Итачи никогда не обращал внимания на мальчика со светлыми волосами, торчащими в разные стороны. Будто вместо причёсывания по утрам он их лохматил. Всегда невзрачный, затерявшийся в пыли Конохи. Всегда одинокий. Всегда хмурый, словно родители отказали в просьбе, к которым прибегают все дети. Много ли их было, этих просьб?
Итачи было в них отказано всегда. Отец позволял всё, что способствовало превращению в настоящего шиноби, но не замечал обычных желаний. Точно так же, как Итачи не замечал этого сорванца.
Он не прислушивался к сплетням, не разделял мнения большинства, что, якобы, ребёнок опасен. Какая опасность могла таиться в малыше четырёх лет? Ровесник Саске. Может, ещё младше. Или чуточку старше.
- Говорят, в нём спит настоящее зло, - шепнул Саске, цепко держась обеими руками за шею старшего брата. Тот повернул голову вбок и коротко глянул на заплечную ношу.
- Если какое-то зло и прячется в нём, это не значит, что он сам злой.
- Он плохой человек, - уверенно добавил Саске. – Все так говорят и велят его сторониться.
Тогда Итачи, возможно, впервые посмотрел на сердитого мальчугана. Сквозь грязь на щеках ясно проглядывали полосы-«кошачьи усы». Как специально царапнули ещё в младенчестве – да так и осталось. У него не было родителей. Некому было позаботиться о нём и заступиться. Итачи отлично помнил день четыре года назад, когда Коноху атаковал демон-лис, знал, откуда пошли предрассудки. Никто не застрахован от трагедии. А она нависла над каждым жителем. Итачи тоже там был, помогал, насколько хватало сил. Их хватало с лихвой. Даже больше, чем рассчитывал сенсей. Итачи встал в ряды защитников деревни, ничуть не задумываясь о гибели, которая была слишком близко. Она подобралась вплотную. Только вечером, слушая выговор отца, терпеливо перенося обработку ран, Итачи анализировал. Мама вставала в противовес отцу. Она молчала, когда говорил он. Но заговорила, когда Фугаку вышел. Микото не могла поддержать Итачи, ибо слишком боялась повторения истории. Тогда она могла потерять сына. Оба родителя показывали свою любовь к детям по разному. Непреклонный отец не менялся. Его репутация оставалась железной, крепче стали, из коей делают добротные клинки.
- Пойдём, - Саске затеребил Итачи за свисающие волосы, стукнул ногами в бока – пришпорил лошадку.
И Итачи пошёл. Отвернулся от одиноко идущего по улице мальчика и двинулся вперёд. Четырёхлетний ребёнок, которого боялись. Вряд ли он замирал от восторга, встречая отчуждённые взгляды, безжалостные фразы, страх робких ребятишек, шушуканье за его спиной.
- Его зовут Наруто, - сообщил Саске.
Разумеется, Итачи знал об этом, но опять промолчал: пусть братишка похвастается.
- Все говорят, что однажды он разозлится и всех убьёт, - прямо в ухо, от чего у Итачи защекотало в боку. Он только плечом повёл. – Нет, ты подумай, Итачи: в Конохе много сильных шиноби. Они вон какого зверя победили…
Девятихвостого. Все знали эту историю. Они сколько угодно могли сдерживать натиск биджу, но остановить его сумел только Четвёртый Хокаге. Итачи тоже мог бы, если бы был повзрослее. Он бы на всё пошёл ради блага и спокойствия мирной жизни. Но его просто не пустили в первые ряды, и основные события прошли мимо.
- Когда он вырастет, - между тем продолжал Саске, - я смогу защитить Коноху. Мы вместе. Да, Итачи? Они не хотят избавляться от него, потому что он ребёнок?
- Много ли ты понимаешь в этике, - наконец отозвался Итачи. Он знал, что Наруто уже ушёл. Не стоило и поворачиваться для подтверждения.
- Мы говорим не об этике, - поспешно выделил Саске, - если все утверждают, что в нём таится зло, почему ничего не делают?
Делают. Даже слишком много: воспитывают в ребёнке ненависть. Он терпит, пока не может постоять за себя. Но он не всегда будет слабым. Что случится тогда?
- Разве ты можешь отвечать за чирий, вскочивший у тебя на ноге? – пояснил Итачи терпеливо. – Наруто не виноват в том, что в нём таится. И таится ли? Над сиротами часто издеваются. А Наруто ещё и промолчать не может.
- В Конохе никто и никогда не издевается над сиротами! – возмутился Саске, - его даже Третий защищает.
- Может, он просто за ним присматривает.
- Это одно и то же.
- Будь рассудительнее. Если бы ты рос один и никто бы с тобой не разговаривал, маленький глупый брат, каким бы ты вырос? Угрюмым и холодным?
Итачи говорил не с четырёхлетним ребёнком. В клане Учиха все взрослеют рано. А Фугаку – так вообще сокращал сроки на детство. Лучше, если Саске научится поддерживать беседу со взрослыми. Но Итачи, физически, тоже ещё ребёнок. Взрослый ребёнок, вынужденный отказаться от шалостей в свой первый же десяток лет. Таким хотел видеть его отец. Таким хотело видеть его общество.
Таким он стал. Надеялся отвлечь внимание Фугаку на себя, чтобы дать несколько дополнительных лет Саске.
- Я никогда не буду с ним дружить, - пообещал брат в самое ухо, - я буду сильным шиноби и остановлю зло, как сделал это Четвёртый.
- А если он вырастет хорошим человеком?
- Он не может вырасти хорошим. Ты же сам сказал, что если с ним никто не будет разговаривать, он вырастет угрюмым.
- Так поговори с ним.
Неожиданное предложение даже для самого Итачи.
- Я? Пффф…
- Вот из-за тебя у него и нет друзей.
- Почему это из-за меня? – снова возразил Саске, готовый отстаивать свою точку зрения.
- Я говорю образно.
- А я не понимаю, как образно. Я не виноват, что с ним никто не дружит.
