~ 3 года спустя ~
Солнце палило так, что создавалось стойкое ощущение, что лето поменялось местами с осенью и поставило своей целью довести всё живое до удара. Птицы давно попрятались по кронам деревьев, ребятня сидела по домам или в городском бассейне, взрослые, вынужденные сквозь зной идти на работу, радовались, что в кабинетах были кондиционеры и только коты выбивались из общей толпы, вальяжно разлёгшись на крышах или ступенях, подставив животы под лучи и наслаждаясь теплом.
Эдвард шагал по практически пустынным улицам и был просто благодарен Истине, что при его «возрастной деградации» — или как вообще можно было назвать, что с ним случилось? — утраченные конечности были возвращены и ему не нужно было носить автоброню. Иначе бы он реально поджарился по пути домой. Смахнув со лба пот, тряхнув чёлкой и поправив то и дело норовивший сползти с плеча рюкзак, мальчишка миновал коротенький тенистый переулок и резко затормозил, едва приметив небольшой фургончик с мороженым. Тот стоял под высоким деревом и казался оазисом спасения в огромной пустыне. Буквально. Потому что возле него собралась толпа детей и взрослых, бесконечно что-то бормочущих и указывающих то на одну ёмкость с мороженым, то на другую.
Эдвард не спеша подошёл к концу очереди (благо, та сокращалась довольно быстро) и, сняв рюкзак, достал кошелёк. В школе на обед он потратил совсем немного — в такую погоду есть особо не хотелось, — а потому мог позволить себе купить самую большую порцию. Из пяти шариков. Недолго помучавшись над выбором, мальчишка положил монеты на прилавок и назвал заказ, не без удовольствия наблюдая, как всё шире распахивались глаза пожилой женщины-мороженщицы.
— Горло не заболит потом?
— Неа, у меня иммунитет. — Эдвард хитро улыбнулся на обеспокоенный взгляд продавщицы и разве что не облизываясь забрал свой рожок. Пятый шарик был со вкусом манго и опасно кренился вбок, а потому мальчишка без промедлений приступил к его поеданию, немного поморщившись, когда зубы отдали болью, реагируя на резкую смену температуры. Ох уж эта чувствительность! Рой не раз предлагал отвезти его к стоматологу, но Эдвард каждый раз яростно мотал головой — это ведь не кариес, так зачем портить себе настроение? Мустанг особо и не настаивал, в общем-то соглашаясь с мнением пацана.
Несмотря на большой размер, поедались шарики быстро, но Эдвард всё равно старался всякий раз оттянуть момент полного исчезновения нового вкуса, а потому для него стало неприятным сюрпризом, когда низ рожка размяк окончательно и черничный шарик начал таять, капая на ладонь и асфальт, мажа собой всё вокруг.
— Ну блин!
Эдвард недовольно рыкнул, зло топнул ногой и, собравшись с силой духа, разом запихнул оставшееся мороженое в рот, тотчас зажмурившись и согнувшись пополам. Чувствительность зубов, чтоб её! В некоторой степени оно было странно, ведь мороженое растаяло и уже не было ледяным. Но пытаться в чём-то убедить собственный организм было делом глупым — в этом Эд убедился ещё давно, — а потому не было смысла засорять голову дурацкими вопросами.
К стоматологу со страшным сверлом он всегда успеет.
Дом показался через квартал, и мальчишка облегчённо выдохнул: благодаря раскидистым тополям и клёнам на их стороне улицы была приятная полутень и солнечные лучи не могли «поджарить до хрустящей корочки». Первое время он даже шутил, что Огненный алхимик не любил конкуренцию, а потому специально выбрал дом на тенистой улице. Рой на эти подколы только закатывал глаза и, дурачясь, кривлялся.
