Громче, чем кажется

Лютик метался по простыням, сминая их. Одну руку запустил в свои собственные волосы, сжимал их и дёргал. Он вскидывал бёдра, пытаясь добиться контакта, но Геральт его лишь дразнил – позволял члену касаться своих губ. И Лютик уже от ощущения их, от воспоминаний и фантазий, как чертовски хорошо внутри этого рта, чувствовал себя на грани.

Пальцы Геральта растягивали его задницу – медленно. Так, как ему нравилось, так, чтобы точно не травмировать. Палец за пальцем, раздвигая их, сгибая, надавливая и потирая. И Лютик это столь же сильно обожал, сколь и ненавидел, когда вскидывался едва ли не всем телом.

Геральт влажно выдохнул, опалив горячим чувствительный член. И тогда-то он не выдержал, взвыл, затараторил:

– Гер-ра, уже всё, уже достаточно, трахни меня, пожалуйста, если ты… если ты не сделаешь, я тебе потом отомщу! Геральт, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста-пожал… – И он громко застонал, прогнулся в спине, потому что его засранец наконец-то взял его в рот. Лютик, тяжело дыша, поднял голову: Геральт с закрытыми глазами (и он бы сказал жадно) сосал, всё так же медленно двигая пальцами. И блядь, Лютик мог бы прийти и вот так, но… Но нет. – Геральт, – голос его гортанный; и он заставил янтарные глаза открыться. Зрачок расширен, чёрен, от янтарного там, на деле, – лишь ободок. Лютик с упоением любовался его лицом: розовые, как припудренные, скулы, трепещущие крылья носа, длинные ресницы и их тень, и главное, главное – его восхитительные красные губы, растянутые его членом. Он протянул руку и зачесал прядку, что явно мешалась и щекотала нос. А, заправив, мягко и хрипло попросил: – Трахни меня. Прямо сейчас.

Геральт широко раскрыл рот и проскользил языком по низу его члена, щёлкнул по головке его кончиком и отстранился:

– Если настаиваешь, – и у него ещё хватило наглости ухмыльнуться!

– О, я очень настаиваю!

И Геральт, вытащив пальцы, приподнялся на локтях, окинул его взглядом, от которого вмиг захотелось принять самый томный вид (будто мало, что он голый, расхристанный и весь покрасневший, потный и жаждущий). И потом он медленно поцеловал его в пупок, заставив живот поджаться, и стал продвигаться вверх. Лютик нетерпяще застонал, зная, что сейчас Гера его поцелует – и это та «обыденность», от которой он был в полном восторге. Всегда. Он всегда целовал его, прежде чем они становились по-настоящему единым целым.

Поцелуй в правый сосок, затем – в левый; языком – широко до горла, которое непременно получило укус, тут же, впрочем, зализанный. Затем эти красные и твёрдые губы обрушились на его. И Лютик застонал в поцелуй, открывая рот, позволяя языку Геральта хозяйничать. Мелитэле, то, как он касался своим языком его – напористо, властно, то, как он покусывал его губы… Лютик наслаждался. Он жадно отвечал, столь же яростно используя и губы, и язык, и даже зубы (потому что стоило ему прикусить нижнюю губу Геральта, как тот издавал тихое короткое рычание, отдающее вибрацией в груди). Лютик утонул в поцелуе, в ощущениях, так что для него стало неожиданностью, когда он почувствовал член ягодицами.

– Бля, да, Геральт, – Лютик отстранился со стоном, задыхаясь, и развёл ноги шире. – Давай, ты меня так хорошо подготовил, я просто…

И о да, наконец-то!

Лютик с новым стоном тут же вцепился в широкую спину пальцами – завтра на ней будут красоваться точечные синяки и длинные полосы от ногтей. Он обнял, чувствуя эти литые мышцы под ладонями, обвил его ногами, прижимая к себе. Лютик запрокинул голову и, он был уверен, закатил глаза, когда Геральт задвигался в нём так сладко-медленно. Лютик почувствовал, как большие ладони сжали его задницу, чтобы притянуть ближе, ближе к себе. Он почувствовал, как бёдра Геры задвигались немного быстрее и мощнее. При каждом движении он скользил спиной вверх по простыням.

Иногда то, как они трахались, можно было описать словом «ярость». Особенно, когда Геральт оставлял на его шее синяки от жёстких поцелуев, отпечатки зубов. Или когда в поцелуе он терзал его губы до крови. Или когда так сильно сжимал ягодицы в своих больших ладонях в желании вплавить их друг в друга.

И Лютик, вообще-то, отвечал тем же – бледная шея Геральта прекрасно украшалась и укусами, и засосами, а спина вообще была той ещё картой желания. Он не возражал.

Но больше он предпочитал слово «страсть».

Когда всё, что вокруг, – не важно, когда взгляд одного утягивает в себя другого, когда губы на губах, кожа к коже, сладкий выдох на ухо, пальцы в волосах, притягивающие ближе, когда не важно – в собственной ли вы кровати, в каморке штаба или в укромном местечке в клубе. Когда всё, что волнует в моменте, – это они.

Лютик провёл руками вдоль спины – огладил с любовью, потому что, боже, как он, на самом деле, был влюблён в эту спину! Добрался проворными пальцами до выступающего позвонка, запустил пальцы в серебристую копну волос, сжал их. Он потянул несильно назад, отрывая его рот от своей шеи и линии челюсти. Он чувствовал гладкость, шелковистость (благодаря его стараниям) белых волос меж пальцев. Расплавленного золота за расширенным зрачком почти не видно – лишь жаждущая, желающая темнота, пылкость. Тяжёлые веки, приоткрытые губы, что алели от натёртости.

Это была самая дивная картина, которую Лютик видел за всю жизнь. А жизнь у него благодаря крови фейри в его венах – длинная. А самое, самое прекрасное?.. Он мог увидеть эту картину почти в любой момент дня или ночи.

Он выгнул спину; правая нога соскользнула вниз по ногам Геральта. Затылок его упёрся в место между подушек; он почувствовал горячие влажные губы на своём кадыке. И в этот момент у него будто уши отложило: он громко застонал, в уши проникли звуки шлепков кожи о кожу, шумное дыхание Геральта.