- Ты так думаешь и не хочешь ничего менять, - указал Итачи, - так думает каждый. И никто не хочет переступать ограничений взрослых, - пора заканчивать бесполезную дискуссию. – Держись крепче, я отнесу тебя домой и пойду на тренировку.
- Можно мне с тобой?
- Нет. Это командная тренировка.
- Ну Итачи…
- Если ты не знаешь, что такое командная тренировка, то ты ещё меньше и глупее, чем я думаю.
Итачи всегда мог сказать брату «остановись». Скоро ли настанут времена, когда Саске взбунтуется? Когда он увидит собственный путь и перестанет подражать старшему брату.
Почти месяц не было дождя. Стоял зной, высушивший луга на тренировочных полигонах. Стало труднее прятаться: подсохшая трава начинала предательски шуршать под ногами. Никто не мог ходить бесшумно. Никто, кроме шиноби.
Итачи осваивал коллективные действия с постоянно меняющимися партнёрами. Так было надо для достижения цели, которую задал для Итачи Фугаку. Сначала отец, потом Итачи и сам в неё поверил. Не помнил, когда это случилось, но однажды поймал себя на том, что ему нравится быть первым не только в академии, но и на практике, подвергаясь опасности. Порой приходилось встречаться с противником, намного сильнее его самого. Но у Итачи был шаринган. Он знал о шарингане больше, чем все шиноби Скрытого Листа, за исключением клана Учиха. Он учился по записям в старых свитках, он наблюдал за наставниками и коллегами… теперь уже коллегами, которые тоже были старше Итачи. Однажды преподаватели поняли, что среди сверстников ему делать нечего. Они не стали удерживать его потенциал, решили пойти до конца и проверить край его возможностей. Итачи мог больше. Наверное, мог, потому что постоянно совершенствовался. Наряду с обычными техниками он создавал свои, комбинировал уже известные. Порой удачно, но в большинстве случаев результат получался неустойчивым или выходил боком.
Сегодня Итачи возвращался с миссии изнурённым. Расплывшаяся в поту грязь под одеждой уже не вызывала бурного недовольства. Молчаливого недовольства. Итачи редко позволял другим увидеть свои слабости. Жалобы – никогда. Он усвоил важный урок – чем больше хранишь в тайне, тем больше шансов оставляешь себе.
Итачи хранил много тайн. Он хранил несколько особенных техник, ибо придумал их сам. И только дважды они сработали как надо, с предполагаемой мощностью, следуя по строго рассчитанной схеме. Это ему было нужно – точность, чтобы планировать боевые действия, и не задумываться над тем, как техники себя поведут. Он понимал, что рано или поздно придётся отказаться от тех, которые мало помогали в бою, но пока позволял себе помнить их.
Жара окутывала со всех сторон. Жилет Итачи порвался во время миссии. Придётся распарывать сбоку и заново зашивать, захватывая бортики рванины. Близко ко шву. Даже следа не останется. Или всё-таки упомянуть при родителях? Возможно, лучше будет надеть новый жилет.
Ещё одна тайна, о которой он не хотел рассказывать.
И остановился посреди улицы. Тихий отголосок детского всхлипывания тронул слух. Шиноби обязан помогать людям, как бы ни устал. Он обязан быть внимательным и отзывчивым. Многие забывают, что шиноби – не только солдаты, но и верные защитники. Сила, готовая прийти на помощь в любую минуту. Проблемы плачущего ребёнка не столь масштабны. И всё же от них бывает больно. Особенно если этот ребёнок одинок и ему не к кому обратиться.
Итачи стоял под тенью размашистого дерева и смотрел, как Наруто вытирает рукавами слёзы, размазывая их по лицу. Пыль коснулась и этого мальчика, оставляя вместе со слезами серые разводы. Совсем, небось, не заботится о себе. Он хоть питается нормально? У него есть распорядок дня?
Откуда? Он даже ни с кем не общается, чтобы узнавать элементарные вещи. Вероятно, он слышал, смутно представлял, но не имел возможности увидеть на примере. Видел только то, что показывали: непробиваемые лица, неприязненные взгляды, перетолки за спиной и постоянные понукания детей родителями «не разговаривай с ним».
Сквозь всхлипы прорвался голос:
- Я отомщу вам всем… когда вырасту…
Тот самый оттенок, что так явно представлялся Итачи. Всё следовало своим чередом. Наруто вёл себя так, как и хотело общество. Чего они добиваются? Действительно, пробудить это зло, если оно на самом деле есть?
- Я придумаю такую технику, что вы… - всхлип, - что вы все…
Он отвёл руки от глаз. На мгновенье. И сразу заметил наблюдающего.
Итачи не стал дожидаться. Раз уж его раскрыли, подошёл и опустился на корточки, как сделал бы перед ревущим Саске. Одной фразой высушил глаза мальчишки, из сердитых превращая их в удивлённые:
- Ты научишь меня своей технике?
- Как… какой? – всё ещё всхлипывая, произнёс Наруто. Не кинулся с кулаками, не закричал и не стал обвинять. Ему так не хватало живого общения.
- Которую ты придумаешь.
Синяки на руках, кровь на щеке, грязь в волосах, выглядящих серыми. Итачи тронул царапину на лице, жалея, что не научился использовать чакру в медицинских целях. Вот и ещё один повод подумать над пользой данного направления. Однажды Итачи обязательно научится, пусть и не столь виртуозно, как управляться с шаринганом.
На пальцах осталась кровь. Разглядывая её, Итачи пытался вспомнить, был ли сам ранен. Немного помят… совсем немного. Сила его глаз оказалась главным доводом в споре с врагом. Их Гендзюцу рассыпалось седой пылью.
- Ты Наруто? – он не знал, о чём разговаривать со всеми гонимым ребёнком. Он мог вспугнуть малыша, вызвать его ярость. Но Наруто не продемонстрировал ни одной крайности, будто только и ждал, когда Итачи заговорит с ним.
