Мне снится...

Мне снится детство

Небольшая деревушка в десяток домов у подножия горного хребта, окружённая лесом. Полутёмная комната с маленькими окошками, затянутыми бычьим пузырём. Мечущиеся по стенам тени от лучины. Уютный треск прогорающих дров в очаге.

Мне снится песня, которую тихонько напевает дед, вырезая из толстой ветки ложку в свете лучины. Он подслеповат, и часто подносит заготовку к глазам, намечая очередную борозду на черенке угольком, и я вижу что это будет олень с раскидистыми рогами. Эту и подобные ей ложки потом продадут на ярмарке в городе неподалёку, а на вырученные деньги купят топор. Или нож, отцов уже почти сточился — на качественную сталь деревянными ложками не заработаешь.

Мне снится жужжание прялки и блеяние коз за перегородкой. Они зимуют в доме, в тепле и безопасности от волков. От них резкий и неприятный запах, но в детстве я этого не замечал, он был привычен. А еще мы любили играть с козлятами — они забавные: игривые, бодливые, с мягкой шёрсткой. Жаль, что быстро вырастают.

Мне снятся дети. Братья и сёстры. У нас много обязанностей — летом пасти коз, собирать хворост и ягоду с грибами, зимой — принести дров из сарая, убрать в козьем загоне, подсыпая свежей соломы взамен выметенной, принести им сена и проверять поилку, подмести пол, расставить деревянные тарелки для обеда, проследить за младшими, чтобы не отвлекали взрослых. Да много чего, с чем и ребёнок справится. А тем, кто постарше, доверяют вычёсывать козий пух, из которого потом старшие женщины спрядут нитки и выткут тёплое полотно. Или мужики сваляют более толстое, грубое. Я любил поручения в загоне — можно было украдкой пососать молока прямо из вымени козы, не дожидаясь удоя. Хотя и попадало мне за это, когда ловили. Но я редко попадался. Вкус молока мне тоже часто снится...

Мне снится лес. Он разный — светлый у деревни, с вырубленным подлеском и старательно ухоженным малинником; чуть дальше — на полянках и болотистых низинках — щедрый на разную ягоду; густой и дремучий поодаль, опасный встречами с волками, кабанами и медведями. Но неизменно снабжающий мясом и пушниной, которую тоже продают по весне в городе.

Незамысловатый быт простых людей.

Мне снится отрочество

С ярмарки привезли слухи, что в наших окрестностях сменился хозяин. Мужики гудели несколько вечеров, обсуждая новость, но в итоге пришли к выводу, что для нас ничего не изменится, и успокоились. А весной нашли разодранного медведя.

Странным было не то, что зверь убит, а тем что не съеден. Мало кто из хищников откажется после голодной зимы полакомиться даже падалью, но нет, его мужики и нашли-то по запаху разложения. И лес в той стороне как вымер — ушли оттуда звери, только птицы и остались. Подивились, и забыли. До следующей находки. Отрядили опытных охотников, тех, кто читать следы умеет, но и они не смогли сказать что за зверь лютует. Больше в лес поодиночке никто не ходил, только под присмотром нескольких мужиков.

Мне снится рёв среди ночи, метание огней факелов, крики ужаса и боли с улицы. Наказав сидеть тихо мелким, выскочил на двор как был, в одних портках, только ухват прихватил как оружие — топоры и вилы старшие мужики расхватали раньше. В пляшущем свете горящего соседнего дома вижу странную фигуру — будто бык захотел стать человеком, да так и застрял наполовине, а оттого и ревет во всю глотку, размахивая передними копытами, напрыгивая на нападающих мужиков, давя неповоротливых своей тяжестью, насаживая подошедших близко на рога. И ревя, ревя от ярости во всю глотку, опьянев от запаха крови. И я, не думая, несусь на него со своим нелепым оружием, криком привлекая внимание, пытаясь отвлечь от подобравшихся уже к нему со спины отца с рогатиной и старосты с топором.

