Обучаясь и начиная работать в Гарде, Кирк в последнюю очередь предполагал, что встрянет в подобную ситуацию. Принимая предложение работать на две стороны — не предполагал, что вместо кучи преимуществ его ждет мозгоебание начальством с обеих сторон. А за мозгами и жопы дело дойдет. Невероятно разнообразная работа, которая затрагивает самые разные части его жизни и помогает заботиться о своем здоровье — он даже к психиатру записался недавно! И вовсе не важно, что колеса ему нужны, чтобы глушить последствия такой работы. Благодари за то, что не валяешься на помойке с дыркой в затылке, и продолжай крутиться как белка в колесе. Угоди всем и получи конфетку в награду. Всем невозможно — попробуй хотя бы выкрутиться из того дерьма, в которое влип. Не получилось? Ну что ж, принимай наказание. Старательнее, Кирк, старательнее, мы никуда не торопимся.
Белфастского снайпера поймали. Главный заходится мерзким смехом, тыкает жирными пальцами в рыжую морду за решеткой и пророчит себе "комиссара". У мужика большие планы и большое воодушевление, ведь не каждый день ловишь настолько опасного и неуловимого преступника. Временно поместили в одиночную камеру, чтобы потом посадить на пожизненное. Сладкие, сладкие мечты и сводящее скулы кислотой злорадство. "Лучше бы другой кислотой закинулся заранее," — флегматично думает О'райли, провожая его взглядом.
Макалистера отпустят утром. Это знает Кирк, уничтожающий главные доказательства его вины. Это знают бюрократические крысы, гипнотизирующие взглядом круглую сумму, пришедшую на счет Гарды как залог, и не знающие как аккуратно преподнести эту новость. Это знает сам Мердок, спокойно усмехающийся всем окружающим людям и удаляющийся по направлению к своей камере в сопровождении щуплых парнишек. Раскидал бы их на раз два, да только зачем руки марать? Завтра спокойно выйдет белым и пушистым. Описание более подходит Кирку, но Кирк по локти в крови, по уши в грязи, барахтается в окружающей его лжи и выстроенной самим собой карьерной лестницы. Мех давно облез, белый перешел в седой. Даже Мердок уже не шутит про буйного младшеклашку-зайца из католической школы. Может, потому что в отличие от прогнившего, нервного и озлобленного О'райли, трахать светлое воспоминание из веселой молодости рыжему не позволяет совесть. Вот только Кирк не верит, что у Мердока она есть.
Потому что в жизни никогда угрызений совести он не испытывал. Может, где-то в детстве или перед могилой брата, которого косвенно втянул во все это дерьмо. По отношению же к Кирку — совершенно нет. И попробуй ты возмутиться здесь. Среди вариантов ответов только "да", "мне-все-нравится" и "можно-добавки", потому что Кирк верный цепной пес и от собственной верности его тошнит, как и от беспомощности. Случаются психи, конечно, раз в пару месяцев: он и ствол направит, и зайдется в обвинительном монологе, и таблетки все выжрет за вечер. Потом извиняться придет. А куда деваться? В школе учили: "Если ударят по одной щеке, подставь и другую". Кирк принял к сведению, запомнил и пронес через годы, слегка деформировав. "Если присунули за одну щеку, подставь и другую". В его ситуации подходит куда больше.
На ночном дежурстве помимо него самого остаются только охранники ночной смены. Пара человек в главном зале шастают без дела, остальные у камер. У макалистеровской, вестимо, целая двоица сторожит его сон. Подкуплены очевидно или точно так же, как и Кирк, работают на два фронта. Иначе бы не пропустили его без слов и в коридор, и в камеру. На недовольное шиканье и попытки прогнать подальше не реагируют, зато на короткий жест Мердока моментально испаряются куда-то на перекур. У Кирка еще большее раздражение на лице в сощуренных глазах, у Макалистера самодовольную усмешку. "Даже играя здесь главного, ты все еще подчиняешься мне. И все они в том числе. Не строй из себя больше нужного".
— Не слишком-то у вас здесь хорошие условия, сержант, — ухмылка едва не оскал, Кирк будто в клетку к льву зашел и по стенке рядом ходит, пока за руку больно не схватят, — Грубоватое задержание, обращение как со скотом. Уж не превышаете ли вы свои полномочия?
Очень хочется ответить, что Мердок никакой не лев, а и есть скот — крупнорогатый, просто побольше них и повыше в пищевой цепи, а ведь на любой скот найдется свой хищник. Впрочем, не Кирку судить об этом — он в цепи ниже на пятак пунктов, в животе уже две дырки от рогов. На запястье останется синяк.
