Вместе

Вообще-то Слава уже знал Шуру к тому моменту, как они действительно познакомились.

Они еще не работали совместно, но знали друг о друге. Тогда Шурик "Шуриком" и не был. Он был черными печатными буквами в списке работников. Александр Воскресенский. Звучит величественно. Так и не ожидаешь на деле увидеть миловидного мальчишку с храбростью воробья и яркой улыбкой. Саша знал мужчину как молчаливого профессионала своего дела, тот его — как новичка-болтушку, вечно любившего потрындеть с кем-то в курилке. Впрочем, за это особо никто не цеплялся, потому что несмотря на шурину бесшабашность и вольную молодость, к его работе претензий ни у кого не было. Новичок, но схватывает быстро, а продолжит в том же духе — далеко пойдет. Интересно было бы вместе поработать, да только Слава старается держаться один и в напарники себе кого попало не брать. Шура "кем попало" не был, но встречи с ним мужчина настойчиво избегал, мол, все занят да занят. Парень со своей стороны точно также не спешил к нему цепляться, хотя и очевидно был заинтересован. Отчего-то Слава считал, что попади Шура в группу любого пекла, будет в рот тому же Вадиму, например, заглядывать и копировать во всем. Лишь бы до анекдотов категории Б не опускался — будет досадно испытывать к нему раздражение, при всей флегматичности Святослава.

Но вышло все немного иначе, пусть и не без Вадима. Сложно было и дальше держаться в стороне, игнорируя парня, когда он на их первое общее дело заявляется крашенный. И ладно бы обычный цвет! Шура блещет приветственной улыбкой и заправляет за ухо розовую прядь. Цвет не кислотный, скорее ближе к сладкой вате, и хотя характер у парня шумный, оттенок почему-то особенно подходит ему. Это вызывает улыбку. Правда не у всех в умилительном смысле: Вадим, например, перебрал свой обширный запас шуток и бесконечно стебал парня, который едва успевал отвечать дерзостью. Поначалу справлялся отлично, но этот ведь, как псина без намордника, вцепится и не отстанет просто так. Слава не замечает, в какой момент решает вступиться за Шурика. И цвет нормальный, и на работу не влияет, и не девчонка он, и вообще, Вад, тебе заняться нечем? Воскресенский удивлен не меньше Вадика, но расплывается в благодарной улыбке и энергично жмет руку, заходясь в болтовне. Уже тогда решил, что подружатся, а согласен ли дружить Слава — это не столь важно. Шура в кураже, Шура нашел себе близкую душу, Шура так просто не отстанет.

У них вдруг и правда находятся общие темы. От обсуждения заданий запросто переходят к бытовой ерунде, парень сразу входит в ритм операции и удивляет своей способностью быстро учиться. А иначе здесь и нельзя: недоглядишь, ошибешься, проявишь жалость или слабость характера — и все. Конечно, как и многие, он тяжело переносит количество смертей вокруг и всеобщее циничное отношение к бездыханным телам, но держится молодцом. Святослав отвлекает на разговоры, загружает работой по мере занятости и состояния Шуры, позволяет все рядом вертеться, игнорирует шутки остальных о том, что одиночка-то уже и не одиночка. С Шуриком и поступиться принципами нестрашно. Такая активность не обходит внимание командира.

— Будете напарниками, — ошарашивает он новостью, отозвав Славу одним вечером к себе, — Присмотришь за парнем. Нам такие люди нужны, нельзя чтобы его подкосило сейчас. Да и вы, как я погляжу, уже спелись.

Хочется возразить, но слов не находится — действительно же спелись. Работать с Шуриком легко и приятно, проводить свободное время вместе, на удивление, тоже. Розовая макушка уже привычно мельтешит где-то рядом, увязываясь за Славой хвостом, и все допрашивает: "Ну что там? Что? Что сказали?". Внутри теплится что-то незнакомое, расцветает улыбкой на губах и легким прищуром в глазах. Парень в ответ только хмурится и в шутку ругаться начинает, что опять от него что-то интересное скрыли, а он ведь уже почти профессионал! Почти бывалый!

— Работать будем вместе, бывалый, — добродушно усмехается Слава и треплет взлохмаченные волосы ликующего Шурика.