Не то чтобы они никогда не спорили, но после того разговора в госпитале, когда Рой сделал Ризе предложение и заявил, что Эдварда никуда от себя не отпустит, отношения между ними перешли на новый уровень, и теперь они довольно часто проводили время вместе. Эдвард даже нашёл в себе силы называть полковника по имени — Мустанг очень на этом настаивал, аргументируя, что раз уж теперь они одна семья, то и обращаться друг к другу должны соответствующе. Потребовалось немало нервов и усилий, чтобы имя полковника стало свободно соскальзывать с губ и звучать легко и естественно, а не вымученно. Удивительно, но при общении с Ризой таких трудностей у мальчика не было, хотя «старший лейтенант» частенько «всплывало» в первое время. В этом случае здорово помог тот факт, что девушка и правда сменила место работы и, уйдя из армии, стала консультантом в оружейном магазине своей лучшей подруги — Ребекки Каталины, у которой (Эдвард не был до конца уверен, но подозревал) были романтические чувства к теперь уже старшему лейтенанту Джину Хэвоку. Свой уход Риза объяснила просто: она слишком привыкла работать с Мустангом и не могла себе представить другого начальника.
Абсолютная преданность — пожалуй, точнее чем Рой Эдвард выразиться не мог.
Однако пацан всё равно с трудом представлял, как можно было бросить работу, карьеру, над которой столько трудился, всего лишь из-за смены руководства. Тем более что нового полковника девушка даже не видела прежде чем подавать заявление. Радовало лишь, что остальные члены команды уходить не собирались, оставшись на своих местах. Иначе Эдвард бы долго корил себя за тот прыжок на дорогу и всю вереницу тяжёлых последствий столь необдуманного поступка.
Тем не менее — Эдвард старался мыслить позитивно — в этой ситуации были и хорошие моменты. Например, свадьба Мустанга и Хокай, которой бы не было, останься он и она на своих должностях; официальное усыновление Эдварда четой Мустангов; рождение очаровательной крохи Фридер и многое другое. За прошедшие три года мальчик полностью освоился в новой семье и, как бы странно ни было, больше всего привязался к сестрёнке, которой всего неделю назад стукнуло два годика. А ведь когда Риза объявила о своей беременности он ходил как в воду опущенный, в глубине души ещё беспокоясь, что после рождения ребёнка его (Эда) вышвырнут из семьи. Только после того как Рой, держащий на руках белый конвертик, перевязанный розовой лентой, передал дочку Эду, мальчик почувствовал облегчение. Кроха смотрела на него тёмными отцовскими глазами, улыбалась и тянула ручки. Новоиспечённые родители с любовью смотрели на них обоих.
Именно после этого знаменательного события Эдвард почувствовал, что ему стало в разы проще общаться с Роем и Ризой. Почувствовал семейные узы.
Но проблемы всё равно возникали, и самой тяжёлой были слова «мама» и «папа». Переступить через себя и назвать Ризу и уже-не-полковника столь… личными «званиями» было чем-то, чего Эдвард никак не мог сделать. Его, разумеется, никто не заставлял, и он прекрасно видел, как Рой (впрочем, Риза тоже) вздрагивал каждый раз, когда мальчишка силился сказать заветные четыре буквы. Это был слишком новый уровень, и ни ребёнок, ни сама чета Мустангов не были готовы перейти на него. Они все заботились друг о друге, проводили время вместе, шутили, ели, делились радостями и тревогами и совершенно точно ощущали себя членами одной семьи, но… Это было очень непросто. Вслух признать другого человека своим родственником. Пусть на бумаге они и носили эти «имена».
Калитка открылась с лёгким скрипом из-за чуть-чуть открутившегося болта, и буквально через секунду в поле зрения мальчика показался Ураган. Чёрно-белый пёс радостно заскулил, подпрыгнул и растянулся на спине, подставляя брюхо под почёсывание. Такому приветствию собаку научил Рой, пытаясь отучить напрыгивать на членов семьи, приводя в негодность одежду.
— Привет, мальчик, я тоже соскучился.
