Красное платье, словно пламя, мелькает между толпой колдунов и ведьм. В ослепительном свете сверкает огромная, золотая люстра. Аморета кружится вокруг людей, не задерживаясь рядом ни с кем. Очередной прием, устроенный знатной, магической семьей, утомляет ведьму. Её всегда утомляют приемы, особенно в честь её Ковена. Она небрежным, однако, не теряющим своей очаровательности жестом поправляет вечно спадающую на слегка смугловатое плечо бретельку шелкового платья. Ведьма встречает взглядом жадный взгляд неизвестного ей колдуна: он провожает движение тонких пальцев почти с темным, звериным интересом, явно мечтая, чтобы тоненькая ниточка оборвалась. Аморета игриво склоняет голову набок, темный локон падает ей на висок. Демонстративно скользит пальцами по оливковой, бархатной коже. Эта невинная ласка и томный взгляд заставляет засмотревшегося колдуна отвернуться. Аморета чувствует, как в его теле зарождается желание, и тут же отворачивается к подошедшему официанту, взять бокал с кислым шампанским.
- Аморет, дорогая, ты спасаешь этот вечер, - вкрадчивый женский голос заставляет Аморету обернуться, делая глоток из высокого фужера. Во рту тут же расцветает кисло-сладкий привкус. Де Виардо улыбается, узнавая в незнакомке старую знакомую матери. Та облачена в идеально-облегающее платье, подчеркивающее мягкие формы тела. Светлые волосы, закрученные в крупные локоны с едва различимой сединой, струятся по спине. Орианна. Золотая дева Парижа.
- Этот вечер не спасет ничего, - Аморет перекатывает язык во рту, продолжая рассматривать женщину. Ведьма Верховного Ковена смотрит ей прямиком в глаза. Орианна явно сдерживает себя, чтобы не сказать: «Как же ты похожа на мать», когда ласкает взглядом короткие темные пряди и яркие, двуцветные, как у кошки, глаза. Зеленые, как морская волна, с карими вкраплениями. - Я слышу, как фальшивит скрипач в третьем ряду. И это особо отягощающее обстоятельство. Или я стала вредной, или Шельма разучилась устраивать приемы.
Взгляд обеих ведьм устремляется к небольшой сцене, где разместился оркестр. Из-за ярких лучей, падающих с ламп, лиц мужчин практически невидно, но звуки, что издают их инструменты, компенсируют это с лихвой.
- Но ты вернулась в Нью-Йорк. Это спасет хотя бы меня, - Орианна мягко, но настойчиво берет Аморету под руку. Она продолжает смотреть на неё мерцающим взглядом. Явно видит перед собой лицо её матери, что заставляет Аморету болезненно скривить губы.
- Я не вернулась, Орианна. Лаура заставила меня приехать, ведь скоро полнолуние. Кто-то же должен держать милых песиков на привязи, - Аморета осушает фужер и ставит его на столик, застеленный белоснежной скатертью. Всё в зале сверкает так, что в глазах рябит от выставленной демонстративно роскоши.
Упоминание об оборотнях заставляет ведьму скривить губы. Она терпеть не могла возиться с ними, и, наверное, это и заставило её сбежать в Париж.
Орианна окидывает гостей отрешенным взглядом. Должность Старейшины Верховного Ковена вынуждает знать каждого в лицо. В Америке, а может и во всем мире, нет более могущественной колдуньи. В ярко-блондинистых волосах Орианны уже блестит седина, но та точно никому своего поста не уступит.
- Мне казалось, дети должны перестать капризничать к годам двенадцати. А ты всё продолжаешь, - Орианна качает головой, делая маленькие глотки отвратительного шампанского. Аморет очаровательно кривит губы, точно маленький ребенок, как бы говоря «такова я». – Используй возможности, заведи новые связи: Шельма составила весьма внушительный список гостей, и мне пришлось силой выбить место для тебя. Я уже успела познакомиться с новым Верховным чародеем. Если сможешь понравиться ему, для твоего Ковена откроется множество дверей, Аморет.
