Агата ела кашу и внимательно наблюдала за бабушкой. Стоило женщине на минуту отвернуться к плите, чтобы помешать кипящее в широком железном тазу ароматное клубничное варенье, девочка ловким движением руки стянула с щербатой тарелки пару кусков хлеба и спрятала в просторный карман своего голубого летнего платья.
Бабушка мурлыкала себе под нос весёленькую мелодию. Радио, чей звук почти всегда был выкручен до нуля, что-то неразборчиво шептало, затаившись в углу подоконника. В оконное стекло врезался кругленький толстенький шмель и тут же скрылся. Кухню деревенского дома залил приторный запах свежей клубники, дожидавшейся своей очереди превратиться в варенье.
Агата выскользнула в прохладные сени, где на стенах висели веники высушенных трав. Девушка ступала аккуратно, переступая через скрипучие доски. Входная дверь была приоткрыта, пропуская внутрь бледную полоску тёплого света и лёгкий ветерок.
Пропитанные утренним солнцем сухие доски крыльца приятно грели босые пятки. Сбежав вниз, на узенькую тропку, ужом тянувшуюся за дом, девочка посмотрела на раскинувшийся перед домом огород. В центре располагалась теплица, в которой ютились помидоры, а рядом с ней — опрятное по деревенским меркам чучело, одетое в старую ветровку и зимнюю шапку с истрепавшимся помпоном. Между многочисленными грядками ходили упитанные куры и пищащие стайки жёлтеньких цыплят. Куры то и дело копали лапками землю, вытаскивая извивающихся червяков, или клевали невнимательных жучков.
Агата прошла в располагавшийся за домом сад, где собралась большая стая ворон. Почти все из них были белыми, чёрных можно было по пальцам пересчитать. Птицы сидели на заборе, ветках фруктовых деревьев, некоторые копались в траве. При появлении девочки вороны оживились. Одна из них подлетела совсем близко и выжидающе на неё посмотрела.
— Сейчас, мои хорошие.
Девочка достала из кармана хлеб и раскрошила его (траву в этом месте она предусмотрительно вытоптала, чтобы ни одной вороне не пришлось тратить время на поиск крошек в густой траве).
Вороны радостно закаркали и принялись за еду. Агата наблюдала за птичьей трапезой. Приучила она их к хлебу, теперь каждое утро целая воронья стая дожидалась угощения. А девочке было не жалко для них нескольких кусков хлеба.
Окно за её спиной резко распахнулось, стукнувшись деревянной рамой о стену, и бабушкин голос, казалось, разнёсся по всей округе.
— Агата, сколько раз тебе говорить, что нельзя ворон кормить?! Тем более белых! Сколько раз тебе говорить, что белые вороны приносят несчастье?! Хочешь беду на наш дом накликать?
Девочка, подскочив, робко обернулась и встретилась взглядом с разозлившейся бабушкой. Птицы за её спиной в спешке доклёвывали оставшиеся крошки и разлетались в разные стороны.
— Ба, это же просто птицы. Они не могут приносить ни беды, ни счастье.
— Я же рассказывала, почему в нашей деревне белые вороны считаются символом невзгод! А ты упорно продолжаешь тратить на них наш хлеб. Лучше уж тогда отнесла бы его соседской собаке.
Агата закатила глаза и вернулась в дом. Бабушка хотела было в очередной раз упрекнуть её в излишней симпатии к попавшим в немилость птицам, но девочка прыткой полёвкой проскочила в свою комнату и прикрыла дверь. Агата опёрлась локтями о подоконник и, прижавшись лбом к холодному оконному стеклу, стала наблюдать за несколькими белоснежными воронами, осмелившимся вернуться на место кормления в надежде отыскать парочку затерявшихся близ травинок крошек.
Деревня называлась «Беловороновка». Девочке это название казалось символичным, ведь, судя по рассказам бабушки и соседок, здесь всегда водилось много белых ворон. Чёрные птицы тут тоже были, но в гораздо меньших количествах. А вот ненавидели белых ворон и опасались не всегда.