Эдвард поправил рюкзак чтобы не съехал и снова принялся теребить мех питомца, сюсюкая и неся какую-то белиберду. Ураган балдел под ласкающими его руками, вываливал язык набок и иногда приподнимал голову, тянясь языком к лицу молодого хозяина. Риза такие «поцелуи» старалась пресекать, но когда она не видела остальные члены семьи ничуть не шугались проявляемых собакой чувств.
Проведя с Ураганом примерно четверть часа, вдоволь утолив его жажду общения и физических нагрузок (пришлось много раз покидать теннисный мячик, прежде чем пёс успокоился) Эдвард отряхнул форменные штаны от шерсти, подумал, что придётся вновь воспользоваться специальной щёткой, и решительно зашагал к крыльцу.
— Гуляй. — Крикнул застывшему и глядящему на него Урагану, очертив рукой полукруг от себя. Пёс расстроено опустил уши, но послушно развернулся. В следующее мгновение он унёсся вглубь двора, учуяв что-то интересное.
— Я дома!
Эдвард плотно закрыл за собой дверь, по привычке повернув замок. Школьные туфли он сбросил ещё на крыльце, а потому теперь стоял на пороге в носках, спешно срывая с шеи осточертевший галстук, расстёгивая верхние пуговицы рубашки. Рюкзак он бросил на обувной лот. Взъерошив волосы, поставив воротник рубашки на манер магической мантии, что носил главный герой в недавно выпущенном на экраны фэнтэзийном мультсериале, мальчик оттянул перед одежды, принявшись махать им взад-вперёд в попытках хоть немного охладить тело. Пот лился с него в три ручья, и отстранённо Эдвард подумал, что мыть голову дважды в день затея дурацкая ибо уже через пару часов на улице волосы вновь становились сальными, будто он не мыл их как минимум неделю. Это было несправедливо, ведь у его одноклассников не было таких проблем. Эдвард честно не знал, с чем это связано, а врачи лишь разводили руками, говоря, что повышенная потливость в его возрасте — вполне нормальное явление. Мальчику хотелось рвать и метать.
Со стороны кухни послышались звуки возни, и спустя долгих полминуты в коридор, неуклюже передвигая маленькими пухлыми ножками, выбежала Фридер. Два хвостика, собранных прямо на макушке умелыми руками Ризы, смешно покачивались в такт движениям малышки.
— Эд!
Девочка радостно подскочила, заметив брата, и бросилась в его объятия. Момент, когда он возвращался из школы, был одним из самых любимых Фридер; наравне с приходом папы с работы или включением новой серии мультика про доброго волшебника, спасающего Аместрис от плохих дядей. Главный герой был очень похож на папу, и девочка даже как-то спросила, не он ли в экране, но в ответ получила лишь смеющихся родителей и брата. Она до сих пор не понимала, почему они так отреагировали, ведь волшебник и правда был очень похож на её отца!
— Ты, маленькое чудо, как дела? — Эдвард взял сестру на руки, осторожно коснулся лбом её лобика. Фридер подняла на него сверкающие глазки и привычно задрыгала ногами, не способная усидеть на месте и двух минут.
— Хол’со! Мы с мамой лепили каклеты! * Я помогала!
— Ух ты, молодец какая. Уверен, у тебя получились самые вкусные и большие.
— Да!
Сестрёнка начала интересоваться миром и активно пыталась принимать участие во всём, что творят взрослые, сразу, как начала ползать. А может даже раньше — мальчик не был уверен, так как это время пролетело уж слишком быстро. Эдвард лукаво улыбнулся.
— Фридер, хочешь «самолётик»?
— Да!
— Отлично! Тогда держись!
Мальчик привычным движением перехватил девочку под живот и чуть выше коленок, зарычал, пародируя двигатель чудо-техники из любимого мультика, и принялся раскачиваться вправо-влево. Фридер заходилась в довольном смехе и раскидывала руки в стороны, полностью доверяя себя брату. У неё не было и толики волнений, что он мог её уронить. И Эдвард всякий раз поражался этой удивительной вере и доверию со стороны такого маленького человечка. Сам он мог так расслабиться разве что в руках Роя — и то лишь потому, что мужчина уже столько раз ловил его и вытаскивал из всевозможных передряг, что поводов для сомнений просто не было.
