fly me to the moon

— Что ты творишь, Стэн? Мы должны собираться на ужин, а не смотреть ужасные приторные детские альбомы, которые, честно говоря, являются самым необычным и жестким наказанием, которому можно подвергнуть маленького, чрезмерно впечатлительного одногодку без какого-либо чувства независимости, постоянно пускающего слюни на ковер, будто какой-то маниакальный монстр, отправленный уничтожать планету своими слюнями.

Стэнли поднял одну бровь. Сидя на диване, он спросил:

— Ты собираешься устроить сеанс терапии? Сейчас?

Серьезно?

— Только потому что ты начал первый, — огрызнулся Ксено, складывая руки в карманы красивого серого пиджака. Достаточно редкий выбор, учитывая, что большую часть времени он носил лабораторный халат. — Я считаю, что фотографии никогда нельзя делать без согласия. А раз у ребенка нет права выбора и никаких мозгов, чтобы различить вилку и десятитонный грузовик, единственная цель этих фотографий — шантаж, а не ностальгия.

— Успокойся, — Стэнли облокотился на подлокотник дивана. — Моя мама просто хочет пару фоток для свадьбы. Ты сказал, она хочет сделать слайдшоу, помнишь?

— Очередная жестокая и необычная пытка, — ответил Ксено, чувствуя, как по коже пробежали мурашки. — Не могу сказать, что очень хочу, чтобы доктор Чавез видел меня, одетого в розовые рюши и кружевной чепчик. Все из-за того, что моя старшая сестра решила, что это будет милой шуткой, когда я был маленьким. Будет что вспомнить, сказала она, — передразнил он ее, пытаясь подражать голосу старшей сестры. — Сумасшедшая.

— И она твой шафер, — напомнил Стэнли. Это очень неудачный выбор, который ученый совершил под действием алкоголя и нескольких особенно резвых репортеров, не прекращающих ему названивать, чтобы взять интервью о его последнем вкладе в научную сводку новостей, неожиданно ставшей популярной. Звонок его сестры просто случайно проник между надоедливыми журналистами, когда он уже был на грани, поэтому он, не слушая, прокричал в приемник: «Блять, да! Хорошо! Я согласен! Теперь завались уже, я тут петь пытаюсь!»

Видите ли, было несколько вещей, ради которых Стэнли был готов на все: бейсбол, смотреть, как ломают разные вещи, и смешные видео с собаками.

Но, без сомнений, больше всего он любил смотреть, как Ксено самоуничтожается от своих же безумных пьяных выходок.

— Я буду держаться подальше от розовых рюшек, — сказал он спокойно. — Какое фото ты хочешь отправить?

— И не забудь про кружевной чепчик, — пробормотал Ксено растеряно. Он упал на диван рядом со Стэнли, дешевые подушки прогнулись под его весом. — Отдай, — он выхватил фотоальбом у Стэнли и начал быстро листать страницы и с выражением искреннего отвращения. — Нет. Нет. Точно не эту. Что я вообще тут делал? Нет, определенно нет. Тут я лысый, сожги ее. Ох, Стэн! Не смейся надо мной. Э, может быть эту. Почему детям обязательно пускать слюни? Будто сама вселенная решила подшутить надо мной. И когда я говорю «вселенная», я имею в виду свою мать. Ладно. Знаешь, что? Хорошо. Вот. Вот эту. Эта подойдет.

Он поднял пленку и вытащил из нее фото, чтобы отдать Стэнли.

Он перевернул ее, чтобы посмотреть.

— Это же с вручения дипломов с Миссис Селлер в первом классе? — вообще это было большо похоже на прощальную церемонию с синим юпи и новогодними песнями в июне. Но дело не в этом. — Ксено, это недостаточно детская фотография.

— Ничего лучше ты от меня не получишь, — Ксено ткнул его локтем от раздражения. — Не думаю, что ты мне скажешь, какую выбрал ты.

Стэнли усмехнулся. Он перевернул пару страниц альбома, лежащего на коленях Ксено.

Он указал на фото в правом верхнем углу.

— Я выбрал эту.

