Томас спокойно привалился к стулу, откинув голову и прикрыв глаза:

— Первым был чувак, который вечно вставлял палки в колеса нам с Эддом и Мэттом. Когда я выбирался к ним погулять сюда, то он постоянно оказывался рядом и подтрунивал над ними, причем не как ты, а как-то, знаешь, жестоко. Он был типичным засранцем, который бесил абсолютно всех и стучал на каждого с курса. Вообще не жалею о том, что пристрелил его, – Том пожал плечами, но, поймав хитрый насмешливый взгляд норвежца, сощурился и добавил:

— Тебя бы я прибил быстрее него, ты ещё больший засранец. 

 Торд в ответ лишь громко фыркнул, пряча улыбку за кружкой с приготовленным заново кофе. 

 По пальцам можно было пересчитать людей, павших от его руки, и, кажется, это ему воздалось в лице этого рогатого идиота. Видимо, не нужно было вступать на эту скользкую дорожку, откуда потом и соскользить на обочину жизни. Том вздохнул. 

 Оружие лежало в его руке, как влитое.

 На запястье было прижато ремнем портупеи лезвие ножа, от прикосновения которого мгновенно начинала течь кровь, ведь он был отлично наточен. Словно он никогда и не выпускал его из кисти. Словно не он тогда хотел впервые совершить убийство. Никто не останавливал его, никто не подначивал. Просто это было нужно. 

  Томас впервые убил человека в шестнадцать, когда учился в колледже ускоренной программой. Он не сожалеет об этом – это должно было когда-нибудь случиться, с таким-то характером этого мудака. Это был парень с его курса, который уже слишком давно заставлял закатывать глаза, перед тем, как ретироваться подальше. 

  В новостях говорилось, что этот парень пропал и его уже ищут. Так и не нашли. Повезло, что Том учился на хим кафедре и знал как растворить его. Осталось всего пару улик, а те Том и подавно зарыл где-то на кладбище, кинув в свежую могилу. 

  «Когда меня поставили перед выбором "убей или будь убит", я стал охотником».

— И, знаешь, я вообще-то завязал с этим. 

 Почему так произошло вообще? Возможно, тот парень, имени которого Том уже не вспомнит, переполнил чашу его терпения. А может, Риджуэлла просто заебало, что все планы срываются из-за этого уебка, потому хладнокровно выстрелил, а затем и кинул тело в специальный раствор в контейнере. Не нашли, ведь у него было слишком много врагов и тех, кому успел напакостить в самом плохом смысле. Пугало только то, с каким равнодушием и спокойствием Том всё это сделал. Не было страшно или особого волнения не было, лишь немного отвращения к трупу. 

 А сейчас Том не знает что будет завтра, он живёт этим днём, не оглядываясь на прошлое. Это было давно. Давным-давно, когда думал, что вершит правосудие над ублюдками. Хорошо хоть бросил это дело, только иногда практикуясь в стрельбе, чтобы не потерять навык. Мало ли, пригодится ещё. Пригодилось, когда поступил в университет мечты на того, кто как раз мог делать это законно. 

  Смотря на Торда, он понимал, что мог стать ещё худшим человеком. 

 Успокаивало то, что не стал. 

Вообще-то, раньше так и жил – по принципу "насилие порождает насилие".

Тома запугивали с самого рождения из-за особенности его черных глаз, в школе и в университете, хоть там и стало меньше всего такого. Все же, люди вырастают. 

 Была и парочка людей, что третировали его с начала школы и до начала универа.  Но Томас изменился. На каждую подколку он отвечал другой подколкой. На каждый выпад в свою сторону физически мог ответить и очень даже. Он изменился. Он больше не маленький и беззащитный мальчик. Он может ударить, съязвить, проигнорировать. Он больше не будет терпеть. 

 Кажется, из-за этого и стал хладнокровным убийцей. Он больше не терпит, лезет в драку, но когда понимает, что терпение подходит к концу, то отступает. Хорошо было, когда он именно так и делал, не переходя черту, успокаивался. Стало хуже, когда перешёл, выстрелив в того уебка. Не стоило, ведь, черт, теперь он не выберется отсюда никогда. Винтовка так и продолжает стоять в шкафу, нож всегда на готове, повязан у бедра, а верный Грач на всякий случай всегда с полным магазином. 