- Я Узумаки Наруто! – торжественно провозгласил Наруто.
- А я Учиха Итачи, - представился Итачи.
- Тебе не запретили разговаривать со мной?
- Нет, - Итачи подавил желание улыбнуться. Огромные глаза, плещущая в них наивность. Наруто не сдался под гнётом обстоятельств, не озлобился. А угрозы на пике эмоций ничего не значат.
- Тебе надо в госпиталь, - Итачи искал новые следы встречи с другими ребятами. Всё стандартно.
- На мне раны быстро заживают, - похвастался? – Завтра их уже не будет. Хочешь докажу?
- Наверно, завтра я не смогу встретиться с тобой, - не стал обнадёживать его Итачи. К Наруто привело его любопытство. Любопытство разбудил Саске. Заставил бы Итачи себя хоть слово произнести, не обрати тогда он внимания на Наруто? Наверно, он просто посмотрел бы со стороны, убедился, что раны несерьёзные, и тихо исчез. Пошёл бы он, вообще, на звук плача, если бы не подумал в тот момент о затравленном мальчугане?
- Тебе пора, да? – догадался Наруто. – Ты с миссии идёшь?
- Да, - коротко, как отчитался бы перед наставниками.
- Ты устал?
- Немного.
Он поднялся. Хотел что-нибудь дать Наруто. Неважно что, лишь бы это отвлекло его от мрачных мыслей. Ничего при себе не было. Ничего, кроме оружия и остатков походного скарба. Не стоило дарить ребёнку оружие.
Когда Итачи уходил, услышал зов за спиной:
- Ты будешь моим другом?
Столько неприкрытой надежды в этом голосе. Щемящая просьба. От густого тембра можно было разорваться. Оставить рядом с Наруто теневого клона, а самому вернуться домой? Итачи остался непоколебимым шиноби. Он не задержался, чтобы дождаться душевного равновесия Наруто. Он даже не улыбнулся, ибо улыбаться расхотелось.
- Если хочешь, можешь считать меня другом.
Что ещё он мог сказать в данной ситуации? Он не дал согласия. Хотя для Наруто оказалось достаточно и этого. Перед глазами Итачи долго стоял сияющий мальчишка. Расцвёл от единой фразы. От того, что один человек в Конохе его не ненавидит. Нет, не один, был ещё кое-кто, даже помимо Третьего.
А дома на него налетел радостный Саске. Отец неодобрительно сжал губы. Потом выскажет младшему сыну. Неужели уже взялся за его воспитание? Но Фугаку промолчал и спустил на тормозах. Зато у Итачи не было желания разговаривать. Ни с кем. Он устал и чувствовал себя тем больше разбитым, чем ближе виднелась ванная. А потом комната. Наверно, не сразу. Он привык откладывать личный досуг на неопределённое время.
Восторженные излияния Саске не входили в число обязательных ритуалов по возвращении. И дома тоже было жарко. Итачи выставил перед собой руку, ловко останавливая Саске на расстоянии, уткнув ему два пальца в лоб.
- Потом, - только и сказал он. И ушёл.
Существовали вопросы, которые никто никогда не задавал вслух. По крайней мере, в доме Учиха. Нельзя просто подойти к отцу и спросить, почему общество бойкотирует совсем ещё несмышлёного малыша. Зачем делает его изгоем в несознательном возрасте? Наруто взрослел, наверно, так же быстро, как Итачи. Итачи никогда не спрашивал родственников. Саске тоже никогда не спрашивал. Зато он разговаривал со сверстниками, которые напридумывали кучу басен вплоть до Наруто-тёмного властелина, который захватит мир и поставит его на колени, а несогласных будет испепелять огнём. Выдуманные истории. Никто не знал правды, а дети горазды фантазировать на интересующие их темы. В дворовых историях они были героями, спасающими мир от тирании. Там у Наруто были ужасные шрамы – свидетельства частых схваток с бравыми шиноби.
Итачи хотел спросить у матери. Наверно, рано или поздно, запрещённые в квартале Учиха вопросы терзали каждого. Сегодня они настигли Итачи. Всегда испытывал недоверие к слухам. Возможно, поинтересовался бы в своё время, если б был ровесником Узумаки Наруто. Но Наруто – не его окружение. Значит, не стоило тратить на него своего времени. Стоило посвятить его чему-нибудь полезному и вызвать скупую, но довольную улыбку отца. Фугаку улыбался тайком. Он не подозревал, что Итачи давно раскусил его и продолжал молчать, чтобы не лишиться верного ориентира. Как бы ещё, кроме прикидок, Итачи узнал, когда отец доволен им. Сначала Итачи старался ради этой тени от улыбки, недостаточной, чтобы стимулировать рвение сына. Но Итачи не был совсем обычным ребёнком. Теперь его не мог бы остановить и приказ отца, пожелай он, чтобы Итачи бросил дело шиноби. Шиноби – всё будущее, которое мог представить Итачи. Это стало его целью. Успешное продвижение вперёд лишь укрепляло веру.
Мама была дома, когда Итачи вернулся. Только она. И нет поблизости отца. И нет Саске. Сегодня Итачи не нужен был никто другой, особенно глупый брат, любящий внимание Итачи так же, как Итачи – свою работу. То, что уже стало его работой.
- Уже вернулся? – Микото повернулась к сыну. Строгая, но значительно мягче отца. Они как суровая пустыня и маленький оазис посреди неё.
- Сегодня тренировки закончились рано, - Итачи научился отвечать сухо, строго по существу. Его готовили для АНБУ. Совсем недавно он узнал, о чём толкуют между собой наставники. Раз уж он раньше остальных освоил материал академии, научился изобретать техники, хоть и не всегда полезные, проявил себя на сложных заданиях, он даже не слишком удивился. Потом сообразил, что ждал подобного. Старшее окружение продолжало делать из своих догадок тайну, а Итачи продолжал изображать неосведомлённость. Больше спорили, не рано ли для мальчишки, не подозревая, что это и было его желанием. Однажды он сам пойдёт в АНБУ. Именно там он мог проявить свой потенциал до конца, узнать, чего он стоит и, возможно, приобрести окончательную цель в жизни.