– Чёрт, детка, – задыхающийся всхлип, и Лютик посмотрел на любимое лицо. – Сильнее, Гера, детка... ещё… быстрее. Я знаю… ты можешь.

Низкое рычание прямо в ухо вызвало стон и заставило сжаться на его члене. Геральт сбился с ритма… и вовсе вышел.

– Ч-что?.. Геральт, что?.. – он жалобно захныкал, не понимая, что не так. Что-то случилось?

– Перевернись, – боже, этот сиплый голос убивал его.

И он помог перевернуться ему на живот, подсунув под него подушку, и Лютик вильнул задницей, приподняв её вверх. И вновь рык. И твёрдые, сильные руки развели его ягодицы, губы коснулись копчика в поцелуе. Лютик заскулил – почти жалко и почти требовательно – и подумал, что неужели Геральт собирался прямо сейчас вылизать его? Комок жара в животе превратился в приятно холодные мурашки предвкушения, пробежавшие по спине. И он готов, он готов – на что угодно.

Когда он почувствовал, как его растянутой дырки коснулась головка геральтова члена, то он почти разочаровался. Впрочем, лишь на краткие мгновения. Он вновь смял простыни в кулаках, застонал тонко с приоткрытым ртом, когда толстый член с лёгкостью скользнул в него до самого конца. Он почувствовал, как Геральт вытянулся вдоль него, как он взял его левую руку, потянул её вверх по кровати и переплёл их пальцы. А затем его член выскользнул из него, оставив внутри лишь самый кончик, а потом вновь толкнулся в него. Всё так сильно, так жарко – от движений внутри него, от обнимающего тела сверху; он сжал пальцы Геры. А потом застонал, застонал, он стонал на каждом толчке.

– Бля, детка, да, – бормотание в подушку, тяжёлое дыхание, – да, да, да… Вот так, Гер… Так хорошо, чёрт… Ты так… ах!..

И ещё, и ещё, и ещё – сильнее, мощнее. И с каждым толчком всё ближе к оргазму. Он перестал о чём-либо думать, сосредоточившись на ощущениях, на наслаждении, от которого закатывались глаза, на том, как его спину осыпали поцелуями, как вылизывали шею сзади и прикусывали, как чужие пальцы переплетались с его собственными.

– Лютик, – простонал хрипло, низко Геральт, провёл носом от плеча до макушки, вдыхая его запах. Лютик зажмурился.

– Гера… Гер, я хочу кончить на твоём члене, – забормотал он, когда понял, что толчки стали быстрее, как-то беспорядочнее. – Без прикосновений. Хочу, хочу, хочу, Гер…

– Твоё желание – закон, мой дорогой. Можешь отпустить, Лютик, – и казалось, что шёпота – достаточно, чтобы прийти, чтобы кончить, сжимаясь на члене Геральта. И почему-то, почему-то именно на пике своего наслаждения, когда его словно вымело из собственного тела от оргазма, когда Геральт догонял собственное освобождение, он подумал, что хотел бы знать, что именно чувствует, о чём думает Геральт в эти моменты. Потому что иногда это можно было понять по его лицу, по его глазам, но если они занимались сексом вот так, то ничего не было ясно. Лютик знал, что Геральту всё нравится, как и ему самому, но как бы хорошо было знать, что крылось за его молчанием.

Лютик вяло раздумывал над этим, вытянувшись с закрытыми глазами на кровати, слыша, как Геральт встаёт в ванную, возвращается и заботится о нём. Его вновь поцеловали меж лопаток, во влажные волосы, а потом легли рядом и обняли.

– Ты в порядке? – кончики пальцев ласкали чувствительную кожу, заставляя мурашки бегать туда-сюда.

– Всё хорошо, Геральт, – пресыщенно заверил его Лютик. – Я вот полежу совсем немного, несколько минуточек, и мы можем пойти в ванную. Да?

– Да, – и вновь поцелуй в плечо; и Лютик млел, млел, весь таял от его внимания, нежности. Слова, слова, слова… Геральт никогда не мог сказать вслух то, о чём лучше могли поведать действия. Лютик это давно понял. И почему-то вспомнилась гадская Йен – всегда недовольная Герой, всегда жалующаяся. Возможно, она просто не говорила на языке Геральта?.. – Люблю тебя, Юлиан.

– Я знаю, – он лениво шевельнулся, чтобы взять руку Геральта в свою и поцеловать его костяшки, – я тебя тоже люблю, Гер.

*****

Лютик продрал глаза и осознал, что Геральта нет рядом. Посмотрев на прикроватные часы и увидев, что уже поздно даже для позднего утра, он потянулся и издал довольный стон. Геральт наверняка где-то по делам или в доме: на кухне, в зале или библиотеке.

Не то чтобы он всегда так долго спал – даже в дни безделья он вставал достаточно рано, но вчера он слишком умотался. Ещё и расслабляющая горячая ванна, в которую его затащили… Сон был блаженным. Лютик встал с глубоким вздохом и направился приводить себя в порядок, а после спустился на кухню, где и застал своего сурового охотника за монстрами в иных измерениях: он пил кофе и читал какой-то талмуд. На носу примостились очки для чтения. Лютик тихо хихикнул. О, довелось бы многим страшащимся Геральта увидеть его таким!..

– Что читаешь?

– Доброе утро, – отозвался он, кинув быстрый взгляд поверх книги. – Трисс прислала новый справочник по травам. Тут есть некоторые из измерения, в котором я был несколько дней назад. Возможно, ты найдёшь это интересным?

– М-м-м, посмотрим, – Лютик проскользнул к Геральту за спину и обвил его плечи руками. Он запрокинул его голову и поцеловал. Через миг после соприкосновения их губ в голове быстро мелькнуло тихое «Какие мягкие губы… Всегда такие нежные и податливые. Хотя на первый взгляд кажутся твёрдыми» Сначала он подумал, что это его ленивые мысли о Гере. Он озадаченно отстранился, и в голове осталось только его собственное удивление. – Доброе утро, Гер. Ты… ничего не говорил?