Мне снится боль. Она безбрежна, как небо, и обжигающа, как солнце в летний полдень. И только горькое питье иногда прогоняет ее, позволяя ненадолго окунуться в темноту не забытья, а обычного сна. В котором, впрочем, всё так же мечется и ревёт чудовище, всё так же разлетаются брызги крови и горит соседский дом. И только позже я узнал, что мужикам удалось-таки убить это непонятное существо, не в последнюю очередь благодаря мне.

Мне снится пещера отшельника, живущего неподалеку от нашей деревни. Его боялись и уважали. Боялись от непонимания, а уважали за помощь. Он лечил людей не только из окрестных деревень, к нему приезжали и из города. Он никогда никому не отказывал, беря с деревенских зерно и сыр в уплату. Его называли колдуном, а он на это только хмыкал в длинную седую бороду, не подтверждая, но и не опровергая это. Я потом понял — для деревенских нет разницы между колдуном и учёным, оба одинаково непонятны. А тогда, придя впервые в сознание, я испугался — мало ли для чего ему нужен я.

Мне снится учеба. Помнится, мне быстро наскучило лежать без дела, но слабость с болью не позволяли мне даже сидеть. Я быстро уставал и засыпал. Но с каждым выпитым лекарством, с каждым днем я становился сильнее, всё меньше спал, наблюдая за лечившим меня отшельником. Осмелев, я стал спрашивать его о разных травах, которые он собирал в лесу и развешивал под потолком пещеры на просушку, отчего даже зимой там царили запахи лета, и почему он именно такие сборы делает, а не другие. Он отвечал охотно, соскучившись по живому общению, видя, что я перестал его бояться. Пока я был слаб, он просто рассказывал о травах, грибах и минералах. Почему и как можно составлять лекарства на их основе, показывая их действие на моих «боевых» ранах. Рассказывал о мире за пределами деревни, о разных странах и людях, их населяющих. О диковинных животных и птицах, показывая картинки в книгах. О, книги! Я влюбился в них с тех пор. Мне казалось, что там, в этих сшитых листах с непонятными закорючками, заключенных в обложки из сыромятной кожи, хранятся все тайны мира, и очень хотел сам уметь эти тайны извлекать из закорючек. Так что, когда я смог наконец сидеть, он стал меня обучать чтению, подбадривая в минуты слабости и непонимания тем, что все эти книги будут моими после его смерти, и будет обидно, если я так и не постигну эту непростую науку.

Мне снится юность

Мне снятся лица. Они мелькают передо мной вереницей, в них нет укора, но я всё равно виноват перед ними. За то, что так поздно начал осваивать науку, за то, что так и не смог их спасти от чудовищ, которые всё чаще появлялись в наших местах. За то, что не все придуманные ловушки были эффективны, и с каждым разом людей оставалось всё меньше, а чудовища и не думали заканчиваться. За то, что не понял сразу, кто виноват в этом... "Глупости!" — сердито фыркает в бороду отшельник, стуча своей клюкой по полу. — "Мал ты был, чтобы в таком разбираться!" Я склоняю голову перед его мудростью, но всё равно не согласен. Я должен был их защитить!

Мне снится охота на чудовищ. Ловушки в лесу и на дорогах, не опасные для людей, но смертельные для монстров. Книги отшельника, выученные от корки до корки — его записи и расчеты дали мне начальный толчок, направление, в котором я до сих пор продолжаю двигаться. И уже тогда, читая и размышляя над прочитанным, я отчётливо понимал — человек слаб. И, чтобы на равных противостоять чудовищам, нужно стать таким же быстрым и сильным как они. Я стал изучать их. Их возможности. Их силу. Их слабости. Сначала с помощью Учителя, а потом и сам, после его смерти. Они дали мне многое, и я смог синтезировать свою первую сыворотку, сделав первый шаг на пути своих улучшений. Это был долгий и трудный путь, наполненный множеством опасностей, и не все они исходили от чудовищ. Больше всего вреда я наносил себе сам, своими опытами, не раз едва останавливаясь на пороге смерти. Но в итоге я-таки нащупал ту, правильную, тропинку к успеху, и чем дальше, тем меньше ошибался. И с каждым разом мне всё легче удавалось побеждать очередного монстра, и с каждым из них во мне росло понимание — они не были ими изначально! Тогда у меня появился вопрос — а откуда же они берутся? И я стал вспоминать места их появлений, откуда они приходят. Ответ тогда меня обескуражил — все они шли со стороны замка хозяина земли. Мне не хватало информации, и я стал выбираться в город, чтобы продавать травы и заодно собирать сплетни, прикидываясь неотёсанной деревенщиной — люди любят снисходительно просвещать дурачков, особенно если те с восторгом заглядывают в глаза и слушают приоткрыв рот от восхищения. Так я и узнал, что хозяин земель могучий колдун, и что он не один такой в мире. Тогда я решил посмотреть на всё это поближе.

