у минхо на губах холодный вкус мяты, и он языком постоянно норовит провести по ним, чтобы избавиться от неприятного дымного осадка, инеем застывшего на нёбе. сигаретный окурок догорает в метре или около того, спрятавшись между камней на обочине дороги. и несмотря на такую ненависть к остаткам сигаретного дыма, он вновь тянется к карману куртки и достаёт пачку, чтобы вновь прикурить.
он не любит курить и бросил бы давно, если бы ему это было не нужно.
потому что со своими демонами каждый борется по-своему, и какая, чёрт возьми, разница в том, что своих минхо топит в сигаретном смоге, душит их, заставляя задыхаться и замерзать, отражаясь морозно-белыми льдинками в глазах.
делая очередной глубокий вдох, минхо запрокидывает голову и устремляет взгляд в бесконечный поток звёзд где-то наверху, в сотнях миллиардов миль над головой. над уровнем неба.
а ведь он любил небо. показывал минхо пальцами на хитрые сплетения ночных мелких лампочек в небе, старался каждое назвать по имени. улыбался и смеялся каждый раз, когда минхо недоумевал от того, как совершенно несвязанные между собой светящиеся точки люди решили объединить и назвать совершенно по-глупому. потому что каждую из них он сам бы назвал хёнджин хёнджин хёнджин и так до бесконечности.
это небо хочется сломать.
когда рядом слышится рёв мотора, эхом разносящийся по пустому пространству вокруг дороги, минхо распрямляется и перестаёт опираться на байк.
с внезапно подъехавшего байка, который минхо узнает из тысячи, слезает чанбин и снимает с головы тяжёлый шлем.
— сколько бы твоя матушка не притаскивала нам в гараж еды, я всё равно терпеть не могу, когда она названивает мне целый час! — тут же жалуется он, даже не подумав о том, чтобы слезть с мотоцикла. он переводит дыхание, будто мать минхо не звонила ему в попытках узнать, где пропадает сыночка сраный, а гналась от упомянутого гаража до сюда. — ну сколько тебе повторять, чтобы ты перестал вырубать телефон?
— выключил бы мобильник, — советует минхо, пожимая плечами.
— она и мёртвого заебёт, и через выключенный мобильник пробьётся, даже если для этого придётся воспользоваться голубиной почтой!
чанбин вздыхает и опускает голову, выравнивая дыхание после тирады.
он тоже закуривает, и в этот момент телефон, спрятанный в нагрудном кармане огромной кожаной куртки, начинает вибрировать и петь голосами айдл. матерясь, чанбин тянется туда и достаёт мобильный.
— на, сам с ней говори, — обозлённо скрипит он и протягивает его минхо.
возможно, минхо и правда не стоило исчезать так неожиданно, не предупредив никого и выключив мобильный. но как-то само собой забылось, что сегодня пятница, а именно в этот день мать имеет привычку звонить, чтобы узнать, как у него дела и не надо ли помочь материально. ей, кажется, вообще плевать, что ему уже двадцать четыре, и он сам может справиться.
может справиться со многим, но не со всем.
они с чанбином ещё молчат после того, как минхо заканчивает разговор с матерью и возвращает телефон обратно.
господиблять
думает минхо, стоит чанбину открыть рот вновь.
— год прошёл, минхо. стоит принять, что его нет, и продолжать жить дальше, а не тянуть себя на дно.
минхо сжимает зубы. и правда хочется глотать грязную илистую воду и медленно погружаться вниз, лишь бы не видеть это самое небо, которое хочется сломать.