— Ну так и что, это - вся твоя реакция? – Томас облокотился о стол рукой, опустив на нее голову. 

— Нет, но я откровенно охуеваю от того, как долго ты водил меня за нос, – усмехнулся рогатый, облокотившись на столешницу на кухне в общажной комнате Риджуэлла. Сам парень сидел с непроницаемым лицом и мерзкой ухмылкой. На самом деле хотелось гневно прорычать, резко прижимая того к стене. В руку незаметно скользнул бы охотничий нож, который тотчас оказался плотно прижат к горлу жертвы. Хотелось, но он держался. 

— Кто бы говорил, мистер Ларссон. Я надеюсь, это всё, что ты хотел от меня, потому что я собираюсь прогуляться. Пить с утра было плохой идеей, – Томас потянулся руками вверх, разминая затекшие за время разговора мышцы. Протанцевали они тоже, сказать просто, потрясающе для его формы. 

— Не так быстро, я ещё хоть раз за этот день должен попробовать тебя убить, – нахмуренно продолжил Торд, резко выхватывая откуда-то из рукава охотничий нож. Томас и не шелохнулся, оставаясь в той же позе и с тем же лицом. Нож пролетел аккурат его уха, свистнув скоростью, но Том так и не двинулся. Послышался глухой "дзиньк", и кинжал оказался в стене у головы черноглазого. 

— Эх, ну вот, теперь ты мне обои продырявил, сволочь, – цыкнул Томас, снова подтягиваясь к недопитой кружке чая. Он уже почти остыл, но на керамических стенках все еще было приятное тепло, что согревало после сравнительно холодного вечера на улице. А вообще, разве он не оставил этот нож в шкафчике над раковиной, чтобы Торд как раз не достал? Второй? 

– Знаешь, сколько за тебя дают, обмудок?! А я сколько на тебя потратил! И денег, и нервов! – парень грозно рычал, хотя и абсолютно точно знал, что на противника это не подействует. Ладно, он не сдержался. А как тут сдерживаться, когда Блядский Риджуэлл лишь довольно лыбится в ответ, ничего не говоря. 

— Ну и сколько же дают за мою голову? – он словно мурчит, протягивая каждое слово. 

— Девять сотен ебаных тысяч! – окончательно взрывается Торд, подходя ближе. 

— Как мало.. – он будто разочарован, – за тебя давали полтора миллиона, но я отказался. Больше не убиваю, тем более по заказу. Подозреваю, заказчик на нас один и тот же, – Томас хихикнул, неопределенно поведя головой. 

— Даже обидно, что один из самых дорогих заказов – мой коллега по оружию, – Ларссон недовольно продолжал ворчать какое-то время, но затем все же поубавил пыл. Придется брать другой. Он, конечно, имеет огромную финансовую подушку под боком, но заработать побольше на любимом деле его привлекает больше ничегонеделания.

  Томас и сам не заметил, свободно попивая остывший чай, как этот рогатый черт медленно перебрался к нему на колени. Вот и теплое дыхание чувствуется на губах. Но Том только цокает языком, отставив кружку с травой. Риджуэллу безусловно нравятся такие горячие мокрые поцелуи, но теперь беспокоит другое, отчего он с тяжёлым вздохом отстраняется. Всё ещё шепчет в губы, касаясь носом его щеки:

— У меня есть девушка и я не хочу ей изменять, – о том, что он едва не сделал это, как бы в каком-то смысле всё-таки изменив, проснувшись в кровати с парнем, решил тактично умолчать. 

— А мне, знаешь ли, алмазно поебать, — и, боже, блять, он проводит языком по щеке, заставив залиться очень-очень тупым румянцем. — Раз убить тебя не представляется возможным в ближайшее время, то хоть трахну нормально.

