Раннее утро лишь разлилось над Мариергским морем и мазнуло кистью рассвета по волнам, даря им розовато-золотой отблеск на гребнях, а во дворце уже кипела жизнь. Столица ещё спала в мягкой летней прохладе, но уже можно было увидеть торговцев и рыбаков в доках, офицеров флота, готовящих к смотру корабли, услышать крики взбудораженных рыбой чаек и стройный грохот сапог по дворцовой площади. Для жителей Гидалии этот день ничем не должен был отличаться от прошлых, и оттого не собирались зеваки, а придворные не спешили вывешивать уши для сбора свежих слухов. Да и как тут ловить новости, когда любой лишний шепоток может обернуться не в пользу слухача? В цветущей и растущей империи не было места неосторожным сплетням, о чём постоянно напоминали мелькающие в городской толпе неприметные, но форменные ливреи дворцовой разведки. Люди под формой менялись с пугающей частотой, но серые одежды с простенькими эполетами оставались неизменными. Кто-то догадывался, что эти явные наблюдатели лишь отвлекают взгляды от настоящих шпионов, потому как какой уважающий себя правитель даст знать подданным, что следит за ними? Рядом с серыми ливреями никто, естественно, лишний раз рот не спешил открывать, но всё равно император каким-то необъяснимым образом умудрялся узнавать всё. Отсюда и напрашивался соответствующий вывод — настоящие шпионы ничем не выделяются, не имеют отличительных знаков и черт и не выдают себя. Кто бы ни наблюдал за городом и страной, они делали это с умом. Ещё ни один добросовестный гражданин не стал жертвой гнева государя, даже если любил хаживать налево, закладывать за воротник лишнюю рюмку или проводить время с офицерами флота в их законном увольнении. Пока не нарушались законы империи, головы оставались на местах, а колодки и виселицы пустовали. За годы правления императора Эзара Рихтера шпионы из других стран стали обычным делом, а противодействие им — главной задачей дворцовых разведчиков, посему жители империи уже даже не обращали на это внимания. В конце концов, и в их интересах в том числе была безопасность гордой и прекрасной Верувии.

Однако стали приходить вести из северной части государства о том, что начались беспорядки. Если бы то была лишь локальная проблема, забастовка торговцев и ремесленников, это бы не вызывало среди людей такого волнения, которое поднималось теперь. Двадцать пять лет назад молодой Рихтер, едва занявший трон отца, начал амбициозную и стремительную кампанию по объединению северного Торстейна и южного Эрдолина в единую империю. Однако молниеносного захвата столицы соседнего государства не вышло — северяне встретили атаку жёстким отпором и окопались в своей столице, Андраборге. Южане столкнулись с воистину восхищающим упрямством и выносливостью и быстро поняли, что не получится взять хорошо защищённый королевский замок нахрапом. Переговоры ничего не давали. Правитель Торстейна ни в какую не желал складывать с себя корону и передавать страну «алчному кровожадному юнцу с его корабликами». Вялотекущая война длилась почти шесть лет и завершилась зимой внезапной атакой, уничтожившей королевскую семью и подарившей императору желаемое. С тех пор объединённое государство гордо носило имя Верувия. Но недавно до короны дошли слухи, что на севере зреет недовольство: объявился наследник и привёл за собой воинов, и они обрушились на Андраборг, вырезая гвардейцев императора и «освобождая мирных жителей». Юнец нанёс им несколько сокрушительных поражений, и это вызывало и уважение, и раздражение — адмиралы и генералы начинали нервничать и теряли хладнокровие, необходимое в их ремесле. Этот наглец, получивший звучное прозвище «Дракон севера», смел выдвигать свои требования и склонять императора к отказу от власти над северным королевством. И теперь все в стране с огромным любопытством наблюдали за происходящим, затаив дыхание. Что станет делать Рихтер? Хватит ли мальцу смелости и яиц, чтобы гнуть своё до победного конца? Как далеко готов зайти принц Торстейна, чтобы отвоевать свою родину?