– О травах? – он вскинул серебристую бровь и посмотрел на него со всем вниманием. – Ты в порядке? Не выспался? – уголок губ дрогнул в намёке на улыбку.

– Что? Нет, я выспался. Чувствую себя просто прекрасно, – и он лукаво улыбнулся, решив, что спросонья просто всё немного не так. – А ты как?

Геральт отложил книгу на стол корешком вверх, и Лютик принял это как приглашение сесть ему на колени. Геральт сделал пару движений пальцами, и завтрак, заключённый в стазис, проплыл по воздуху и опустился прямо перед Лютиком. Он лучезарно улыбнулся и принялся за молочную кашу со стопкой оладий с ягодным сиропом и крепкий несладкий кофе.

– Теперь всё отлично, – он почувствовал поцелуй в висок. Геральт обнял его обеими руками и, сделав новый пасс, перевернул книгу и продолжил читать, листая страницы с помощью магии. Лютик наблюдал за этим, растворяясь в утреннем уюте, ставшим за время, что они жили вместе, привычным и важным, и нужным. Поев, он медленно потягивал крепкий кофе, стирая сладость, и лениво читал некоторые абзацы из новой книги Геральта. Он пытался понять, захочет ли он её. И, что ж, то немногое, что он успел прочесть, было интересным. Некоторые растения по своим свойствам могли заменить сразу несколько других в составе зелий, а корень одного цветка был, судя по всему, способен посоперничать с некоторыми зельями бодрости средней руки. Хм, новое измерение казалось интересным. Он поставил кружку на стол и поёрзал на коленях Геры. Он шепнул «Хэй» и, поймав внимание Геральта, поцеловал его в благодарность за вкусный завтрак.

Он нежно прихватил нижнюю губу Геральта своими, прикусил и пососал её. Его язык проник в его рот, ласково касаясь его языка. Геральт обнял его крепче; его рука заскользила с поясницы вверх к шее, ещё выше, и обхватила затылок. Он нежно массировал кожу головы. Поцелуй стал его затягивать, он сам становился возбуждённее, когда в голове вновь возникли внезапные мысли.

«Чёрт, он такой… такой красивый. Хоть этого слова и мало… Обожаю, когда мы целуемся. Мне кажется, я мог бы заниматься этим часами»

Чуть громче шёпота.

– Что?.. – он оторвался, задыхаясь и глупо моргая. – Что за?..

– Что-то не так? – прошептал Геральт, прикусывая его нижнюю губу. Лютик вздрогнул, вмиг расслабившись на его коленях вновь позволив целовать себя.

– Всё хорошо, просто… показалось, Гер, – прошептал он, прежде чем вновь втянуть его в поцелуй. Он перебирал длинные пряди, освободив эти великолепные серебристые волосы от резинки. Он млел от поцелуя и…

«Не хочу его отпускать, никогда…»

Руки Геральта сжались на нём; одна задрала свободную рубашку на спине и погладила спину. Пальцы невесомо порхали вдоль позвоночника, заставляя выгибаться.

И вновь – едва громче, чем в прошлый раз, но столь же неуловимо, что всё кажется бредом.

Лютик что, в какой-то момент перестал контролировать собственные мысли?

Он понял, что замер в поцелуе, когда Геральт отстранился и с тревогой посмотрел ему в глаза. Очки сидели криво, и Лютик рассеянно снял их с него и положил рядом с книгой.

– Я… – он сглотнул, – я что-то не так сделал, Лютик?

Геральт закусил губу, но не отвёл взгляда. Лютику не нравилась видеть там тревогу.

Потому что если кто и виноват, то это он, а точно не его охотник.

– Нет. Всё в порядке. Правда, Геральт.

– Ты это уже говорил. – И Геральт стал отстраняться.

– Нет-нет, подожди, я просто… я просто встал не с той ноги. Мне нужно очистить голову. Сон… знаешь, дурной сон приснился, видимо, это подействовало на меня сильнее, чем я предполагал изначально.

– Ты уверен?

– Да. Я уверен, Гер, да. Всё хорошо. Ну, или будет; я пойду в зал, ладно? Несколько миль на беговой дорожке, немного силовых… и всё пройдёт.

– Хорошо. Я пойду, проверю оружие.

– Хорошо. Да, хорошо, Гер.

И Геральт ссадил его со своих коленей на край стола, легко подняв. Лютик виновато смотрел вслед ему: спина прямая, как палка, плечи – тоже. И вроде бы всё нормально, но… Лютик мог сказать, что этот мужчина крайне напряжён. Ха, это можно заметить лишь тому, кто долго знал его.

Чёрт. Он теперь думает, что Лютик странный? Или что Геральт действительно сделал что-то не так? И… блядь! Его глаза тревожно расширились: он никогда не спускался в зал после завтрака. Типа… никогда. Потому что они оба знали, что делать это стоит либо до, либо через несколько часов после.

Вот дерьмо. Геральт точно подумал, что он что-то сделал.

Как ему объяснить, что это не его вина, а просто он слышит какой-то посторонний шёпот?

Это полтергейст? Дух? Призрак? Ха, в их доме! Ну да, с охотником-то на всякую хтонь в нём. Глупо. Глупейшее предположение, но только что у него было?

Со вздохом он решил отправиться в лабораторию, прихватив отложенную Геральтом книгу. Почитает, прикинет, что можно попросить собрать в его следующую вылазку. А через пару-тройку часов можно и занять спортзал, чтобы окончательно выкинуть ненужные мысли из головы. Впасть в автоматизм движений. Вот и всё.

Оказалось, всё это мало чем помогло.

Лютик поднялся из тренажёрного зала, расположенного в подвале, весь уставший и потный. И успокоившийся. Казалось, даже думать больно было – так он устал. Так что он решил, что всё будет в порядке.

Он, весь потный, привалился к стене рядом с дверью в подвал-тренажёрку и допивал бутылку воды, когда мимо него с мечом на плече прошёл Геральт. Он что-то низко насвистывал и явно был в хорошем настроении.

