Худая ладонь скользит вниз по бедру, юбка мнется нервными пальцами, однотонный черный чулок плавно соскальзывает вниз, оставив на коже ровный рисунок розовеющих вмятинок. Они вздыхают почти одновременно. Он перехватывает ее руку, когда она тянется провести ногтем по зудящей коже; она кладет свою руку поверх его, когда он касается ее согнутого колена.
Улыбка обоих, налезшая было на губы от этих поддразниваний, синхронно вздрагивает и немного осыпается, оставляя взаимную недосказанность висеть в воздухе пыльцой.
Грудь за ее спиной поднимается в мощном вдохе, а потом всю ее тянут назад, заставляя откинуться, как в кресле, и на пальцы веет теплый воздух дыхания. Костяшки обласканы короткими поцелуями, она же выводит узоры на тыльной стороне его ладони, и мазки краски на пальцах, после того, как они красили ее проект, позволяют рисунку стать четким.
Снова и снова, раз за разом, прикосновения складываются в его имя из отпечатков ее пальчиков.
Роад запрокидывает голову и смущенно смотрит, кусая губы, не зная, удержит ли сейчас улыбку. В ее голове мысли кружат в хороводе с мечтами, реальность с выдумкой, желание с нерешительностью. Воздух густеет.
Шерил смотрит на нее сверху вниз с той лаской, на какую только он и может быть способен, если дело касается ее, и хочет высвободить одну руку, провести пальцами по теплой щеке, положить ладонь на гибкую шею, легко сдавливая, обвести тени над ключицами. Новое сглатывание дается с трудом, рот полон жадной слюны.
В теплом полумраке комнаты, позабыв обо всех делах, они хотели всего лишь немного побыть рядом. Работа отложилась до худших минут, у Мечты сполз чулок, у Желания разрядился ноутбук, и у каждого из них так неудачно, не вовремя заледенел кофе, чай, просыпались на пол упавшие прямо с коробкой макаруны.
Руки потянулись как-то сами собой — поправить, погладить, сплести пальцы; губы разомкнулись, не сдерживая вздохов и беззвучных слов. Глаза в глаза, рука в руке — напряжение подскакивало и становился громче шум в ушах.
Ниже, ниже, ниже — пульсировало в воздухе и дробились тени на стене, следя за медленным скольжением с его стороны. Вдох, трепет ресниц, выдох — звуки рассеивались под неловкие попытки извернуться поудобней, не разрушив протянувшееся горячим стеклом между их губами притяжение — вот, что было с ее.
Прикосновение. Разряд. Дрожь. Болезненный вакуум в легких.
Вспышка.
Мучительный огонь растекся по гортани, растекся по пальцам, растекся дрожью под коленями, растекся трепетом в груди. В животе равномерно запульсировало. Натянулись до подергивания мышцы. По нервам, оголившимся за мгновения, играючи пробежало напряжение.
Шумный выдох, овеявший лица, встрепенувший темные волосы. Черные дыры вместо зрачков, ритмично колеблющиеся с боем сердца. Меловая бледность и коралловый румянец у скул. Запах малины и сладковатый аромат лосьона.
Вдох-выдох.
Под рвано звучащее танго, они распались; два кусочка головоломки, черное и белое, со всплесками красного на губах, с мазками сапфировой синевы на кончиках пальцев.
— Помочь тебе снять второй чулок? — невыразительно бросает не отводящий от нее взгляда Шерил.
— Помочь тебе снять жилет? — Роад касается кончиками пальцев темной ткани на чужом плече, и та, словно по волшебству, оказывается испачкана лазурью.
— Помоги, — неожиданно охрипло разрешает он, и сам помогает ей развернуться, сам кладет оставляющие следы пальцы на ряд крупных пуговиц.
Слитное движение навстречу друг другу происходит единовременно.
Новый поцелуй рассыпает искры.