— Осторожней, вы двое. — Риза оперлась о дверной косяк и устало вытирала полотенцем только что вымытую кастрюлю.
Возможно, сидеть в декрете было бы проще, если бы Фридер не была полной копией отца как внешне, так и по характеру — ей нужно было быть везде и, желательно, одновременно, а потому у молодой матери не было ни секунды покоя. Она даже в туалет была вынуждена ходить с ребёнком на руках. Поэтому Эдвард был самым настоящим спасением. Мальчик приходил из школы довольно рано, на домашнее задание тратил минимум времени и оставшиеся часы с удовольствием проводил в компании сестры. Даже соседским мальчишкам порой отказывал в играх, если те не хотели, чтобы он брал Фридер с собой: девочка хоть и была бойкая и любознательная, игры ребятам не портила никогда, предпочитая рыться в песочнице со своими сверстниками, пока мальчишки буквально в двух шагах играли в футбол, вышибалы или горячую картошку. Желание присоединиться к ним Фридер высказывала всего пару раз и на пару минут, а после, убедившись, что ей пока тяжело справляться с темпом «взрослых» игр, теряла интерес и возвращалась в песочницу. К тому же, там, среди куличиков и разбросанных формочек с ведёрками, её всегда ждал Рик Фукер — сосед-погодка и лучший друг, который был старше её десять месяцев и который вполне серьёзно заявлял, что в будущем женится на ней. Фридер с энтузиазмом кивала на его «предложения», хоть пока не так хорошо понимала значения слов «муж», «жена» и «выйти замуж» как её друг. Но эти слова ассоциировались с теплом, комфортом и семьёй, так что девочка совсем не была против.
Эдвард на слова Ризы машинально кивнул и сделал резкий поворот вокруг своей оси, заставив сестру буквально завизжать от восторга. И мальчик, и молодая женщина синхронно поморщились, но промолчали: просить мелкую быть потише бесполезно: девочка начинала шептать, потом, примерно через полминуты, шёпот становился всё громче, а потом она вновь возвращалась к нормальному голосу и визжала даже громче, чем до того как ей сделали замечание. Всё это было не на принцип, просто кроха пока совершенно не умела контролировать мощность своих голосовых связок. Рой на голосистость дочери откровенно смеялся и заявлял, что с такими данными она точно будет занимать руководящие должности.
— Смотрю, вас сегодня пораньше отпустили? — Риза закончила вытирать кастрюлю и на миг скрылась за дверьми чтобы поставить её на место.
— Ага. С последнего урока. — Эдвард закончил играть с сестрой в «самолётик» и теперь был занят тем, что пытался строить девочке забавные рожицы. — С учителя семь потов сошло несмотря на открытые окна, и он заявил что больше не выдержит и отпустил нас аж на двадцать минут раньше.
— Это здорово, — женщина улыбнулась. На сколько она помнила, последним уроком в пятницу у сына была математика, которую он и так щёлкал как орешки. Не было ничего страшного, что в этот раз его отпустили раньше положенного — на улице и правда была духота, что уж говорить о школе, в которой не было системы охлаждения и ученики которой обязаны были носить форму. К тому же осенний вариант, раз уж на календаре начало октября. Отстранённо Риза подумала, что «бабье лето», как такие дни называли в народе, в этом году выдалось уж слишком летним.
— Да. — Эдвард отвлёкся от игры с Фридер и принял вид весьма хитрый, — А как ваш день прошёл, Фридер сказала, вы котлеты делали?
— Свиные, — сразу обрубила надежду Риза и, увидев, какое расстроенное выражение приняло лицо сына, пояснила в который раз: — нельзя постоянно есть только курицу, Эд.
— Но она вкусная! — Вскинулся мальчик.
— Но нужно есть и другие продукты! — С нажимом произнесла женщина.
