— мадам кудзё, её величество хочет видеть вас. немедленно.
отрывая взгляд от бинтов, которые накладывала на очередные раны на теле, сара уставилась на вошедшего в корпус безымянного самурая. желание отчитать за вход без стука начало появляться, но девушка остановила себя и, устало вздохнув, кивнула солдату, бросая тихое, но твёрдое «скоро буду». проследив за уходом подчинённого, девушка вновь перевела взгляд на рану в боку, которая вновь открылась. может, всё же стоило сначала сдать рапорт, а потом уже зализывать раны? предложение некоторой верховной жрицы стало звучать привлекательнее, чем раньше, но обязанность есть обязанность.
затянув потуже ткань в районе живота, сара невольно заскулила. прошла уже пара месяцев, а ранение будто и не собиралось заживать. хотя, скорее всего, это лишь потому, что ранение не было вызвано физическим уроном — то была какая-то убийственная смесь крио и пиро элемента, что действительно чуть ли не стоила юной кудзё жизни, хотя девушка порой подумывала, что уж лучше бы стоила. всё вокруг быстро менялось, оставляя за собой сплошной хаос и беспорядок, а разгребать их не было ни сил, ни мотивации. поднимаясь со своего футона, сара попыталась подавить стон боли. «отвратительно, — думала она, выпрямляясь и поправляя помявшиеся брюки. — и как я могу появиться перед ней в таком виде? позорище».
на пути во дворец сара снова размышляла о своём положении в этой жизни. генерал комиссии и армии сёгуната... престижно, не так ли? вот только есть ли в этом смысл? тэнгу принадлежала клану предателей, сама же обнажив истину перед всемогущей сёгун. судьба клана — потеря всего авторитета в комиссии тэнрё и в инадзуме в целом, смена главы клана и огромная ответственность за возвращение прежнего величия, лежащая тяжким грузом на плечах юных наследников. хотя, могла ли сара вообще называть себя одной из них теперь? ощущения того, что она среди них своя и что она часть клана, никогда не было. девушка давно заметила, что такаюки смотрел на неё иначе, нежели на его родных детей. она видела, с каким трепетом он относится к масахито и камадзи, и с какой строгостью и, кажется, жестокостью обращался с ней. сара искренне не хотела бы этого озвучивать, может, даже признавать, но видя, как её подчинённые или товарищи воссоединяются со своими семьями, она невольно чувствовала зависть в груди, которую тут же старалась подавить: воспитание такаюки всё равно брало своё.
поднимаясь по ступеням перед огромным и величественным строением, сара всё ещё была погружена в собственные мысли, однако из реальности не выпадала. вернее, сказать наверное стоит, что пульсация в боку не давала ей этого сделать: каждый шаг давался с болью, но ей нельзя останавливаться и жаловаться. нельзя. никогда не было на это права. оступишься — позор. с этой установкой она жила все эти годы, что провела в инадзуме. остановившись на последней ступени перед тенсюкаку, сара невольно повернулась в сторону лесов вдали. со дня, когда она очнулась в лазарете и ей не было позволено как-либо передвигаться, всё, что ей оставалось, это размышлять, анализировать, вспоминать; именно поэтому все её мысли раз за разом возвращались к детству, к тому детству, которое у неё действительно было и которое было там, где и положено. она — тэнгу. её место в лесу. её задача защищать его, но она, похоже, даже с такой задачей справиться не может. а есть ли вообще что-то, на что она действительно годится?
сара хочет обратно, в родной лес, к родному предгорью. она устала нести на себе эту огромную ответственность, устала пытаться влиться в человеческое общество, в котором порицается любое «не такое», кудзё сара устала быть кудзё сарой. она не часто задумывалась об этом, но порой приходила к мысли, что всё же быть безымянной тэнгу в глухом лесу могло бы быть лучшей частью её жизни.
бросив последний взгляд вдаль, девушка тряхнула головой и вновь повернулась в сторону огромных дверей. солдаты молча расступились перед видом генерала, склоняя голову в знак уважения. сара решила не обдумывать заслуженность сего жеста и лишь продолжила двигаться дальше. немного помедлив, девушка приоткрыла огромные двери и проскользнула внутрь. неприятные воспоминания, которые и так появлялись чуть ли не каждый день в ночных кошмарах, снова показали своё присутствие, и девушка сделала пять размеренных вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. «сейчас не время. — повторяля в голове сара. — сейчас. не время.»
подышав ещё немного, девушка пошла напрямую в тронный зал, пока её не остановила одна из служанок, что сообщила ей о местонахождении сёгуна на юго-восточной террасе и о том, что та её уже ожидает. кивнув, сара повернула направо и продолжила свой путь. она не была уверена, что понимает, зачем её вызвали. может, сёгун передумала насчёт её помилования? или, может, решила снять её с должности?
или же сара слишком много знает?
— кудзё сара.
голос, действительно, как гром среди ясного неба. как и подобает могущественному электро архонту.
— моя госпожа.
