Алауди сконцентрировал милостиво предоставленную Кёей энергию в ладони и осторожно передвинул горшок с фикусом ближе к свету. Воздействовать на предметы для него было всё так же тяжело, но потихоньку он привыкал к новым возможностям и не забывал пользоваться ими в любой подходящей ситуации. Мужчина критичным взором осмотрел просторное помещение гостиной, пытаясь решить, что ещё ему не нравится.

      — Алади, Хибари! — Хиберд влетел в открытое окно и примостился на раме, с интересом наблюдая за повернувшимся на его голос мужчиной. Алауди вытянул руку вперёд, призывая кенара подлететь ближе и, если получится, вновь сесть на палец. Птица в очередной раз выкрикнула имя хозяина и послушно сделала круг над головой сосредоточившегося детектива; тело мужчины постепенно теряло свою прозрачность, и в какой-то момент он стал вполне похож на нормального живого человека. Хиберд осторожно опустился на предложенный палец.

      «Отлично», — Алауди с гордостью за самого себя посмотрел на крошечные коготки птички, что щекотно покалывали кожу. Несмотря на то, что продлился этот миг всего около семи секунд, Первый хранитель облака был доволен результатом: это был его новый рекорд по материализации. Мужчина прекрасно понимал, что продержаться дольше вряд ли когда-нибудь сможет (такие «фокусы» быстро высасывали энергию Кёи), но и этого времени ему хватало. Незабываемые ощущения!

      Алауди улыбнулся про себя и, проследив взглядом за скрывшимся в нёдрах дома кенаром, прошёл к лестнице. Как он и думал, Кёя примостился на полюбившемся ему диване и с ленивым видом щёлкал клавиши купленного пару дней назад ноутбука.

      — Что делаешь?

      — Да так… Фотки на ноут скинул, вот, просматриваю, — юноша бросил на предка быстрый взгляд и вновь уткнулся носом в экран, слегка подрыгав ногами: — на некоторых даже ты заметен. Едва, правда, но есть.

      — Серьёзно? — Алауди удивлённо вскинул брови и, подойдя к подростку, вновь сделался прозрачным. Кёя нахмурился и изменил положение на сидячее, подвернув ноги под себя. Каждый раз, когда мужчина проходил сквозь, у него возникало непонятное чувство смятения. Первое время он пробовал просить предка не делать так, но всякий раз получал один неизменный ответ: «ничего с тобой не станется»; в итоге он смирился и просто менял положение всякий раз, когда желание детектива что-нибудь посмотреть нарушало его зону комфорта.

      Фотографии, несмотря на то что были сделаны через старенькую потёртую камеру мобильника, оказались довольно чёткими и красочными. Некоторые кадры повторялись по два-три раза, и Кёе приходилось долго всматриваться в каждый из них, чтобы оставить лучший. Он запечатлел (пусть и по настоянию предка) почти каждый интересный момент их месячного путешествия по Франции и, как итог, заполонил снимками всю память телефона. Тогда и пришлось покупать ноутбук, чтобы с чистой совестью стереть фотографии с мобильника. Дома у него был обычный стационарный компьютер, который в силу своего возраста уже начинал подвисать на самых важных моментах, поэтому юноша был искренне рад шустрому «Dellу».

      Вид с Эйфелевой башни, фото самого Кёи на этой верхотуре и возле неё; набережная Сены и играющие на воде солнечные блики с задумчивым Кёей, опустившим правую ладонь в воду; мост Александра III и уже более оживлённый Кёя… Запомнившийся на всю жизнь Диснейленд и, конечно же, пирамиды Лувра, Версаль и Триумфальная арка с могилой неизвестного солдата под ней… Просто фотографии природы. Хиберд на веточке какого-то дерева, Ролл, с ужасом в глазах обнюхивающий настоящих ежей — каждое фото было запоминающимся, вызывающим тёплую улыбку на губах и заставляющим сердце делать кульбиты.

      Кёя давно так не отдыхал.

      Правда, был во всём этом один единственный минус — пришлось потратить минимум полчаса чтобы более-менее рассортировать фотографии по тематике и соответствующим папкам. Но в остальном Кёя был очень доволен.

      — Сразись со мной, а? — он поднял глаза на предка, уже не особо надеясь на положительный ответ. Он уже столько раз пытался вызвать Алауди на бой, но раз за разом получал отказ. Мужчина оказался таким же упрямым, как и он сам, и отступать от своих принципов не собирался.