— Я просто отыгрывал роль, чтобы не было никаких подозрений, — шипит О'райли, а сам вжимается в стену и пытается вырваться из крепкой хватки.
— Мне кажется ты заигрался в этом цирке. Ты вообще не должен был допустить появления каких-то материалов на меня, а теперь я вынужден тратить немаленькие деньги на откуп. Это вычтется из твоей зарплаты, О'райли. Знаешь сколько тебе придется пахать даже без "спасибо"? — Мердок переходит в тихие угрозы без тени улыбки и сразу же возвращается в расслабленное состояние, похлопывая парня по щеке, — Ну что глазки-то забегали? Ты эту сумму не скоро еще отдашь, так что ладно, возьму плату другим способом. Более тебе привычным, м? Ты ведь уже наловчился "извиняться", верно, Кирк?
— Здесь камеры и охрана. Они услышат и все твое спасение пойдет по пизде, поэтому давай я продолжу "играть в этом цирке", а договорим мы уже завтра? — примирительно отвечает парень и пытается вывернуться из настойчиво опускающей его вниз ладони на плече, а сам рукой уже тянется к кобуре. Но это движение не уходит от цепкого взгляда.
— Ну давай. Направь на меня ствол. Почувствуй себя главным, будто владеешь ситуацией. Вперед! — Макалистер смеется и слегка отходит, иронично поднимая руки, — Ты сам первым же делом сотрешь записи с камер. Ну, а работники, увы, видимо будут наслаждаться зрелищем. Напомнить, кто в этом виноват?
У Кирка руки дрожат и зрачки напряженно бегают вдоль решеток, по обшарпанной стене, лавке вдоль нее, тусклой белой лампе, и снова натыкаются на возвышающуюся над ним фигуру. Унизительное положение. С какой вероятностью двое на камерах решат тактично свернуть шоу на экранах, а не наблюдать с подъебками и комментариями, которые потом непременно дойдут до Кирка? Унизительное и безвыходное. Пистолет опускается на протянутую широкую ладонь, и через долю секунды Кирка оглушает крепкий удар рукоятью в челюсть. Привкус крови во рту сладко сочетается с внутренней усмешкой, голова дергается в сторону, а сам парень вскоре послушно опускается на колени. Взгляд поднимает похотливый и злой одновременно, кровь с разбитой губы слизывает. Хера с два, а не лицезрение его страданий. Кирк мальчик выебистый, инстинкт самосохранения игнорирующий и нормальную жизнь проебавший. Помирать — так с песней.
Мердок, впрочем, не планирует ближайшую смерть сержанта. Он одобрительно улыбается и приставляет пистолет к сжатым в тонкую полоску губам, пока те наконец не открываются и кончик дула не скрывается во рту О'райли. Только и нужно, что нажать на курок и бунтующе-агрессивная проблема из жизни Мердока исчезнет. Ровно, как и, пожалуй, самый важный человек в группировке после самого Макалистера. Кирк ему нужен и спорить с этим бесполезно. Именно поэтому парень так старательно обсасывает ствол, размазывая по железу слюну и кровь под пристальным жадным взглядом. По-блядски пошло вцепляется подрагивающими пальцами в ремень мужчины и поднимает мутный взгляд, пока рыжего не срывает. Резко выдернутый ствол слегка царапает небо, но приносит куда больше радости чем недовольства — Кирк все еще не планирует ужинать свинцом. Вместо гладкого железа в глотку скользит не менее гладкий хуй. Куда больше оружия, теплее и приятнее. Свои обязанности О'райли знает восхитительно, иначе бы не продержался так долго, а потому старательно смыкает губы, заглатывает побольше и закашливается слегка. На белобрысую макушку опускается тяжелая рука и поощрительно гладит, прежде чем вцепиться пальцами в волосы и задать свой темп. Не может свой блядский контроль отпустить, даже когда Кирк сам все делает. Ебучий пунктик на доминирование и властвование — Кирку настопиздело, но кто его, в общем-то, спрашивал?
Мердок кончает достаточно скоро, уже и сам уставший от насыщенного на эмоции дня. О'райли сглатывает до последней капли и удерживает язвительное "Спасибо, что не на лицо" при себе. И так легким страхом отделался. У самого едва ли есть намеки на возбуждение — огнестрельное во рту и ранее принятые таблетки работают на "ура". Лишь несколько секунд очухаться, прежде чем его вздернут наверх, заботливо поправят воротник рубашка и вручат пистолет, ранее вытертый о чужие брюки. Небывалая щедрость, человеческое спасибо. Горло только саднит, а руки в треморе дрожат, но это мелочи.
— Шуруй работать. Договорим завтра у меня.
Завтра главный будет в полной ярости.