Ло не сразу уснул, хотя его веки были тяжёлыми и тянулись ко дну. Однако желание чувствовать эти объятия было сильнее. Он ощущал горячую сухую кожу Доффи своей кожей и его дыхание – волосами; он чувствовал свежий запах человека; он слышал его дыхание и поток его крови внутри. Доффи был сонным и сам быстро уснул, потому его сердце стучало медленно и плавно, усыпляя русала. 

Стоило глазам осьминога закрыться, как Доффи потянул его вниз, в воду. Было не страшно находиться долго в воде – у Доффи был большой хвост цвета песка, и он очень красиво мерцал в полутьме глубины, оттого Ло совсем не боялся его потерять. Они начали плавать друг за другом, как резвые мальки, но так весело это было! Они расплывались, а потом врезались, как две неспокойных волны, переворачивая и накрывая друг друга. 

Так они прижались друг к другу всеми силами, и Ло, радостный и неосторожный, поцеловал Доффи. Но Доффи вместо того, чтобы сделать всё то, что обычно делал, широко раскрыл рот и укусил русала за нос. 

Это было совсем не больно, но осьминог испугался, его сердце заметались в груди, как пойманная рыбëшка.

Ло раскрыл глаза и увидел солнце на небе, но не человека рядом: он лежал один на этом непонятном человеческом спальнике. Осьминог расстроился, но он понимал, что прошло много времени, и человек ушёл по своим человечьим делам.

Но он скоро вернётся – не мог же человек уйти надолго, не покормив его. Поводов переживать не было, но его глупое сердце продолжало биться громко в груди, а в голове всплывали замутненные обрывки сна. 

Доффи с хвостом был хорош. Не то, чтобы обычный был хуже, но этот проще и понятнее: всем своим языком тела тот Доффи говорил, что хочет… Ло. От неожиданности у русала открылись жабры, и он стал захлёбываться колючим воздухом.

Тогда он замер и попытался сосредоточиться на своём дыхании через рот, успокоение не пришло сразу. Только грудь не перестала болеть, даже больше: его живот и щупальце мучились от зуда. И Ло почесал живот – прикосновение ничему не помогло, делая только хуже. По его щупальцу распространилась грубая, жесткая волна, от которой было так жарко и хотелось ещё. 

Ло подобрал щупальце к груди и осторожно погладил его по внешней стороне. Было приятно, но это совсем не помогло с его пожаром [1]. Затем он решился коснуться внутренней стороны, и воздух покинул его через рот в беззвучном глубоком выдохе. 

Он никогда не думал, что это так приятно. Ему всегда было так любопытно узнать, как испытывать наслаждение от прикосновения к этой части тела, но постоянное чужое внимание слишком раздражало. Однако теперь он один, в этой маленькой человеческой пещере за каменными стенами, где никто не мог бы увидеть. 

Наконец-то он мог попробовать. И он хотел попробовать, ощущая на дне живота тянущую тяжесть после сна.

Он смелее надавил большим пальцем на щупальце между присосками, и под кожей вспыхнуло удовольствие. Так ярко и внезапно, что русал запаниковал и одёрнул руку – щупальце безвольно упало на грудь, тихо дрожа.

Внутри всё перевернулось, будто сильная волна поглотила его, а затем выбросила на берег. Было больно, страшно, но приятно – хотелось ещё. 

Ло схватил щупальце обеими руками и надавил, сминая упругие присоски, сдавливая их: щупальце в ответ отзывалось всплесками… чистого, незамутненного… такого горячего нечто – оно более, чем обычное удовольствие, Ло не знал его названия. Но это было неважно, он просто хотел этого ещё. Сейчас. 

Только это чувство, напротив, растворялось в теле и становилось былым отсветом себя же. Тогда осьминог надавил сильнее, желая его вернуть, и оно вернулось, только перемешалось с болью.

Ло снова растерялся, столкнувшись с новым ощущением, и ослабил хватку – чувство снова ослабло. Внутри него было очень-очень горячо, и русал шумно дышал ртом, жмурясь от удовольствия. Тогда он случайно сдвинул с места руку и понял, что это было то, в что он сейчас нуждался. Ло скользил руками по щупальцу от кончика и ниже, пальцами перебирая присоски, и чувство внутри него бурлило, искрились, мерцало под глазами. Вместе с тем, как чувство возрастало, он сильнее метался по человеческой лежанке, истирая лопатками мягкую ненастоящую кожу.

Он увлёкся – нырнул с головой в новые ощущения и с радостью тонул в них, не обращая внимания ни на что. Было так хорошо, он никогда не думал, что от этого могло быть так хорошо, но сейчас он совсем не мог думать, он только хотел большего.

Второй рукой, которой он не мог так быстро и хорошо двигать, русал вцепился в собственные волосы. Ещё. 

Хорошо, но недостаточно. Он подсознательно знал, что было что-то лучшего, но как этого достичь, не знал. Ло сжимал себя сильнее, двигался яростнее: даже свалился со своего места на твёрдую каменную землю, но не придал этому внимания. Чего-то не хватало. Чего-то небольшого, но важного. Главного. 

В бреду он прижался щекой к лежанке и случайно ощутил тонкий, почти пропавший аромат человеческого тела. Запах Доффи вскружил его бессознательную голову и загнал в неё нереальные образы. Ненастоящий Доффи склонился к нему, целуя ужасными глупыми раздражающими губами его шею, и положил свою тяжёлую руку поверх его руки. Это была ложь, бред, сон наяву, но ощущалось таким настоящим. Тяжёлым. Значимым. 

Ло выгнулся в последний раз, а из его кончика полилась густая горячая жидкость. Вместе с ней вылилось всё напряжение, оставляя в теле только очень приятную лёгкость.

И едва ощутимый зуд в голове: Ло захотел, чтобы фантазия произошла на самом деле. Пока он был расслаблен, он позволил появиться в мыслях больше образов, как бы он мог тереться о Доффи, заставить действовать его руки или даже прижаться к болтливому широкому рту. Так человек ему нравился больше. Он бы удивился или понял? Разозлился или обрадовался? А как выглядит?.. 

Русал хотел бы остаться таким приятным как можно дольше, но неподалёку раздались шаги, и его сердце подскочило, а следом и он сам. Быть застанут таким слабым и беззащитным он не мог себе позволить. Вдруг это был бы кто-то чужой и опасный? Вдруг это был бы Доффи?! Ло внезапно осознал, что совершенно не готов встретиться сейчас с его человеком. Он боялся столкнуться как с осуждением, так и с интересом. 

Так что он поспешно (и весьма нелепо) пополз обратно к ванной, в которой оказалась на удивление свежая вода, и перебрался в неё. Его жидкость растворилась не полностью, но разделилась по всей воде, и её стало плохо видно.

Что делать с собственными красными щекам и неугомонным сердцем, Ло не знал.