Люмин концентрирует элементы в ладонях, на кончиках пальцев. Те мягко светятся светлым бирюзовым. У нее в руках чистая магия, стихия. Джинн говорит, что она сильная, необычная какая-то, — но пока почему-то совершенно не выходит. Рыцари называют это тренировкой, Паймон — мучением, потому что они сутками торчат в поле в попытках направить энергию в нужное русло. Это… даже весело.
Она выдыхает, выпуская поток ветра вперед, движется по прямой, обхватывая тяжелую рукоятку, замахивается и
Не получается.
Ствол дерева чуть шатается, ее обдает опавшими от ветра листьями, и какой-то фрукт прицельно падает на макушку.
Люмин больно, Люмин немножко обидно. Паймон хихикает, щебечет, мол, обязательно все выйдет, ты только постарайся. Как будто она не старается. Люмин шмыгает носом, потирая пальцами голову. Наверняка синяк будет.
— Я смогу, — бормочет она и отходит назад. Со второго раза тоже не выходит. На третий Паймон недовольно жует один из тех фруктов, которые падают по несколько штук на попытку, и бурчит, что им надо навестить барда в таверне. Люмин раздражается чрезмерно быстро, хмурит брови — сама же сбивается из-за этого.
Еще раз, и еще — ее откидывает обратным потоком. Она приземляется на поясницу. Кажется, сдирает локти. Неприятно. Паймон парит рядом с отлетевшим мечом, беспокойно ахает. Волнуется, конечно, пусть и немного. На юбке расплываются травяные разводы. Вот теперь — реально обидно. Люмин потирает покрасневшие ладони, пытаясь собрать мысли в кучу.
У нее никогда не было проблем с элементами, особенно с анемо, особенно вот с таким простым созданием выбросов. Но сейчас почему-то не получается сделать все в полной мере, получается слишком несобранно, как легкое дуновение ветра, — ей нужен минимум торнадо.
(Брат бы назвал ее слабой)
Она как-то отмахивается от Паймон, жмурится, массируя виски. Сейчас точно сможет. Главное — мотивация.
— Проблемы?
Сперва хочется дернутся несдержанно, убежать и спрятаться от постороннего. Люмин стремительно оборачивается.
— Мистер Кэйа?
Он высокий. Шагает чеканно, чуть покачивая бедрами. Люмин он кажется совершенно неорганичным — в этой зелени, посреди цветастого летнего пейзажа. Кэйа улыбается, — ухмыляется, — едва уголками губ, по-доброму, как будто действительно не стыдит ее за то, что не выходит.
— Нет проблем, мистер Кэйа, — Люмин послушно встает, отряхивая юбку; он щурится, — Никаких.
Кэйа подходит ближе, смотрит на нее сверху вниз, и она видит только то, как его аккуратное запястье взлетает вверх.
Люмин хочется отшатнуться. Но остается на месте, удивленно моргая.
На ладони он протягивает листик. Один, маленький, который она наверняка не заметила в волосах.
— Не получается? — спрашивает Кэйа. Голос у него вдруг неожиданно серьезный, и Люмин задерживает дыхание, заглядывая ему в глаза. Как лед — яркие, светящиеся. Внимательные и цепкие, смотрят на нее с интересом. Он чуть наклоняет голову, как бы напоминая про ответ.
— Не совсем. Я… этого недостаточно. Недостаточно сильно.
Кэйа задумчиво хмыкает.
Цепочка на шее вздымается с каждым вдохом, — Люмин приходится отвести взгляд, потому что это. Слишком притягательно. Гипнотизирует.
Он вдруг берет ее ладони в свои. У него теплые красивые пальцы, широкие ладони, и это так контрастирует с ее бледными и тонкими, женскими, что Люмин почти мерещится голос Паймон, который напоминает дышать. Она послушно делает вдох, впрочем, не особо осознавая, что происходит.
— Попробуй. Сейчас, сконцентрируйся настолько, насколько сможешь.
Люмин не совсем понимает, как это вдруг должно ей помочь, но все равно следует указаниям. Прикрывает глаза, вокруг — где-то неподалеку пение птиц, тихое дыхание — их, одно на двоих. Она чувствует концентрацию анемо, приятные покалывания, вспоминает, как это было когда-то — в тот единственный раз, когда у нее получилось. И вместо привычного потока ветер вдруг леденеет. Кэйа позволяет привыкнуть, отпускает от себя медленно, и Люмин непроизвольно считает секунды вместе с отдаляющимися от нее последними толиками тепла. Вихрь анемо — холодный, чуть царапающий, разряжает воздух, — следует в нужном направлении, повинуясь мыслям. Удивительно легко получается — поток воздуха впечатывается в исцарапанный ствол дерева, сносит его напрочь, оставляя только неровный край.
Паймон отскакивает назад, напуганная внезапным шумом, и заглядывает вовнутрь.
Люмин задыхается.
Переводит на Кэйю взгляд — он довольный, смотрит на нее не снисходительно, а как-то ласково.
Восторг, чистый восторг. Ему даже наплевать на то, какая она удивленная, ошалевшая, радостная.
— То, чего ты хотела?
Люмин вертится, смотрит то на него, то на последствия выброса. Ей хочется много всего, хочется узнать, как это, попробовать еще раз, может быть, даже обнять Кэйю, поблагодарить за такую невозможную помощь. И она действительно делает это. Чуть задерживает дыхание, собираясь с силами, обхватывает его за плечи. Жмурится, опять, чтобы если что не видеть его реакции.
Кэйа греет, ощутимо даже в солнечный день, пахнет приятной свежестью, немного ментолом.
Это реально, а не ее больные фантазии о несуществующей силе.
— Да! Это великолепно, это, мистер Кэйа! Расскажите, как?
— Резонанс, — посмеивается он, отодвигая Люмин от себя, но не отпуская далеко. Не из грубости, а просто — поддерживает за талию, аккуратно, не напирая.
— Это возможно с другими элементами. Можешь попробовать с Эмбер или Лизой, если она не занята. Нужно… понимаешь, концентрироваться на совместной реакции элементов?
Люмин восторженно выдыхает, счастливо, кивает, просит его повторить еще и еще.
(Кэйе становится скучно через раз, он сдается и начинает говорить что-то о том, что отдых — это важно)