Аморета прикусывает язык, чтобы подавить желание возразить женщине. Но то ли её высокий статус, то ли факт того, что та была наставницей её матери заставляет ведьму только закатить глаза. Шельма – высокомерная потомственная ведьма, чудом избежавшая костров церкви. Но отвратительный характер женщины навсегда отвадил Аморету от общения с ней.
- Уверена, Шельма уже успела всё сделать до меня, она же такая умелая, - саркастическая улыбка девушки вместо тысячи слов. - К слову, я тоже согласилась только из-за того, что Лаура сказала мне, что здесь будешь ты, - надменно парирует Аморета, рассматривая гостей. На первый взгляд ничего не отличает их от обыкновенных толстосумов, но за пиджаками прячутся искусные некроманты и палачи, а под облегающими платьями скрывались и такие ведьмы, что не брезговали подпитывать свою энергию детской жизнью. Но сейчас все наслаждаются музыкой. Аморета кривится, слыша ещё одну фальшивую ноту. Гости вкушают яства и пьют шампанское, от которого девушку уже тошнит. Скукота. С таким же успехом она бы могла остаться в Париже.
- Твоё время уже пришло, Аморет. Твоя мать стала Высшей ведьмой Ковена в двадцать лет, сразу после твоего рождения, - Орианна смягчает тон, зная, как Аморета отреагирует об упоминании матери. Она сжимает пальцы так яростно, что бледнеют костяшки. Для неё это болезненная тема. – Ты должна принять её силу, её статус. Ты должна возглавить Ковен, Аморет, - слова звучат в унисон с главной партией тридцать девятой симфонии Моцарта. Аморета резко оборачивается к женщине и короткие пряди волосы больно бьют по глазам.
- Мама не мертва. И, пока я не найду её – живой или мертвой, - место Верховной не займет никто. Даже я.
- Аморета… Ты не ребенок. Эдит пропала уже как 7 лет, - Орианна говорит твердо. За это время даже она мирится со смертью своей лучшей ученицы. Когда-то Эдит пришла к ней совсем юной и примкнула к её Ковену. Училась у Золотой девы Парижа, пока сама не стала Железной Леди. Аморета поднимает руку вверх, замечая как к ним медленно через толпу пробирается Лаура.
Яркая, светлокожая девушка с мягкими рыжими волосами и зелеными глазами. Она больше похожа на задорную пастушку, чем на сильную колдунью, которая волей судьбы и отказом Амореты стала главной ведьмой Ковена. На ней изумрудное платье под цвет глаз, и ведьма замечает несколько заинтересованных взглядов на своей спасительнице. Лаура, явно собиравшаяся накинуться с кулаками на шатенку, но ту остановила присутствие Золотой девы.
- Госпожа Орианна, - спокойно говорит ведьма, но в ярко зеленых глазах так и пляшут черти. Аморета прячет ухмылку за очередным бокалом шампанского. Она чувствует, как взгляд того же колдуна сверлит её запястье, и откидывает пряди волос назад, открывая беззащитную шею, на которой сверкает тонкая золотая цепочка с кулоном. Провоцирует, подзывает к себе, как русалка. – Надеюсь, компания Амореты не испортила Вам настроения.
- Я привыкла с детства к её капризам, - Орианна снисходительно машет рукой, словно они говорят о балованном ребенке. Аморета цокает языком, и сдерживает колкость, вместо этого растягивая полные, румяные губы в улыбку.
- Разве это не прекрасно? Мне казалось, кто-то говорил, что дети – это цветы жизни.
- Ты – цветок на моей могиле, Аморета, - качает головой Золотая дева, и кивком попрощавшись с Лаурой, вновь прямо смотрит ведьме в глаза. - Обдумай мои слова, девочка.
Лаура нетерпеливо дожидается, пока стройная фигура скроется среди толпы гостей. На Золотую деву, точно стервятники, налетают молодые, но амбициозные ведьмы. Аморета слышала, как кто-то шептался, что у Шельмы освободилось место в Ковене. Ковен должен роится, как пчелы.