В ответ Эдвард лишь закатил глаза и демонстративно отвернулся. Он терпеть не мог свиные котлеты и свинину в принципе — слишком жирная и жилистая. Во всяком случае, в девяти случаях из десяти ему попадались именно такие кусочки.
Подхватив сестрёнку, непонимающе смотрящую то на него, то на маму и силившуюся понять, почему радостная атмосфера вдруг сменилась напряжённой, Эдвард вяло кивнул на комментарий Ризы о том что он «съест хотя бы одну котлету» и поднялся к себе в комнату. Когда они только переехали в этот просторный дом, Эдвард был на седьмом небе от счастья. У него впервые появилась своя личная комната, которую не нужно было делить ни с кем и которую можно было обставить в соответствии с его — и только его! — вкусами. Поэтому покрывало и занавески были кричащих красных тонов, мебель — тёмных, а на стенах виднелись рисунки, плакаты полюбившихся героев мультфильмов и фильмов и алхимические уравнения. Рой сюда старался не заходить лишний раз, так как «эта гнетущая атмосфера» давила на него, а Риза каждый раз намеревалась заменить хотя бы шторы на более благовидные цвета и каждый раз натыкалась на препятствие в лице отчаянно отстаивающего своё имущество хозяина комнаты. На данный момент Эдвард совершенно точно не собирался ничего менять, хотя где-то глубоко в душе признавал, что возможно со временем всё же стоит сменить обстановку.
— Я с ту-тюх поиглаю! — Фридер начала активно дрыгать ножками, стоило ей заметить так любимый ею игрушечный поезд, что отец подарил Эду на какой-то праздник. У игрушки была своя железная дорога, светофоры, пассажиры и даже пульт управления — настоящее сокровище! Эдвард тоже обожал этот поезд и не уставал вновь и вновь напоминать сестре правила обращения со столь хрупким предметом, опасаясь, что она что-нибудь оторвёт или сломает. Хотя Фридер и была девочкой достаточно аккуратной и с любовью и уважением относилась к каждой своей и брата игрушке.
«Примерно час свободного времени, — Эдвард взглянул на погрузившуюся в игру сестрёнку и поставил рюкзак на стул, начав выкладывать тетради и учебники. — Как раз успею домашку сделать».
***
Время пролетело в мгновение ока, и когда с первого этажа донёсся сначала звук открывающейся двери, а потом знакомый мужской голос, брат с сестрой удивлённо переглянулись и синхронно посмотрели на время. Эдвард — чтобы убедиться, что ничего не напутал, а Фридер — потому что было интересно повторять за братиком.
— Мне кажется или он сегодня на час раньше? — мальчик с лёгким недоумением посмотрел на сестру, и та, подскочила на месте, довольная, что брат подтвердил её догадки.
— Папа! Папа плисёл!
Маленькие ножки застучали по ступенькам, и Эдвард рванул из комнаты. Боясь, что Фридер снова зацепится за саму себя и кубарем покатится вниз. В таком случае успокоить её будет тяжко и хорошо, если она ничего себе не сломает.
— Моя красавица. — Рой подхватил дочку на руки и уже вместе с ней устало растянулся на паркете, чувствуя, как пот стекает по лицу, шее и позвоночнику. Несмотря на то что китель он снял ещё в Штабе и расстегнул рубашку ещё на одну пуговицу, тонкая ткань всё равно была мокрая насквозь и неприятно липла к телу. Заслышав шаги, мужчина перевёл взгляд на торопливо спускающегося сына: — Привет, Эд.
Мальчик слегка замедлился у последних ступенек, по привычке оглядел отца с верху до низу. После аварии Мустанг несколько раз умудрялся где-нибудь навернуться и промолчать об этом, и Эдвард уже инстинктивно выискивал у него травмы. Взгляд зацепился за валяющийся сбоку от отца китель.
