холодно. на промозглых улицах, где по лужам и льду пробираешься, словно исполняя какой-то причудливый танец, к огрызкам асфальта, в метро, с трудом находя, чем дышать (интересно, дело в людях вокруг, или всё же в маске?), везде холодно. в запутанных коридорах университета, больших аудиториях и столовой, в гардеробной и под лестницей между первым и вторым этажом (единственное тихое место во всём здании, давно облюбованное на время обедов или окон между парами). кажется, нигде не спасёшься от ледяных пальцев и саднящего горла. сколько свитеров-толстовок-жилеток-пальто не надевай - всё одно. холодно.
в голове к концу дня становится невероятно пусто и почему-то тяжело; думать и адекватно отвечать на вопросы одногруппников и преподавателей всё сложнее, и хочется лишь одного - домой.
'пора домой.'
гардеробная-остановка-автобус-
станция-пересадка-ещё станция-пешком через дворы и по позвонкам пешеходного перехода - домой. лифт [как всегда] совершенно некстати вышел из строя - пешком на 7 этаж, два поворота ключа влево, толчок.
в первую же секунду в нос ударил запах кофе и чего-то сладкого (и это в 7 часов вечера..эл лоулайт не изменяет своим привычкам.)
свет, кажется, снова отключили, но его соседа это не слишком волновало - он вообще редко пользовался этим благом цивилизации, в отличие от самого лайта: для него было важно хорошее освещение, а потому пять источников света были расположены именно в его комнате. жить в двушке вообще очень удобно - своё пространство есть у каждого, но в любое время можно встретиться на кухне и обсудить за чашкой кофе дела насущные.
- добрый вечер. давно отключили?
- не помню..может, минут пятнадцать назад? - говорит как всегда тихо и невнятно, но слышать его голос ягами почему-то приятно.
- как работа?
- потихоньку. к среде закончу. как учёба?
- потихоньку. - голова болит всё так же, а таблетки он не пьет чисто из принципа. болит пока недостаточно сильно, да, лайт ягами?
чисто в виде исключения наливает в чашку остатки кофе из турки - сегодня такая слабость позволительна. слишком уж притягательна перспектива провести следующие минут 10 (а может, и больше?) на этой крошечной кухне.
ягами часто задавал себе вопрос: почему? почему здесь, почему он? их отношения явно выходили за рамки социально приемлемых романтических отношений - или совсем не дотягивали до них? их отношения были странными, непонятными, со стороны, вероятно, казалось, что между ними нет ничего вовсе - лишь со стороны, да и только. они ни разу не занимались сексом: то ли считали это неуместным, то ли просто не хотели, но так или иначе, мыслей об этом и не возникало. они целовались всего два раза - приятно, конечно, но лишь в виде исключения. они не ходят, держась за руки, не называют друг друга ласковыми словами и не спят вместе - в общем, не делают ничего из того, что делают влюблённые.
понятие любви, по мнению ягами, вообще слишком размыто, чтобы его можно было вообще считать понятием. часы, дни и ночи он провёл, пытаясь понять, что же такое, всё-таки, эта 'любовь'. часы, дни и ночи он считал себя 'бракованным', неправильным, неспособным полюбить, и уже [почти] смирился с этим, правда. тут, в тёмной кухне, где пахло кофе и дешёвым клубничным рулетом, где потрескалась на потолке штукатурка и давно уже шаталась ножка стола - он наконец понял.
'любовь - это когда тепло.'
согреться он мог лишь здесь, в маленькой, зашарпанной двушке на окраине города, с одним неудавшимся переводчиком рядом.
“любовь - это эл лоулайт.“