Де Виардо видит саму женщину, общающуюся с высоким, широкоплечим мужчиной. Он привлекает внимание Амореты своей отрешенностью от происходящего.
А ещё подавляющей сексуальностью, которую она чувствует даже на расстоянии. Аккуратная бородка, надменный взгляд ледяных глаз… Он слушает щебет Шейлы в пол уха. Своему роксу с виски он уделяет внимание больше, чем ведьме. Но та, как муха, настойчиво что-то продолжает говорить.
- Хватит пялиться, словно ты здесь впервые, - слышит она злой шепот Лауры. Аморета недовольно переводит на неё взгляд, с удивлением отмечая, что только вид этого мужчины заставляет её покусывать от желания губы. – Убери взгляд дикой кошки. Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась.
- На удивление, наши желания совпадает, Лаура. Я тоже очень хочу кое с кем познакомиться, - Аморета задумчиво прижимает грань бокала к губам, и прозрачном стекле отпечатывается её помада.
- Потом, дикая кошка. Шейла как-то умудрилась затащить сюда Верховного чародея, - малахитовые глаза ведьмы возбужденно сверкают. Аморета не впечатленная её словами вскидывает бровь. Она терпеть не может колдунов Камар-Таджа, этих снобов и монахов, защищающих свои традиции. Её выворачивает от одного только упоминания о них. «Сначала Орианна, теперь Лаура… Да кто такой этот Верховный чародей?». – Губы не криви. Пока ты была в Париже многое изменилось. Теперь у Земли новый Верховный чародей. Старейшина мертва. И он теперь ведет весьма строгий учет всех ведьм, как в Ковене, так и одиночек, оборотней, вампиров… В общем, он успел подмять под себя всех.
- Святая матерь, какой ненасытный. Обычно мужчин с таким аппетитом надолго не хватает, – Аморета тихо смеется, скрывая ярость. Ей только не хватало, чтобы какой-то выскочка ею командовал или раздавал ей указания. Темно-зеленые глаза темнеют ещё сильнее, становясь цветом моря перед штормом.
- Морета. Это не шутки. Он держит в узде даже демонов, схватив их за хвост. Заемщицы теперь обязаны лично встретиться с ним, чтобы он решил: могут ли они получить силу или нет. Конечно, пока ему сложно всё контролировать, но многие его уже ненавидят… и хотят, - на последнем слове Лаура заговорщически усмехается. Аморета заинтересованно приподымает бровь. – Говорят, он бывший врач. Авария или несчастный случай. Не помню. Но это не мешает никому соблазняться на него.
- Так вот откуда такая деспотичность. Кто-то должен сказать, чтобы он особо не обольщался: ведьмы меркантильней обычных женщин в два раза, - Аморета подхватывает усмешку Лауры, и незаметно скользит взглядом к Шейле: но понравившегося мужчины рядом с ней уже нет. Высматривать его среди толпы ниже её достоинства, так что Аморета возвращается к разговору с ведьмой. – Что ещё интересного?
- Знаю, что в город вернулась одна блудная ведьма, что способна освободить меня от её кандалов власти, - Лаура игриво, но как-то строго поигрывает бровями. В шутке явно читается «просто возьми и сделай то, ради чего тебя родили». Аморета демонстративно непонимающе прижимает тонкую ладонь, украшенную несколькими золотыми браслетами, к щеке.
- Дьявол, как я рада за тебя, Лаура. Передавай своей спасительнице «привет», - вильнув бедром, Аморета сбегает от возмущенной Лауры. Нет, этот вечер она проведет иначе. Точно не в разговорах о власти, заставляющей ведьму вспоминать о пропавшей матери. Она пытается найти глазами того, кто смог бы одурманить её хотя бы на вечер, но запавшего ей в душу брюнета нигде нет.
«Раз, два, три, где же ты, черт побери?» - едва не рычит ведьма, игнорируя другие взгляды неинтересных ей мужчин. Она чувствует их, как липкое прикосновение пальцев, но не подпускает никого из них. Всем видом показывает, что они пожалеют, если подойдут к ней.