- Ты всегда уходишь один, - напомнила мама.
Итачи уходил продолжать тренировки. Уже индивидуальные, где не было ни единого свидетеля его промахов. Ошибаться наедине легко, зная, что никто не станет обсуждать недочёты ни открыто, ни за его спиной. Он всегда начинал с простого – бросок сверху с множественными переворотами и одновременным поражением целей. Однажды его застал за сим занятием Саске. Рассматривал, как настоящего героя. Наверно, сравнивал с Хокаге, обладающими могуществом. В тот день Итачи закончил рано и ограничился уже чётко отработанными техниками. Играл на публику. И увёл Саске домой. Тот следовал за старшим братом, прячась по кустам, думая, что его не заметили. Итачи заметил и не собирался продолжать показывать интересные трюки. Для того и тренировался, чтобы научиться им. В следующий раз он нашёл другое потаённое место.
- Мам, - он решился. Микото должна знать, почему родители не подпускают своих детей к Узумаки Наруто.
- Что, Итачи? – она улыбалась открыто. Другая сторона медали отца. Оазис в пустыне.
Не сможет. Только услышав в её голосе готовность ответить, он неожиданно спасовал. Перед чем? Перед страшной правдой? Неспроста Наруто подвергается гонению.
Пожалуй, нет. Итачи знал, что всё равно раскроет правду, когда настанет для неё время. Когда будет полностью готов осознать тонкости проблемы.
Или не хотел вместе с другими отворачиваться от несчастного малыша. Только-только заметил его, проявил любопытство, не желающее утихомириваться. И Саске тут ни при чём. Всё равно пришлось бы взглянуть на мальчугана, если собирался стать защитником Конохи. И особенно, если стремился к повышению.
- Что у нас сегодня на обед? – спросил он, не показывая, какая буря сомнений только что промчалась в его голове.
- Твоё любимое, - ответила она так же мирно, не подозревая, от какого серьёзного разговора Итачи её избавил.
Наконец-то дождь. Крупными каплями он разбивал закаменевшую поверхность земли. Пахло раскалённой мокрой пылью и озоном. Свежесть, вызывающая дрожь от привыкания к долго держащейся жаре. Итачи не обратил внимания на тёмные тучи в небе. Солнце ещё пыталось найти лазейку. Очень робко и слабо. На этот раз ему не выйти победителем. Одно, окружённое многочисленными врагами, стоящими на страже своих коварных замыслов. Всё в этом мире ведёт непрерывную борьбу. Итачи сравнивал себя с тускнеющим солнцем. Когда-нибудь он тоже мог оказаться в подобной ситуации. И тогда на нём, как и на светиле, появятся тёмные пятна. Тогда у него не останется выбора, кроме как пустить в ход самые опасные техники. Но тёмные пятна – это кровь. И достаточно ли его знаний, чтобы выбраться самостоятельно из окружения?
Возможности шарингана не ограничивались искусными видами Гендзюцу. Была ещё другая его сторона, хранимая долгие годы и даже десятилетия в секрете от обычных шиноби. Итачи хотел добраться до неё, но понимал, что не получит возможности, пока не пройдёт все уровни сложности. Он собирался добиться доверия и получить доступ к последним секретам клана Учиха. Если сверхъестественные возможности шарингана были раскрыты один раз, это можно сделать повторно. Или найти новое направления его использования.
Именно так, ибо шиноби использует техники, а не они властвуют над ним.
Солнце умерло в неравной борьбе. У него ведь не было шарингана. Но даже обладая другой формой томоэ, нет гарантии на победу над хорошо подготовленной армией. Даже Мадара в своё время не сумел одержать верх над Хаширамой. Или сам поддался. Никто не знает наверняка, что там случилось. Картинка – визуальное свидетельство. Всего лишь. Важнее, что творилось на уме исчезнувшего предка. Почему он исчез и куда? Возможно, не стремился к победе. Возможно, с самого начала рассчитывал исчезнуть.
А возможно, это всего лишь разыгравшееся воображение Итачи – и на самом деле всё обстояло так, как выглядело.
У солнца была особая форма томоэ – солнечный шаринган. И он всё равно проиграл в сражении с тучами.
Но выиграл Наруто, ибо получил возможность тренироваться безо всяких помех. Только не использовал дара по назначению. Он не знал, что такое чакра и как научиться с ней управляться. Не стоило забывать, что не каждый шиноби с пелёнок учится бросать сюрикен. Саске пока оставался наблюдателем. Обычный счастливый ребёнок. Благодаря Итачи он получил несколько лет отсрочки. Только если Итачи разочарует отца, Фугаку возьмётся и за младшего сына раньше срока. А сроки устанавливают способности ребёнка. Слишком рано они проявились в Итачи. Он уже не помнил почему. Возможно, из-за отца, всегда ожидающего чуда от сыновей.
У Наруто не было ни наставников, которые могли бы показать несколько интересных трюков, чтобы заинтересовать ребёнка, ни друзей, с которыми можно было бы поболтать о чакре и её использовании. Наруто мок под дождём точно так же, как и Итачи, стоящий посреди опустевшей улицы. Отдалённой улицы. По ней редко ходили определившиеся со своей жизнью взрослые, но часто играла ребятня. А в дождь она пустовала. Сегодня здесь были только Наруто и Итачи.
Наруто сгорбился над дорожкой и что-то бормотал себе под нос. Наверно, планировал очередную шалость: грозился же отомстить. Вероятно, не впервые. Насколько часто его угрозы воплощались в жизнь, Итачи не хотел знать. И характер пакостей Наруто его мало волновал. Его беспокоил малыш под усиливающимся дождём, грозящим обрушиться стеной ледяного ливня. Земля ещё не остыла. Раскалённый грунт не мог впитать в себя влагу так скоро. Сегодня дети будут шлёпать по лужам и на спор искать самое глубокое место.