— Это тоже не очень детское фото, Стэн! — прокричал Ксено. — Это мы! Четвертый класс, после того как мистер Мэдсон накричал на нас то, что мы затопили класс в соде с уксусом.

— Что? Хочешь сказать, это плохое фото? Ты даже «дал согласие» сделать его и все такое.

— Я думал, твоя мама хочет фотографии с младенцами!

— Это моя свадьба. Поэтому я не обязан делать то, что хочет она, — поспорил Стэн с довольной ухмылкой. Было увлекательно наблюдать за взбешенным Ксено. Он словно кот шипит и иногда царапается. Беря руку Ксено в свою, он потер ее между мозолистых пальцев, успокаивая это милое, злобное существо. — Кроме того, мне кажется, так в этом больше смысла. Лучше будет что-то про нас, чем какие-то сморщенные младенцы, которые еще даже не встретились.

Ксено сузил глаза в подозрении.

— Ты пытаешься застыдить меня за то, что я не выбрал фото с нами вместе?

— Не совсем, — улыбнулся Стэнли. — Мне нравится то, что ты выбрал.

— Но если ты сам не выбрал фото с младенцами, почему ты сказал, что я должен?

— Просто захотелось тебя побесить. Ты милый когда злишься.

Ксено закатил глаза, но не от раздражения. Больше похоже на то, что ему захотелось ткнуть Стэнли головой в какой-нибудь торт и потом съесть его с него. Что, иронично, было очень частым настроением.

— Да, да, мы же так любим смеяться над бедным женихом Стэнли, который никак не может себя защитить. Есть еще какие-то шутки или мы наконец можем пойти на ужин?

— А нам обязательно идти?

— Это очередная шутка? Потому что мне кажется, что уже хватит, хотя бы пока мы не сядем в машину.

— Нет, — сказал Стэнли. Он поднялся с дивана и потащил Ксено за собой. — Просто не люблю людные места, — Ксено всегда бронировал место в самых дорогих ресторанах Сан-Антонио, будто их роскошь как-то поможет Стэнли чувствовать себя комфортнее. Но вместо этого он чувствовал себя так, будто в принципе не должен здесь находиться. Намного лучше было не идти в принципе. — Давай останемся дома. Мы можем сами приготовить что-нибудь.

— Ты же понимаешь, что это ты будешь готовить, да? — сказал Ксено, поворачиваясь, чтобы прижаться к Стэну. Он обернул руки вокруг талии Стэнли и поднял его подбородок, встречаясь взглядами. — Ты же помнишь, что было в последний раз, когда я был на кухне?

— Ты можешь помогать, — он поцеловал лоб Ксено. — Я скажу, что тебе делать. А пока можешь рассказать мне про список гостей.

— Ах да, список гостей… — губы Ксено недовольно скривились. Это была одна из тех реакций, что происходили без осознания самого ученого. Бессознательный показатель отвращения. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло, что ты был в отъезде без давления со сторон обеих матерей.

— Да, — выдал он неловко, — Прости за это, — и это было искренне.

Ксено вздохнул. Воздух между ними стал теплее, нежнее. Все стены и углы исчезли. Закапываясь лицом в грудь Стэнли, Ксено пробормотал:

— Не надо. Все же это я настоял.

— И все равно я мог бы помочь. Хотя бы сказал бы им отстать от тебя.

— Говорят, когда выходишь за Снайдера, то выходишь за всю его семью, — сказал Ксено. Это, скорее всего, была цитата шурина Стэнли, который таким же образом три года назад женился на его старшей сестре. — Если твоя сверхзаботливая мать — это цена, которую нужно заплатить, чтобы провести остаток жизни с тобой, то пусть будет так.

— Можешь не быть таким драматичным, — сказал Стэнли с каким-то странным, влажным звуком, проникающим сквозь его голос. Он не привык слышать Ксено таким искренним, особенно в разговоре о чувствах. Обычно он держался от разговорах о эмоциях на расстоянии десяти метров и за колючей проволокой.

— Нет, не могу. Потому что, насколько я знаю, плата за проход в род Уингфилд — перетерпеть меня.

— Отвали.

— Заставь меня.