- Дама кого-то ищет? – бархатный, с легкой хрипотцой голос раздается возле её уха. Аморета укутывается в этот голос, чувствуя как медленно поднимаются мурашки по коже и твердеют соски. «Нет, это не голос человека. Так говорить может только дьявол, - она оборачивается и видит именно то, что хочет. – Дьявол. Вот он кто.»
- Дама просто проявляет интерес к гостям, - сдержанно отвечает Аморета, игриво крутя фужер в пальцах. Мужчина вблизи ещё прекраснее: седые виски делают его более солидным. Идеальный голос. Идеальная осанка. Идеальный костюм, который Аморета с удовольствием бы сняла.
- Мало кто из этих гостей стоит Вашего интереса, - он улыбается, серые глаза холодно блестят, пока колдун окидывает её изучающим взглядом. – Стефан Стрэндж, - он галантно протягивает ей руку. Только теперь она замечает, что они изувечены шрамами. Но это не уменьшает её желания почувствовать их прикосновение.
- Аморета де Виардо, - она протягивает ему смуглую ладонь для поцелуя. Прикосновение сухих, горячих губ окатывает её волной жара по всему телу. Кто-то продает душу демонам за силу, а он – за сексуальный, вкрадчивый голос? Прикосновение длится дольше принятого. Стефан наслаждается гладкостью нежной кожи. Он задерживают на секунду её пальцы в руке. Они оба улыбаются, уже зная чего хотят друг от друга.
- Рад встрече, Аморета, - имя в его губах звучит так же идеально. Взгляд де Виардо прикован к губам, всё ещё хранившим тепло её руки. - Ведь могу я так обращаться к Вам? – этим глазами нельзя отказывать. Они, словно смотрят тебе глубоко в душу. Они так же ловко перебирают её струнами, как проклятый скрипач играет на скрипке.
- Конечно, Стефан, - обаятельно улыбается в ответ Аморета, наклоняясь чуть ближе к нему. Тяжелый запах магнолии наполняет пространство между ними. Она видит, как трепещут его ноздри, глубже вдыхая аромат её парфюма. - Неужели я могу Вам отказать? – Аморета оборачивается, виноватым взглядом находя хозяйку вечера. Ведьма сдерживает торжествующую ухмылку. - Госпожа Шейла ведь не разгневается, что я переманила Вас в свою компанию? – ведьма невинно смотрит на колдуна. Стефан улыбается.
- Не думаю. Ведь это я Вас нашел.
- И вправду, - властные нотки бархатного голоса действуют на ведьму опьяняюще. - Как вам оркестр?
- Весь вечер жажду закинуть фальшивящего скрипача в портал, - Стефан демонстративно тяжко вздыхает, заставляя Аморету коротко хохотнуть. - Возможно, несколько часов во тьме излечат его слух.
- Читаете мысли, Стефан, - лукаво посмотрев на него, она заправляет прядь волос, демонстрируя хрупкое запястье. - Мои нежные уши не были готовы к такому испытанию.
- Удивительно, - мужчина качает головой, делая глоток виски. На руках сверкают часы и запонки. Аморета польщенно улыбается. - Вы единственная, кто, кажется, слушает этих несчастных музыкантов.
- О да. Кажется, все только и заняты тем, что оживленно обсуждают прибытие Верховного чародея. Вопиющая наглость, когда у них под ухом столь отвратительная музыка.
Серые глаза мужчины сверкают. Или это игра света? Аморета не обращает на это внимания, наслаждаясь близостью с колдуном. Между ними было такое напряжение, что никто даже не смотрел в их сторону.
- Неужели? – наконец отмирает от тишины Стефан. Аморета недоуменно хмурится: что за лукавый прищур? - А Вам совсем неинтересно послушать, что же говорят о новом Верховном?
Та лениво разглядывает содержимое своего фужера, точно так же, как и сам мужчина разглядывал свой рокс пару минут назад. Слова Лауры, кажется, совсем выветриваются из её головы. Или она просто перестает думать о уже взбесившем её колдуне рядом с этим мужчиной?