Мне снится мое первое внедрение. Меня взял в помощники замковый лекарь, скинув в итоге все свои обязанности на меня. Но я был не против, у меня появилась необходимая длямастерства и оттачивания навыков практика. Замковая прислуга, солдаты — болеют все, а лекарь считал ниже своего достоинства снисходить до простых смертных. Так что я всегда был в курсе всех сплетен, накормлен, обстиран и обогрет. Да и женским вниманием тоже не обделён. Проживая в замке, я был поражён беспечностью и самоуверенностью колдуна и его окружения. Ведь, пожелай я, то мог бы с легкостью перетравить или перебить ночью всех, и исчезнуть до того, как кто-нибудь хватится умерших! Но нет, даже в деревню никого не послали проверить мою легенду, чего я, честно говоря, боялся. А мне это было только на руку, и я продолжал прикидываться простым деревенский увальнем, только и того, что знающим травы. Так что вскоре я знал весь замок, со всеми его потайными ходами. Единственное место, куда мне не было доступа, так это хозяйское крыло, и то не факт — у стражников я был на хорошем счету, не раз лечил их травмы и простуды, а то и срамные болезни, так что "посмотреть как хозяева живут" меня бы провели, пусть и тайно. Но у меня была другая задача — понять как колдун делает монстров, и какие вообще имеет силы, чтобы точно знать как его убить, оставшись при этом в живых и не навлекя на себя подозрения. И это мне, в итоге, удалось, пусть и через пару лет.

Мне снится жизнь.

Мне снится дорога. Мне она часто снится. Можно сказать, что она составляет половину моей жизни. И если в тайных своих лабораториях я мог прожить долго, то вот в поселениях — не больше десятка лет, а потом соседи начинают задаваться вопросами, с недоверием косясь на нестареющего соседа. И я снова ухожу, подальше, где нет опаски встретить знакомого. И потому я всегда один, привязываться, а потом рвать отношения — это всегда больно. Лучше уж так.

Мне снятся битвы. Они, как и дорога, единственная стабильность в моей жизни. Битвы с монстрами. Битвы с людьми. Битвы с колдунами. Они всегда разные, но всегда одинаковы. Рутина, как бы странно это не звучало. Но чаще всего мне снится одна, определившая мой дальнейший путь развития, приведшая в итоге к тому, чем я сейчас являюсь.

Их было несколько. Разных и сильных, но им это не помогало — ослеплённые яростью, они только мешали друг другу. Что, впрочем не отменяло того, что я был один, изранен и уже устал.

Удар. Уворот. Отмахнуться мечом, припадая на одно колено. Воткнуть в неосторожно подставленный бок кинжал. Отпрыгнуть назад, оглушенный рёвом, пытаясь быстро оттереть залившую глаза кровь. В последний момент заблокировать мечом метнувшиеся к горлу когти второго и... Услышать жалобный хруст оружия, сломавшегося у самой рукояти. Страх и ярость выплёскиваются светящийся волной, как бритвой разрезающей на куски оставшихся противников. И я оседаю на землю вместе с ними, едва не теряя сознание от внезапной оглушающей слабости. И нет сил даже порадоваться, что в очередной раз выжил.

Я много раз пытался научиться использовать эту силу по своему желанию и дозированно, но как бы я не старался, у меня ничего не выходило. Она так и оставалась оркжием "последнего шанса", выплёскиваясь вся за один удар. Мне не хватало знаний.