      — Ладно.

      Поэтому его согласие стало полной неожиданностью. Кёя моргнул несколько раз, а потом поспешно слез с дивана и уже было направился в спальню за тонфа (за этот месяц он свыкся с мыслью, что во Франции не имел права лупить всех направо и налево, а потому решил не носить оружие от греха подальше), когда мужчина окликнул его.

      — Но не сейчас же! Обожди пару часов, только ведь поел.

      Кёя открыл рот чтобы возразить, когда понял, что предок прав. Загреметь в больницу с заворотом кишок было так себе удовольствием, а потому пришлось согласиться. В конце концов, Алауди уже дал согласие, а значит, слово своё сдержит. Подумав, Кёя решил выйти на улицу. Ясный солнечный день не позволял настроению опускаться, птицы, щебечущие на все лады, да колышущиеся кроны деревьев умиротворяли и навевали сон. Юноша обошёл дом, растянулся на раскладушке в тени веранды и прикрыл глаза. Он частенько любил подремать днём и теперь, раз уж выдалась такая возможность, не собирался отказывать себе в удовольствии.

***

      — Давай резче!

      — Да я и так уже!

      Кёя фыркнул на замечание предка, отскочил на несколько шагов, и, отдышавшись, вновь набросился на мужчину, пытаясь «заломать» ему руку. Это оказалось достаточно интересно, но то что ему никак не удавалось всё сделать правильно самую малость злило. Всё-таки он привык именно ударами заставлять противников сдаться или же отступить. Выкручивание суставов и другие болевые приёмы не входили в его арсенал навыков. Ведь даже на тренировках с Дино они отрабатывали исключительно нападение, но никак не защиту. Ну, несколько раз надоедливый итальянец заставил его поуворачиваться от атак, но на этом всё.

      Алауди же заявил, что оружие не всегда будет доступно, а значит надо уметь защищать себя голыми руками. И как бы тяжело на деле не оказалось, это был определённо полезный опыт — Кёя не собирался себе врать.

      Спарринг начался, когда жара как таковая спала, и можно было заняться физической активностью не опасаясь, что пот в три ручья польётся уже через минуту. И хотя начался поединок как обычно — с соответствующих позиций и попыток «прочесть» противника, очень скоро он перерос в самый настоящий урок по самообороне.

      Во-первых, предок раскритиковал его привычку при любой ситуации рваться в наступление и заявил, что «так поступают только дураки». Кёя на столь прямое оскорбление своего интеллекта злобно нахмурился и обиженно запыхтел, но нашёл в себе силы смолчать. Несмотря на неприятную критику, ему указали на очевидную ошибку и, как бы ни хотелось пропустить мимо ушей, стоило прислушаться. Во-вторых, узнав, что в ведении боя Кёя — самоучка, мужчина долго недоумевал, как можно было изучать нападение, так и не освоив защиту. Хотя бы базовый уровень! Ну и в-третьих, надежды юноши на нормальный спарринг разбились о железобетонное заявление Алауди, что, пока он не научится нормально уворачиваться и блокировать чужие атаки лишь своими руками, сражаться он с ним не будет.

      Поразмыслив над словами предка и поняв, что над ним ни в коем случае не потешаются, Кёя обуздал желание в своей манере развернуться и уйти и смиренно (о, сколько усилий на это потребовалось) попросил научить его. Алауди, по всей видимости, именно этого от него и ждал, потому как согласился не раздумывая.

      Поэтому теперь он стоял на ровном поле среди мягкой зелёной травы и одуванчиков напротив ухмыляющегося предка и уже который раз пытался выкрутить ему руку. Раза два получилось, но вот остальные — не очень. Вытерев напульсником пот со лба и щёк, Кёя снова глотнул воздух ртом, уже не морщась от пронзившей горло прохлады. Несмотря на возникшие трудности и небольшое раздражение, ему было весело. Даже тренировки с Каваллоне не давали ему таких эмоций. Это было странно.

      Пригладив волосы, убрав лезшую в глаза чёлку, Кёя снова бросился на предка, и снова был поставлен на колени, так как ему вновь не хватило скорости. Или реакции — понимать что есть что юноша перестал уже на десятом кругу, так как в мозгу билось лишь одно желание: победить. Отстранившись, он растёр уже изрядно болевшую руку, встряхнул ей и шумно выдохнул.

      Не в его привычках было сдаваться.