- Возможно, через пару бокалов этого отвратительного шампанского я буду чуть более заинтересована.
- А вам сложно угодить, - он прозрачно улыбается. Не смотря на его явную заинтересованность, он с ней держится так же отстраненно. Понятно, почему Шейла так из кожи вон лезла, чтобы завладеть хоть крохой его внимания. - Я тоже немного слышал о нем.
- Только «немного»? – Аморета хмыкает.
- Я предпочитаю, только самое интересное.
- О, так Вы фанат выдержанных, как хороший коньяк, сплетен.
- Говорят, он амбициозен и талантлив, - как бы оправдывая перед ней неизвестного колдуна, говорит Стефан. Аморета отмахивается от его слов, качая головой от досады. Почему он выбрал эту тему? Ведьма замечает, что он ждет её мнение, и пожимает хрупкими, оголенными плечами.
- Обычно о таланте говорят те, кто в этом совершенно не разбирается. И, простите, не пытайтесь удивить меня амбициозным мужчиной: кажется, весь ваш род родился с этим клеймом.
- Мне нравится Ваша строгость, - Стефан подходит к ней ближе. Теперь она может окунуться в запах его парфюма. Немного терпкий, но идеально подходящий именно ему. Он держит одну руку в кармане, но Аморете уже кажется, как приятны будут подаренные ею ласки на её груди.
- Разве строгие женщины не пугают мужчин? – томный взгляд с-под опущенных ресниц. Она гипнотизирует его.
- Только слабых, - Стефан принимает вызов. Аморета ликует, но он вновь возвращается к начатой теме. - Вы, кажется, не видели ещё его?
- Его?
- Верховного чародея, - как само разумеющееся говорит он, делая вид, что не замечает, что ей не интересна эта тема. Аморета медленно закипает. Ещё одно слово… ещё только одно слово, и она с некоторым сожалением, но оставит его в компании скверного скрипача и слухов о Верховном чародеи. Похоже, они нравятся ему больше.
- Нет. Но и того, что я услышала, мне хватило понять, что он самоуверенный, деспотичный колдун. Ему стоит уважать традиции, которые старше его. Но. Не удивлюсь, если увижу перед собой столетнего старика.
Кажется, он собирается возразить ей, но изящные звуки снова прерывает плач скрипки. Аморета морщится. Ей кажется, что скрипач так ловко проходится по её нервам.
- Это просто невозможно.
- Согласна. Однако, пусть госпожа Шельма отвратительно выбирает музыкантов, её картинная галерея выше всяких похвал, - Аморета осторожно забрасывает удочку. И внимательно следит за реакцией Стефана. Он ловит её намек, призрачно ухмыляется и отставляет рокс в сторону. Его взгляд становится более жарким и требовательным. И Аморета понимает, что не только она сгорает от страсти.
- Не знал, что госпожа Шельма увлекается живописью.
- О, весьма. Вам интересно? – у их глаз другой разговор. Безмолвный. Она видит как его взгляд медленно тает в глубине её выреза. Он видит твердые горошинки сосков, остро обрисованные шелковой тканью платья. Аморета понимает, что он пойдет за ней хоть на край света.
- Безусловно. Вы ведь будете моим гидом? Что может быть сексуальнее, когда прекрасная девушка рассуждает об искусстве?
Столкновение взглядом, словно разряд тока. Она томно выдыхает сквозь пухлые губи и лукаво сверкает глазами.
- Только мужчина, очень внимательно её слушающий.
Они медленно выскальзывают из общего зала. Аморета не лжет: может Шельма не обладает прекрасным вкусом в музыке, но галерея у неё выше всяких похвал. Там хранятся редкие экземпляры, которые вряд ли были доступны обычному человеческому взору.
Они молча шагают по темному коридору. Аморета, будто случайно, прикасается обнаженным плечом к его плечу и, словно споткнувшись, падает на колдуна, притискивая его руку к мягкой груди. Её пальцы сквозь ткань пиджака чувствует, как напрягаются мускулы. Она виновато улыбается, неспешно отстраняется.