— Пошел нахер, я не собираюсь соглашаться на это! – Том вырывается, но его лишь сильнее прижимают к стулу, ещё и давя между ног коленом, отчего он сдавленно ахает. — Я сказал, пошел нахуй! – Риджуэлл едва не панически дёргается и резким движением скидывает с себя чертового Торда, затем сев сверху на спину, чтобы не попытался больше делать такой херни. Их подготовка примерно равна, но в этом положении Ларссон явно не в выигрыше. 

— Ладно, ладно, я сдаюсь, – монотонно бормочет Торд, но Том, ха-ха, ни на пенни ему, блять, не верит. Злость так и плещется где-то в венах, Господи, разве этот идиот не понял, что все, что делает пьяный Риджуэлл это именно то, чего никогда не сделает трезвый Риджуэлл. И если что-то произошло между Тордом и пьяным Риджуэллом, это и останется где-то там, не достигая Тома в трезвости. Ну нахуй такие ситуации. 

— Ты сейчас же возвращаешься в общагу, делаешь все свои дела, а потом мы идём к Эдду, понял? И без твоих выходок, – Том сильнее сжал его руки за спиной, из-за чего пришлось, шипя, согласиться, ведь правда больно. 

— Но..

— Никаких "но", возражений не принимаю. 

Торд недовольно рыкнул, но сказать уже было нечего. Ладно, тогда вместе с Эддом будет его заебывать, как они любят. Только после этого Томас всё же соизволил встать с него и отпустить руки. Также пришлось допить чай в тишине от Тома и недовольных тихих бурчаниях от Торда, продолжающихся вплоть до момента, как они вошли в здание общежития. Там уже по любому нужно было быть тише, учитывая то, как на них странно смотрели. Черт, ну естественно на них будут смотреть так, ведь именно они сбежали с вечеринки, засасывая друг друга и падая на сиденье машины. У всех на глазах. 

— Может, в океанариум? — внезапно подал голос Ларссон, на то время затихнувший и, видимо, думающий о том, как ему не повезло в жизни. На такую черноглазую бестию нарвался, ага. 

—.. И можно остаться у тебя ещё до завтра? А то в общаге Пол с Патриком шумят, а у тебя так тихо.. — не давая ответить, продолжил он, заискивающе улыбнувшись. 

— Торд, ей богу, мы уже подошли к вашей квартире. Моя квартира - это моя квартира, а свою ты делишь со своими друзьями. Ретируйся к хуям, – Том устало закатывает глаза, открывая дверь и бесцеремонно вталкивая Торда внутрь чуть ли не за шкирку. На них сразу уставились две пары глаз.

— Забирайте, ваш сын опять хочет сбежать из дома к любовнику, – будничным голосом сообщает Томас, выбив из Пола негромкий смешок, из Пата улыбку, а из Торда возмущенный вскрик. 

— Какой я им сын?! Томас, ты совсем-…

Но Том не дослушал, захлопнув за собой дверь и поскорее смывшись с этажа. Мало ли, этот бешеный за ним погонится. 

 Дел было по горло, а тут Эдд предложил вместе сходить куда-нибудь. На самом деле, идея была бы неплоха, если бы сейчас не шел откровенно сильный снегопад. Том ни в жизнь бы не вышел в такую погоду, но Торда нужно было проводить, иначе бы так и не отвязался. А ещё этот, мать его, доморощенный серийный убийца был лёгок на подъем и сам встревал в драки прямо на улице, отчего Тому было нечего делать, кроме как вспоминать себя несколько лет назад и, подобно Эдду и Мэтту в то время, оттаскивать придурка от несчастных. Покусает ведь, заразит бешенством. 

  В общем, было решено собраться как раз у Эдда. Нужно было помочь разобрать последствия вечеринки, да и вообще, каникулы – нужно хоть иногда сидеть в компании друзей и пить пиво под какой-нибудь тупой боевик. Вспоминая прошлое и своё, и Торда(о котором, кстати, он так и не смог много узнать), Том усмехался. Всё-таки для них такое продолжение жизни даже слишком мирное. Казалось бы, самый расцвет молодости, двадцать лет! Но Том, честно, чувствовал себя на все сорок. Будто уже проглядывается седина на висках, а под глазами неизменные двадцать лет синяки. 