– Геральт, – он слабо улыбнулся и дёрнул его за рукав рубашки. – Как оружие?

– Наточено. И чистое. Как позанимался?

– Отлично. Чувствую, что все лишние мысли ушли, – он ухмыльнулся, скрывая неуверенность. – А перед этим посидел в лаборатории с твоей книгой. Теоретически я смогу усилить несколько твоих зелий и ещё так, по мелочи.

Всё в порядке, верно? Верно.

– Я рад, – тонкая улыбка Геральта согрела его, и он выдохнул. Всё и впрямь в порядке.

– Поцелуй? – он закусил нижнюю губу и посмотрел на него из-под полуприкрытых век. Всё это всегда влияло на Геральта самым лучшим образом.

– Ну даже не знаю, – пришёл его черёд ухмыляться, – ты весь потный и воняешь.

– Эй! Это результат усердных тренировок!

Лютик сощурился, крылья его носа дрожали. Нет, ну и говнюк же, а! Ещё и хихикает. Хихикает!

– Ага, знаю.

И, ладно. Может, его и стоит простить. Потому что Геральт, все же, подался к нему и поцеловал. Ну, чмокнул в губы. Но Лютик, поставив бутылку у ног, притянул его к себе за рубашку. Аккуратно – на плече его всё ещё лежал меч.

Он жадничал в этом поцелуе. И немного извинялся. За утро, за то, что вёл себя немного странно. Так что… всё было в порядке, пока…

«…окрая майка так ему идёт. Дерьмо, иногда мне кажется, что если бы мы встретились намного раньше, то…»

– Геральт? – пробормотал он ему в губы, чувствуя, как внутри всё сжалось.

– Ага?

Он заскользил по его потной коже, собирая соль и пот с его шеи, лизнул и прикусил, и вновь лизнул его кадык, спустился к ключицам.

– Гер, меч…

Громкий шёпот вновь отступил.

Геральт оторвался от него, поморщился и аккуратно (всегда так аккуратен со своими мечами, арбалетами, пистолетами…) пристроил свой меч рядом. И наконец-то притянул его к себе за талию.

– Думаю, в душ мы пойдём вместе, хм?

– Ага. А сейчас давай, целуй!

Лютик вцепился в ворот рубашки, притягивая к себе, впиваясь требовательно в эти губы, растворяясь во всём этом.

Шёпот, меж тем, окреп: стал сильнее и внезапно зазвучал как-то… знакомо?

«…самый красивый. Я так от тебя без ума, Лютик»

Лютик задохнулся, приоткрыл рот, позволив тем самым языку Геральта проникнуть внутрь. Он закрыл глаза.

«Разве можно быть таким милым и сексуальным одновременно? Кажется, только ты, моё сердце, можешь быть одновременно всем. А эти глаза?.. Всегда закрываешь, когда позволяешь себе наслаждаться»

Лютик тут же их распахнул и уставился в сверкающий из-под прикрытых век янтарь.

«Ох блядь…»

И да. Ох блядь.

Всё это время эти мысли принадлежали… Геральту.

Ох.

Ох.

Двойной стон раздался синхронно.

«Такие голубые. Я словно тону… Каждый раз, как смотрит, они темнеют»

Геральт закрыл глаза и лизнул его в губы – от уголка до уголка. Лютик всхлипнул, вцепился в его волосы, не желая отпускать.

Тогда, утром… и сейчас… это всё – о нём? Вот, что Геральт думал о нём? Каким видел его? Красивым? С такими голубыми глазами, что можно утонуть?

Лютик знал, о, он прекрасно знал, что красив, что на него засматриваются многие. И сам Геральт называл его таковым не раз, но… Никогда это не было так.

Геральт сместился лёгкими поцелуями на подбородок, на щеку, прикусил местечко под ухом. И уже оттуда заскользил вниз по шее, по пути покусывая, посасывая, целуя, и вновь, и вновь, и вновь.

«Такой идеальный. Мой Лютик, мой бесценный цветок… Твоя кожа так красиво смотрится с этими метками. Я люблю, когда ты позволяешь мне оставлять их. Люблю твою шею. Люблю, когда при этом твои изящные пальцы зарываются в мои волосы. Как ты прижимаешь мою голову к себе, не хочешь отпускать»

…а пальцы его и впрямь запутались…

«Ты так сладко стонешь»

Лютик и впрямь застонал и вздрогнул даже, потому что Геральт перестал оставлять мелкие поцелуи и прикусил ключицу, зализал укус. И это было так горячо и влажно, что удержаться было выше его сил. А потом он, делая мелкие лижущие движения, переместился к другой ключице. И тоже прикусил. Лютик всхлипнул.

Его даже больше не смущало, что он грязный после тренировки.

Грязно и горячо.

«Чёрт, я бы всего его вылизал. Даже такого потного. Тем более такого. Когда мы вместе тренируемся, я не могу нормально соображать. Или делать подходы. Потому что стоит на тебя взглянуть, мой дорогой Лютик, как я хочу слизать весь этот пот, заставить стонать. Блядь, я вообще становлюсь таким твёрдым, тяжёлым, когда ты стонешь. Даже если я ещё не коснулся твоего члена. Чистая, блаженная мелодия, которую я играл бы до конца своей долгой жизни»

Лютик начал задыхаться, захныкал, застонал, позволил руками лихорадочно оглаживать широкие плечи под рубашкой. Он залепетал:

– Сними рубашку, Гер! Сними рубашку. Сейчас же! – о, он даже и не подозревал, что способен издавать такой рык! Но вот он здесь. Притягивает голову Геральта к себе, впиваясь жадно в его губы на миг. – Снимай.

Геральт лишь удивлённо вскидывает бровь и – слава Мелитэле! – слушается, сбрасывает одежду, кидая поверх своего серебряного меча.

– Давай, – новый рык; он сглотнул. – Продолжай!

– Кто-то такой властный сегодня, – со смешком Геральт прикусил его подбородок. – Могу и я избавиться от твоей майки?

