l'appel du vide

Наша история началась здесь, у горы Чирисан.

Это был обычный вечер октября. Солнце опускалось за горизонт, слепя глаза, и окрашивало всё вокруг в грязно-оранжевые оттенки. Горный ветер нещадно гнал песок и сухие листья по дорогам и бросал их в глаза, а чёрный хребет неуловимо приближался, обещая поглотить с головой.

Несмотря на боль Ким Чоён упорно поднималась по старой, заросшей дороге и крепко держала худенького мальчика за руку. Другого мальчика, ещё меньше, она несла второй рукой, прижимая к груди, и закрывала от жестоких порывов всякий раз, стоило в воздух подняться пыли. За её спиной на одной лямке висел потрёпанный рюкзак, а вторая лямка оторвано болталась в воздухе. Других вещей с собой не было.

Разрушенное тело нещадно болело, взывало остановиться и повернуть назад, но Ким Чоён не могла так поступить. Это был её последний шанс спасти себя и детей. Последний день, когда она могла вступить в неравный бой со смертью и заставить забрать кого-то вместо неё.

Вскоре в конце дороги показался двухэтажный дом. Он состоял из соломы, дерева и камня, с тёмно-дубовой отделкой, и хранил традиции корейской культуры, согласно которым ханоками застраивали все провинции и посёлки. Дом выглядел нежилым, но Ким Чоён знала, что это не так. Ради этого она и поднималась, преодолевая каждый шаг с беззвучным стоном, чтобы не напугать детей.

Когда Ким Чоён остановилась напротив входа в дом, солнце уже зашло. Она криво усмехнулась, радуясь этому факту (иначе пришлось бы ждать), и опустила младшего сына на каменистую дорогу. Мальчик пропищал мамочка, но Ким Чоён качнула головой, приказывая помолчать, и заставила детей взяться за руки. Бросив рядом рюкзак, выбивший в воздух серую пыль, Ким Чоён подошла к двойным дверям, украшенным по сторонам дикими розами, и с трудом постучала онемевшими кулаками.

Спустя минуту, полную шума безжалостного ветра, усилившегося на высоте, и испуганным попискиванием младшего ребёнка, одна из дверей отодвинулась. На пороге появился парень, и Ким Чоён прищурилась, внимательно вглядываясь в него.

Это был обычный парень с русыми волосами в обычном свитере и спортивных штанах, и всё же, этот парень не был обычным. На первый взгляд ему можно было дать около двадцати трёх-четырёх лет, но Ким Чоён знала, что его возраст был в десятки раз больше. Она знала, потому что взгляд притягивала неестественная, трупная бледность, заострённые черты, словно художник использовал остро заточенный карандаш, и цвет глаз. Они были светло-красными, разбавленными, однако всё равно излучали свет и пускали его на нижние веки.

— Вас зовут Ли Хёнджэ? — вежливо поклонившись, спросила Ким Чоён, и парень прищурился, выцепляя взглядом двух детей за её спиной. — Это же вы покровительствуете Ли Хён? Могу ли я попросить вас о помощи?

— Не можете, — ответил Ли Хёнджэ, не сводя глаз с дрожащих под ветром мальчиков, и черты его лица ожесточились. Он выглядел усталым и слабым, и в контрасте с недовольным выражением напрягал. Но у Ким Чоён не было выбора. Она склонилась, начав потирать ладони, и зашептала пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Что на Чирисан делают малыши?

— Нам больше некуда идти, — честно объяснила Ким Чоён, выпрямляясь, и с готовностью встретила чужой взгляд. Ли Хёнджэ сощурил глаза, отодвигая двери полностью, и пригласил войти молчаливым жестом. Ким Чоён поспешно схватила детей за локти и, игнорируя плаксивые возражения, втащила внутрь. — Спасибо.

Ли Хёнджэ снова не ответил, пропадая в темноте, и Ким Чоён едва различила окружающую обстановку: на первом этаже была кухня, гостиная и гостевая спальня. Ламп было немного, а те, что включил Ли Хёнджэ, освещали пространство едва ли на два метра.