Мне снится Союз. О нем мне рассказывал еще Учитель, сетуя на оставленную там библиотеку и оснащённые лаборатории. И я, уже не в силах остановить своё улучшение, упёршись в итоге в потолок из-за недостаточности знаний и оборудования, ушёл туда — с рекомендательным письмом Учителя, нашедшимся среди его бумаг. Он был мудр, мой Учитель, и слишком хорошо знал меня.

Меня приняли с недоверием, но взяли помощником в одну лабораторию, которая впоследствии стала моей. Я был счастлив тогда, окунувшись с головой в исследования и обучение, избавленный организацией от насущных проблем — за питанием и другими потребностями следили специальные слуги, и мне не надо было больше отвлекаться на такую ерунду. Единственное, что мне не нравилось — надо было специально отпрашиваться на охоту за очередным монстром, чтобы проверить качество своих улучшений — в организации не было никого, кто мог бы на равных провести со мной тренировку, не опасаясь за свою жизнь.

Увлёкшись, я не замечал что сам переставал быть человеком. Что всё меньше меня волнуют монстры как угроза, я стал рассматривать их только лишь как новый материал, как очередную возможность усилить себя. И я стал забывать, для чего я всё это начал.

Новая задача стала мне вызовом и шансом на дальнейшее развитие. Намёком на то, как разрешить мою проблему с силовым оружием. Я был поглощён идеей иметь такое оружие, которое сювсегда с тобой, не подведёт и не сломается в самый неподходящий момент. И тут такой подарок от руководства!..

Работая на Союз, я узнал, что кроме людей в мире есть не только они. Два вида, искусно маскирующиеся под людей, и лишь их немногочисленность давала шанс человечеству на выживание. Подсказкой же мне стало то, что среди тех долгоживущих, которые могли создавать колдунов, есть такие, что владеют так называемым «оружием Духа» — квинтэссенцией предыдущих поколений, сосредоточенных в нематериальном виде, а значит такое оружие невозможно ни потерять, ни сломать. Вот мне и дали задание изучить это явление и понять как приспособить его под человека.

Не знаю, сколько времени мне потребовалось, чтобы решить эту задачу. Захваченный идеей, я не вылезал из лаборатории на поверхность, а весь требующийся материал мне предоставляли по первому требованию. Не замечал я и того, что люди, работающие на меня, старели, менялись на других, и только под конец моей работы из этого состояния меня вывел мальчик, мой помощник.

Тесаму. Мой ученик. Мой надсмотрщик, приставленный Старейшинами для слежки за мной. За тем, чтобы я не утаивал свои успехи, обманываю их невозможностью получить результат. Он напомнил мне меня самого в детстве, так же стремясь к знаниям, терзаясь необходимостью докладывать обо всех моих шагах, передавая результаты моих исследований Старейшинам.

Я слишком поздно очнулся.

Перечитав последние данные по оружию Духа, я ужаснулся тому количеству людей, что должны быть принесены в жертву для его формирования. Но, к сожалению, информация уже ушла наверх, и мои попытки уничтожить данные ни к чему не привели — Ядро уже было сформировано. Вот только те, кто пытался таким образом заполучить силу просчитались — все расчёты я делал под себя, а я давно уже не был простым человеком. Так что то, что случилось впоследствии, было закономерно — Ядро просто выпивало души посмевших подчинить его себе, становясь с каждой смертью сильнее.

Они обвинили меня в своей неудаче, приказав уничтожить свое творение. Вот только мне не понятно было, с чего это оно стало моим? Я только теорией занимался. Но, как всегда, у бездарных руководителей виноват в провале кто угодно, только не они сами.

Но и бросить всё вот так просто я тоже не мог. Тесаму напомнил мне о том, ради чего я перестал быть человеком. Мне стало жаль тех бесчисленных, ни в чём не повинных людей, чьи души пошли на формирование Ядра. Мне не хотелось, чтобы их смерть стала напрасной. Да и к тому моменту Ядро уже само стало охотиться на людей, переходя для меня в категорию «угрозы человечеству». И то, что это мое невольное творение, заставило принять вызов, взять на себя ответственность, подчинить во избежание дальнейших ненужных жертв.