– Да, да, что угодно, чёрт подери!

И Геральт стянул… ладно, разорвал на нём майку. О эти плюсы, когда твой парень очень сильный, практически всесильный маг, охотник и всё такое!..

…и горячие губы вновь вернулись на его тело. Они целовали, и целовали, и целовали его. Геральт кусал его соски: дразнил правый, проколотый. Тянул за хренов кусок металла. Лютик из-за этого вжимался в его рот грудью. Лишь бы он только продолжал!

«Идеальная, красивая… Всё сразу? Обожаю твою грудь. Ты как-то раз сказал, жаль, мол, что ты не такой накачанный, как я. Чушь. Твоя грудь, все твои мышцы, всё твоё тело – идеально. И пусть я сказал тебе тогда об этом, ты, вероятно, не поверил. Зря. Обожаю твою грудь, с этими мягкими волосами на ней. Всё в тебе прекрасно»

И все эти мысли Геральт подтверждал действиями. Он оставлял засосы на его рёбрах, на животе, к которому спустился и заставил его поджаться. Его член был таким твёрдым, что почти до боли. Спортивные шорты, в которых Лютик занимался, уже давно промокли насквозь от преякулята.

Геральт плюхнулся перед ним на колени, заставив Лютика замереть от предвкушения. Он провёл носом по его животу и в какой-то момент замер, прикрыв глаза.

«Твой запах… Просто с ума сводит»

– Геральт, – Лютик облизнул губы, с жаром в глазах наблюдая за ним, – ты собираешься с этим что-нибудь делать?

И он слабо толкнулся бёдрами вперёд.

– Может быть, – хриплый шёпот заставил его бёдра вновь дёрнуться. Лютик со свистом втянул воздух, желая вновь погрузиться в мысли Геральта.

…он прихватил пояс шорт зубами, не отрывая своего горячего взгляда от его лица, и потянул…

«Мне так нравится доставлять тебе удовольствие, видеть, как тебе хорошо. Я впервые благодарен изменениям, которым меня подвергли, потому что так я могу чувствовать малейшие оттенки твоего запаха. Мне срывает крышу, когда ты возбуждён. Я чувству себя каким-то животным, твой запах сводит с ума… Такой терпкий, приятно тяжёлый. Когда я вдыхаю, то хочется почувствовать тебя на вкус. Например…»

Геральт стянул шорты до середины бёдер и теперь покрывал открывшуюся кожу всё новыми и новыми поцелуями. Внутренней стороне ног особенно доставалось – нежная кожа горела от новых отметин и тех, что он оставил пару дней назад. И да – да, да, да! – Лютику это очень нравилось.

Геральт мастерски дразнил, прикасаясь везде и избегая его члена. Хотя казалось бы…

Геральт потёрся щекой об него и взглянул снизу вверх. Лютик зарычал, чувствуя себя безумным. Руки дрожали, когда он обхватил белобрысую башку и большими пальцами натянул уголки губ:

– Если ты сейчас же, блядь, не сделаешь что-нибудь, что угодно, Беллегард, я тебя убью. Я, нахрен, клянусь! Я, блядь, не шучу, ты…

Он задохнулся, потому что наконец-то ощутил горячий влажный рот на члене, когда Геральт мягко освободился от его рук и подался вперёд.

«Бля, обожаю вес твоего члена на языке»

Он вцепился в волосы Геральта, не позволяя отстраниться, когда на мыслях о его, Лютика, члене он застонал. Геральт широко раскрыл рот и замер. И Лютик знал, что это значит; они практиковали это уже, но лишь раз, и он не знал, как вновь попросить об этом, потому что… Чёрт, это просто была одна из самых горячих вещей, какие они делали. Геральт давал ему полный контроль, позволяя трахать свой рот так, как ему нравилось, как ему хотелось.

И он, он просто сошёл с ума. Действительно. Он ловил чистый кайф, вбиваясь в его рот, контролируя, млея от того, как в мыслях Гера стонал, как хвалил его, как говорил, что Лютик чертовски красивый – с его ставшими синими глазами, смотрящими прямо на него, с его сильными пальцами, не дающими отстраниться. Он впитывал слова о том, как Геральт готов отсосать ему где и когда угодно, потому что ему нравится, как он отпускает при этом контроль над собой. И в частности – над своим ртом. Потому что – да, Лютик изощрённо ругался, когда Геральт пускал в ход свой язык, дразнил, лизал, сосал, щёлкал, облизывал. Как сейчас. Под контролем Лютика, который приказывал, что Гера должен делать. В его уши лился хриплый голос о том, как он своим грязным ртом пробуждал в нём животное, как ему хотелось долго трахать его. Так, чтобы всё, что он мог делать, это стонать.

Геральт давно закрыл глаза; его руки пристроились под ягодицами Лютика, иногда мягко сжимая.

«Я хочу, чтобы ты так сильно трахнул мой рот, что назавтра я говорить нормально не мог. Хочу, чтобы ты кончил мне в горло»

– Геральт, блядь! – всякое подобие ритма с этими мыслями исчезло. Лютик действительно кончил ему в горло, не в силах отвести взгляд. Геральт проглотил всё. Лишь небольшая часть спермы вытекла изо рта, но никого из них это особо не смутило. Геральт посасывал его чувствительный член, пока Лютик мягко не оттолкнул его. Он собрал пальцами сперму с подбородка, и Гера всосал их, облизывая.

– Думаю, – захрипел он, откинувшись назад и прокашлявшись, – теперь нам нужно в душ. Мне понести тебя?

На дразнящую улыбку Лютик ответил тем, что буквально повалил Геральта на пол и крепко поцеловал.

*****

Лютик валялся на полу в библиотеке и думал. С момента, как он приобрёл способность читать мысли Геральта, прошёл почти месяц. Опытным путём он установил, что это не распространялось на повседневную жизнь, и он не слышал каждую мысль в этой белобрысой голове. Нет. Всего лишь в моменты, когда они были близки физически, возбуждены.

Лютик раздумывал, каким же образом это произошло.