 Вместо того, чтобы зайти к себе, поспать и отдохнуть в тишине, вдали от самого приставучего на свете идиота, Том идёт напрямик к Гоулду. Раз тот звал как можно скорее, так чего отказывать? Риджуэллу-то особо брать нечего, всего-то наушники, телефон, бумажник и ключи от квартиры, а это всё умещается и в карманах куртки, потому даже не стал брать рюкзак. 

 Шагая по улице, Томас примечал кафешки, в которые мог бы зайти с гитарой как-нибудь позже, когда погода успокоится. В некоторых уютных как раз не хватает иногда такого человека, что сядет в углу и будет играть на гитаре не слишком громкие песни, разбавляя атмосферу ещё больше. 

— Здарова, псины, – Риджуэлл бесцеремонно открыл дверь, не обратив внимания на то, что она была закрыта, и ввалился в прихожую. У Тома были ключи и от квартиры Эдда, например, на случай, если Гоулд куда-то уезжает, а Ринго некому кормить – Том остаётся с ней на ночь и играет иногда, кормит, в общем, следит за досугом и здоровьем любимой кошки из троицы. Наверное, уже четверки. Торд-то тоже стал входить в их компанию, влился быстро и близко, так сказать, пускай и недавно. 

 С головы посыпался снег, а волосы намокли вмиг. М-да, он любит снег, но снег не любит его. На плечах и то меньше было. 

— О, главный пьющий пришел, – меланхолично отозвался Мэтт, собирая в пакет какой-то мусор. Ого, он так быстро здесь оказался.. или вовсе не уходил? Том рассчитывал прийти самым первым и задушевно поговорить со своим самым близким бро, но раз не сложилось, то поможет, чего уж. 

 Пробурчав про себя что-то вроде "ничего и не главный, Торд больше меня выпил", скинул с себя верхнюю одежду и сам принялся собирать последствия вчерашнего дня. Их было.. много. От обычных смятых бумажек с номерами до просто противных вещей в жилых комнатах, таких как использованный презерватив. Томас скривился, кидая в мусорку эту мерзость. Господи, егх, ещё и не завязан. Риджуэлл был брезглив в этом плане, пускай вчера и не был против парня в своей кровати. В остальное время – ни-ни. Вообще никого. Девушка Тома, Вайлет, не особо против такого расклада вещей, однако и она привыкла, что ее парень обычно не пристает, когда они смотрят фильм с попкорном в темноте. Совсем не пристает, если сама не решится спросить.

 А вот Торд, как заметил Том, совершенно не против очень даже пристать, облапать, да и вообще делать такие вещи, о которых неприятно думать.

 Он-то и пришел последним на их посиделки, когда почти весь мусор был выкинут, кровати заправлены, а вазы начинали клеяться. Именно Ларссон отличался среди них своими ювелирными способностями, потому сразу был привлечен к такому увлекательному занятию, как пазлы. Мэтт же не был таким аккуратным, отчего все пальцы были в клее, а сам он вызывал смех у Тома, когда Торд был погружен в дело с головой. Вот так уютно, включив на фон кошмарик, они собирали фрагменты красивой китайской вазы, от которой Эдд был в восторге. Вроде ничего особенного в вазе, но то, что она досталась от родителей, наверное, сыграло самую главную роль. Том понимал его. 

— Спорим, ты не сможешь не обозвать меня ближайшие пару дней? – отозвался Торд, впервые выйдя из транса. Мэтт точно знал, что это было адресовано не ему. Ну а к кому ещё может обращаться Ларссон с таким предложением? 

— Пф, легче лёгкого, маленькая сучка, – Томас ухмыльнулся, наконец сложив свой большой фрагмент вазы в единый кусок, состоящий из крошечных осколков с тихим «есть!». 

— Маты тоже входят в список. 

— Я понял, ме-.. двежонок, – Том хмыкает. Это будет весело. Учитывая их друзей, это будет очень весело. Было бы, наверное, если бы Томасу на самом деле не было похуй. 

— Вы заебали, общайтесь без этих своих гомо-замашек, – вздохнул Эдд, незамедлительно выдав обоим подзатыльники.