они уже в нескольких шагах от палаты 589, и Драко ускоряет шаг.
— Ее? — Поттер смотрит на него вместо того, чтобы бросить взгляд в палату.
— Ее, — повторяет эхом Драко, прижимаясь к стеклу лбом. Он не смотрит на Поттера, он смотрит на кровать, где тонкая рука чуть свесилась с кровати, словно девушка была еще в состоянии шевелиться.
— Она… она… — Поттер всегда был косноязычен, особенно в подобных ситуациях.
— Она жива и здесь уже полгода. Сомневаюсь, что она была у родителей, — Драко не щадит чувства Избранного, глаза которого медленно наполняются осознанием.
— Но Барлоу сказал…
— Он соврал, Поттер. После нашей экспедиции она работала над опасным артефактом. Подозреваю, что это из-за него, — в общем-то, он мог не рассказывать всего и уж точно никогда бы не обратился к знаменитости номер один, если бы обстоятельства не свели их вместе. — Я должен встретиться в Барлоу в четверг для просмотра ее воспоминаний. Однако, если Гарри Поттер немного ускорит эту встречу, я не буду против.
— Я сделаю все, что смогу, — Поттер все еще смотрит сквозь стекло, но хмурится, поворачиваясь к Драко. — Постой, ты сказал вашей экспедиции?
— Да, мы работали вместе. Недолго, но плодотворно, — и Драко совсем не имеет в виду археологию. На минуту ускользая из реальности, он снова теряется в прошлом.
«Под пологом главной палатки уже больше часа кипит спор. И то, что мы оба понимаем, что дело не в направлении раскопок, лишь еще больше разжигает пламя. То напряжение, что копилось между нами с моего прибытия в лагерь, вылилось в умопомрачительный поцелуй накануне, и теперь Гермиона сходит с ума, доказывая самой себе, что вовсе этого не хотела.
— Малфой, да послушай хоть кого-то, кроме себя. Сердце наверняка под множеством заклинаний. Ты бы не смог почувствовать даже искру его магии, — она носится вдоль стола с картой как ужаленная, жестикулируя и бросая на меня обиженные взгляды. Можно подумать, я один во всем виноват.
— Уверен, что его не могли спрятать так близко к поверхности. Если оно вообще здесь, — я на самом деле начинаю сомневаться в местонахождении артефакта.
— Если ты сомневаешься, зачем вообще приехал? — она остановилась, прожигая во мне дыру своими тигриными глазами. — Или ты просто привык делать что хочешь? — я чувствую подвох в последней фразе и решаюсь сделать ход конем.
— Так мы о чьем сердце говорим? Морриган или твоем? — Гермиона тут же меняется в лице.
— О чем ты? — то ли дает мне возможность уйти от темы, то ли все еще не готова сама об этом поговорить. Но я хочу решить это сейчас. В груди что-то трепещет, щекочу внутренности.
— Я поцеловал тебя вчера, — обхожу стол и встаю в двух шагах от нее. — И ты ответила.
— Нет, — до чего же она упрямая.
— Да! — я медленно надвигаюсь на нее, вынуждая пятиться.
— Малфой, не подходи, — ее рука тянется к палочке, но она не вынимает ее из кобуры. — Что ты хочешь?
— Я должен ответить честно? — хотя сам бы я не стал ожидать ее от слизеринца, хоть и бывшего.
— Желательно, — Гермиона все еще держится в отдалении, но уже не так напряженно.
— Еще один поцелуй, — я улыбаюсь и играю бровями, бросая вызов.
— Один поцелуй, и мы больше не поднимаем эту тему? — я киваю, но она не спешит подойти ближе. — Это странно. Я должна поцеловать тебя, чтобы закрыть тему о том, что ты поцеловал меня, — Гермиона практически бормочет себе под нос.
Я снова начинаю приближаться. В этот раз она не останавливает меня, но смотрит загнанным зверем, напряжена и насуплена.
— Расслабься, Гермиона, — специально называю ее по имени, что бы обезоружить.
У нее такой ошеломленный взгляд, что мне щемит сердце. Почему смелая и грозная Грейнджер так реагирует на простые проявления симпатии? Ведь она умная, интересная, красивая. Не может быть такого, чтобы на нее не обращали внимания. Но факт налицо.
Я аккуратно беру ее руки в свои, несколько секунд просто сжимая пальцы. У нее такие маленькие ладони, что скрываются в моей руке полностью. Поглаживаю большим пальцем выступающие костяшки, стремясь расслабить ее и заставить поддаться моменту.
Она сама обхватывает мою шею и встает на цыпочки. Я мягко улыбаюсь, и в ответ уголки ее губ чуть приподнимаются, робко и неуверенно, но это уже победа. Я бережно целую ее улыбку, каждый изгиб ее чувственного рта. Потом уделяю внимание веснушкам на ее скулах, крыльям и кончику носа, еле заметному залому между бровей.
Гермиона расслабляется и сама касается моих губ своими. Это почти невинный поцелуй, простое касание, но мне становится теплее от него. Мои руки ложатся на ее талию, из-за чего она непроизвольно охает, приоткрывая рот и позволяя мне скользнуть языком внутрь.
Я не спешу, боюсь снова ее спугнуть, как вчера. Чувствую, как напрягаются и тут же снова расслабляются ее руки на моей шее. Гермиона отвечает. Несмело, но ее губы становятся податливее. Она захватывает мою нижнюю губу чуть оттягивая и прикусывая. Я рвано выдыхаю в поцелуй, призывая на помощь все хладнокровие и выдержку на которые способен.
Гермиона тянет меня за собой, и через несколько секунд я понимаю, что мы снова у стола и именно она прижата к нему бедрами. Отпустив ее талию, я хватаюсь за столешницу, сжимая ту изо всех сил. Меня ведет так, как никогда до этого. Страх сорваться и разрушить мгновение горит в голове как сигнальный костер. Но я чувствую, как ее пальцы скользят по пуговицам моей рубашки и это как прыжок со скалы. Нужно просто довериться притяжению.
Я без остатка растворяюсь в прикосновения ее дрожащих пальцев и горячих губ. На моем плече остается след, когда она слишком увлекается. Ее волосы рассыпаются в беспорядке — так же, как и бумаги со стола. За пологом палатки слышатся голоса, но мы не в силах оторваться друг от друга. Я бросаю «Колопортус» ее палочкой, потому что понятия не имею, где моя собственная, когда-то заткнутая за рукав рубашки.
Гермиона смеется и обхватывает ладонями мое лицо, шепча про завтра и вопросы. Но на самом деле ни одному из нас в этот момент нет дела до завтра.
В череде «завтра» она расскажет мне, как после расставания с Уизли закрылась в себе, потому что все мужчины вокруг видели в ней лишь идеальную героиню войны, но не живого человека, навязывая ей множество комплексов и маний. Расскажет, что перевелась в Отдел Тайн, чтобы как можно меньше контактировать с внешним миром. Расскажет, что мечтает о частной практике и доме с садом где-нибудь у моря. Расскажет, что ей хорошо со мной, но она не хочет привязанностей. И до той бутылки ликера именно так все и будет: просто и без обязательств».