Агата проводила взглядом закончивших поиск крошек птиц и плюхнулась на покрытую колючим пледом кровать, уставившись в потолок; сеточка мелких трещинок напоминала искусно сплетённую паутину. Она вспоминала историю о зарождении враждебности к белым птицам.
Много лет назад люди одинаково нейтрально относились и к чёрным, и к белым воронам. Кто-то не обращал внимания на копошащихся в огородах птиц, кто-то их подкармливал, а кто-то прогонял со своих участков. Жители деревни привыкли к большим стаям снежно-белых птиц и принимали это как интересную особенность этого населённого пункта.
Но однажды всё изменилось. Жила в деревне очень суеверная семья: Галина, её муж Пётр, две дочки, Света и Катерина, и маленький сынишка Виктор. Галина верила во все приметы и всячески старалась следовать этим «заветам». В один прекрасный день Виктор, которому на тот момент шёл уже десятый год, гулял во дворе. От нечего делать вредный мальчишка решил ворон погонять. Ходил он туда-сюда, подбирал с земли камешки и запускал в рассевшихся на заборе пернатых. Вороны такое терпеть не захотели. Самая смелая белая птица подлетела к нему и клюнула в макушку. Мальчонка — в слёзы. На его вопли выбежала из избы Галина, увидела, как избалованный сыночек по земле катается да за голову хватается, подняла такой вой, что всех ворон распугала.
Про этот случай все успешно забыли и не вспоминали, пока на Галину не снизошло озарение. Оказалось, что Виктор учится на одни двойки, хулиганит и не помогает по хозяйству из-за того, что его в макушку клюнула белая ворона. Сам же мальчик — и до этого ужасного инцидента за ним не было замечено ни феноменальной тяги к труду и помощи родителям, ни сверхъестественного желания учиться — удручённо кивал и соглашался с «логичными» рассуждениями и выводами своей мамаши.
«Просветлевшая» же Галина начала обвинять несчастных ворон во всех бедах деревни. Заболела скотина? Виноваты белые вороны. Что-то в избе сломалось? Виноваты белые вороны. Отвернулась удача и всё в хозяйстве идёт наперекосяк? Виноваты белые вороны. Пропало что-то ценное после визита завистливой родственницы? Ответ очевиден — виноваты белые вороны.
Соседи поначалу пальцем у виска крутили, мол, с ума сошла женщина. Но ярая Галинина агитация вскоре оказала влияние на сознание обитателей Беловороновки. Годы шли, с течением времени крепла неприязнь к белым воронам.
Агата считала, что эти птицы не сделали ничего плохого и подобного отношения не заслужили. Виктор не делал никаких успехов в учёбе, потому что был лентяем, а не потому, что ворона клюнула. И другие несчастья можно объяснить логически, а не винить во всём проклятье белых ворон. В голове девочки не укладывалось, как могут взрослые люди на протяжении нескольких десятилетий винить во всём птиц. Это же просто глупо!
На самом деле Агата считала, что белые вороны хорошие и никакого вреда людям не причиняют, просто люди не в состоянии изменить своё к ним отношение. Своими мыслями по этому поводу она ни с кем не делилась. Не хватало ещё начать ловить на себе косые взгляды местных и слышать неодобрительные шёпотки за спиной.
Каждый раз видя, как суеверные люди кричат на ворон или, ещё хуже, кидают в них первое, что под руку попадётся, Агата лишь с сочувствием смотрела на бедных птиц. Она боялась вызвать гнев соседей и получить дурную в деревне славу защитницы ворон. Девочка стыдила себя за такое лицемерие, но всё же не могла побороть этот страх. Бросив виноватый взгляд в птичью сторону, она тут же отворачивалась.