«В отставке, как же», — Эдвард улыбнулся, вспоминая тот обширный скандал, что произошёл между родителями, когда Рой словно бы невзначай решил поведать семье правду о разговоре с фюрером во время его визита в госпиталь. В памяти до сих пор был свеж тот момент:
— Слушайте, мне пришлось скрывать, но… На самом деле, я по-прежнему в строю. — Рой неловко потёр затылок и отвёл взгляд, чуть прикусив губу. — фюрер дал мне что-то вроде бессрочного отпуска пока не поправлюсь, и теперь, когда всё зажило, я возвращаюсь к своим прямым обязанностям. Должность и звание мне оставили, так что…
— Что-что ты сейчас сказал? — Риза опасно сузила глаза и сложила руки на груди.
Эдвард подавил смешок, вспоминая, каким беспомощным казался отец, когда Риза схватила его за грудки рубашки и принялась трясти словно нашкодившего котёнка, всё ещё не в силах поверить, что он обманом вынудил её уйти из армии. Мальчик помнил, как однажды она сказала, что цель её жизни — защищать полковника, пока он не исполнит свою мечту. И видимо именно поэтому Риза пришла в ярость от этой правды. Потому что теперь она не могла вернуться на свою должность и, соответственно, не могла защитить его, если вдруг что не так. Поскольку они поженились, больше не могли быть начальником и подчинённой и служить в одном отделе. А быть рядом и в то же время так далеко женщина не желала.
— Со мной всё будет в порядке, правда! Хэвок хорошо стреляет и реакция него отменная — возьму в адъютанты вместо тебя. А ты будь с Эдом и дочкой — мне спокойней будет.
Если Эдвард правильно запомнил, то именно после этих слов Роя для старшего лейтенанта Джина Хэвока начались адские деньки. Риза поставила себе цель сделать из бывшего коллеги первоклассного снайпера и мучила до тех пор, пока мужчина не стал попадать в «яблочко» десять из десяти, а реакция на любые подозрительные шумы и блески не стала рефлексом.
Забавные были жизни моменты, надо сказать.
— Что-то ты рано. — Мальчик едва заметно кивнул на приветствие и уставился на отца подозрительным взглядом. — старший лейтенант снова закурил в офисе и случайно сжёг твои документы?
— Пф, очень смешно, — фыркнул Рой, но предательская улыбка таки тронула его лицо.
— Нет, Хэвок ничего не поджигал и вообще вёл себя на удивление примерно. У меня просто появился чудесный повод свалить пораньше.
— Толт!
Эдвард моргнул и перевёл взгляд на стоящую возле вешалки коробку с тортом, на которую кивал отец и к которой уже тянула ручки Фридер. Интересно! Мальчик поспешно перебрал в голове дни рождения всех и каждого, а также национальные праздники, но не нашёл ничего, из-за чего следовало бы покупать торт. К тому же такой огромный.
Наверное, в его глазах мелькнуло что-то ещё помимо любопытства, потому что Рой поднялся, отряхнул форму от невидимой пыли и вдруг стал серьёзным.
— Мне дали генерал-лейтенанта.
Несколько секунд в прихожей стояла тишина: Эдвард с Ризой активно обрабатывали информацию. А потом мальчишку прорвало:
— Ни фига себе! За какие такие заслуги?
— Эд.
— Прости, Риза, — на секунду потупил взор мальчик и почти сразу снова воспылал энтузиазмом. Рой тем временем решил поиздеваться над нервами семьи, пригладил растрепавшиеся волосы, поправил воротник рубашки и нарочно медленно, чуточку пафосно прислонился к стене, подняв подбородок.
— Помните дело об алхимике-отступнике? Моя команда его поймала и обезвредила, а у этого дела был повышенный статус опасности.
Эдвард, хоть и испытал радость и гордость за достижения отца, просто не мог не опустить его с небес на грешную землю:
— То есть всё как обычно: работали подчинённые, а лавры ничего не делающему начальству?
— Эй!
— Да ладно, признай это.
— Почему ты не можешь просто за меня порадоваться? До кресла фюрера мне осталось всего две ступени и, надеюсь, я пройду их так же быстро, как эти.
