божий промысел

кэйа сказал, что это был божий промысел.

дилюк ответил, чушь собачья, но мысленно с ним согласился.

а теперь они смотрят на малышку, завернутую в пеленки, и боятся подойти к ней.

они давно думали о желании завести ребенка. перебирали различные варианты, от удочерения до искусственного оплодотворения, однако все упиралось в их страх не справиться, подвести ожидания, погубить судьбу ребенка из-за их неопытности.

в повседневной жизни чета рагнвиндр-альберих были смелыми мужчинами, способными бороться со своими страхами, принимать взвешенные решения и брать ответственность. однако тут был немного иной случай. ведь это маленький человек, отдельная жизнь, и к ней нельзя было относиться пренебрежительно.

а после, одним вечером, когда уставший после работы дилюк усаживается в кресло, готовясь провести вечер за чашкой чая и книгой, к нему задумчиво присаживается на подлокотник кэйа. дилюк периферийно подмечает чужие длинные пальцы, нервно перебирающие пряди волос в попытке занять руки, напряженный взгляд синих глаз, сжатую линию челюсти. 

мелочи, которые замечаешь, проведя бок о бок преступно многое количество времени. 

мужчина немедленно отставляет в сторону книгу, внимательно смотря на партнера и по совместительству уже как два года мужа. очевидно, его что-то беспокоит, и основная задача дилюка – успокоить его и помочь. 

– кэйа. 

его голос звучит на пару тонов ниже, нежнее, в неосознанной попытке защитить, успокоить. 

кэйа вздыхает, словно за мгновение, прежде чем прыгнуть в омут. 

– давай сделаем это. 

и вот так они оказались здесь. 

поначалу дилюк испытывал искрящуюся ярость на кончиках пальцев, так как выкидывать младенца на порог чужого дома по всем меркам бесчеловечно, однако в итоге это привело к тому, что она появилась у них дома, став частью их небольшой семьи. 

дилюк лишь раз взглянул на нее, но уже ощущал желание защищать малышку до последнего вздоха.

она была маленькой копией кэйи.

у малышки были синие пряди волос и большие голубые глазища, что очаровывали каждого, кто хоть раз осмеливался взглянуть на них. их маленькая крошка обещала вырасти в невиданную красавицу, и дилюк уже заранее предвидел головную боль от толпы ухажеров, которых нужно будет отгонять.

однако форма глаз, прищур и нрав у малышки были чисто дилюка. 

дилюк перевел взгляд влево, смотря на своего партнера и по совместительству мужа. тот стоял, застывший, подобно статуе, но в его глазах плескалось нечто, удивительным образом напоминающее зарождающуюся любовь. 

и как бы дилюк не хотел этого признавать, возможно, в этом действительно было что-то от божьего промысла.

***

стоило признать, жизнь с ребенком была не настолько романтична, как это им казалось поначалу.

для дисциплинированного дилюка – кэйа был в буквальном смысле сущим проклятьем. мистер альберих был как раз тем типом человека, который кладет молоко на дверцу холодильника, прекрасно осознавая, что оно опрокинется на следующего открывшего эту злосчастную дверцу. разумеется, это всегда был дилюк.

и если это не характеризует, кто был более ответственен в семье, то дилюк не знает что. 

тем не менее все, что касалось их девочки, кэйа воспринимал с полной серьезностью и отдачей.

когда малышка в очередной раз будит их ночью, просыпаются мгновенно оба.

– может, споешь ей колыбельную? говорят, хорошо помогает.

уже принявший положение сидя дилюк взглянул на кэйю скептическим взглядом, выражающим негласный вопрос: "я похож на хорошего певца?" в ответ на что кэйя небрежно пожал плечами и сказал:

– ну ладно, тогда спою я.

и не соврал, правда спел.

одним плавным движением встав с кровати, кэйя подошел к кровати, в которой все еще надрывалась малютка. на его лице отобразилось мягкое, полное нежности выражение лица. заплаканное, сморщенное выражение лица малышки мгновенно успокоилось при виде знакомого человека. взгляд ее глаз стал почти робким, когда мужчина аккуратно взял ее на руки.

– что такое, малышка? кто тебя обидел? 

из горла ребенка вырвался радостный визг, отчего она пару раз ударила своего отца крохотным кулачком по плечу. 

– да-да, я тоже рад тебя видеть, но нам всем давно пора спать, знаешь? папе завтра на работу в его большую и страшную компанию, и мы же не хотим, чтобы он завтра опять был угрюмым и злым, верно?

дилюк пренебрежительно фыркнул. когда это он был угрюмым и злым? однако в противовес этому, в следующую же секунду он смотрел на них с затапливаемой сердце нежностью. это была его семья. та, что он сам выбрал. та, что он любил всем сердце. его самые близкие и родные люди. 

и в следующую секунду кэйа начинает петь. 

дилюк понятия не имеет, о чем эта колыбельная. слова звучат незнакомо и непривычно. видимо, что-то из репертуара той страны, откуда был кэйа. у песни медленный, задумчивый мотив, и из уст кэйи она звучит ласково и любяще. 

красиво. 

***

дилюк был зол.

ладно, не совсем так. он испытывал легкую степень раздражения. 

это был субботний вечер, куда были приглашены все их друзья, а также друзья друзей. итэр позвал их, напомнив, что они давно не собирались вместе, и парни согласились. проблема была не в этом. проблема была в том, что помимо них, было еще несколько молодых родителей, и пока кэйа вместе с альбедо и итэром болтали на праздные темы: “кстати, сяо наконец-то пригласил казуху на свидание!”, “погоди, серьезно? архонты, сил больше не было смотреть на его томные вздохи”,  – сам дилюк внимательно следил за их малышкой, которую они оставили в детском уголке, и к которой настойчиво пытался набиться в друзья какой-то мальчик. 

на любое ворчание своего мужа кэйа с улыбкой отмечал, что чужое детское общество пойдет их дочери на пользу. они находились в том периоде времени, когда с нетерпением ожидали ее первое слово. дилюк понимал доводы мужа, но все же.

через какое-то время лицо кэйи приняло выражение крайней степени терпимости, так и говорящее: “дилюк, я люблю тебя, но, клянусь, еще раз ты что-то скажешь про мальчишку, и я прикончу тебя”. 

однако, разумеется, дилюка это не останавливало. 

незнакомый мальчик что-то усердно объяснял малышке, на что та озадаченно хмурила брови, тем самым распаляя мальчишку все больше. он начинает активно жестикулировать, его тон голоса еле заметно повышается, а количество слов увеличивается в разы. взгляд его девочки становится все более сбитым с толку, даже немного напуганным.

дилюк делает большие страшные глаза, что смотрятся особенно забавно на его обычно непроницаемом лице и говорит:

– еще шаг и я выпотрошу его. 

на удивление, единственный слышащий его человек – альбедо – верит. он размышляет о различных возможностях безопасно урегулировать конфликт, когда малышка поворачивается в сторону дилюка, делая это с такой долей невинной беспечности, что невозможно не умилиться. она смотрит на него своими синими глазами, имеющими столь много власти над мужчиной, и ее взгляд не по годам задумчив. немного погодя она начинает ползти в сторону отца, и тот, разумеется, мигом подходит к ней, подхватывает ее на руки. 

уже не важен ни этот вечер, ни тот мальчишка. особенно, когда его дочь обхватывает его лицо своими крохотными, призывая посмотреть ей прямо в лицо.

– папа, – говорит малышка, смотря исключительно на него. 

и сердце дилюка, ну, знаете, трескается.