Оставлять такие выходки без ответа и наказания Эзар не собирался, и он очень хорошо понимал, что ему нужно делать. Именно поэтому в это раннее утро монарх уже стоял в открытой галерее в восточном крыле своего дворца и с удовольствием подставлял лицо тёплому дыханию морского бриза, приносящего с собой аромат розы и кипариса. Солнце медленно поднималось из-за далёкого горного хребта, кажущегося совсем крошечным и почти незаметным, и щедро поливало своим светом, начиная нагревать воздух. Наслаждаясь ощущением тепла, разливающегося по загорелой коже, мужчина напоминал довольного огромного кошака, шерсть которого лоснится от ухода и заботы. Пусть правитель уже был не молод, — давно разменял пятый десяток и готовился разменять шестой, — он был в хорошей форме. На подтянутом жилистом теле ладно сидела адмиральская форма, которую он предпочитал всем мантиям, длиннохвостым фракам и прочей роскошной и малоудобной одежде, которую предпочитали придворные вельможи. Их было не столь много, чтобы мозолить глаза, но достаточно, чтобы нервировать. Тёмные с проседью волосы были аккуратно зачёсаны назад, открывая высокий лоб с морщинами, выцветшие с возрастом серо-голубые глаза, некогда бывшие почти невыносимо синими, и нос с заметной горбинкой. Корону император почти не носил, что, впрочем, не мешало ему быть более чем узнаваемой фигурой в его стране, а регалии существовали для церемоний. Поэтому готовящие поезд* для отправки принцев в старую северную столицу слуги нет-нет да и поглядывали наверх, бросали осторожные взгляды на Рихтера. Они получили лишь инструкции и никаких объяснений (да и кто бы стал объясняться со слугами?): проверить за кузнецами лошадей, чтобы те были здоровы и подкованы, чтобы телеги и экипажи были целы и наполнены провизией для дальнего перехода, чтобы обязательно была тёплая военная форма. Из собираемых ими вещей и подготовки было понятно, что принцы направляются в Андраборг, где даже летом погода достаточно сурова и может наградить внезапным снегопадом или градом. Ни император, ни его советники не делали никаких объявлений для народа, но из крупиц информации достаточно прозорливый человек мог собрать цельную картину.

Едва до Эзара дошли вести о молодом повстанце, он немедленно собрал совет, чтобы решить, что делать с этой досадной неприятностью. Пока они формулировали подходящее решение, Дракон севера уже успел разбить несколько батальонов, что было не невосполнимой потерей, но достаточно неприятной. Это напомнило о временах юности, когда были достойные противники, способные оказать сопротивление и вызвать интерес у Рихтера. Но вместо того, чтобы самому рвануться в Андраборг, он отправлял своих сыновей с дипломатической миссией. Это бы показало, что он может дотянуться до любого смутьяна, не покидая столицы, а также заставило бы этого «Дракона» ответить согласием на любезное приглашение императора посетить Гидалию. Естественно, отказ бы не принял никто. В том числе, это было и некоторым испытанием для цесаревича, на которого и возлагалась эта миссия. Сомневаться в нём не приходилось.

Неспешно спустившись по мраморной лестнице во двор, когда там появились принцы, он приветственно кивнул обоим. Они были готовы отправляться, однако следовало напомнить им, для чего они едут на север и чего должны добиться. В первую очередь он собирался проговорить это для своего старшего наследника, однако заодно хотел быть уверенным, что младший всё услышит, не оплошает сам и не даст сбиться с пути старшему. Адаон, наследный принц, выглядел вымотанным, но старался держать лицо перед отцом. Этим утром он закончил сборы и с непривычно тяжёлым сердцем оставил свои дворцовые покои. Перед Эзаром он стоял ровно, но опустив взгляд на мозаичную кладку площади перед замком. Ни она, впрочем, ни красота строений вокруг, ни любимый им шум моря не поднимали ему настроения. Сильно докучала летняя жара, однако мужчина не торопился поднимать руку и стирать со лба капли пота. В отличие от собственного отца, Адаон был широкоплеч и тренировал собственные мышцы, делая ставку не столько на ловкость, сколько на силу, и его мускулистая фигура сильно выделялась из узкого круга семьи. Даже Мариерг, младший брат, был больше похож в этом плане на отца, пусть и пошёл внешностью в матушку.

— Я вижу, вы готовы к поездке, и полагаю, что напоминать о важности вашей миссии мне не стоит. Меньше всего мне нужен сейчас мученик-герой из повстанческого лагеря. Так что помните: главное, чтобы он поехал добровольно, а как вы заставите его это сделать — угрозами, обманом или шантажом — остаётся на ваш выбор, — мужчина окинул взглядом сыновей и остановил взор на старшем из них. — Я хочу поговорить с тобой перед отъездом, — жест руки Эзара дал понять окружающим, что им стоит идти далее по своим делам.

