Мечта для Желания

Композиция:

Amaranthe — Massive Addictive

      В Шериле Камелоте удивительным образом сосуществовали собранность, позволившая ему в свое время занять видный пост во главе страны, и полная несерьезность, которая проявлялась преимущественно в те моменты, когда зазевавшиеся окружающие позволяли ему вспомнить о том, что у него есть дочь.

      О пылкой и горячей любви министра к своему приемному дитя можно было бы слагать легенды, не будь правда лучше всяких небылиц — ни один прием не обходился без того, чтобы юная леди Камелот не расколотила пару ваз и блюд, пока бросалась на шею любимому отцу. О ее манерах старались говорить вслух исключительно хорошее, чтобы, не дай боже, бдящий всю сводку сплетен министр не пришел поговорить о тонком душевном равновесии своей Роад часа так в четыре утра. И, разумеется, никому не позволялось даже допускать мысль предложить помолвку с каким-нибудь наследником аристократической семьи, тем более столь раннюю и несвоевременную — побойтесь бога, девочке шестнадцать лет, вы только подумайте, дитя еще колыбели не покинуло!

      (И вообще, зачем Роад выходить за кого-то замуж, если можно выгодно женить Тики?!)

      Однако лишь члены Семьи знали, что случалось с тонким душевным равновесием самого Желания, когда появлялся всякий шанс, что внимание милой Мечты окажется разделено не просто между Шерилом и кем-то из домашних, но между кем-то из домашних — куда вполне входил и Шерил — и посторонним человеком!

      Беснующийся мужчина терял весь свой аристократический лоск. Не просто повышая голос, но истинно сходя с ума, зациклив весь мир и смысл жизни на одной только Роад, Камелот превращался в неуправляемую машину для убийств и пыток. Он крушил кости, стирал в пыль зубы своих жертв. Он терял здравомыслие и хладнокровие и задавался лишь одним вопросом: кто же посмел украсть у него его Роад?! Почему ради кого-то другого она пожертвовала собой?! Кто украл ее внимание, отвернул ее от него?!

      Перерождение было жестокой лотереей, в которой в этот раз ему выпала возможность быть Мечте лишь отцом. А ведь даже сама их суть была так близка! Мечта и Желание — две стороны целого, они были созданы вместе покорять, подчинять, ломать! Словно кнут и пряник, ее иллюзии и его жестокие методы воздействия могли бы ставить на колени всех без разбору. Ради ее нежной улыбки он был способен ураганом смести любого, ей не пришлось бы никогда больше марать грязью свои нежные руки!

      Но как же отвратительно оказалось быть тем, кто сам лишь наблюдает за улыбкой, которую адресуют кому-то еще… О, Четвертый в жизни не испытывал такой едкой злобы и зависти, что растеклась по его венам в тот день, когда мерзкий Уолкер украл у него его Роад! Когда она бросилась к экзорцисту, угодив прямиком под заклинание Вайзли; когда она приняла удары Апокрифа на свое хрупкое юное тело, защищая мерзавца; когда она не откликнулась ни на один его зов! — вот тогда он по-настоящему окунулся в черные воды своей силы, позволил ей затуманить разум, свести себя с ума, утратить хладнокровие.

      Под покровом ночи, свернувшись в постели, кусая пальцы и руки, Шерил метался, продолжая бесконтрольно звать свою Мечту, свою невинную девочку, возлюбленную дочурку, свою крошку, свою сластену, маленькую леди. Его ум и тело пылали нешуточной лихорадкой: то он сотрясался от тихого ужаса, воображая, что более не удивит ее, то почти кричал от гнева, вспоминая, что все произошедшее было сделано ради какого-то мерзкого мальчишки.

      А то им и вовсе овладевала жажда, далекая от обыденной потребности в питье; вместо воды он бы с радостью испил ее кровь и слезы, вонзил бы зубы в молочное плечо, ощущая трепет пульса и жар в своих руках, ощущая ее нежную слабость, ее робкое доверие, ее беззащитность.

      Желание был зверем у ног своей укротительницы, но он же с радостью стал бы ее чудовищем, запершим ее в вереницу комнат, не позволяющим ничьим глазам украсть у него самое сокровенное, самое желанное и недоступное, сладкий плод и вместе с тем главное табу его жизни…

— Моя Роад, моя Роад, моя Роад, моя Роад… — лихорадочный шепот превратился в неразборчивую мантру, Желание покачивался, обняв себя за плечи, позволяя глазам закатиться, а сущность расползалась по телу, облачая его в черный доспех, и пена кудрей, рассыпаясь вдоль спины, шипела, обращаясь в ядовитых змей.

      Измученный и распаленный, он снова, снова и снова открывал глаза и слепо смотрел перед собой, выдыхая хрипло и мучительно, со всей томившей его тело и душу тоской:

— Моя Роад…

(6 января 2018)