Для этого был благоприятный день: Гера тренировался с другими охотниками и по совместительству своими братьями по духу.

Так что…

Всё началось так странно. Что он делал до этого?..

Наконец, его осенило.

В вечер перед тем самым днём Лютик на пике оргазма подумал, как бы здорово было уметь читать мысли. Герины, конечно. Когда он был возбуждён.

Он резко сел; книга, до того спокойно лежащая на его груди, упала ему на колени. Итак. Итак, он, блядь… Не облажался, но… что-то близкое к этому.

Видите ли, в чём дело. Кровь Лютика не совсем человеческая: в его генеалогическом древе (если бы оно у него было, ха) отметился фейри Неблагого двора. И – вот большое спасибо! – он его потомок. Соответственно. Сейчас не существовало ни Благого, ни тем более Неблагого двора. Все фейри в какой-то момент, когда мир начал процесс механизации, когда техника, электричество и прочее стало соседствовать с магией, исчезли. Просто ушли в одно из измерений. Может даже в одно из тех, в которых за всё это время бывал и Геральт.

И вся эта забавная вещь с фейри в том, что они были действительно могущественными. Типа очень. Кровь Лютика весьма и весьма разбавлена человеческой, но и этого хватает, чтобы у него на пике каких-либо эмоций появлялись новые способности. Однажды, когда они с Герой ещё не были вместе (о, Лютик клишированно был влюблён в своего нового друга), он увязался за ним в одно из измерений. Он слышал, что там росли редчайшие цветы, из которых получалось замечательная лечебная настойка. Он тогда ещё не доверял, не знал, что может поручить это Геральту, просто попросив и показав растение. Ну, как он делал это в эти дни. Второй забавной вещью было то, что цветок рос едва ли не во льду, следовательно, измерение было чем-то вроде Арктики. Вечная зима, ага. Он не был к этому готов. В какой-то момент его настолько одолело отчаяние желания согреться, что он смог разжечь действительно хороший огонь, а потом и потушить его. О да, костёр согрел. Когда Геральт вернулся с добычей в виде заказа и охапкой его ледяных цветочков, то удивился разросшемуся костру. Лютик поспешил продемонстрировать новое умение.

А до тех пор он такого точно не умел.

Если повспоминать, то таких случаев была уйма. Таким образом он понял, что его яростное желание или мысль, подкреплённая сильной эмоцией, могли стать реальностью. Так что удивительно, что осознание причины, почему он его слышал, пришло к нему спустя столько времени.

– Вот же гадство! Геральту это явно не понравится… С другой стороны, в этом нет ничего такого… Он же…

Ещё в начале их дружбы Геральт признался, что не умеет выражать себя через слова, что ему легче показать что-то действием, если есть возможность. И звучала фраза, интересная фраза, что-то вроде «Если бы ты мог читать мои мысли, было бы проще» Конечно, всего лишь шутка…

Нужно сказать ему, решил Лютик.

Он посмотрел на часы на руке и выругался: он почти опаздывал на нежеланную, но необходимую встречу с Йеннифэр.

Да, решил он, сегодня он признается Геральту.

А пока…

Он сморщился.

*****

Встретиться Йеннифэр предложила в одном тихом кафе. Лютику тут в целом нравилось, но… Хм, итак, Йен была бывшей Геральта, а кафе располагалось недалеко от её дома, так что… Заходил он сюда только ради встреч с ней.

Причиной сегодняшнего рандеву были, конечно же, новые растения, добытые Геральтом. Йен оказалась свободна именно сегодня – она была чрезвычайно занятой магессой, не такой узкоспециализированной, как Лютик (который возился только с зельями, настойками и прочим, прочим, прочим…), а у Геральта – запланированная тренировка с, хм, коллегами, отказаться от которой он попросту не мог. Поэтому-то и попросил Лютика. Иначе бы, конечно, сам пошёл.

Лютик Йен не то чтобы ненавидел… Причин не было. Ну, явных. С Герой они расстались в хороших отношениях (которые начали становиться прахом задолго до его знакомства с Герой, надо отметить). Разве что Йен сильно удивилась, когда поняла, что новый партнёр её бывшего – мужчина. По её словам, Геральт был самым «прямым» мужчиной из всех её знакомых.

Ха. Выкуси.

Каким-то образом после того, как они обменялись приветствиями, дождались, когда принесут заказ, и Лютик отдал ей её свёрток, Йен решила поговорить с ним о личном.

– Итак. Лютик, – начала она, лениво помешивая свой кофе. – Я тут услышала, что ты в последнее время счастливый чересчур ходишь. – Она вздёрнула изящную бровь и выжидательно на него уставилась. Ну и к чему это всё, интересно? – Неужели тебе наконец-то надоел секс с Геральтом?

О, если бы он сейчас что-либо пил или жевал, то непременно подавился бы! Какой «изящный» намёк на измену!

– Что? Нет! Вообще-то… Вообще-то у нас всё более чем замечательно! – и он не сдержался – улыбнулся, как дурной – счастливая улыбка, мечтательная, глаза затуманились от желания и воспоминаний. Да, пусть он и хотел признаться Гере, что принадлежащая ему часть фейри в этот раз задела непосредственно его, но… Вспоминать, что о нём думал Геральт, как это красиво и возбуждающе всегда звучало, было приятно. За этот неполный месяц Лютик каждый раз терялся в этих мыслях, возбуждённый до предела. Геральт это заметил. Как он мог не?.. И ему это нравилось, отчего он становился откровеннее в своих мыслях, а уже от этого Лютика вело. Это была какая-то бесконечная зацикленная спираль удовольствия.

–  Знаешь, – внезапно он захотел побыть мудаком и состроил мечтательное лицо (что не было ложью, ибо достаточно было лишь воспоминаний). – Сейчас всё как-то… Я могу быть откровенным, да? Сейчас всё даже жарче и интенсивнее, чем когда мы только начали встречаться.

Йен нахмурилась. Ха, конечно! Как это посмел Геральт получать и дарить удовольствие кому-то ещё! Ох, нет-нет, не то чтобы он ненавидел её, нет-нет. Она просто искренне ему не нравилась, эта заносчивая сучка. Впрочем, его мнение о себе она знала.