Глубоко вдохнув и выдохнув, Адаон наконец поднял взгляд на Эзара.

— Будет сделано, ваше величество, — без лишних разглагольствований и телячьих нежностей произнёс принц, резким выученным движением приложив кулак к груди напротив сердца и вернувшись обратно в стойку смирно. Но всё же желание отца поговорить с глазу на глаз несколько удивило его. Он дождался, пока все, даже младший брат, бросивший на них искоса недовольный и завистливый взгляд, удалятся, и вопросительно глянул на Эзара.

— Я говорю тебе это перед поездкой, чтобы у тебя было время обдумать мои слова, — несмотря на более мягкий и почти ласковый тон, в голосе императора было слышно, что он уже давным-давно всё обдумал и решил. Сопротивление было бесполезно, да и Адаон не собирался противиться горячо любимому родителю. — Когда ты вернёшься с повстанцем, то тебя будет ждать титул адмирала флота. Он ждёт тебя уже давно, и я думаю, что настало самое время для его вручения, — мужчина подбадривающе хлопнул сына по плечу и даже расщедрился на улыбку: — А теперь в путь.

Хмурое выражение немедленно оставило загорелое лицо наследного принца. Сперва он выглядел почти огорошенным, и широко распахнутые карие глаза удивлённо смотрели в ответ на отца и повелителя. Ему думалось, что он не так услышал его, не так понял, что это всё просто очередной бессмысленный сон, который никак не отразится на опостылевшей реальности. Неужели Эзар наконец-то оценил умения и все усилия сына? Неужели теперь у Адаона есть шанс жить свою жизнь хоть немного так, как ему хотелось, а не как диктовала его роль цесаревича? От нахлынувших на него счастья и восторга наследник престола едва не задохнулся и, не зная, как ещё выразить собственную благодарность, быстро опустился на одно колено и склонил голову:

— Я вас не подведу, — стремительно поднявшись и даже не глянув на припорошëнное теперь пылью колено, он преданно взглянул отцу в глаза: — Мы пришлëм письмо, когда будем возвращаться.

Не сказав более ничего, Адаон быстрым широким шагом направился к каравану. С куда большим удовольствием он бы поехал только с Мариергом и парой гвардейцев, чтобы быстро и незаметно пересечь страну, но так было нужно. Приторочив сумку к седлу коня, принц быстро оседлал его. Когда сопровождающий крикнул, что всё готово, Адаон поднял вверх руку со сжатым кулаком и пустил лошадь шагом. Мужчина не оборачивался, держал спину прямо и всем своим видом старался подчеркнуть собственное достоинство и не быть похожим на мальчишку, жаждущего одобрения отца и поминутно оборачивающегося на его фигуру. По тесным улицам Гидалии было не проехать даже рысью, посему поезд двигался медленно. Но теперь сердце цесаревича бешено колотилось от предвкушения: конечно же он скажет «да» и с гордостью примет титул! Но нужно было для вида взвесить все «за» и «против» и потом уже озвучить решение отцу. Даже если отказ не подразумевается.

Когда принцы, возглавляющие колонну, выехали с территории отцовского дворца и слегка опередили процессию, Адаон повернулся в седле к брату, и тот не мог не заметить, как восторжен старший. Давно уже на обычно равнодушном и усталом лице мужчины не было такого выражения: радости, почти детского восторга, нетерпения и желания как можно скорее поделиться с братом вестями.

— Отец передаст мне титул адмирала по возвращении с этой миссии, — выпалил он на одном дыхании. Тëмные глаза Адаона блестели под солнцем и казались позолоченными. — Можешь себе это представить, Мар?! Я так долго ждал этого, и вот наконец у меня появится возможность показать себя! Долой сидение во дворце, долой всю эту пыль — уйду в море и чëрта с два меня оттуда достанут.