      Ветер усилился, остужая разгоряченное тело и вызывая на коже мурашки. Серые глаза внимательно изучали позу и выражение лица противника, старались не упустить ни одной детали. Он прекрасно помнил, что мужчина отвёл ему времени ровно до шести вечера, и назначенный час близился с невероятной скоростью. Теперь сделать наконец всё правильно было делом чести. Кёя подобрался, постарался унять бешено бьющееся сердце и на мгновение закрыл глаза. Нужно было сосредоточиться. Противник был не лыком шит, и стоило учесть даже малейшую мелочь, если он не хотел снова оказаться прижатым к траве, корчась от боли в плече.

      Алауди на секунду отвлёкся на «резанувший» по глазам солнечный луч, и Кёя выбрал этот момент для нападения. Специально сменив направление прямо перед захватом, ему удалось выиграть себе несколько секунд чтобы ухватить мужчину на руку.

      «Чуть выше запястья, от себя и вниз!» — Кёя сжал зубы, быстро прокручивая в голове наставления, стараясь сделать всё правильно.

      Мужчина сверкнул глазами, тотчас опустился на колено и легонько ударил ладонью по траве. Он сдался. Сдался! Кёя облизнул пересохшие губы, всё еще не совсем соображающий, что случилось, разжал пальцы. Он победил? Ему удалось? В подтверждение его мыслей Алауди выпрямился и довольно кивнул, слегка поглаживая ноющее плечо: несмотря на своё призрачное естество во время материализации он был способен чувствовать боль.

      — Наконец-то ты успокоился и сделал как надо. Молодец.

      Кёя сумел сохранить на лице безразличие, но подозревал, что предательский румянец всё же выступил на щеках. Всё-таки его редко когда вот так хвалили, а это было безмерно приятно! Но своего он добился, и теперь можно было уговорить предка на спарринг — время до шести ещё оставалось. Но Алауди оказался другого мнения:

      — Ты и так сильно вымотался, лучше иди в дом и отдохни. Тебе ведь ещё вещи собирать. Уверен, я много энергии забрал.

      — Рейс только в три ночи, так что времени навалом. И я нормально себя чувствую.

      — Но в аэропорту нужно быть хотя бы за полтора часа, тебе же сказали. Так что лучше собери вещи, чтобы потом не бегать, и отдохни. Поешь что-нибудь. А сразиться можем и в Японии — тебе всего лишь нужно направить энергию в кольцо. — Уперев руку в бок, Первый хранитель смерил наследника немного усталым взглядом и растворился в воздухе.

       Кёя почувствовал, как у него едва не подкосились ноги: пока предок был в материальной форме он ничего не чувствовал, но стоило тому уйти, как вся забранная энергия дала о себе знать и тело запричитало об отдыхе. Видимо, за эти четыре недели Алауди успел выучить его от и до. Это немного злило, но в то же время вызывало непонятное чувство спокойствия.

      Прикинув, что подремать он, вероятно, сможет и на борту, Кёя решил последовать совету взрослого и начать собирать вещи. Первыми в чемодан отправились ноутбук и одежда, а уже сверху легли сувениры, коих набралось немало. И как он раньше не замечал за собой тяги к различным бесполезным побрякушкам? Когда со сборами было покончено на телефоне зажглась красная лампочка, извещающая о критическом уровне батареи.       Скрипнув зубами, юноша полез в чемодан за зарядным.

      — И как, вернёшься?

      — Ну, не сейчас точно. Пусть помучаются, раз раньше считали меня извергом. А я пока от их вечных воплей отдохну. Покажи мне Париж, хочу посмотреть все местные достопримечательности.

      Воспоминания всплыли в голове, заставив юношу улыбнуться. Этот разговор с Алауди состоялся после того как он связался с Кусакабе по скайпу, и друг, расписав все ужасы средней Нами, скромно отметил, что директор поумерил свой пыл, понял собственную неправоту и готов принять Хибари Кёю обратно на пост Главы ДК. Кёя тогда злорадно заулыбался и попросил Тетсую передать «этой инфузории», что на данный момент он возвращаться не собирается, но, так и быть, подумает над его предложением. Кусакабе рассмеялся, поняв его желание отомстить, и, пожелав счастливого отдыха, отключился. А примерно через пять дней после разговора с Тетсу ему в Mixi начали приходить письма от школьников. В разном порядке, разными словами, но все об одном: с просьбами вернуться на свой пост и избавить учебное заведение от гопников и хулиганов, терроризирующих всех вокруг.