Наруто не обращал внимания на потоки с неба. Наверно, дома ещё хуже. Кому понравится возвращаться в скромную комнатушку, полную беспорядка, с убогой обстановкой. Итачи бы не понравилось. Он бы не хотел возвращаться туда, не обладай волей терпеть все свалившиеся невзгоды. По крайней мере, Итачи всегда был сыт и хорошо одет.
Он достал сюрикен, без которого уже не выходил на улицу, и ловко метнул одну звёздочку прямо в центр усердных стараний Наруто. Металл не блеснул, слился с дождём и замер бесформенной полосой перед Наруто, ребром к Итачи.
Наруто развернулся, поспешно вскакивая с уже сжатыми кулаками. Привык терпеть насмешки или даже пинки сверстников, ненавидящих его так сильно, что Наруто предпочитал одиночество, чем слабую надежду на дружбу. За что его ненавидели? Наверно, было бы достаточно неприязни с натянутой отзывчивостью. Хватило бы строгого холодного тона, чтобы Наруто уяснил, как нежелательно его появление на улицах. А окружение безжалостно отворачивалось. Равнодушие – вот причина появления монстров вроде тех, о которых фантазировали детишки на улицах.
- Ой, Итачи! – Наруто действительно обрадовался. Подскочил, как на пружинке, и радостно, вприпрыжку, помчался к человеку, которого считал другом. Наверно, считал.
- Я не мог прийти раньше, - как оправдание произнёс Итачи. Не хотел признаваться, что и эта встреча была случайной. Никогда бы Итачи не позволил себе беспричинно разыскивать совершенно чужого ребёнка, который мог бы вызвать тёмное пятно на репутации.
Тёмное пятно – это кровь. Кровь на репутации. Итачи вздрогнул от ассоциаций.
А Наруто продолжал носиться вокруг, не стоял на месте ни секунды. Надо было увести его под навес. Итачи повернулся к нему спиной и присел, вытянув назад руки:
- Забирайся ко мне на спину.
Наруто остановился, но не сделал ни шага навстречу. Не поверил.
- Как это? – его восхитительно расширившиеся глазёнки под дождём сияли, словно забрали блеск у сиротливого сюрикена посреди дорожки.
- Быстрее. Слишком мокро, - поторопил Итачи и подхлестнул, - или ты боишься?
- Я ничего не боюсь! – воскликнул Наруто и пошёл в атаку. Уцепился такими же маленькими ручонками, как у Саске. На мгновенье Итачи почудилось, будто это братишка обхватил его шею. Туго-туго.
- Задушишь, - попросил глотка воздуха Итачи.
- Не задушу. Ты же мой друг, - Наруто улыбался. Итачи не видел этого, когда вставал, не видел, когда побежал по опустевшим улицам. И когда добрался до большой арки между домами, чувствовал эту улыбку. Тепло от промокшего насквозь тела разливалось по спине Итачи. Наруто не хотелось отпускать. Если сейчас сделать это, Итачи ощутит мокрое прикосновение складок отлепляющейся от тела одежды. Мокрое и мерзкое. Поскорее бы скинуть разом потяжелевшее облачение. Он присел на корточки, но не выпустил Наруто из рук. Получить хоть секундную отсрочку.
- Замёрз? – спросил он через плечо.
- Не-а, с тобой тепло.
Ему тоже тепло. Наруто прильнул плотнее, но не забылся, не начал душить. Его скрепленные между собой ладошки опустились на грудь Итачи. Затылком ощущалось прикосновение мягкой щеки, возле уха едва слышалось дыхание.
- Хочешь, я отнесу тебя домой? – предложил Итачи. Он не станет заходить, просто сделает доброе дело. Не для Конохи с её предубеждениями о затаившемся в ребёнке зле, а для несчастного одинокого мальчика.
- Там скучно, – возразил Наруто.
Там не было никого, способного разделить с ним досуг.
- Я должен вернуться домой, - попытался отступить Итачи, - там будут волноваться.
Наруто соскользнул с его спины, обошёл всё ещё сидевшего на корточках нового знакомого и приковал к себе его взгляд.
- Давай съедим рамена? – отчаянное предложение Наруто. Он хватался за соломинку, лишь бы не оставаться одному. Что вдруг случилось, если он поверил первому встречному?
Но Итачи знал ответ. Он – первый встречный, не наградивший Наруто привычной враждебностью. А много ли надо маленькому мальчику, у которого доверие томится в глубокой яме, не зная, к кому обратиться?
- Я не люблю рамен, - разочаровывая ответом, но компенсируя прикосновением. Как к Саске. Лишь протянул руку и положил её на предплечье Наруто, чуть захлестнув пальцами его мокрую спину.
- Ты ведь мой друг? – Наруто чувствовал. Его интуиция вынуждена была обостриться, чтобы в нужный момент вычленить из толпы единственного человека, готового откликнуться на его зов.
Итачи не ответил. Вместо прямого пояснения поднял руку выше и потрогал светлые сосульки прилипших к коже волос. Мокрые щёки Наруто, как от слёз, горели. Румянился, как от смущения. Но тело начинала бить мелкая дрожь. Сырость быстро съедала тепло. Надо раздеть этого бедолагу, найти сухое бельё и завернуть в тёплое одеяло. А потом приготовить горячий напиток, согреть изнутри.
То, что Итачи сделал бы для Саске.
- Где ты живёшь? – спросил он. Не знал, собирался ли, на самом деле, это предпринять. В одном он уверился – отнести Наруто домой. В его маленькую каморку, где наверняка властвует беспорядок и грусть. Или злость на людей, что вылезает по ночам, когда ничего, кроме мыслей, не остаётся.
- Я сам дойду.
- Ты не считаешь меня другом?
Итачи знал, что у малыша нет железной логики. Он обратит внимание на скрытый упрёк, но не подумает о молчании Итачи. Как можно считать другом человека, с которым встретился случайно всего пару раз? И который может омрачить репутацию кровью.