Я принял его, не сопротивляясь. Позволил поглотить себя, но не растворить в себе. Дал понять, что я ему не враг, что, не смотря ни на что, я принимаю его как своё дитя, свою любовь, пусть и безумную. У всех свои недостатки. Я тоже не святой. Предложил ему цель, ради которой оно, в общем-то и создавалось. И, доверившись мне, оно отпустило меня, ведь только через меня у него появлялась иллюзия жизни. Придя в себя, я стал слышать тихое бормотание, постоянный шёпот тысяч неупокоенных душ у себя в голове.

Шизофрения. Теперь я знаю что это такое. И с этим мне жить.

Мне снится охота.

На меня.

По всем каналам Союза объявили, что я украл передовую разработку, которая помогла бы возвыситься человечеству, и началась травля. Меня гнали как дикого зверя, я нигде не был в безопасности. Ни в больших городах, ни в малых селениях. Лишь в глухих лесах да в своих старых лабораториях я мог ненадолго расслабиться. Но человек существо социальное, без даже минимального общения трудно. Да ещё и Копьё — а я так и не знаю, почему моё оружие приняло такую странную форму — принялось изводить меня, насылая кошмары по ночам. Так что просыпался я более уставшим, чем засыпал. Самым страшным было то, что я мог проснуться не там, где ложился спать, и что я делал в беспамятстве — не мог вспомнить. С тех пор я надолго забыл, что такое «спать».

Осваиваясь и борясь со своим строптивым оружием за собственный разум, я метался по всему материку, убегая и прячась от ищеек Союза, истребляя по пути встреченных монстров и порождавших их колдунов, и всё равно впереди меня летела слава что я колдун, что предатель человечества, и не было никого, кто верил бы мне. Это изматывало почище Копья. Я сходил с ума.

Мне снится остров.

С ужасом понимая, что начинаю проигрывать своему оружию, я принял решение поискать методики усмирения у тех, для кого оружие Духа не является невидалью. Ну, а если не получится — то забрать с собой на тот свет как можно больше врагов, потенциальных создателей колдунов. Моя решимость была не беспочвенной — оружием Духа владели только главы кланов, а простые Благородные были мне не соперники, я успел в этом убедиться за время работы на Союз. Я был в этом уверен.

Ошибся.

Как потом я узнал, два вида долгоживущих между собой не воевали, заключив уже давно перемирие, разграничив сферы влияния и территории во избежание конфликтов. Их мало, и с деторождением большие проблемы. Но инстинкты хищников никуда не делись, и такая добыча, как я, была для них подарком. Достаточно сильный, чтобы оказать сопротивление, развлечь охотой, и в то же время не достаточно сильный чтобы нанести существенный вред. Так что почти сразу по прибытии на остров я наткнулся на парочку глав, вызванных пограничниками, и они были даже так любезны, что не стали нападать вдвоём, давая иллюзию честной схватки.

Я переоценил себя, свои силы. Ориентируясь на простых благородных и редких представителей Центрального Аппарата, каким-то образом пойманных для моих исследований Союзом, я не понимал, какая пропасть лежит между ними и главами кланов, ориентируясь в своих суждениях на человеческое общество, где "главный" не значит "самый сильный". И, помня свой опыт схваток с аппаратчиками, из которых я выходил пусть и потрёпанный, но живой и без оружия Духа, самонадеянно решил, что с двумя-то главами разберусь с лёгкостью.

Жизнь в очередной раз показала, что самоуверенность до добра не доводит. И, хотя я и шел умирать, справедливо полагая что врд ли представителю другого вида выдадут такую информацию просто так, но жить все равно хотелось. Так что при удобной возможности я сбежал от них вглубь острова. Но все равно меня преследовал их азарт. Охотники, они игрались со мной, загоняя по одному им ведомому маршруту. И, поняв это, я сменил направление, ненадолго отрываясь и запутывая свой след.

Громада мрачного, тёмного особняка, в котором не горело ни свечки, выросла передо мной внезапно, когда я уже почти не соображал от кровопотери. Но вот что странно — ощущение, шедшее оттуда, было мне знакомым. Не запах, не вид, а... Я тогда даже не смог подобрать определения. И только спустя некоторое время я вспомнил.