Ли Хёнджэ угостил мальчиков рыбными консервами — единственной едой, что у него была, и помог застелить постель. Ким Чоён не нарушала установившееся молчание, шикала на детей всякий раз, стоило кому-то из них открыть рот, и переодела в пижаму, принесённую с собой.

— Я люблю вас, не забывайте об этом, — прошептала Ким Чоён, накрывая детей пыльным одеялом, и наклонилась к старшему сыну. Он хлопал большими глазами, выделявшимися на бледной коже, и непонимающе смотрел на неё. Младший сын трясся, цепляясь за хёна ладонями, и прятался под пуховой тканью. — Нам нужно пережить эту ночь, и всё наладится. Пожалуйста, всего <i>одну</i> ночь.

Поцеловав обоих в лоб и пригладив смоляные, прямо как у неё, волосы, Ким Чоён подождала, пока мальчики заснут, а затем вышла из гостевой спальни. Всё вокруг также утопало в тени несмотря на редкое освещение, и Ким Чоён на ощупь вышла на улицу. Над порогом висел одинокий фонарь, освещавший лишь крыльцо, поэтому она не стала отходить и села на каменные ступени. Одеревеневшее тело заныло, притягивая к земле, и Ким Чоён сложила вялые ладони на коленях, осматриваясь. Крыльцо обрамляли изгороди диких роз, что тревожили взгляд и дурманили сильным ароматом, и она застыла на них взглядом.

Закрытые глаза помогли представить, что она последний человек на Земле. Ветер к этому времени утихомирился, так что Ким Чоён слышала лишь своё затруднённое дыхание. Темнота давила на её голову и звала к себе, пока чёрные горы и безлиственные деревья обещали сожрать целиком, с кожей и костями.

— Это неплохой день, чтобы умереть, — решила Ким Чоён, не находя спасения в безмолвной природе, и заползла пальцами под старую водолазку.

Там чернели толстые шрамы, и она впилась в них обгрызенными ногтями. Раньше, когда надежда ещё не покинула её и отчаяние страшилось становиться лучшим другом, вид собственной крови успокаивал. Сейчас она жалела, что не завершила дело до конца. В таком случае она не привела бы своих детей в этот безбожный мир и не обрекла бы их на мучения.

— Вы поэтому пришли сюда? — неожиданно раздался сзади мягкий голос, но Ким Чоён не вздрогнула. Она знала, что Ли Хёнджэ мог перемещаться быстро и бесшумно. Его тонкий голос, как и призрачная фигура, не пугали. Наоборот, они позволяли надеяться на положительный исход, потому что в прошлый раз страх перед бессмертным существом привёл её туда, где она находилась в данный момент. — Чтобы умереть и бросить детей на незнакомого человека?

— <i>Человека</i>, — ядовито хмыкнула Ким Чоён, поднимаясь с утомлённым стоном, и повернулась. Ли Хёнджэ стоял рядом с ней на последней ступени, скрестив руки на груди. — Я не умру, если вы кое-что подарите мне. Я пришла ради этого.

— И что я могу подарить вам?

— Бесконечную жизнь? — Ким Чоён сделала шаг по направлению к Ли Хёнджэ, но тот плавной поступью спустился на каменистую почву и качнул головой. Он словно плыл, а не ходил, и Ким Чоён опять шагнула к нему, останавливаясь у живой изгороди. — Я знаю, кто вы.

— Сомневаюсь.

Вместо ответа Ким Чоён оторвала одну из диких роз, держа шипастый стебель кончиками пальцев, и вытянула руку. Ли Хёнджэ вопросительно выгнул тонкую бровь, не двигаясь с места.

— Я позволил остаться на ночь, а вы в благодарность решили испортить мой сад?

— Зачем такому, как вы, розы?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

Обозлённо фыркнув, Ким Чоён сделала два стремительных шага к Ли Хёнджэ, намереваясь задеть его распустившимся бутоном, однако в следующую секунду произошло то, чего она ожидала: Ли Хёнджэ словно предсказал её движения, потому что умело уклонился и вернулся к крыльцу.

— Что мне сделать, чтобы вы помогли мне, господин Ли? Какую оплату принимают такие, как вы?