На губах у него была мечтательная улыбка. Разочаровывать отца ему не хотелось, но было негасимое стремление показать себя и желательно где-нибудь подальше от политики. Мар старательно изобразил на лице радость и улыбку, и они вовсе не смотрелись фальшивыми — в отличие от наследника короны, младший принц очень хорошо разбирался в придворных интригах, подобных жестах и том, какое выражение следует придавать своему лицу. И потому понимал, что отец бы не стал просто так делать подобный широкий жест, даже если и в награду за успешную политическую миссию. «Что-то он там задумал, — размышлял Мариерг, пока ободряюще хлопал брата по спине и поздравлял с таким важным событием. — Не может старик спокойно уйти на покой. Наверняка просто хочет сильнее затянуть удавку на своём «воспитаннике». Ох, Адаон, какой же ты… дуралей». Но вслух сказал иное:

— Это воистину радостная новость, брат! Я рад за тебя и непременно помогу организовать лучшую церемонию в честь нового адмирала императорского флота Верувии. Самые красивые девушки и самые верные матросы будут сосредоточены на одном тебе, — не то в шутку, не то всерьёз проговорил он и искоса глянул на брата из-под белокурых локонов, упавших на лицо. Он внимательно наблюдал за реакцией того и не мог не заметить, что Адаон поёрзал в седле и быстро глянул по сторонам, проверяя, не слышит ли кто.

— Будет тебе, Мар. Ни к чему такое шумное празднование, — мужчина старался говорить спокойно и пренебрежительно, но волнение и смущение в его голосе мог услышать кто угодно, если бы решил подслушать разговор принцев. — Просто порадуйся за меня.

«Но от морячков ты не откажешься всё равно, — хотел съязвить Мариерг, однако промолчал и только улыбнулся Адаону, провожая взглядом то, как он съезжает в сторону с большака, чтобы следить за тем, как поезд покидает Гидалию. — Ты действительно веришь, что этому стоит радоваться?.. Боже, жизнь во дворце тебя ничему не научила, Адаон». Цесаревич подал знак брату держаться рядом. Пусть тот давно уже не был пацаном, за которым надо присматривать и оберегать, привычка у старшего брата осталась. Он привстал в стременах и приложил ладонь козырьком ко лбу, чтобы видеть, когда замыкающие покинут столицу. Поддав коню пятками под бока, он объехал весь поезд, отдавая приказ ускоряться и не нарушать колонну. Никогда прежде он не испытывал такого сильного душевного подъëма! А теперь было важно добраться до северной бунтующей столицы и поймать там этого Дракона. Задача казалась ему простой. До поры.

***

Проводив уезжающий экипаж взглядом, Эзар повернулся и направился во дворец. Сегодня его ожидал ещё один разговор. Разговоры, — мужчина хмыкнул про себя, — досужие толки, тихие перешёптывания в коридорах, важные беседы в кабинетах, мирные обсуждения и жаркие споры — из них, как из кирпичей, складывается фундамент будущего страны. Построивший свой путь к желанной цели на штыках и мечах флота, умывший бунтующие земли кровью, Эзар, вопреки расхожему мнению, считал, что большую политику вершат беседы, даже если в них куда более веским считается слово, подкреплённое верными мечами адмиралов.

Тяжёлые шаги раздавались по полупустым коридорам и лестницам, отделанным светлым мрамором, и терялись под высокими сводами дворца. Столица и дворец начинали просыпаться под неумолчный шум моря, птиц и начинающего припекать солнца. Встречные слуги почтительно кланялись императору и приветствовали, продолжая свой путь лишь тогда, когда монарх окажется в десяти шагах. Спешке Рихтер предпочитал размеренные, а главное – продуманные действия, и потому никто не видел правителя торопящимся или, упаси боги, бегущим куда-то. То была не старческая медлительность, коей мужчина был лишён, но хищная неотвратимость надвигающегося цунами. Когда всё находится под контролем, спешка является неверным союзником. У узорчатых колонн балкона спиной к нему стояла стройная девушка в форме офицера флота. Услышав шаги, она обернулась и почтительно склонила голову:

— Ваше величество.

Хорошо поставленный голос, правильная осанка, палаш и кортик на поясе дополняли её образ, подчёркивая то, что ценил Эзар – выучку, верность делу и готовность прибыть на аудиенцию в любой момент. По предварительному договору Вивиан не ставили в известность об этой встрече заранее, и узнала она об этом всего несколько дней назад. То, что девушка не выказывает волнения и страха перед ним в эти минуты, делало ей честь, и именно на это император обратил внимание в первую очередь. И лишь потом взглянул на собранные в тугую косу тёмные волосы, чистое и чуть вытянутое лицо. Как и у многих офицеров флота, кожа у девушки была загорелой, но не успела огрубеть от соли – в море она выходила не так много раз и наверняка не задерживалась на палубе.