— О, тогда стране каюк! — Эдвард провёл ребром ладони по шее и шутливо высунул язык, закатив глаза. Мужчина на его выходку недовольно прищурился, а после фыркнул и махнул рукой.
— Глупый мальчишка. Ты так много ещё не понимаешь.
— Ой, кто бы гово…
— Так, живо угомонились! — Риза с силой хлопнула ладонью по обувному шкафчику, эффективно прерывая спор отца и сына. — Рой, иди переоденься, Эд — поставь пока торт в холодильник, а я пока Урагана покормлю.
— Не будем её злить, да? — Рой проводил жену чуть сконфуженным взглядом и повернулся к Эдварду, который согласно закивал. Как и все обитатели дома, он совершенно не хотел навлечь на себя гнев этой женщины.
Синхронно вздохнув, обменявшись улыбками, мужская половина семьи принялась исполнять поручения. Рой подобрал китель с пола и ушёл в душ, а Эдвард послушно сунул торт в холодильник. Надо сказать, весьма вовремя так как крем уже начал таять.
— То-о-олт…
Фридер прошла в кухню и разочарованно посмотрела на брата, словно он только что съел последнюю конфету, а ей не предложил даже попробовать. Мальчику потребовалась вся сила воли чтобы не достать злополучную сладость обратно и не отрезать сестре самый большой кусок. Риза была бы зла, если б он так поступил. Потому что первым делом нужно было «поесть нормально» и только потом разрешались «печеньки, конфетки, булочки и иже с ними».
— Прости, малыш, торт только после ужина, иначе Ри… мама будет злиться, а ты ведь этого не хочешь?
— Н-м-м. — девочка быстро затрясла головой, из-за чего её хвостики смешно закачались. Так же как и брат, маму в гневе она боялась куда больше папы, который и по попе мог пришлёпнуть, если детские шалости или капризы переходили границы дозволенного.
— Тогда придётся сначала съесть кашу и котлету, и только потом попросить торт. — Эдвард присел на корточки, взял маленькие ладошки сестры в свои и вдруг заговорщицки зашептал: — Но у папы сегодня праздник, так что, может быть, он позволит нам съесть торт чуть пораньше.
«Абсолютно исключено», — заявил внутренний голос, и Эдвард умело отпихнул его в закромки подсознания. Рой тоже не был сторонником «перебивки» аппетита, но ему нужно было как-то обнадёжить Фридер. Девочка наверняка не заметит, как всё слопает, так что мучительно долго ждать сладости ей не придётся. Как и у Эда, аппетит у Фридер был отличный.
Мальчик провёл ладонью по чёрным кудрям сестры и игриво щёлкнул по носу, вызвав сперва надутые щёчки, а после широкую улыбку.
— Подумать только, ещё пару-тройку лет и, возможно, наш папа станет управлять Аместрисом. Поскорей бы! Тогда мы сможем есть торты когда захотим и делать что хотим!
— Не думай, что я это позволю. — Рой появился на кухне внезапно, заставив сына подпрыгнуть от неожиданности. Видимо, мальчишка слишком сильно расслабился раз уж перестал замечать обстановку вокруг. Мужчине было забавно наблюдать, как наливалось румянцем лицо вечно горделивого Эдварда. Пожав плечами, сделав вид, что ничего не заметил, Рой продолжил: — наоборот, и тебе и Фридер придётся прослыть самыми послушными в стране, раз уж вы будете детьми самого фюрера. Кстати, я уверен, что не ослышался, но хотел бы убедиться: как ты меня назвал?
— Доставучий полковник! — не растерялся Эдвард.
— Эй, я теперь генерал-лейтенант! — деланно возмутился мужчина.
— Это долго выговаривать! — Эдвард показал отцу язык и шутливо оттянул нижнее веко. — Можешь даже не мечтать, что я стану называть тебя как-то иначе: я только привык, что ты генерал-майор.
Мальчишка наслаждался реакцией родителя и, словно решив сделать контрольный выстрел, расплылся в нахальной ухмылке:
— Полковник.