– Лютик, – она преувеличенно сожалеюще улыбнулась, положив руку на его пальцы, которыми он чертил узор по столику, и сжав легко. Якобы в ободрении. Наверняка, подумал Лютик, решила, что он лжёт. Потому что ну конечно же «маленький» фейри лгал! Ведь фейри всегда были известны своей игрой слов, тонким обманом. Ну а Лютик, как потомок с пусть и разбавленной кровью, конечно же, хорошо владел своим языком и, соответственно, лгать умел тоже неплохо. – Ты можешь сказать мне правду. Я понимаю, что когда-то мы с Геральтом были вместе, ты мне особо не доверяешь… Но мы расстались, он встретил тебя, но, – она понизила голос и зашептала, словно доверяла ему секрет: – Но мы же оба знаем, что Геральт, он… Он как бы полное эмоционально бревно? Разве нет? То, что ему вообще нравится процесс, можно понять лишь по стиснутой челюсти и глазам, – она закатила свои собственные. – И всё.

Лютик с возмущением сощурился, потому что… Потому как он чертовски сильно не был согласен с Йен! И дело даже не в том, что он приобрёл ту способность, что у него есть сейчас, нет! Геральт в постели – это не только сжатые челюсти, когда он кончает, не только расширяющиеся зрачки, когда Лютик что-то пищит возбуждённо. Нет, нихрена! Это замирающее от восхищения дыхание, когда он видит, насколько Лютику хорошо, это нежные прикосновения, что громче слов, это тихие выдохи, когда Лютик ставит целью свести с ума своего охотника, это низкое рычание, отдающее гулом в его груди, когда у него всё получилось, это лёгкий румянец – как пыль, когда Геральту очень, очень хорошо.

И всё это Лютик приметил и безо всякой новой способности. И если Йен это так и не смогла увидеть и понять за то время, что они были вместе, то что ж. Это не вина Лютика или Геральта. Это Йеннифэр просто немного… невнимательная особа.

О, а если прибавить ко всему этому то, что Геральт в силу своего замкнутого характера и немногословности обычно не мог озвучить? То, как мысли Геральта, звучащие в его голове этим потрясающим хриплым и низким голосом, заставляли Лютика забываться и кричать? То, насколько явно Геральт любил его тело? Тут он даже мог сказать иное слово – поклонялся ему. И то, как именно Геральт ловил кайф от того, что комментировал мысленно абсолютно все действия – как свои, так и Лютика?

О нет. Нет, нет, нет. Правда, это просто Йен в своё время была невнимательной и слепой, чтобы заметить.

Поэтому он сладко улыбнулся:

– Бревно? Эмоциональное бревно? – он в замешательстве захлопал ресницами. – Что ты имеешь в виду? Брось, это точно не о нём! Геральт очень страстный, – он понизил голос, заставив Йен наклониться к себе. – Он, можно сказать, не затыкается, когда… Ну, ты знаешь, – он крутанул запястьем и пошло ухмыльнулся. – Так что я вообще не имею понятия, о чём ты!

Йен в шоке откинулась на спинку стула и как в трансе сделала щедрый глоток подостывшего кофе. Лютик безмятежно пялился на неё, внутренне злорадствуя. Ему очень, очень хотелось утереть ей нос. Да, это как-то по-сучьи, стервозно.

– Мы точно говорим о Геральте Беллегарде? Ну, ты знаешь, высокий, качок, седой, глаза золотистые? Мечи любит больше огнестрельного оружия?

– Ну да. О ком же ещё?! – он всплеснул руками, как бы поражаясь её непонятливости. О, Мелитэле, это и впрямь забавно! – Думаю, мне уже пора, Йен, – он мило улыбнулся. – У Геры заканчивается тренировка скоро, мы хотели пойти в кино.

И это было правдой.

– В кино. Ну конечно. Скажи, ты издеваешься?

– Что? – на этот раз он нахмурился неподдельно.

– Он терпеть не может кинотеатры. Ему там душно, – она закатила глаза.

О.

О.

Лютик слащаво улыбнулся:

– На самом деле, нет, я не издеваюсь. Он меня пригласил, а не наоборот. Ему там комфортно. Ну, знаешь, когда он… со мной.

Бля, он такая сучка.

– Мне правда пора. До встречи!

И если он хихикал, пока ехал в штаб охотников, и иногда без особой причины широко улыбался весь оставшийся день, то никто его не смеет обвинять!

*****

Вечером, когда кино и поход в уютный маленький ресторанчик неподалёку от их дома остались позади, он решился.

Они почистили зубы, приготовились ко сну: Геральт уже полусидел в кровати, решив почитать перед сном. Лютик присмотрелся: в этот раз книга не о растениях или монстрах, а что-то художественное. Он расплылся в тёплой и нежной улыбке. Его охотник постепенно втягивался во всё современное!

– Гер, – начал он, когда встал на кровать коленями. – Я хочу с тобой поговорить.

– Хм? – он отложил книгу и сосредоточился на нём. – О чём же?

– Н-ну, знаешь… Я же, вроде как, потомок фейри, ага?

– Я помню об этом, mon trésor.

Лютик почувствовал, что краснеет, когда услышал ласковое обращение на французском, в который превратилась со временем Старшая речь (в этой ау – язык фейри). Отчего-то это звучало интимнее на другом языке.

– И, ну, недавно я понял кое-что.

Недавно, ага. Месяц!..

– Что же? Слушай, Юлиан, ты как-то напряжён. Иди сюда? – и он протянул в его сторону руки. Чёрт. Лютик дрогнул. И неуклюже пополз к Геральту, чтобы рухнуть в его объятия.

– Ты только, знаешь, не злись, ладно? Не то чтобы я в этом сильно виноват…

Руки, обнимающие его, напряглись.

– Что? Выкладывай, Лютик, – Гера мягко подтолкнул его, и, уф. Что ж.