За обедом бабушка не преминула напомнить девочке об опасности белых ворон и строго-настрого запретила впредь их кормить. Агата послушно кивала и поддакивала. Так и не доев суп (в жаркую погоду вообще не хочется есть горячее, а супы в особенности), она вышла из-за стола и, сказав, что идёт на прогулку, прошлёпала босыми пятками в сени. В кармане платья лежала корка чёрного хлеба, которую девочка умудрилась умыкнуть даже из-под особо пристального бабушкиного надзора.
Надев лёгкие сандалии и соломенную шляпку, украшенную белой лентой, слегка переливчатой на солнце, Агата бодро спрыгнула с крыльца и под внимательным заоконным взглядом бабушки прошла к калитке, не обращая совершенно никакого внимания на что-то выискивающих в траве ворон. Щёлкнул тронутый шершавой ржавчиной крючок, скрипнула калитка.
Девочка миновала главную (и единственную) улицу и укрылась от посторонних глаз в небольшой рощице. Тропинка, исхудав и покрывшись низенькими упрямыми травинками, вела к небольшой речке. По пути Агата крошила хлеб, учуявшие пищу птицы выныривали из пышных берёзовых крон и близ растущих кустов. Через дорогу то и дело пролетали бабочки, хрупкие и разноцветные. Шелестела сочная трава, чирикали охотившиеся за мошкарой ласточки, жужжали неуклюжие шмели.
Агате нравилось в деревне. Она любила гулять по округе и любоваться безмятежностью природы, чувствовать тёплые прикосновения солнца. Но больше всего ей нравились вороны. За ними было интересно наблюдать, а зачастую в их любопытных глазах ей виделись проблески понимания.
Девочка обрадовалась, никого не обнаружив на берегу шустрой речки. Обычно тут рыбачили соседские мальчишки. Купаться в реке Агата не решалась — течение было слишком сильным, но походить в холодной воде вдоль самого берега она не боялась. Сбросив обувь, Агата с минуту постояла на раскалённом песке и, наконец, решительно шагнула в воду.
Прохаживаясь маленькими шажками, Агата рассматривала перелетающих с кувшинки на кувшинку пучеглазых стрекоз, не боявшихся подлететь к ней совсем близко, они были крупными и громко гудели. На противоположном берегу раскинулось усыпанное цветами поле, издалека оно было похоже на мастерски вышитое гладью полотно.
Вода в реке была чистая и прозрачная, можно было разглядеть юрких рыб, спешащих поскорее уплыть от наблюдавшего за ними человека, или водомерок и жуков-плавунцов. Пахло свежестью. Где-то близ деревни мычали пасшиеся коровы.
Вдруг нога провалилась в небольшую ямку, отчего Агата потеряла равновесие и чуть не упала. Шляпа упала в воду, и течение потащило её вперёд. Девочке удалось напоследок коснуться её кончиками пальцев, а затем ей оставалось лишь провожать головной убор расстроенным взглядом.
Эту шляпу ей подарили родители, и она ей очень нравилась. Обидно, конечно, но ничего не поделаешь, за рекой не угнаться. Придётся смириться с потерей. Хорошее настроение омрачилось этим неприятным инцидентом. Желание гулять испарилось, словно маленькая дождевая лужа под палящим солнцем.
Агата вышла из воды, подождала, пока высохнут ноги, и, надев изрядно нагревшиеся под солнцем сандалии, отправилась в обратный путь. Красоты деревенских пейзажей будто потускнели, померкли и больше не привлекали её внимания.
Медленно проходя вдоль покосившихся и криво сколоченных заборов из досок, ставших почвой для бледно-зелёных и противно-жёлтых лишайников, Агата стала свидетелем первого акта трагедии.
Маленькая девочка лет четырёх или пяти играла в песочнице, не обращая внимания на прогуливающихся неподалёку ворон. Птицы копали лапами землю в поисках червей и насекомых. Одна из белых ворон выудила из-под земли толстого жука, безумно перебирающего тоненькими лапками, и поспешила унести добычу от сородичей. Она запрыгнула на бортик песочницы прямо напротив девочки, широко расправив крылья.