— Мелкий бобовый росточек, — не остался в долгу Рой.
— Кто здесь мелкий?! — вспылил Эд скорее по привычке нежели из-за реального комплекса и поскорее прикусил внутреннюю часть щёк, стараясь не рассмеяться.
— Не уходи от ответа и скажи, как ты меня назвал.
Ониксовые глаза встретились с золотистыми, и в этот раз мальчик понял, что Роя действительно волновало то короткое слово, которое так случайно и легко сорвалось с его губ. Сердце ускорило свой темп, щёки заалели ещё больше и отчего-то стало тяжело дышать. Это было неловко, слишком лично и вообще… Он не был готов к этому! Ни капельки! Но этот момент казался лучшим, чтобы хоть немного разбить ту невидимую стену, что ещё разделяла их и не позволяла в полной мере ощутить себя членами одной семьи.
«Ладно, я ведь не что-то постыдное говорю, это самое обычное слово, которым дети — даже приёмные — называют родителей или тех, кто очень на них похож».
Такая постановка задачи несколько ослабила напряжение, но полного успокоения не принесла. Эдвард просто не мог себе вообразить, что однажды сможет назвать Роя — дурня-полковника и раздражающего опекуна — столь важным титулом. Это было куда более неловко, чем если бы он вдруг назвал его «господин фюрер». Но Рой действительно был важен. Очень. Он многое сделал для него и его брата, дал ту поддержку, в которой он (Эд) так нуждался, фактически, позволил ему заново испытать детство… — было много больших и маленьких событий, за которые мальчик был безмерно благодарен и за которые следовало уже отбросить глупую неловкость и дать мужчине услышать то что он так хотел, хоть и не показывал. Эдвард часто читал это желание в его глазах.
— Папой я тебя назвал. — Вместе с мгновенными, неуловимыми эмоциями, лишь на миг блеснувшими в глазах Роя, Эдвард почувствовал тепло в груди. По незримой стене, от верха до низу, пробежала широкая трещина. Но это всё ещё было слишком неловко, поэтому мальчик поспешил реабилитироваться в собственных глазах: — думаю, мне нужно привыкать так тебя звать, ведь иначе, когда ты станешь фюрером, никто не поверит, что я твой сын и я не смогу пользоваться причитающимися мне привилегиями. Так что ничего личного, полковник!
— Вот ведь… мелкий засранец, — Рой даже не пытался скрыть улыбку.
Подняв руку, взъерошив волосы на голове мальчишки, мужчина неожиданно нагнулся и, подхватив ничего не подозревающего сына, ловко перебросил его через плечо. Пользуясь замешательством мальчишки, свободной рукой поднял радостно запищавшую дочку.
— Эй, пусти меня! Пусти, гадина!
— Молодой человек, вы забыли, что ваша попа в опасной близости от моей руки?
— Нет, но этой рукой вы держите Фридер, господин полковник, так что моей попе ничто не угрожает.
— Да уж, — рассмеялся Рой и сильнее прижал к себе ноги мальчишки, боясь уронить из-за его брыканий. — Как был наглецом, так наглецом и остался. Но ты мог хотя бы сделать вид, что испугался.
— Не дождёшься! А теперь отпусти меня. Отпусти, кому сказал?
Ругался и пинался Эдвард только для вида, изо всех сил стараясь, чтобы смех не просочился сквозь старательно закусанные изнутри щёки. Из столовой раздался голос Ризы, зовущей идти ужинать, и Рой поспешно направился к жене, не желая заставлять её ждать. Фридер счастливо прижималась щекой к щеке отца и обнимала его за шею, а Эдвард продолжал сетовать на несправедливость жизни и даже не пытался стереть с лица довольную улыбку — всё равно никто не видел.
Его так не таскали, с момента возвращения отца в армию, а потому это было приятным напоминанием, что он ещё ребёнок и может вдоволь повеселиться, пока возраст не призовёт вести себя более сдержанно.
_____________
*Это не ошибка, просто ребёнок так говорит.
~ КОНЕЦ ~