Зловещее сравнение, не желающее меняться. Пятна на солнце, против коих не выстоял даже солнечный шаринган.
- Ты мой единственный друг! – возмутился Наруто.
- Тогда снова залезай ко мне на спину и показывай дорогу.
Одной рукой Наруто держался за его шею, помня о вероятности удушения, хотя его слабые ручонки никогда бы не надавили с нужной силой. Второй рукой он показывал направление. Вытягивал из-за уха Итачи кулак с оттопыренным указательным пальцем и подтверждал жесты словами. Итачи не слушал их. Фоном воспринимал чужой голос. Голос, без которого шумная от дождя улица выглядела бы вымершей.
- Мы скоро снова увидимся? – Наруто не хотел отпускать его, держал за рукав, стоя под навесом и не оглядываясь на тёмные окна домов.
Отец потребует объяснений, где его старший сын шатался столько времени. Итачи снова выдержит молчаливый укор с достоинством. И снова вернётся в свою комнату без права просто упасть на кровать и закрыть глаза. От него требовали слишком много. В свои одиннадцать Итачи это отлично понимал.
А Наруто не рассчитывал даже на согласие. Бескорыстный ребёнок. Как в нём могло таиться зло?
- Если получится, - Итачи научился уклоняться от ответов. Лучше так, чем потом отвечать за невыполненное обещание.
- Папа всегда говорит только о тебе, - обиженно нудел Саске в ухо. И избавиться нельзя, слишком велика ответственность за ношу. За синяки Саске точно похвалы не дождаться.
- У папы такая привычка, – разъяснил Итачи. – При мне он обо мне тоже не говорит.
- Только при тебе. А обо мне никогда и ни с кем, - Саске обижался. Ему хотелось той же гордости, которую испытывал Фугаку за старшего сына. – Он вообще про меня забыл.
- Он не может про тебя забыть. Он ведь папа, – принялся объяснять Итачи. – Он боится избаловать тебя своими открытыми проявлениями чувств.
- Неправда. Он постоянно вспоминает тебя. И в пример тебя приводит. «А вот если бы Итачи был на твоём месте…» А я тоже хочу ему понравиться.
- Саске, тебе всего четыре. Он будет заниматься с тобой, когда ты научишься использовать чакру.
- Не будет. Он меня не любит.
- Ты такой маленький.
Не назвал глупым, это бы задело самолюбие Саске. Совсем кроха, а уже амбициозен. Так же, как и Наруто. Только у одного было всё, а у второго – ничего. И друзей тоже, не говоря уже о заботящейся семье. Сохранил бы Наруто своё упрямство выжить во что бы то ни стало, если бы у него всё это было? Ему приходилось самому думать об ужине и о завтрашнем дне. Если не получалось, он ложился спать голодным.
- Научи меня использовать стихию огня, - попросил Саске. Он всегда знал, что хотел. И зачастую хотел больше, чем мог осилить.
- Для начала научись бросать кунай, - Итачи оглядел улицы. Искал Наруто, не осознавая этого. Посмеет ли заговорить с беспризорным мальчиком при посторонних. Все, кто стоял за кругом «Итачи-Наруто», считались посторонними. От них нужно прятать маленький секрет. Они могли не понять. Более того – осудить. Отец точно не одобрит, хотя и не выскажется открыто. Год-два назад Итачи, может быть, вообще не заговорил бы с Наруто из опасения разочаровать Фугаку. Но не сейчас. У Итачи появилась своя жизнь. Жизнь, коей отец не касался. Команда и товарищи, готовые прикрыть спину от врага. У Итачи сформировалась мечта, не касающаяся домашних дел и прежних идеалов. Он не желал однажды превратиться в беспомощное солнце в окружении туч. Солнце с тёмными пятнами, слабеющее от пролитой крови.
- Научи меня, - потребовал Саске.
- Попроси папу. У меня совсем нет времени, - уклонился Итачи.
- У тебя никогда нет времени на меня.
Потом на дорожке появился Наруто. Шёл, как обычно, смотря по сторонам, поэтому и заметил идущих навстречу позже. Итачи ждал приветственного восклицания или даже проявления эмоций посредством радостных прыжков, как выпрашивает сладость дрессированная собачка. Итачи уже начал подбирать объяснения для Саске, ничему не удивляясь. Он не должен теряться на людях. Он вообще не должен теряться, если хочет достичь поставленной впереди цели. Если не хочет стать запятнанным солнцем, погибающим под натиском туч.
Наруто остановился посередине, раскрыв рот. Наверно удивился. Хотя чему тут удивляться: все пользуются улицей. Итачи скользнул по нему равнодушным взглядом, уподобляясь бесчувственному окружению. Саске зашевелился за спиной и чересчур громко проговорил:
- Опять он. Как ты думаешь, братик, он, и правда, нас всех убьёт?
Наруто услышал. По привычке сжал кулаки. Не спрятался, не заплакал. Он давно научился сам отстаивать право на существование.
- Какая ерунда, - Итачи наполовину обернулся к брату. – Ты так и не прислушался к моим словам.
- Прислушался, - заупрямился Саске.
- Тогда просто поздоровайся для начала. Может быть, он тебя не съест.
- Вот ещё! Стану я со всеми подряд здороваться!
- Твои слова могут обидеть его, - предупредил Итачи.
- А мне всё равно.
- Эй! – закричал Наруто, сердитый на Саске. Возможно, на них обоих.
Итачи остановился, когда проходил мимо, повернул голову, словно в ожидании. Сказывался выработанный рефлекс: никогда никому не показывать своей внутренней борьбы. Нет, он не боялся Саске, не боялся, что братишка расскажет отцу. Он просто играл роль, выбранную по собственному желанию.
- Пошли, Итачи, - Саске засучил ногами. Испугался или просто неловкость почувствовал – всё равно. Пусть привыкает мириться с разными людьми.
- Добрый день, - наконец обратился Итачи напрямую к Наруто.