Они начали медленно покачиваться посреди гостиной. Ленивые, ритмичные движения. Долгие минуты, ничего не делая, только дыша в ритме с сердцебиением друг друга.

Никогда не было легко, особенно жить порознь. Из-за работы Стэнли приходилось часто уезжать. Он мог оказаться где угодно: и в пяти минутах езды от базы в Сан-Антонио, и на другой стороне планеты, защищая иностранного дипломата. К тому же Ксено посещал конференции в университетах по всей стране. Чаще всего их расписание не совпадало, и хотя их свадьба была меньше, чем через неделю, легко не было.

Но, несмотря на все это, они смогли.

— Эй, — растрогавшись, сказал Стэнли. Он положил руку на спину Ксено, — Потанцуешь со мной?

— Что? — слова Стэнли вытащили Ксено из мыслей. — Разве мы уже нет танцуем?

— Не, это не танец.

— Я все равно не вижу причин, почему мы должны танцевать, когда мы должны уже начать готовить. Что ты, кстати, предложил сделать. «Сами приготовим что-нибудь», — вспылил Ксено, — Боже, и почему я тебя слушаю?

— Признай, ты тоже не любишь эти дорогущие рестораны. Ты выбираешь их только потому, что туда ходит доктор Чавез и он за нас заплатит.

Ксено решил не сразу же накинуться на Стэнли, но его молчание стало достаточным ответом.

— Ну давай, всего один танец, — настоял он. — Пусть это будет практика свадебного танца или типа того.

— Я не собираюсь сейчас с тобой танцевать, идиот.

— Нет. Мы будем танцевать. Иначе я переложу все твои носки.

— У нас даже музыки нет, — начал спорить Ксено, серьезно оскорбленный угрозой Стэнли его носкам.

— Я буду петь.

— Нет, не взд-

— Я тебя подниму, — предупредил Стэнли.

— Стэн, я серьезно, ты не можешь просто-

— И три! Два! Один!

— Стэн-!

— Fly me to the moon~ Let me play among the stars~

Он поднял Ксено и покачал его по сторонам.

Это было ужасно эксцентрично, совершенно импульсивно и потрясающе неэлегантно.

— Let me see what spring is like on Jupiter and Mars~

Говоря умными словами его почти мужа, это было «абсолютно нелогично». Для того, чтобы танцевать сейчас, не было ни одной причины, потому через неделю они и так будут танцевать вместе на глазах у всего мира. Будут и видео, и аплодисменты, и будет все, на что можно будет потом смотреть и вспоминать былое. Но, возможно, в этом и дело.

Через неделю они будут завалены поздравлениями настолько, что у них не останется времени для друг друга. Не будет такого момента, как сейчас, в тишине их дома, где у них была куча младенческих фотографий и не было проигрывателя, из-за чего Стэнли пришлось самому исполнять Фрэнка Синатру.

Любовь странная.

Любовь иррациональная. Дикая, запутанная, спонтанная, сумасшедшая.

В ней не было смысла.

Даже Ксено — Ксено, который ругался и кричал на него, говорил отвалить — в конце концов поддался. И теперь он танцевал вместе с ним.

— In other words, hold my hand~, — пропел Стэнли, крутясь с Ксено на ковре.

— Ты придурок-!

Стэнли приблизился, проводя носом по шее Ксено.

— In other words, baby, kiss me~

— Господи, Стэн, ты невыносим! — смеялся Ксено, краснея, когда Стэнли наклонил его, почти касаясь губами. Стэнли был почти уверен, что он говорит не про его пение.

— Все еще думаешь, что это я тебя терплю? — Стэнли приподнял бровь. — Как мне кажется, со мной та еще нервотрепка.

— Ой, замолчи! Вся семья Снайдеров ужасна.

— Но? — Стэнли замолчал в ожидании.

— Но ничего, — Ксено схватил Стэнли за лицо. — Я люблю тебя, и я выхожу за тебя и за весь твой род, в болезни и здравии, до самой смерти, бла-бла-бла. Теперь наконец заткнись и поцелуй меня.

Стэнли улыбнулся.

— Как сентиментально. Но я справлюсь.

И наклонился.