Не единожды за время своей охоты на колдунов и порожденных ими чудовищ я приходил поздно, когда уже все было закончено. Странные следы схваток, всегда разные м-м... вкусы силы, но среди всех всегда выделялся один. Этот. И я, почуяв этот вкус на очередном пепелище или развалинах, уходил, уверенный, что больше тут делать нечего. Всё уже закончилось.

Так что, учуяв знакомый вкус силы, исходящий из этого мрачного особняка, я воспрял духом. У меня появилась надежда.

Мне снится особняк.

Я надеялся затеряться среди прислуги — вряд ли в столь огромном здании ее мало, и все друг друга хорошо знают. Была ночь, и пустые коридоры меня не насторожили, и даже обрадовали — можно было потихоньку разведать обстановку и с утра уже влиться в толпу работников. В одной из комнат я нашел что-то типа гардероба и тут же переоделся, заменив попорченную в схватке рубашку, как думал, в униформу слуги — все встреченные мной до этого благородные носили совсем другую одежду. Замаскировавшись, я снова отправился на разведку. Но дом был пуст и запущен, лишь через несколько анфилад мне встретился молодой благородный, вышедший мне навстречу из гостиной. На мое заявление, что я тут работаю, он никак не отреагировал, только тихо заметил, что я надел его рубашку, заставив меня смутиться и напрячься.

Нас прервали запыхавшиеся главы с обвинениями и требованием выдать меня Лорду этого острова. Странно, но хозяин — а я об этом узнал позже — этого особняка подтвердил мои слова про найм, оставив при себе, но не давая никаких поручений. Да он вообще не разговаривал со мной, предпочитая проводить время молча глядя в окно, будто меня не существует! Но меня это устраивало — мне нужно было время прийти в себя и подлечиться. Но халтурить я не привык — если уж назвался слугой, значит им и буду. Для конспирации. Не в первый раз внедряюсь.

Он объяснил, что продукты ему поставляют приходящие слуги, и если что мне понадобится, то обращаться к ним. А вот на вопрос о том, что ему готовить он не ответил, молча отвернувшись к окну. Я так понял, что ему безразлично. Ну, мне же проще.

Первое время обстановка была напряженной. Мы как два хищника на одной территории исподволь следили друг за другом, опасаясь подвоха. И только то, что я сразу поставил себя в подчиненное положение, не давало ситуации обостриться. Так и жили несколько лет.

Мне снятся благородные.

Для местных я стал развлечением. Частенько они устраивали охоту, называя это тренировками. Но я не возражал — Копье присмирело, ощущая угрозу, исходящую от окружающих; те каджу, которые приходили на тренировки, дальше определенной черты не заходили, а я имел возможность изучить их стили боя, их возможности, намечая те направления, что были мне нужны для улучшения себя в дальнейшем. Только язвительно проходился по их способностям и интеллекту, не позволявшим им справиться с человеком.

Изредка они приходили в особняк пообщаться с его хозяином, правда, не особо задерживаясь. Бывало, что выпьют по паре чашек чаю, и поспешно уходят, отговариваясь делами. Я не обращал на это внимания — мало ли как у них тут на острове принято. Но однажды я увидел то, что явно не было мне предназначено.

Он не закрыл дверь, а я вернулся быстрее чем обычно. Сдавленный кашель, и сквозь неплотно прикрытую дверь я вижу, как просачивается сквозь прикрывшие рот пальцы кровь. Как обессиленно откидывается на спинку кресла, прикрыв глаза. Дышит прерывисто, сдерживая волевым усилием кашель. Лёгкое движение силы — и вот ничего в комнате не напоминает о случившемся.

А я просто тихо ушел, и не подавал вида что что-то видел. Я уже знал, что слабость среди Благородных не принято афишировать.