правительница сидела спиной к ней и, судя по всему, пила чай. чуть приблизившись, сара хотела встать на колено, как и прежде, но, похоже, сёгун предвидела это и махнула ладонью, которой затем похлопала рядом с собой, приглашая сесть.
превозмогая снова занывшую боль, тэнгу приблизилась к архонту и, слегка корчась от неприятного ощущения в боку, уселась рядом. на столике перед ней стояли чайник, из которого шёл пар (похоже, закипел совсем недавно) и пара чашек.
— я думаю, ты не понимаешь, почему я тебя вызвала, верно? — утвердительный кивок. послышался смешок. — посмотри на меня, сара.
повернув голову, сара слегка удивилась картине слабо улыбающейся сёгун, в глазах которой плясали игривые искорки. осознание пришло секундой позже.
—...райден эи?
снова смех.
— полно, сара, прошу, просто по имени. не нужно этих формальностей, когда мы одни. — женщина прикрыла глаза, отпивая из своей чашки. — ты не на миссии, а здесь, со мной.
это казалось немыслимым. так эта кицунэ не шутила?
поставив свою чашку на столик, эи потянулась к чайничку, чтобы налить тёплого отвара и своей собеседнице. сара лишь молча наблюдала.
— эта рана, должно быть, доставляет тебе кучу неудобств, м? — произнесла женщина, придвигая чашку генералу. — мне искренне жаль, что я не решилась что-либо сделать. почему-то, — в глазах эи проскользнула какая-то глубокая печаль. — именно тогда мне не хватило смелости защитить тебя.
сделав глоток, девушка почувствовала, как тёплая жидкость заполнила горло и направилась вниз, согревая всё внутри. приятное ощущение.
— это не проблема, моя госпожа. мне не положено волновать вас этим. — отчеканила сара давно заученные слова, прикрывая глаза и вновь отпивая немного чая. через мгновение та почувствовала ладонь на плече.
— в таком случае я приказываю тебе поделиться этим со мной. — твёрдо сказала правительница, смотря в лицо генералу, возможно, всё ещё обижаясь на использование формальной речи. — я волнуюсь, как бы странно для тебя это не звучало. — на последних словах она слегка придвинулась, заставляя сару вздрогнуть. — или все мои слова ранее не имеют для тебя никакого веса?
сара снова вздрогнула. медленно открывая глаза, она обратила взор своих янтарных глаз в собственное отражение в напитке. «скорее мимолётное отвлечение для вас», — про себя подмечает сара, прекрасно понимая, что она, в отличие от эи, не вечна.
— боюсь, дело не в этом. я ценю ваши слова, но...
— повернись ко мне спиной.
сара не успела продолжить мысль, которую пыталась сформулировать в слова, но послушно повернулась спиной к вельзевул (кажется, яэ мико упоминала это имя). только расположив руки на коленях, девушка почувствовала, как архонт обвила руками её талию и уткнулась носом в шею. это заставило её смутиться и покраснеть. она слегка наклонила голову вперёд.
— в чём же тогда дело, моя дорогая сара? — проговорила эи, слегка отрываясь.
тэнгу не могла сказать. не получалось. не получалось собрать все мысли в кучу. не получалось составить понятное предложение, чтобы объяснить, что у неё на душе, что она на самом деле чувствует, о чём переживает, чего боится. тяжело. слова всегда давались ей с трудом, а слова о собственном состоянии были в принципе за гранью возможного. воспитание такаюки брало своё.
похоже, молчание натолкнуло эи на мысль, что сара просто не может понять, что сказать. и ведь действительно, в её голове сейчас был просто рой мыслей. эи уткнулась в волосы тэнгу, вдыхая этот уже до ужаса знакомый аромат, после чего принялась оставлять лёгкие, как пёрышки, поцелуи на шее, плечах, трапециевидных мышцах.
— сара, я ценю тебя и боюсь потерять. — начала говорить женщина между поцелуями. — и всё это хотя бы потому, что ты дорога мне. я люблю тебя, моя сара. — она чуть сильнее сжала руки вокруг сары, пока последняя, слегка колеблясь, решилась положить одну из ладоней на них.
удивительно то, как быстро сара успокаивалась в её присутствии. не в присутствии сёгуна, а в присутствии эи. кажется, именно такой она представляла себе вечность, за которую они боролись (борются?) — спокойную, умиротворяющую, размеренную и тёплую.
— сколько лет ты будешь жить дальше, — начала эи, продолжая целовать плечи и шею. — сколько лет ты будешь стоять на посту генерала... это число очень мало, поверь мне, сара. — в голосе нежность и гордость. — но с сего момента я, как истинная правительница инадзумы, дарую тебе титул, под которым тебя будут помнить. неважно сколько лет пройдёт, он будет твоим. — архонт прижалась щекой к тэнгу. — даже после твоей смерти, любовь моя, спустя десятки, сотни, тысячи лет, когда уже, наверное, никто, кроме меня и мико, не будет помнить ни твоей внешности, ни твоего характера. пока меня не разрушит неизбежная эрозия, пока инадзума будет стоять на этих землях, пока буду жить я и пока будут помнить меня, тебя будут помнить, как «защитница инадзумы».