Девочка испуганно вскрикнула, подскочила, намереваясь убежать от чудовищной птицы, но, споткнувшись о брошенный пластмассовый совочек, упала. По двору мигом разлетелся визгливый вопль. Ребёнок при падении задел ладонью не загнутый кончик гвоздя, торчавший из соседнего бортика, и теперь из ранки текла яркая струйка крови.
На крыльцо выбежала вся девочкина родня; её мать с бабушкой по уровню истеричности не отличались от Галины, положившей начало нескончаемому потоку ненависти к белым воронам. Не дав сказать рыдающей девочке ни слова, они на всю деревню заголосили обвинения в адрес ворон.
— Сколько можно это терпеть?! — визжала мама ребёнка. — Почему мы должны терпеть эти отродья рядом с нами?!
— Дожили! Средь бела дня на детей кидаться начали! А если бы ей глаз выклевали?! Или, ещё хуже, убили бы?! — сиреной выла бабушка.
— Ужас-то какой! — соседки подключались к истеричному хору.
— Что с ребёнком-то?
— Правильные вещи говорит! Нечего больше мириться с этими птицами!
— А вдруг завтра на наших детей накинутся?!
К визгливому ропоту толпы добавлялись всё новые и новые голоса, каждый житель считал своим долгом высказаться и обвинить белых ворон в каждой своей мелкой неудаче. Постепенно почти все жители стянулись к дому пострадавшей.
Агата с тревогой смотрела на громкую толпу. Людская злоба распалялась с каждой секундой. Все кричали о необходимости как можно скорее расправиться с воронами и раз и навсегда избавить от них деревню.
— Надо их гнёзда разворошить! — прокричала одна из женщин и указала на небольшую рощицу близ деревни, где обычно гнездились вороны.
— Пусть теперь в другом месте гнёзда вьют!
Народ, брызжа слюной и раскрасневшись от переполнявшей его ненависти, продолжал верещать. Про упавшую девочку совсем позабыли, и теперь она тихо всхлипывала на лавочке возле избы. Спустя какое-то время толпа пришла к единогласному решению срубить все деревья в округе, на которых находятся вороньи гнёзда.
Агата пыталась достучаться до людей, но всё было без толку: крики девочки потонули в бушующих воплях озлобленной толпы. Девочку толкали из стороны в сторону, пока бабушка, наконец, не схватила её за рукав и потащила домой.
— Нечего тебе у взрослых под ногами вертеться! — она грубо затолкнула внучку в дом и захлопнула дверь.
Агата перебегала от окна к окну, затем залезла на чердак — оттуда лучше видно — и со смесью боли и отчаяния наблюдала за тем, как мужчины, вооружившись топорами и пилами, в сопровождении женщин направлялись в сторону рощицы.
Повсюду испуганно каркали и летали вороны.
Взгляд девочки упал на калитку и отрывок сада, куда она каждое утро приносила птицам угощение. Она сбежала на первый этаж, споткнувшись и чуть не упав с лестницы. Сняла с пыльного подоконника в гостиной колотые и треснутые горшки с завядшей геранью; чёрные комья сухой земли спрятались под колким ворсом ковра.
Окно чуть не выпало на улицу, но ржавые петли сумели его удержать. Недружелюбная трава под окном оставила на босых пятках красные полосы, но Агата не обратила на это внимания. Она подбежала к шаткому забору и дрожащими руками взяла нагретую безразличным солнцем, но всё ещё сырую шляпу с прилипшим к некогда белой ленте речным песком. Несколько белых птиц смотрели на неё.
Она с благодарностью посмотрела на белых ворон и со слезами на глазах произнесла:
— Простите.
В глазах ворон ей как никогда ясно виделось понимание.
Агата стояла возле гниющей калитки, прижимая к груди шляпу, и смотрела на падающие вдали деревья. Что-то неразборчиво кричали люди. Белые вороны и их немногочисленные чёрные сородичи кружили над крышами домов, постепенно разлетаясь в разные стороны.
Вскоре на небе не осталось ни одной птицы.