Вновь выпавший снег

Звёзды мерцают,переливаются, а некоторые и вовсе летят вниз. И вот одна летит, оставляя яркий след на чёрном ночном небе. Если бы сейчас он не торопился, то обязательно бы посмотрел на этот прекрасный вид с чашкой горячего шоколада и своим возлюбленным.

Пар изо рта обволакивал его подбородок, словно превращаясь в густую бородку, а снег под ногами скрипел, будто крахмал.

Красный шарф, который Рюноске забыл у него дома, обволакивал тонкую бледную шею, и согревал, не давая замерзнуть в такую погоду. Он пахнул Акутагавой. Что-то вроде терпкого чая, изюма, и больницы.

Накаджима уже знал эти тропинки, ведущие лишь в одно место. Мрачное, унылое, страшное место. Но только там они могли видеться. Они оба знали, чем это закончится, но не были готовы.

Онс тучится в окошко три раза, с особым ритмом, что означает «это я, можешь открывать». Окно правда открывается, и родная рука уже тянется к Ацуши, помогая взобраться в палату, которая так ему не нравилась.

"Поскорее бы тебя выписали!" —каждый раз вздыхал Накаджима, морщась от неприятного запаха больницы. Но Рюноске лишь смеялся. Смеялся, а после задыхался от кашля, что с каждым разом становится все хуже и хуже, и словно эхом отдалялся в голове Ацуши, не давая покоя.

Врачи были слишком строги к посещениям, и не давали долго задерживаться, и навещать, именно поэтому Накаджима всякий раз забирался через окно первого этажа к своему любимому. Он просто не мог ждать следующего дня, и каждую ночь он проводил с Акутагавой. Сегодняшний день не был исключением.

Он перелезает через подоконник, что скрипит, ведь явно не надёжный, закрывает окно, ибо с улицы дул слишком холодный ветер, из-за чего Рюноске мог простудиться ещё больше, и падает к нему в объятия.

—Я скучал,—шепчет тот, и не получает ничего в ответ, но знает, что Акутагава тоже скучал. Они не виделись день, по неизвестной причине, но и этого дня хватит, чтобы соскучиться. Ацуши уж точно.

Они залезают в кровать, накрываясь тёплым одеялом, и Накаджима отдаёт возлюбленному его шарф, что тот забыл у него. На что тот улыбается, говоря о том, что был бы вовсе не против, если бы Ацуши оставил его у себя.

Накаджима сильнее прижимается к любимому, показывая в своих действиях всю его любовь.

Они шепчут друг другу разные истории, и смеются с них, что заканчивается очередным кашлем, который ранил Ацуши вновь и вновь.

Они и сами не замечают, как засыпают. Обволакиваются в сладкий сон, вместе, в обнимку, под одним одеялом, греющим их.

На самом деле, Накаджима каждый раз радовался как маленький ребёнок, когда они спали вот так, вместе, хоть и делали они это довольно часто.

Он проснулся довольно поздно, часов в 12 дня. Первым делом ему в голову пришло, что им влетит от врачей, а вторым, что Рюноске уж слишком холодный. Окно они закрывали.. Да и всю ночь были укрыты одеялом.

Ацуши немного трясет его, и шепчет на ухо «доброе утро», но тот не встаёт.

Он трясёт его вновь, в надежде, что тот просто крепко заснул, но как же он был наивен. Прислоняя ухо к его груди, он не слышит биение сердца, не слышит его дыхание.

Умиротворенное тело Акутагавы отдавало омерзительной интонацией. Приторным одиночеством. Может, эфирная палата теперь была чем-то похожа на его ранее нежного возлюбленного. Незнакомый потолок. Ненавистные белые стены, точно в желтом доме. Ацуши все еще чувствовал тепло, исходящее из под дешевого старого одеяла. Кипяченные слезы с некоторыми остановками падали на фарфоровое лицо любимого юноши, преображая его более живым внешне, делая теплее наружно. Накаджима мгновение с надеждой глядел на его ресницы, ожидал малейшего шороха, порой даже думая, что это вовсе не его слезы: слезы лежачего. Нет, безусловно нет. Активнее захлебывался слезами, осознавая в сотый раз. Дрожащие руки судорожно обхватили голову Акутагавы. Ощупали не самые шелковые смольные пряди; коснулся пальцами его щек, глаз и уже не нахмуренного лба. Зато теперь он не кашляет. И не болеет. Зато можно не волноваться насчёт уже ненавистного, и в то же время родного подарка. Любимого подарка. Который Накаджима готовил для него.

И чтобы Ацуши не делал, его тело больше не будет отдавать тоже тепло, что и раньше. Он не мог смотреть на его холодный труп. Он боялся. Боялся до дрожи, до противных мурашек, что бегали по коже, заставляя вздрагивать каждый раз. Но он все равно оставался с ним, точнее уже с его холодным и бледным, как первый выпавший снег на улице, телом. Но он попросту не мог уйти, словно ноги приковало к больничной койке, или они вовсе окаменели. И внутренний голос Накаджимы кричал о том, что хочет уйти, что не хочет видеть труп, ибо боялся, до жути, но сдвинутся он не мог.

То ли страх сковал его, то ли чувство горечи не давало уйти, это не важно. Он останется здесь, пусть и не надолго, но останется с любимым.

Это не может быть концом. Не может быть их концом. Нет. Он в панике трясёт его, снова и снова, в надежде, что тот пошевелит хоть одной своей ресничкой, но он не просыпается. Он больше никогда не проснётся. Горячие слёзы скатываются с его щёк, одна за другой, как падающие звезды на ночном небе, на которые они так и не посмотрели вместе. Неизвестное чувство сковывало его всего, не давая возможности дышать. Он задыхался, как раньше задыхался Рюноске. Он плакал и плакал, не хотя осознавать очевидное. Но его уже не вернуть, как и не вернуть ту тёплую улыбку, что каждый раз одаривала его.

Накаджима ещё долго пролежал с его телом, и будь на то его воля, он бы остался там на весь день, но врачи не дали этого сделать. Ацуши смотрит на него в последний раз, и уже не может поцеловать его губы, что такие холодные, что такие синие. Он не может.

Придя домой, он уже не будет плакать столь сильно, ведь сил на это не осталось, он не будет смотреть на его фотографии, чтобы не делать себе больно. Он не захочет вспоминать о нём, но это невозможно.

Была бы возможность, и он стёр бы возлюбленного из своей головы, но он любил Рюноске до невозможности, никто другой бы никогда не смог так его полюбить.

Он снова идёт, но уже в совершенно другом направлении, а под ногами так же скрипит снег, и все так же, его шею обволакивает красный шарф, пахнущий терпким чаем и больницей.