Примечание
Композиция:
Fleur — Взрывная волна
Когда дом оглашают звуки фортепиано, Мана поднимает голову от книги, над которой он сидел со свечой в укромном уголке гостиной, и прикусывает губу, пряча улыбку. Семья сначала стихает, потом умолкает окончательно. Споры и гам, царящие на каждой встрече, постепенно отходят на задний план.
Всем нравится слушать, как играет Четырнадцатый.
Мана закрывает глаза и представляет его, Неа, сидящего в одной из комнат на втором этаже. Он не раз смотрел на черный силуэт огромного рояля, стоящего рядом с провалом ослепительно белой арки, и не раз видел, как красиво льющийся свет перечеркивает все, оставляя лишь черную тень, перебирающую клавиши, складывающую звуки в тесное переплетение красоты, грации и нежной грусти, светлой радости и щемящей сердце тоски.
Неа играет о чем-то, что остальные Нои помнят лишь по человеческой жизни, о чем-то дорогом и очень близком, о чем-то, что они потеряли, когда обрели Семью. О чем-то, о чем проще не думать, но что непроизвольно воскресает, стоит юноше коснуться клавиш. Все продолжают делать вид, что не знают, кем должен быть юный Кэмпбелл, не знают, каково его место в Семье, не знают, почему они идут за Адамом, названным первым Графом.
Майтра под своей накидкой тяжко вздыхает украдкой. Адам-03, созданный им на основе слепка личности Первого, давно не функционирует должным образом, не в силах удержать в себе потенциал переродившегося двойней истинного Адама. Благословение и память, даруемые им, разрушают остальную Семью — даже он теперь обречен обращаться к запертым Книжникам и рыться в поисках собственных дневников и таких же слепков, чтобы узнать правду и пытаться отладить процесс, найти закравшуюся ошибку.
Неа продолжает играть о разлученной с ним половине, без которой он не Граф, Нои продолжают поджимать губы и отводить глаза от пустого кресла, в котором должны сидеть сразу двое, имеющие право зваться Графом. Сменяющий три личины монстр из темной материи, наделенный магией, тоже притихает от этой музыки. Он зовется Тысячелетним Графом последние тридцать с лишним лет и уже устал быть тем, кем он не является.
Тридцать лет, как чай остыл и погасла свеча, а книга охвачена плесенью.
Маны Уолкера, брата играющего о боли и тоске по частице самого себя Неа, нет в живых уже тридцать лет.
(6 января 2018)