То, что парень оказался геем, не было новостью — скорее удивились бы, начни тот рассказывать про свою девушку. Все шурины поползновения в сторону дам ограничивались неловкими попытками не потерять достоинство и вид под чужим настойчивым флиртом. Однако и в объятиях крепких наемников Слава его не замечал. Может и профессионализм у него такой, что на работе никого не цепляет. От того совестнее было ловить себя на желании проводить побольше времени. Лишний раз перекинуться парой фраз, занять место получше, пойти проверить Шуру на его точке, хотя он минуту назад отозвался в рацию. Все это слишком похоже на слащавое слово, которые Святослав так настойчиво избегает. Да только вечно бегать не получится.

Это случается под самый конец операции. Утром они все уезжают и Слава с Шуриком подписывают договор о совместной работе в ЧВК, а поздним вечером можно и отпраздновать как следует, ведь "Главное, что все живы! А "здоровы" — это уже вторично". От настойчивого комедианта вечера Вадима они сбежали уже через час, отлеживаясь в своей палатке. Мужчина и рад бы прокинуть, что им нужно выспаться, да только перебить парня не может. Шура с блеском в глазах что-то рассказывает, смеется искристо, прикладывается к бутылке то и дело, разве что щеки порозовевшие не трет ладонями. А губы у него мягкие и отдают сладким алкоголем на вкус. Слава осознает произошедшее слишком поздно.

— Черт... Прости, Шур! Перепил, кажет... — договорить он ожидаемо не успевает, потому что Воскресенский мгновенно замолкает и уже через пару секунд лезет обратно целоваться, смущенно укладывая ладони на мощные плечи.

Он по сравнению со Славой совсем худенький маленький, так и тянет защитить его ото всех. Такие, как Шура, должны бежать на учебу, рисовать в кофейне, с друзьями проживать молодость, да что угодно, но уж точно не с автоматом бегать! Эти слова приходится проглотить, потому что парень мгновенно перейдет в режим странной "самозащиты" и начнет отстаивать свое право погибнуть под пулями. Шура сладко зевает, развалившись на чужом плече, блаженно улыбается и вот-вот уснет — нарушать эту идиллию не хочется. Впрочем, мужчина и не совсем имеет право говорить Шурику, как ему жить. Воскресенский мальчик взрослый, сам разберется. А Слава поможет и подскажет, незаметно его оберегая.

— Теперь мне не только за свою шкуру нужно переживать, но и за твою, — тихо выдыхает он.

— Значит, мне нужно стать еще лучше, чтобы ты не волновался.

Воскресенский с полупьяной улыбкой поднимает голову, а глаза у него серьезные, смотрят холодно внутрь. Понимает, что с их наемнической жизнью, полной опасности и рисков, спокойным отношениям нет места. И все равно готов все что угодно сделать, лишь бы не потеряться в круговороте смертей и кровавых бумажек. Заражаясь этим светом, надеждой и тягой к лучшей жизни, Слава дает обещание — не Шуре, самому себе, — что приложит все усилия, чтобы не выпускать шурину руку до самого конца. Переглядываясь в тишине, сталкиваясь локтями, спиной к спине, плечом к плечу. Только так они смогут удержаться вместе.

Утром Шура непривычно тихий: бурчит про ранний подъем и неприятное похмелье. Дотянуть бы уже до самолета и уснуть до самой посадки. Святослав, как самый ответственный из них двоих, успевает сдать багаж и взять им кофе, чтобы привести несчастного "отмечателя" в чувства. Достаточно, чтобы Воскресенский оживился и заявил, что на одинокую двушку Славы они поедут вместе, потому что у Шуры отвратительная съемная и потому что Слава-добрая-душа не будет против, еще и поесть приготовит, так уж и быть. Уж "женушкой" в этой паре оказался явно не засоня-Шурик. Глядя на то, как тот прячет нос в стакане с ароматным напитком, а потом удовлетворенно шумно выдыхает, мужчина решил — какой угодно, хоть самая главная вредина в шесть утра по Питеру, лишь бы живой был.

Они прибыли безликими затершимися в памяти именами, а вернулись чем-то куда большим.