– В общем, где-то… месяц назад, я думаю?.. я немножко случайно, после секса подумал о том, что хотел бы знать, что происходит в твоей голове. Я, вроде как, был в последствиях оргазма. Ты не подумай, я вообще-то обожаю твоё лицо, когда ты кончаешь, ты очень выразительный! И глаза у тебя тоже… выразительные. Ага. – Он осмелился поднять голову и замер: скулы Геральта покраснели. – Оу, – протянул он, и на него тут же кинули быстрый взгляд. Лютик заворковал: – Не знал, что рассказ о том, насколько мне нравится твоё лицо во время секса, заставит тебя покраснеть! Как это мило!

– Не отвлекайся!

– Ладно-ладно, грозный ты мой! Так вот. Подумал я о том, а на следующий день ты, ну… Если вспомнишь, то я вёл себя несколько странно. Так вот. – Лютик глубоко вздохнул, приготовившись: – Я стал слышать твои мысли.

Гера замер, перестав поглаживать его вдоль руки, и спросил самым пустым голосом, какого ранее он от него не слышал. Он запаниковал и затараторил:

– Не все, Геральт, не все мысли! Я не слышу ничего, например, сейчас! Это работает только тогда, когда мы с тобой взаимодействуем, я имею в виду, сексуально! Или когда целуемся. И даже в процессе – не всегда. Я хочу сказать, что слышу твои мысли, когда ты думаешь именно обо мне, о том, как тебе хорошо. Ничего повседневного. Никогда. Клянусь, Гер. Ты мне веришь? – он приподнялся на локте и с волнением всмотрелся в его пустое лицо. Он стал отстраняться. – Гер…

– Стой, – он слабо надавил на него, и Лютик с облегчением рухнул обратно. – Я думаю.

– О чём? – едва слышный шёпот.

– О том, что в принципе это решает множество проблем. Ты знаешь, – сказал он после нескольких минут молчания и, наконец, посмотрел на него. В его глазах было всё что угодно, только не отчуждение или отвращение, или ненависть. Ничего из этого. – Я не очень хорош в словах. У меня зачастую не получается сказать вслух то, о чём я действительно думаю. Слова вмиг теряются. Это бесит, – он поморщился. – Всё, о чём я думаю, я действительно хотел сказать тебе. Или прошептать на ухо. Ну, иногда у меня это получается.

Ха. Тут он прав. Несколько раз в прошлом Гере удавалось свести его с ума шёпотом – почти таким же откровенным, как его мысли. Он тогда завязал Лютику глаза, чтобы он сосредоточился только на ощущениях. Это было горячо.

– И… как?

Мелитэле, никогда ещё он не видел, чтобы его Геральт смущался! Он смутился!

– Мне понравилось, – Лютик любовно уставился на него, легко улыбаясь. – Это… это правда сводит меня с ума. Я знаю, что красив, но по твоим словам я словно… не знаю… бог? – он тихо засмеялся, уткнувшись Геральту в шею. – Звучит странно, но ты настолько от меня в восторге, что это пьянит.

Геральт хмыкнул.

– Почему ты так спокойно к этому отнёсся? Я думал… – он прервал себя и закусил губу, отвёл взгляд.

– Что ты думал? Что я разозлюсь? Ну, Лютик, это не так уж и плохо. Я даже рад, – он задумчиво улыбнулся, а после хмыкнул. – Тем более, знаешь, я уже привык, что твоя фейри-часть любит подкидывать сюрпризы – от самых сюрреалистичных до серьёзных. И это всё тебе в помощь. В данном случае – для понимания своего партнёра с эмоциональным запором.

– Эй! У тебя не эмоциональный запор! Если Йен была настолько слепа, что не могла понять, нравится тебе или нет, по твоему лицу, то это не твои проблемы! Я всё понимал и так! Мне просто хотелось знать, как ты чувствуешь себя, когда мы занимаемся сексом. Не больше. Ни с какой другой целью. Это у Йен проблемы. Не у тебя. – Лютик вывернулся из ослабевших объятий и взгромоздился на Геру сверху, взял его лицо в чашу своих рук и яростно и страстно проговорил: – Ты меня понял, охотник Беллегард?!

Мало кто мог такое сказать про кого-то вроде него, про кого-то с таким прошлым и настоящим, и будущим, вероятно, но Геральт сейчас выглядел таким… ранимым. Глаза закрыты, его как присыпанные инеем ресницы дрожали, бросая тени, а губы застыли где-то между улыбкой и горькой усмешкой. Сердце у него от картины этой забилось быстрее. Чёрт, как могла она вселить в него такие мысли?!

– Ты в порядке, Геральт, – смягчился он, – меня всё устраивает, для меня нет ничего, что я хотел бы исправить. Или что-то в этом роде. Это бред, Гера. Это бред. Ты считаешь, что я идеален, но и я хочу сказать то же самое о тебе. Для меня ты идеален. А Йеннифэр может пойти нахуй. О, знаешь, – оживился он, – ты бы видел её лицо, когда я сказал сегодня, что мы в кино идём! Она подумала, я издеваюсь. Ха! Но то, что стало с ней, когда я сказал, что это ты меня пригласил? Это было неописуемо. Я сказал, что со мной тебе комфортно. Я не буду сейчас спрашивать, почему она так считала. Сейчас не о ней. Скажи лучше, ты… Тебе правда комфортно? – чуть тише, неуверенно спросил он и увидел, как Геральт открыл глаза. Янтарь словно расплавился, смягчился. Чёрт, он так его любил.

– Да, комфортно и даже уютно. С тобой – да. И ты прав, к чёрту Йен.

Он обнял Лютика, распластавшегося сверху него, и уткнулся ему в шею. Его дыхание согревало его, и он перебирал нежно его волосы. Внезапно Геральт поднял голову и прижался к его губам своими, мягко и медленно огладил языком нижнюю.

«Я так люблю тебя, моё сердце, mon cœur. Я безумно люблю тебя, Лютик»

Лютик улыбнулся в поцелуй, отвечая на него, отдавая столько же, сколько и получал.

– Я знаю. Я тоже, мой дорогой Геральт, я тоже.