- Простите, здесь так темно.
- Возьмите меня под руку.
Женственная ладошка скользит по сильным мускулам вниз и закрепляется на сгибе локтя. Аморета довольна, когда замечает пристальные взгляды колдуна на себе. А, когда они попадают в большую, просторную комнату уверена, что они оба думают далеко не о картинах.
В галерее практически не было окон. Аморета щелкает пальцами и в канделябрах вспыхивает огонь. Зал наполняется мягким светом, но интимная полутьма никуда не отступает. В этой темноте особо остро чувствуется каждое прикосновение сухих, горячих ладоней.
- Здесь прекрасно, не правда ли? – шепотом спрашивает Аморета. На картинах люди проживают завязанные во временную петлю одни и те же сцены, и ведьма шепчет, словно боится их спугнуть. Стефан внимательно смотрит на картины, но, кажется, не видит ничего. Он подводит её к огромному холсту, изображающему царицу Клеопатру. Возле картины стоит тахта XIX века.
- Да, - Стефан стоит позади неё. Секунда, они не двигаются. Аморета медленно поворачивается к мужчине, и обвивает тонкие руки вокруг шеи. Она прижимается к нему ближе, чувствуя как сталкиваются их тела. Ведьма дрожит.
Горячие дыхание опаляет губы. Аморета задыхается в поцелуе, кусает чужие губы, тут же мягко посасывая их. Едва различимый вкус крови, его горячие ладони по всему её телу. Когда длинные пальцы стаскивают бретельки платья, она даже не замечает. Груди касается прохладный воздух галереи. Аморета зарывается в его волосы, требуя новый поцелуй.
Мужчина, чья нетерпеливость ещё легко читалась в зале, теперь обращается в медлительного палача. Он целует её плечи, заставляя ведьму нетерпеливо елозить бедрами. Стефан медлит, подталкивая её к тахте. Проворные, слегка дрожащие руки стаскивают вниз платье, полностью обнажая полную грудь девушки. Она только сейчас замечает, как дрожат пальцы.
«Как же он ими колдуе… ах, м-м-м», - ведьма не успевает додумать, как руки мужчины принимаются мять её груди, нежно перебирая пальцами соски. Требовательные движения наполняют влажным жаром каждый уголок ее грешного тела.
- Кажется, вы хотели послушать, как я рассказываю Вам об искусстве, - жарко шепчет она, когда его губыперестают терзать её рот. Мужчина усмехается, и отстраняет руки Амореты, когда та пытается его раздеть. Заводит запястье за спину, и наклоняется к груди, чтобы лизнуть твердый сосок языком. Прикусить немного зубами. Взять в рот и пососать.
Аморета чувствует, как пропитывается влагой нижнее белье.
- Сейчас хочу послушать, как ты стонешь, - Стефан целует в засос её припухший, ставший болезненно чувствительным сосок. И она стонет. Когда его пальцы задирают её платье, когда властные руки разводят её бедра в стороны. Сладкие вздохи наполняют галерею. Аморета откидывается на кушетку, наблюдая за мужчиной полуприкрытыми глазами. Как же красив. Дьявол.
Её блядская нагота на фоне полностью одетого мужчины. Бледные руки светлеют на смуглых, гладких бедрах. Он сжимает так, что останутся синяки. Аморете плевать. Ей хочется чувствовать эти руки везде.
Она прикрывает глаза под его взглядом. Он уже имеет её. По крайней мере, глазами. Чего он ждет?
- М-м-м, Стефан, - мычит она, когда мужчина вновь терзает её грудь поцелуями и укусами. Кожа горит и плавится, между ног так горячо, словно в жерле вулкана, но ему, кажется, плевать. Колдун поднимает на неё потемневший взгляд. Аморета знает, что он видит: разметавшиеся по плечам короткие волосы, блестящие глаза, припухшие от поцелуев пухлые губы. Она горит. Каждый миллиметр кожи. Даже там, где его пальцы касаются так легко, словно перышком.