      Вот тут Кёя полностью расслабился. Раз даже сами ученики начали просить его, то дела в школе и правда обстояли хуже некуда. Но ему это было только на руку: заметней станут перемены после его возвращения. Мысленно посочувствовав не могущим постоять за себя травоядным, он ответил всем примерно то же, что просил передать директору и больше не заходил в соцсеть.

      Лишь когда с экскурсией по Парижу было покончено, и в душу полезла тоска по Родине, Кёя попросил Оливьеро — этот тип всё ещё крутился рядом, но уже не так заметно — забронировать билет на самолёт.

***

      Самолёт успешно приземлился в Нарита и благодаря расторопности как остальных пассажиров, так и рабочего персонала, Кёя покинул аэропорт уже через двадцать пять минут. Он специально связался с Реборном за день до своего прилёта и попросил, чтобы никто из Вонголы или знакомых его не встречал. Все эти причитания, расспросы и прочее лучше было отложить на утро, когда он адаптируется к родному времени и отдохнёт. Случайно покалечить кого-нибудь ему совершенно не хотелось. Пусть лучше никто не будет знать о его возвращении, пока он сам не объявится на людях. Тогда эмоции точно будут искренние.

      Реборн, выслушав просьбу и тщательно всё обдумав, нехотя согласился, но заявил, что даст указания рабочим аэропорта чтобы его (Кёю) не трогали. За это Кёя был благодарен.

      Ветер растрепал недавно приведённые в порядок волосы, пробежался по лицу и обдал свежим, но прохладным вечерним воздухом. Всё было настолько знакомо и любимо, что, не будь поблизости лишних глаз, Кёя бы непременно упал в ближайшую траву и бросил в небо наспех сорванный букет полевых цветов, наслаждаясь ароматами и красками своей малой родины. К сожалению, порыв души пришлось сдержать, но по приходу домой он обязательно учудит что-нибудь эдакое.

      — Давно не виделись, Намимори.

      Юноша поднял глаза на уже тёмное небо, прищурился на яркий диск луны и прикрыл веки, когда тот заслонило небольшое облачко. Фонари мягким светом освещали улицы, придавая городу совершенно иной, нежели днём, вид. Ночью вообще всё преображалось, и Кёя соврал бы, сказав, что никогда не гулял по городу в тёмное время суток, наслаждаясь его таинственным видом. Но именно в этот момент любоваться красотой сил не было — нужно было вернуться домой и разобрать вещи, а также накормить Ролла и Хиберда, на которых смена часовых поясов хоть и оказала какое-то влияние, но не настолько сильное, чтобы отказываться от еды. Кёя поставил клетку с Хибердом на асфальт, открыл дверцу и усмехнулся, когда кенар с радостным щебетанием покинул свою «тюрьму», взмыл в небо. Благодаря фонарям птица отлично ориентировалась, да и в родных краях за неё можно было не волноваться. Но Реборн не сказал ни слова о клетке, о том что её надо вернуть или что-то ещё, поэтому Кёя, взвесив все «за» и «против» спокойно оставил её на бордюре возле сливового дерева.

      «Если кому понадобится — забирайте»— было подозрение, что ветер сорвёт записку, но подростка оное не слишком волновало. Понятливые люди и так поймут, что вещь не нужна и отдаётся.

      Огромные часы на одном из мониторов подсказали, что в городе уже десять вечера и, если он сейчас не поймает такси, то домой попадёт не раньше одиннадцати. А этого бы очень не хотелось, учитывая, что на утро для школьников средней Нами у него был запланирован сюрприз. Кёя прищурился и расплылся в нехорошей улыбке. Если всё описанное Кусакабе — правда — будет разумнее не приходить сразу, а подождать большой перемены и посмотреть на лица хулиганов. Наверняка те будут впечатлены. Скорее всего его возвращение покажется нарушителям спокойствия ночным кошмаром — он слишком давно не дрался (урок Алауди не в счёт), и руки буквально чесались достать тонфа и съездить ими разок-другой по мордам возомнивших себя хищниками травоядных.

      Но сначала нужно было вернуться домой, хорошенько вымыться с дороги, выспаться и подготовить школьную форму. Интуиция подсказывала, что заветную красную повязку он найдёт в специальном ящике под навесом — зная Кусакабе, тот просто не мог не принести её. Чисто на всякий случай.