Тот расслабился. Наверно, подумал о предательстве нового друга… единственного друга. И тогда бы он окончательно потерял веру в добрые намерения.
- Привет, - бросил он непроизвольно.
Итачи изобразил улыбку. Слишком пугливую, чтобы она надолго задержалась на его губах. И прошёл мимо. Не обернулся. Знал, что Саске оглядывается то и дело. Но не позволил себе пойти за любопытством.
- Вот видишь, - когда они отошли достаточно далеко, проговорил Итачи, - ничего страшного не произошло.
- Ты с ним первым поздоровался, - обиженный и удивлённый ребёнок.
- Маленький глупый братишка, - расслабленно охарактеризовал Итачи, подставляя солнцу лицо.
Даже смертельно раненое, оно нашло в себе мужества воскреснуть.
Закатное солнце на миг ослепило Итачи последним лучом. Пришлось прищуриться, прикрыться ладонью козырьком. Слепящее. Вот бы заполучить в пользование технику, способную ослепить врага в бою. Гендзюцу ослепляет его разум, уносит в параллельный мир, а солнце удерживает противника в реальном, не оставляя ему никакой надежды выйти победителем в схватке.
Совершенно серьёзно Итачи начал думать над изобретением такой техники. Идея прокралась давно, но только сейчас соизволила показаться на поверхности. Из пяти существующих лишь две стихии могли обеспечить подходящие условия. Свет – это только молния и огонь.
Огонь слепит, если долго смотреть в его центр, в самое светлое пламя. Или пламя взрыва. В большей степени огонь завораживает. Неудивительно, что шаринган тесно сплёлся с этой стихией.
Молния – сжатый стремительный огонь. Ранящий быстрее огня. И сильнее огня. Жар молнии намного выше. Она могла бы вмиг заставить перед взором плясать чёрные точки. Стоило попробовать использовать молнию. Разящее электричество, чистый свет. Надо только придать ему ещё больше температуры, ещё больше жара. Возможно ли это в принципе? И сколько времени потребовалось бы, если б Итачи решил освоить новую для себя стихию.
Итачи отмахнулся от перебирания стихий. Не всё сразу. Он мог бы попытаться освоить ещё парочку, но пока хватало своих. И хватало шарингана, не обладающего возможностью ослеплять противника. Должен же быть у него другой секрет, ещё не раскрытый предками. Мадара – один из первооткрывателей и великих экспериментаторов, дошедший до состояния отчаяния и возродившийся из него. У Мадары было бы чему поучиться. Жаль, никто так и не узнал, где он находится. Или где воздвигнут его погребальный курган. Итачи выкроил бы время положить у его подножия цветок. У кургана того самого Мадары, который мог бы помешать размеренной жизни Конохи, выйди он в легендарной битве победителем.
Не факт. Никем не доказано, кто на самом деле был прав, ибо прав всегда победитель.
Итачи опустил руку со сжатым в ней древком куная. На сегодня тренировка закончена. Надо поднять теорию. Надо хотя бы попытаться подробно изучить феномен «солнечного шарингана». Он не знал, когда начал называть силу светила его глазом. Наверно, роль сыграла собственная жизнь, зачастую зависящая от количества томоэ вокруг зрачка. Три – предел. Но были другие. То, что клан не выносил на поверхность. И о чём Итачи никогда не спрашивал.
Он исчез из квадрата прежде, чем трава перестала шелестеть на месте его следов. Итачи не хотел сразу возвращаться домой. С недавних пор он стал чувствовать себя там некомфортно. Дома оставалась ответственность перед отцом. Дома царил закон Фугаку. Его словами, будущее каждого члена клана было предопределено. Так же, как и будущее Итачи. И Саске. Когда-нибудь обязательно настанет черёд младшего брата.
Придётся собрать всю натренированную волю, чтобы выбить право следовать своим путём. Сейчас этот путь запрещал Итачи возвращаться домой. Ещё есть время. И есть возможность поискать недостающие звенья.
Он искал Наруто. Впервые со времени их знакомства. Не рассчитывая на удачу, Итачи сам предпринял первый шаг. Сегодня ему нужна была другая компания. Сегодня прозорливость кузена, с которым Итачи делил вот такие минуты, являлась помехой. Надо просто собраться с мыслями и не позволять увлечь себя другими идеями.
Солнце ослепило не только глаза. Или наоборот, обеспечило озарение.
Наруто был не один. Тот редкий случай, когда он разговаривал без своей закрепившейся злости загнанного в угол зверька. Итачи знал его собеседника: Ирука. Один из тех, кто не поддавался предубеждениям общества. После разговора Наруто наконец-то обретёт толику умиротворения. Стоило ли мутить воду в чистом источнике. Итачи отказался от первоначального плана. Тем более, и плана-то никакого не было. Он просто захотел вместо отца увидеть незнакомого человека. Того, кто не разделял мнения большинства. Наруто вообще не разделял ничьего мнения, потому что практически ни с кем не общался. Так зачем же Итачи начинать общаться с ним? Он не хотел брать на себя ответственности ни за ребёнка, ни за друга, слишком далёкого от Итачи по духу.
Он сделал несколько шагов назад и остановился посреди дорожки. Сегодня Саске усердно занимается под присмотром матери. Не получится выманить его на прогулку. Поступать отчасти эгоистично входило в привычку: берёт во внимание желания брата, только когда это выгодно. И с каждым годом времени оставалось всё меньше и меньше. Скоро, если допустить продвижение по службе, у Итачи вообще не останется на него времени. И встречаться-то они только дома будут, в перерывах между миссиями. А иногда и в них не получится, если Саске выйдет в поле. Казалось, ждать ещё несколько лет. Долгих и медленно плетущихся по шкале времени. Но Итачи уже знал, что хорошее быстро пролетает мимо. Никаких иллюзий. Он хотел, чтобы хоть у Саске они задержались подольше.