— Что значит «такие, как я»? — ровным тоном спросил Ли Хёнджэ, роняя руки, и тогда Ким Чоён использовала план «Б». По сути, единственный план, который у неё был.

Она сжала стебель непослушными пальцами, и по её ладони стремительно потекла тёмно-красная кровь. Это была <i>грязная,</i> больная кровь, и всё же, Ли Хёнджэ инстинктивно дёрнул головой, его бледные ноздри расширились, и в глазах появился ужасающий блеск охотника, заметившего лёгкую добычу.

Через секунду это всё прекратилось, и Ким Чоён отчаянно скривилась, зашипев. Почему это омерзительное существо не накинулось на неё? В прошлые разы кровь всегда срабатывала.

— Мне сказать прямо? Я хочу стать вампиром, — Ли Хёнджэ на её отчаянное откровение никак не отреагировал и не сдвинулся с места. Его бледно-красные глаза смотрели на Ким Чоён с пустотой и не моргали. — Я должна упасть на колени и умолять? <i>Как</i> мне заставить вас помочь? Вы хотите заключить сделку?

— С вампирами никогда нельзя заключать сделки, — продолжил говорить Ли Хёнджэ ровно, и Ким Чоён даже не обрадовалось, что он не стал отрицать свою сущность. Она давно разучилась радоваться. — Если вы пожмёте руку дьяволу, обратного пути не будет.

— Это как раз то, чего я хочу. Закончить старый путь и начать новый. Спасти детей.

— Вы не спасёте их, если Проснётесь.

— Вы не знаете, о чём говорите.

Ким Чоён разжала руку, и окровавленная роза выпала на серый бетон. Ли Хёнджэ вздрогнул, поспешно отшагивая, и зеленоватый стебель прокатился по ступени, остановившись на краю. Спрятав раненную ладонь у груди, Ким Чоён сжала зубы, согнала рвавшуюся волнами истерику и глубоко поклонилась.

— Я <i>умоляю</i> вас.

— Боюсь, я не могу помочь.

— Хорошо, господин Ли, — процедила Ким Чоён, позволив чёрной злобе, годами копившейся в груди, вырваться, и влетела в дом, оттолкнув Ли Хёнджэ в изгородь из роз. Он затормозил в последний момент, не коснувшись цветов спиной, и пальцы Ким Чоён при столкновении с кожей на его ладони обожгло льдом. — Мы уйдём на рассвете, и я найду того, кто сможет обратить меня. Если, конечно, я <i>переживу</i> эту ночь.

Когда неплотно закрытое окно с грохотом закрылось, Ким Ёнхун проснулся в абсолютной темноте. Он вздрогнул, натягивая одеяло до подбородка, и огляделся. Под его боком сопел донсэн, но мамы не было. Ёнхун уже просыпался до этого, услышав сквозь полудрёму торопливое шебуршание, и, заметив, что он не спит, ходящая по комнате мама уложила его обратно в кровать и поцеловала в лохматую макушку.

— Засыпай, моя любовь, — прошептала она тогда, чтобы не разбудить второго сына, и огладила лицо Ёнхуна кончиками пальцев. Они были шершавыми, липкими и родными, и Ёнхун вцепился в них. — Засыпай, а завтра мы пойдём в горы. Я покажу вам водопады.

Ёнхун никогда не видел водопады, однако очень хотел. Несмотря на юный возраст он многое хотел увидеть и узнать. Поэтому он свернулся в комок, приобнимая донсэна за живот, и опять постарался уснуть, хотя незнакомое место до жути пугало.

Сейчас мамы в комнате не было.

— Мамочка?.. — просипел Ёнхун, спрыгивая со слишком большой для него кровати, и заботливо накрыл сопящего брата одеялом. Его донсэн не должен замёрзнуть и заболеть, потому что иначе мама расстроится и будет пить странные таблетки. Она всегда так делала, когда где-то упоминались болезни. Ёнхун не понимал причин её частой грусти, но каждый раз крепко обнимал, пока она не переставала плакать. — Мамочка, ты где?..

Никто не ответил.