Аморета пытается обвить его шею руками, оседлать его бедра, потереться грудью о его грудь. Он не позволяет. С внешней галантностью и железной хваткой он удерживает её на месте. Стефан властвует над ней, а она и рада.
- Возьми меня, - шепчет Аморета, облизывая губы, - или, клянусь Лилит, я начну рассказывать тебе о каждой картине в этом зале.
Он смеется. От бархатного мужского смеха внутри всё сладко поджимается. Никогда она так не жаждала получить мужской член. Горячие пальцы надавливают на клитор сквозь промокшую ткань трусиков. Аморета мычит: она хочет его в себя, целиком и полностью. А он играется нею, будто за что-то мстит.
- Ты такая очаровательная, когда угрожаешь, Аморета, - он отодвигает ткань трусиков в сторону, и проникает в неё одним пальцем. Она жадно принимает его, но этого мало. – И когда изнываешь от желания.
Аморета чувствует себя куклой, а он – кукловод. Сводит, разводит ноги, пытаясь насадиться глубже. Дыхание срывается на всхлип, когда она уже откровенно притирается к влажным от смазки костяшкам.
Стефан хочет её. Она чувствует, как к бедру прижимается горячий даже сквозь ткань возбужденный член. Но он тянет. Вынуждает её елозить бедрами. Хныкать, как маленькую девчонку. Умолять.
- Пожалуйста, дьявол, сделай уже… - его поцелуи выбивают воздух. Языком он вычерчивает дьявольские руны на её теле. Именно, что руны. Иначе почему всё так горит внутри? Пальцы требовательно и грубо ласкают бархатную кожу. Он накрывает большим пальцем клитор. Аморета дрожит так, если бы огненный язык лизнул её сверху вниз вдоль позвоночника.
Стефан ловит тихий стон губами. Аморета чувствует давление головки. О нет. Он слишком плохо её знает. Она толкается бедрами вперед. Быстро, решительно. Так что теперь с его сухих губ вырывается потрясенный выдох.
- Не люблю медлительных мужчин, - улыбается невинно, но смотрит дико. В отместку мужчина сжимает бедра так, что точно останутся синяки. Он толкается глубже, на всю длину. Аморета тает, зарывается в волосы руками, притягивая мужское лицо ближе для поцелуя. Целует жарко и влажно. А он двигается без спешки: сильно и глубоко. Она стонет ему в рот.
Засаживает до приглушённых шлепков кожи о кожу, разбивая её на сотни атомов. Её вскрики вторят этим шлепкам. Темнота полностью окутывает их двигающиеся навстречу друг другу тела.
Аморета чувствует, как паззл внутри складывается. Это делает он. Своими руками, прикосновениями сшивает её. Дает новую жизнь. Забываются все слова. Все обязанности. Только он. Она плотно сжимается вокруг его члена. Аморета чувствует, как он пульсирует, зажатый со всех сторон мокрой теснотой. Толчки становятся до темноты перед глазами пронзительно-приятными.
Движение, ещё, и она громко вскрикивает, чувствует взрыв где-то в зоне солнечного сплетения. Горячая сперма обжигает внутреннюю часть бедра.
Перед глазами пляшут пятна, а когда Аморета приходит в себя, Стефан спокойно застегивает ремень. Его дыхание едва сбито. Но она видит, что его губы такие же, как у неё. Она откидывается на спинку тахты. Неторопливо натягивает бретельки платья на плечи, поправляет прическу, вслепую вытирает следы помады вокруг губ. Стефан наблюдает за ней, как зверь. Ей нравится его взгляд. Страсть в нем догорает огненными искорками.
- Встретимся в зале.
Она уходит первой. Избавляется от следов спермы, и выскальзывает, будто птица из клетки, из галереи. Оставляет его вдыхать воздух, насыщенный её духами. В стенах галереи ещё отражаются её стоны. Аморета возвращается в зал на ватных ногах. Губы горят, телу холодно, как будто в зале она оставила костер, а сама выбралась в зимнюю стужу. Де Виардо тут же находит Лаура.
- Где ты… Святая Лилит, что с твоими губами?