Мгновенье спустя Итачи понял, почему остановился посреди дороги. Уверился в стремлении услышать голос Наруто, внёс его в распорядок сегодняшнего дня и слепо следовал навязчивому плану. Если Итачи отступит сейчас, возможно, никогда уже не появится желания отыскать Узумаки Наруто среди суетной жизни Конохи.
- Итачи! – Наруто отыскался сам.
Помимо воли Итачи резко обернулся, встречая взглядом это подвижное существо, радостное и освобождённое от груза ненависти. Наруто был таким, каким запомнил его Итачи. Не угрюмым мальчишкой, озлобленным на весь мир. Он был открытым для нового. Итачи – очень даже новое в его жизни. Друг, который не считал другом его.
- Это был твой брат? – спросил Наруто, - вчера ты его катал на спине?
Неприятный эпизод, когда Саске открыто заявил о своём презрении к Наруто. Оставалось либо подтвердить, либо промолчать. К чему слова, если и так всё понятно.
- Тебе тоже запрещают разговаривать со мной? – тихо проговорил Наруто, отчаянно цепляясь за рукав Итачи. Ему хотелось знать это наверняка, получить опровержение. Неужели никто не внесёт в жизнь Наруто участия?
Итачи присел на корточки. Он не мог врать. Для Наруто правда сейчас имела слишком большое значение.
- Они не запрещают на словах, - пояснил он, снова останавливая руку на его руке.
- Но они не хотят, чтобы ты со мной общался?
- Я уже достаточно взрослый, чтобы самому выбирать компанию.
- Какой ты взрослый, - Наруто одарил Итачи одной из своих открытых улыбок, - ты ещё и до подбородка Ируки-сенсея не дорос.
Словно ища подтверждения озвученному заявлению, Наруто присмотрелся к собеседнику и воздержался от заверений.
- В моём клане взрослеют рано, - объяснил Итачи.
Рассказал чужому человеку то, чего не говорил вслух друзьям. Шисуи не считается – он сам Учиха. Что на это ответит Наруто? Итачи сжал ладонь на его ручонке, посмотрел в глаза, усилием воли воздерживаясь от шарингана. Как сейчас пригодились бы глаза солнца, чтобы захватить врасплох этого мальчишку. Встреча с Ирукой не давала Итачи покоя. Словно бы Наруто отодвинул Итачи на задний план.
Нет логики. Они даже не настоящие друзья. Или роль сыграло вмешательство постороннего в его чётко разработанный план. Особенность клана Учиха проявлялась в Итачи так же легко, как в его отце. Сдержанность и сметание препятствий заложено в генах. Ни одна медицина не в силах этого изменить.
- Тебе грустно? – Наруто пытался быть другом. Наверно, он просто не знал, как ведут себя друзья.
- У меня нет повода для грусти.
- Но ты не улыбаешься.
Не дождавшись ответа, Наруто протянул Итачи блестящую четырёхлучевую звёздочку. Сюрикен, брошенный Итачи под дождём.
- У меня нет повода улыбаться, - повторил Итачи, не меняя интонации. Всё только самое необходимое. Он отпустил плечо Наруто и взял сюрикен. Стоило выразить благодарность. Но это означало бы радость по поводу возвращения важного элемента в арсенале. А это всего лишь сюрикен. И благодарность означала бы желание шагнуть навстречу. Итачи не знал, хочет ли он сделать этот шаг, поэтому просто рассматривал сиротливую звёздочку на ладони.
- Она тебе не нужна? – спросил Наруто. – Можно тогда я её заберу себе?
- Ты вернулся за ней специально из-за меня? – важно оказалось другое.
- Ты не оставил меня под дождём. Я бы скоро всё равно начал мёрзнуть и ушёл бы домой.
Так поступают друзья. И так поступает ответственный взрослый, видя беспризорного ребёнка на улице. Итачи не был ни тем ни другим. Он всего лишь однажды заметил Наруто, проследив за взглядом Саске. И с того момента не мог больше притворяться, что не видит его.
Правильно будет забрать сюрикен и сохранить как память, а не кинуть его к остальным. Если бы этот сюрикен имел для Итачи значение. Если бы Наруто имел особое значение в его жизни.
- Забери себе, - он вложил звёздочку обратно в ладонь Наруто.
Сияющее лицо малыша уверило Итачи в верности решения. А последующая фраза, заставила усомниться.
- Ты научишь меня бросать его?
Саске постоянно просил позаниматься с ним. Итачи исполнял его просьбы по мере возможности. Чего ждать от сикилявки, который любит конфеты больше, чем победу на международных соревнованиях. А теперь и Наруто. У Итачи не было времени на возню с малышами. Ещё куча дел по дому. Ещё разговор с отцом впереди. Фугаку взял в привычку контролировать досуг Итачи, ждал отчётов, будто он сам Хокаге. Наверно, подозревал о стремлении старшего сына следовать выбранному пути и не мог допустить. Но Итачи же не выбрал для себя ничего, за что пришлось бы стыдиться. Напротив, выставил перед собой почти недостижимые цели, отлично зная, что когда-нибудь покорит их.
Всё строго в рамках возможного. Разумно, расчётливо.
- Итачи, - Наруто теребил его за рукав точно так же, как Саске.
Как объяснить ему, что молчание тоже иногда означает отказ, но более мягкий.
- Я не смогу, - ответил он открыто. – Наверное, не смогу. Я занят на миссиях. И у меня есть брат, которому мне надо помогать.
- А он… твой брат может передумать? Мы могли бы учиться вместе.
Итачи восхищался детской непосредственностью малышей. Что он, что Саске: сама честность и открытость. Скоро ли они научатся не верить первому же слову.
Уже приближаясь к дому, Итачи думал о причине, по которой Наруто готов был приклеиться к нему. Наверно, он первый посмотрел на Наруто без презрения. Первый из детей. Трудно называть себя ребёнком, если выполняешь взрослые задачи. Если побеждаешь грозного противника собственными силами. И если вынужден думать о перспективах без завесы иллюзий. Итачи мешал только возраст. Он стал взрослым тогда, когда впервые проявился его шаринган.