Натянув на ступни носки (он тоже не должен болеть!), Ёнхун потопал к раздвижной двери и проскользнул в щель, в которую взрослый человек бы не пролез. Вокруг клубилась устрашающая тьма, но беспокойство за маму отгоняло вязкий страх страшных чудищ, ожидающих в темноте, поэтому Ёнхун поспешил к входной двери. Он был уверен, что мама там, потому что в их старом доме она постоянно проводила время на заднем дворе, где поджигала воняющие палочки с дымом и разбирала коробку с лекарствами.

Мама часто болела, как и Ёнхун, и они так часто ходили в больницу, что добрые тётеньки запомнили их имена и всегда угощали Ёнхуна сладкими шипучками.

Задрав голову к изогнутой ручке, Ёнхун попытался открыть дверь, но не дотянулся. Когда он встал на носочки с поднятой рукой в надежде зацепиться за тёмное дерево, дверь неожиданно отошла в сторону, и Ёнхун боязливо пискнул.

На пороге появилось двое мужчин. Первый был в чёрном классическом костюме с тонким ремешком, поддерживающим талию, второй был одет в кожаный плащ, из-за пол которого выглядывали странные серебряные палки, и Ёнхун пугливо отступил от двери. Маленькому Ёнхуну мужчины показались высоченными и широкими, но трястись его заставило другое. У них была бледная, почти белая, кожа, грубые черты лица и… бордовые глаза. Они светились в темноте, и Ёнхун, вспомнив о страшилках из книг, невольно заплакал.

Где же мама?.. Почему она ушла?

— Пригласишь нас внутрь? — внезапно спросил мужчина в длинном плаще и присел на одно колено. Когда он сверкнул пугающими глазами, издевательски усмехаясь, во тьме также блеснул его белоснежный клык.

— Не пугай малыша.

Услышав знакомый голос, Ёнхун дёрнул головой и, поскальзываясь, метнулся к Ли Хёнджэ. Перед уходом мама сказала, что он добрый и его не стоит бояться, поэтому Ёнхун смело прижался к чужой ноге, окольцовывая руками, и на его макушку легла ледяная ладонь. — Ли Джуён, Чон Джэхён, вы можете войти.

— Спасибо, — с издёвкой бросил Чон Джэхён, стуча небольшими каблуками на обуви по вычищенному паркету, и Ли Джуён, словно его больше ничего не сдерживало, тихо последовал за ним. — Что случилось, что тебе потребовался Охотник из чужого Клана?

— Мамочка?.. Хённи?..

Высунувшись, в гостиной объявился второй мальчик и, заметив неизвестных людей, задушенно охнул. Когда он моргнул, перед ним уже стоял Ли Хёнджэ, а Ёнхун непонимающе хмурился, обнимая воздух.

— Мамочка скоро придёт, и мы будем играть вместе с моими друзьями в прятки. Не бойся, — Ли Хёнджэ с тёплой улыбкой наклонился, легко подхватил мальчика на руки, и прижал его к груди. Встретившись взглядом с бледно-красными глазами, тот всхлипнул, и Ли Хёнджэ успокаивающе зашипел, погладив его по чёрным волосам. — Не бойся, малыш, меня зовут Хёнджэ-хён, твоя мамочка оставила меня за главного. Как тебя зовут?

— Я К-ким Ч-чону, х-хён. А когда придёт м-мамочка?

— Совсем скоро, — Ли Хёнджэ покачал Чону на руках, заставив его невольно улыбнуться, и в мгновение переместился к грязно-горчичному дивану. Мама редко брала их на руки, объясняя это тем, что они тяжёлые, поэтому Ёнхун, позабыв о страхе, с требовательным возгласом пошлёпал к Ли Хёнджэ и донсэну. — А тебя как зовут?

— Я Ким Ёнхун! Приятно познакомиться, Хёнджэ-хён! Ой, а я могут быть вторым главным? Я хён Чону!