***

      Школьница стиснула зубы и зажмурилась, понимая, что избежать ударов не сможет, а просить хулиганов о милости — только зря тратить время и уничижать свою собственную гордость. Синяки от прошлых издевательств ещё не сошли с тела, но их хотя бы можно было скрыть одеждой. Лицо же… Сумбурный поток мыслей и страхов был прерван очередным рывком за волосы: Такецу намерено заставил её поднять подбородок. Девушка поджала губы, чувствуя, что сейчас расплачется, вот только от этого стало бы ещё хуже — для её мучителей девичьи слёзы были настоящей усладой и, заметив их, они не только не успокаивались, но начинали выделываться ещё горше.

      Обступившие её хулиганы самодовольно улыбались, вместе с тем служа барьером между своим главарём и нынешним главой ДК, который, хоть и стоял в двух шагах, пока не сделал ничего, чтобы прекратить разворачивающийся беспредел. Во всяком случае, физически. Гневные окрики, упрёки и угрозы вызвать родителей и отстранить от учёбы не производили ровным счётом никакого эффекта, а в одиночку против шестерых хорошо сложенных погодок шансов было мало даже у Кусакабе Тетсуи. И это понимали все.

      Обведя нахальным взглядом столпившихся зрителей, послав Кусакабе пренебрежительную ухмылку, Такецу решил заканчивать с пустыми оскорблениями и перейти к более интересной и подвижной части своего плана. Порывшись в памяти, желая найти причину для учеников, почему он решил избить кого-то слабее себя, парень не без удовольствия вспомнил, что ластик, данный ему жертвой, оказался немного жёстким и вместе с карандашом удалил внушительную часть бумаги, из-за чего в тетради едва не образовалась дырка. Никакого дела до школьных принадлежностей у него не было, зато появилась чудесная «отмазка».

      Объявив во всеуслышание причину «наказания» ни в чём не повинной девушки, в очередной раз проигнорировав главу дисциплинарного комитета, который, поняв, что всё плохо, решил-таки прорваться силой, хулиган ещё раз потянул школьницу за волосы и замахнулся. Та всхлипнула, едва заметно затряслась от страха и ожидания.

      Внезапно хватка Такецу ослабла, отпуская.

      Удара не последовало.

      — Что вы тут устроили?

      Ледяной, но такой знакомый голос на мгновение обездвижил школьников. Крики, перешёптывания, угрозы, мольбы — всё стихло. Пострадавшая девушка рискнула открыть глаза, но подниматься не спешила: не была уверена, что случившееся не галлюцинация. Её мучители тоже не двигались, как и собравшаяся вокруг толпа зевак. Летняя школьная форма, красная повязка на левом рукаве как принадлежность к комитету дисциплины, аккуратная чёлка, серые глаза и такие знакомые тонфа, ещё не вынутые, но выглядывающие из-за пояса. Хибари Кёя — это совершенно точно был он! Без сомнений! — сжимал предплечье вмиг утихшего хулигана, сверля тяжёлым взглядом, ярость в котором не особо то и пряталась.

      Минута тишины разорвалась сперва неуверенными, осторожными перешёптываниями, а после коридор разразился радостным визгом девушек и бахвальными речами заучек в стиле «я же говорил, что он вернётся!». На лице застывшего Кусакабе тоже читалось море эмоций: от удивления до чуть ли не слёз, что лидер наконец вернулся и всё вскоре встанет на круги своя. Единственные кто не разделял чувства общего умиротворения и радости были те самые хулиганы, которых Хибари застал посреди учинённого ими беспредела.

      Мальчишки понимали, что скорее всего скоро будет очень, очень больно, но сдаваться не спешили. Вероятно, сей глупости посодействовало уже ставшее привычным чувство безнаказанности, что пока ещё перевешивало чувство самосохранения. Поняв, что неожиданно вернувшийся демон хоть и держал его руку, но больше был занят осмотром коридора и столпившегося в нём народа, Такецу попытался освободиться, вместе с тем пнув Хибари носком ботинка под коленку. Приспешники, заметив движения лидера, также приготовились давать отпор.

      Конечно же, это было роковой ошибкой.

      Поморщившись на поставленное пятно грязи на совсем ещё чистых брюках, совершенно неустойчивые позы парней, кои боевыми назвать язык не поворачивался, а также читающуюся в их глазах баранью тупость вкупе с ослиным упрямством, Кёя недовольно фыркнул и, расплывшись в садистской ухмылке, взялся за тонфа:

      — Травоядные, совсем страх потеряли? Забью до смерти!

КОНЕЦ.