- Помада размазалась? – делая вид, что не понимает намека, интересуется Аморета. Хоть и знает, что после поцелуев Стефана на губах ничего не осталось.
- Помада, волосы. Аморета де Виардо, ты только первый день в городе, а уже нашла себе пассию на вечер. И это вместо того, чтобы принять дела Ковена, - Лаура в бешенстве. Аморета обхватывает нежное запястье девушки пальцами и нежно поглаживает взбешенную жилку.
- Лаура, сладкая, завтра мы с самого утра сядем. И я всё обязательно сделаю. Без тебя, конечно, я не обойдусь.
Лаура успокаивается. Аморета знает, что это ненадолго. Она берет фужер с шампанским и вливается в прием. Знакомится, как и обещала Орианне, с новыми людьми. Она и забывает, что когда-то жила в Большом Яблоке. После пропажи матери, Париж стает её вторым домом. Но кажется, здесь без неё не обойтись. Следующие полчаса они с Лаурой обсуждают с Шельмой Верховного чародея.
- Он очень силен и талантлив, - высокомерно изрекает Шельма с такой гордостью, будто Верховный чародей был плодом её трудов. Её глаза с хитрым прищуром подмечают затуманенный взгляд Амореты. Она улыбается зацелованными Стефаном до крови губами. На зло. – Стоит ли тебя знакомить с ним в таком виде, Аморета?
- Можете не знакомить меня с ним ни в каком виде, - фыркает ведьма, утопив остальные колкие комментарии в фужере с шампанским.
- Она шутит, - с нажимом цедит Лаура. Аморета вскидывает брови: нет, не шутит.
- Твоя мать никогда не обладала таким скверным характером, - Шельма кривит губы, делая вид, что жалеет о потери Эдит. Лицемерка. Сколько Аморета себя помнит та всегда метила в любимицы Золотой девы. Она спиной чувствует чье-то приближение. Шельма расплывается в льстивой улыбке. Даже Лаура очаровательно щурится, словно кошечка. Аморета оборачивается: сердце пропускает удар. Но внешне она невозмутима. Смотрит на Стефана так, будто не его умоляла поиметь её всего час назад. - Мистер Стрэндж, позвольте отрекомендовать. Аморета де Виардо, молодая, смышленая, но запутавшаяся в себе ведьма.
Стефан улыбается непринужденно, с какой-то затаившеюся хитростью во взгляде. Аморета подает ему руку: её пальцы всё ещё помнили гладкость ткани пиджака, когда она цеплялась за его плечи. Между ног горячо пульсирует.
- Очень рада встречи, мистер Стрэндж.
- А я как рад.
Шельма непонимающе посматривает на них, но возвращает себе контроль. Слишком быстро. Ведьма слишком тонко чувствует флюиды, что витают между Аморетой и Стефаном. Де Виардо готова продолжить разговор, но Шельма договаривает быстрее:
- Думаю, тебе будет полезно познакомиться с Верховным чародеем, Аморета, ведь скоро ты станешь одной из Высших ведьм.
Аморета замирает. Чувствует на себе красноречивый взгляд колдуна. Осознание накатывает на неё между двумя короткими ударами сердца. Де Виардо прожигает его взглядом. Он отвечает обаятельной улыбкой, так что низ живота поджимается отголоском былой страсти.
- Спасибо, госпожа Шельма, - её голос напоминает звучание фальшивящей скрипки, - для меня огромная честь встретиться с Верховным чародеем.
- Мне кажется, я даже слишком молод для такой должности. Наверное, мне бы стоило подождать до сотни лет. Может тогда бы я набрался больше вселенской мудрости. Как думаете, мисс де Виардо? – бархатный голос сквозит издевательскими нотками. Лаура недоуменно смотрит на Аморету. Шельма хмурит брови. Наверняка, думает, где уже допустила, чтобы до Стефана дошли слухи о его возрасте. Аморета улыбается так, что скулы сводит.
«Мерзавец», - думает она, но вслух говорит: - Глупости. Уверена, Вы отлично со всем справляетесь.
Горящий взгляд серых глаз смеется над ней.