— Конечно можешь. Забирайся, — Ли Хёнджэ акуратно опустил Чону в глубокие подушки, накрывая протёртым пледом, и Ёнхун, удовлетворившись разрешением, залез к младшему брату под мягкую ткань. Включив старинную лампу на кофейном столике (из-за чего другие вампиры сморщились), Ли Хёнджэ потрепал мальчиков по волосам. — Посидите спокойно пять минут, пока я уговариваю своих друзей поиграть в прятки.

— Я чур буду искать!

— Нет, хён, я буду искать!

— Нет!

Когда Ли Хёнджэ отвернулся от спорящих мальчиков, фальшивая улыбка и любое подобие жизни стекли с его лица. Он снова стал тем, кем его увидела Ким Чоён — утомлённым призраком нежелания жить.

— Серьёзно, Ваше Величество? — неверяще фыркнул Чон Джэхён, качая головой, и Ли Хёнджэ грациозно подошёл к ним. Ли Джуён продолжал молчать, сверля Ли Хёнджэ немигающим взглядом. — Я не буду нянчиться с Едой даже за сто литров крови.

Не ответив, Ли Хёнджэ поднял обе ладони тыльными сторонами вверх, и Чон Джэхён и Ли Джуён, вежливо склонившись, прикоснулись к ним губами.

— Когда ты в последний раз ел, хён? — наконец спросил Ли Джуён, смотря в упор на Ли Хёнджэ, и с намёком сжал его ладонь. Чон Джэхён поджал уголок рта, с насмешкой наблюдая за невидимым напряжением, постепенно собиравшемся между вампирами. — Твои глаза-

— Я не знаю, где их мать, — перебил Ли Хёнджэ, оставляя пальцы в чужой хватке, и склонил голову в сторону притихших мальчиков. — Она попросила подарить ей Укус, а после отказа пропала.

— Она ушла в горы?

— Я <i>не знаю.</i> Всё время до вашего прихода я был здесь.

— Почему не проверил окрестности?

— Потому что малыши остались бы одни.

— Когда она ушла?

— Около трёх часов назад, — весь допрос Чон Джэхёна Ли Хёнджэ провёл с пустым равнодушием, лишь при упоминании детей его глаза сверкнули остатками жизни. — Её нужно найти как можно скорее, потому что она чем-то больна. От её крови дико разило.

— А я думаю, чем воняет, — Чон Джэхён присел, оперевшись локтями о колени, и принюхался, с лёгкостью найдя в полумраке тёмно-красные капли. По ним можно было отследить весь маршрут передвижений в доме. Поскребя ногтем одно из пятнышек, Чон Джэхён поднялся на ноги и вытащил из внутреннего кармана плаща обрезанную перчатку. — Сомневаюсь, что она далеко ушла.

— А если где-то рядом были стригои? — выгнув бровь, спросил Ли Хёнджэ, и в тот момент Ли Джуён раздражённо цыкнул.

— Я возвращаюсь в Клан.

— Джу-

— Знаешь, после стольких лет разлуки я ожидал другого, — грубо бросил Ли Джуён, разворачиваясь к выходу, но внезапно застыл. Его внимание привлёк приглушённый пледом плач Чону. — Что ты сделаешь с Едой?

— Если их мать не найдётся, я хочу одного из них, — тоже отвлёкшись на трясущегося Чону и пытающегося успокоить его Ёнхуна, Чон Джэхён прищурился, и тогда Ли Хёнджэ с силой схватил его и Ли Джуёна за надплечья.

— Это <i>дети.</i> Не <i>Еда.</i> Вы не будете есть их.

— Хорошо, но мне в любом случае нужно попробовать их кровь, — Чон Джэхён не был настолько наглым, чтобы спорить с Древним, поэтому послушно дёрнул подбородком и отвёл мешающуюся полу плаща в сторону. В полумраке блеснуло серебряное лезвие одного из стилетов с тонкой рукояткой. Нацепив перчатку с помощью зубов, Чон Джэхён уверенно перехватил оружие той частью ладони, которая была скрыта от серебра, и показательно медленно подошёл к мальчикам. — Цена вопроса?

— Десять литров, — безразлично произнёс Ли Хёнджэ, всё ещё держа застывшего Ли Джуёна за надплечье, и тот смотрел на него в ответ, вывернув шею. Они действительно давно не виделись, но, когда ты живёшь вечно, время стирается в пыль. — Она нужна своим детям живой.