— Я рад видеть тебя, Вивиан, — Эзар позволил себе слегка, но тепло улыбнуться и чуть наклонить вперёд корпус, не кланяясь, но выказывая собственное уважение девушке. — Ваш отец в добром здравии?

— Да, благодарю вас, ваше величество, – неизменно вежливо отвечала та, хотя на секунду в её глазах будто бы мелькнул страх за её старика.

— Это хорошая новость. Но я пригласил тебя не для светских бесед. Отец рассказал о цели твоего прибытия во дворец?

— Нет, ваше величество, — по лицу девушки скользнула лёгкая тень недоумения и любопытства.

— Что ж, я буду максимально прям — моему старшему сыну настало время вступить в брак с достойной девушкой из благородного и верного рода, которая будет предана ему и короне и подарит ему здорового наследника. И ты станешь его женой, — пока говорил, Эзар наблюдал, как на лице Вивиан быстро проносятся любопытство, интерес, страх и восхищение. Этот брак обговаривался уже несколько лет, и её отец, Северин Пирр, служивший императору верой и правдой уже многие годы, проявил и должное терпение, и настойчивость, и осторожность во всём процессе. И если до этого дня Эзар ещё мог испытывать тень сомнения, то теперь, встретившись с Вивиан, укрепился в своём решении. — Он вернётся из политической миссии с севера, я назначу его адмиралом флота и надеюсь, что ты всеми силами поспособствуешь тому, чтобы принц вступил с тобой в брак не только по велению политики, но и добровольному желанию, хотя для столь прекрасной и благородной южанки это не составит труда. Нет, он ещё не знает о предстоящем браке, — предупредил Эзар вопрос, готовый сорваться с губ потенциальной невестки. — Я хочу дать вам время узнать друг друга, прежде чем объявлю ему свою волю.

Мужчина замолчал, глядя на открывающийся вид: море, которое с двух сторон стальной хваткой обняли скалы, раскинулось до самого горизонта. Ему было понятно, что просто ждать благоразумия и ответственности от старшего сына в этом вопросе он может и до смертного одра, однако империи был нужен император, наследник и императрица. И эта девушка пока что была лучшей кандидаткой из всех тех, кого Эзар рассматривал на эту роль на протяжении почти десяти лет. За это время он встречал самых разных девушек и женщин, но ни одна из них не смогла бы добиться нужного результата.

— Благодарю вас за оказанную честь и доверие, ваше величество, — склонила голову, увенчанную тёмными волосами, девушка, и всё же её голос задрожал от неожиданности и восхищения. Она была достаточно умна, чтобы понимать – отказать Эзару Рихтеру она просто не в праве, и этот брак откроет для неё небывалые высоты. К тому же, она видела цесаревича на смотрах, на кораблях, и этот мужчина производил исключительно хорошее впечатление.

— И ещё — если в ваших отношениях возникнут трудности, я хочу, чтобы ты обращалась прямо ко мне, — Эзар говорил мягко, по-отечески. Он понимал, что девушке предстоит нелёгкая миссия и сложная семейная жизнь, ведь Адаон был добрым юношей с мягким сердцем, но предпочитал исключительно мужское общество. И всё ещё полагал, будто бы об этом никому не известно. «Как бы не пришлось вести его под венец силком», — опасался Эзар, думая о будущем страны, и сейчас будущее предстояло вновь взять в свои руки. — Надеюсь, во дворце тебе нравится? Удобные ли покои?

— Благодарю вас, ваше величество, всё прекрасно. Однако позвольте попросить.

— Да, разумеется.

— Позвольте сопровождать вас в ваших смотрах флота? — глаза Вивиан загорелись огоньками интереса.

— Конечно, я буду рад, если ты составишь мне компанию, — так же мягко ответил Эзар, с удовольствием отметив верность своего выбора. — А сейчас, миледи, прошу простить, дела не ждут отлагательств, — мужчина слегка склонил голову и направился к дверям кабинета, оставив будущую невестку наедине с её мыслями. Если всё пройдёт, как задумано, то скоро дворец огласит шум двух свадеб, которые послужат к укреплению страны и престола.