Судя по всему, Лорд знал об этом, потому что однажды, когда я искал в дворцовой библиотеке интересующую меня информацию, он встретил меня в коридоре и предложил свою кровь. Я уже знал, что это значит — Контракт. Но он не был тем, кому я — если вдруг такое случится! — отдам свою верность. Только не он. Так я ему и сказал, на что тот как всегда язвительно заметил, что я не умею просчитывать свою выгоду, и мой работодатель не самый лучший выбор — он болен, и долго не протянет. А Лорд такие предложения не повторяет дважды, так что я упустил свой шанс. Да и хозяин мой полностью зависим от него, его держат на коротком поводке, как опасного для власти индивида, повязав клятвами на верность. И ушёл, посмеиваясь.

Сволочь.

Что что-то затевается я понял по тому, что на тренировку пришел не один глава как обычно, а сразу трое, хотя и под тем предлогом, что они просто наблюдатели. Они и правда стояли в стороне, но было видно что они чего-то ждут, словно какого-то сигнала. И это заставляло меня быть ещё больше настороже. На этот раз моим противником выступил молодой глава, с которым у меня особо не сложились отношения. Мы слишком друг друга раздражали,постоянно подкусывая друг друга словесно, на самой грани приличий. Но того, что произошло, я не ожидал, и не думал что от известия о смерти ученика мне будет так больно, что я не удержу под контролем своё оружие.

Мне снится Мастер.

Мне снится безумие, что поглотило меня вместе с Копьем, его радость от этой победы, и его тьма, такая родная и обещающая помочь в уничтожении врага, такая яростная, такая моя, что я не заметил, как стал растворяться в ней, теряя себя, уже не способный без помощи обуздать её. И яркий, слепящий голос: «Пробудись, Франкенштейн!», ворвавшийся в сознание, взорвавший эту тьму на ошмётки, отогнавший её на задворки сознания. Туда, где ей и место. И я, очнувшись, понял — лишь благодаря ему я остался жив. Всё это было подстроено. Те двое глав ждали того момента, когда меня можно было бы обвинить в опасности для окружающих и уничтожить.

Он больше не смотрел в окно, проводя все время в кресле, пряча лицо в глубокой тени, надеясь что я не замечу его истощения. Мне было не понятно его решение — спасти меня ценой своего здоровья. Он сильно ослаб, но зная, что этим не преминут воспользоваться его враги, он все равно пошел на это.

Я не понимал. Тысячи «зачем» и «почему» одолевали меня, но спросить прямо я так и не решился. Но вот о природе и разнообразии «контрактов» я стал собирать всю возможную и доступную информацию, пытаясь понять, что же это такое, и чем может мне грозить этот шаг.

Я уже десять лет жил на острове, понимая, что в человеческих землях мне не место. И не по причине травли со стороны Союза, нет. Я уже давно не человек. Чужой там. Чужой здесь. И только то, что в случае очередного захвата моего тела Копьем, могут справиться не многие, заставляло меня рассмотреть вариант с контрактом. А кандидата я уже выбрал.

Я бы может еще долго откладывал этот шаг, но с каждым днем все ухудшающееся состояние работодателя заставило-таки меня решиться. Вдвоём всё же проще противостоять миру. А Контракт не оставит недосказанности, позволит довериться и доверять, встать рядом и разделить неподъёмную ношу, лежащую на таких хрупких с виду плечах. Взять заботу о решении мелких проблем на себя, сохраняя слабое здоровье, не позволяя расходовать жизнь на пустяки, с которыми может справиться и человек, пусть и не самый обычный.

И, подавая слегка разбавленную чаем свою кровь, я следил за его реакцией на такое "заявление о намерениях" — этим жестом я давал понять о готовности подчиниться, принимая его власть над собой, обещая взамен поддержку и преданность. И его удивленное лицо я никогда не забуду — не часто мне доводилось видеть такое яркое проявление эмоций на этой застывшей маске. Ни до. Ни после.

Он только спросил "Ты уверен?", давая шанс отступить, передумать, ведь этот шаг необратим. И этим вопросом лишь укрепил меня в моём решении.

Спустя многие годы я по прежнему не жалею. Ни о чем. И меньше всего о принятом тогда решении. И, в очередной раз возвращаясь на остров из человеческих земель, в пустой и мрачный особняк с единственным его обитателем, я искренне восклицаю:

— Мастер, я — дома!

Мне снится...