— Тогда двадцать, — усмехнулся Чон Джэхён, наклоняясь на уровень мальчиков, и они одновременно замерли, боясь поднять на него взгляд. — Привет, ребятки, я друг вашего Хёнджэ-хёна. Чтобы прятки начались, мне нужно кое-что сделать. Кто из вас самый смелый?

— Я! — пикнул Ёнхун, случайно толкая несогласно засопевшего Чону локтем, и выпрямился. Он успел заскучать без активного действия, а поиграть он всегда любил. — Что нужно делать?!

— Дай свой пальчик, — Ёнхун доверчиво протянул целую ладонь, и Чон Джэхён положил её на свою, что была гораздо больше. При контакте с прохладной кожей незнакомого мужчины Ёнхун ойкнул, но руку не убрал. Он же смелый! — Я сделаю маленький укольчик, не бойся.

Склонившись ближе, Чон Джэхён подёргал носом, из-за чего его ноздри затрепетали, а потом поднёс к детской ладони заострённый стилет и коснулся крошечной подушечки пальца лишь самым концом. Подождав, пока кровь сформирует крупную каплю, Чон Джэхён умело прижался к ней плоским остриём и выпрямился.

— У-у-у, — протянул он шёпотом, так, чтобы услышали только вампиры, когда слизнул кровавое пятно с оружия, и, скривившись, встряхнулся от отвращения. — У этого такая же грязь. Я не смогу работать с ней.

— Попробуй другого, — предложил Ли Джуён, подныривая под руку Ли Хёнджэ, чтобы освободиться, и за секунду оказался у дивана. Ёнхун хихикнул с указательным пальцем во рту. Он уже перестал бояться, наоборот, ему были интересны друзья Хёнджэ-хёна. Они напоминали главных персонажей историй, которые перед сном рассказывала мама.

В этот раз Чон Джэхён не спросил. Он сразу дёрнул притихшего Чону за руку, заставляя рухнуть грудью на плед на коленях, и не больно, но ощутимо сжал его ладонь. Небрежно проткнув большой палец Чону, Чон Джэхён провёл языком по всей поверхности стилета, где была кровь, очистил его и издал удовлетворённый звук.

— Этот вкуснее, — промычал он, оборачиваясь к Ли Хёнджэ, что всё ещё стоял во тьме гостиной и с тревогой наблюдал за происходящим. — Если их мать мертва, я забираю его.

— Я возьму второго.

— Я запрещаю вам трогать <i>малышей,</i> — с гневом прошипел Ли Хёнджэ, оголяя длинные клыки, и его глаза сверкнули мутным красным. Раньше, когда в нём было больше человеческой крови, его злость заставляла других склонять головы и вставать на колени. — Не все люди могут быть Едой.

— Окей, но в таком случае я требую повышения оплаты, — Чон Джэхён с ехидным смешком убрал стилет в прикреплённую к бедру портупею и спрятал перчатку во внутренний карман. Одёрнув воротник кожаного плаща, он незаметно телепортировался к выходу и толкнул легко отъезжающую дверь коленом. — И пусть это будет вкусная кровь, чтобы я почувствовал себя живым. Только попробуй всунуть мне стариков.

— Ещё какие-то пожелания? — закатил глаза Ли Хёнджэ, и Чон Джэхён довольно сощурился.

— Хочу кровь не хуже его, — дёрнув подбородком в сторону Чону, он облизнулся, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и его бордовые глаза автоматически поймали фокус на чём-то далеко впереди, скрытым мглой, костлявыми деревьями и бесконечными горами. — Готов озвучить стоимость?

— Да. Пятьдесят литров, и она должна быть жива.

— Пятьдесят?! — изумлённо выдохнул Чон Джэхён и, не оборачиваясь к остальным вампирам, с искренним воодушевлением покинул дом. Он мгновенно слился с мертвенной пустотой и тьмой, и его следующие слова Ли Хёнджэ и Ли Джуён услышали лишь благодаря острому слуху: — Я найду её за полчаса.