Эцио тихонько прокрался по лестнице со второго этажа дома на первый, стараясь не попадаться отцу на глаза. Если отец узнает, куда он собрался, парню явно не поздоровится. Как раз накануне Джованни серьезно поговорил с ним. И причиной этому разговору послужила… любовь Эцио к своему кумиру, выходящая за рамки фанатской преданности.
***
Накануне Джованни Аудиторе зашел в комнату сына в его отсутствие, чтобы занести туда постиранную одежду и белье по просьбе жены. Все бы ничего, но он решил не оставлять свою ношу на стуле, а убрать одежду в шкаф. И тут его ждало нечто большее, чем просто удивление. Шкаф был большим, широким и глубоким. Одну его половину действительно занимали одежда и обувь юноши. Вторая же половина шокировала Джованни до глубины души. Стены шкафа были обклеены плакатами, фотографиями, вырезками с одним и тем же лицом, изображенным на нем. Полки занимали журналы, папки (видимо, тоже с фотографиями и вырезками), рекламные буклеты, диски с фильмами, там были даже фигурки, выстроившиеся в ровный ряд на первой полке. Везде Джованни натыкался на одно и то же лицо — светлые волосы, собранные в хвост, голубые глаза, простые изгибы носа и губ, едва заметные веснушки на щеках. Захлопнув дверцы шкафа, Джованни отступил и отвернулся от него, будучи не в силах смотреть на это дальше. Его внимание привлек странный отрезок ткани, способный посоперничать своим размером с большим ковром, который висел на противоположной стене. Джованни счел бы его просто чем-то, чем сын попытался украсить свою комнату, если бы эта ткань висела ровно. Но под ней что-то топорщилось в самых разных местах, и Джованни, надеясь увидеть не то, о чем он подумал, взял край ткани и дернул ее на себя. Гвоздики, державшие ткань, отвалились, и ткань сползла по стене на кровать, открывая глазам Джованни то, что в каком-то смысле даже напугало его. Участок стены, скрытый до этого дня, тоже был обклеен плакатами и распечатанными фотографиями из интернета, только тут их было гораздо больше, чем в шкафу. Джованни нахмурился. Он помнил, что у сына были любимые актеры, но по его мнению это было уже слишком.
Когда Эцио вечером вернулся с занятий в колледже, где он учился на каскадера, Джованни ждал его на кухне. Жена и младшие играли в настольные игры в зале, а старший работал в ночную смену, поэтому Джованни рассчитывал на разговор один на один. Джованни подождал, пока сын наложит себе ужин и усядется за стол рядом с ним, читающим газету. Не дав Эцио заговорить первым, Джованни отложил газету, снял очки и заговорил сам.
— Я понимаю, что в твоем возрасте нормально иметь пример для подражания, но то, что я увидел сегодня у тебя в комнате, выходит за рамки обычного… подражания. Не хочешь мне ничего сказать по этому поводу?
Рука Эцио с зажатой в ней ложкой застыла на половине пути. Парень немного побледнел, а затем натянуто улыбнулся.
— А что такого, пап? — стараясь выглядеть максимально невозмутимым, спросил он. — Он классный актер, я хотел бы уметь так же играть, как он. Ну, если бы не любил вытворять всякие трюки, конечно.
— В принципе, ничего такого, но ты уже давно вышел из возраста, в котором так сильно… фанатеют от кого-то, — пожал плечами Джованни. — Я подозреваю, что это нечто большее, чем восхищение. Мне это не нравится, Эцио. Это далеко не тот путь, которым идут нормальные люди. Ты ведь понимаешь, что эти чувства ненормальны?
— Ты все не так понял, — отчеканил Эцио. — Я восхищаюсь им как актером, вещи с ним я собираю, чтобы каждый день помнить о своей цели в жизни. Мне надо стремиться к цели и не терять мотивацию. Если для тебя это ненормально, то ты, видимо, в меня не веришь.
Джованни вздохнул, и его лицо смягчилось. В словах Эцио был смысл, вполне возможно, что Джованни действительно не так понял увиденное. Но оставлять все это просто так он не собирался.
— Прости, если тебе действительно так показалось, — миролюбиво улыбнулся Джованни. — Я не имею ничего против того, что ты просто восхищаешься им. Но количество вещей, связанных с ним, которые ты собрал, тебе все-таки придется уменьшить. Снять все со стен и убрать, оставить какой-то определенный минимум.
Не надо уродовать свою комнату.
Эцио был готов возразить, но суровый взгляд отца не располагал к этому. Он понял — лучше сделать вид, что он готов делать все так, как того от него ждет отец.
— Хорошо, — потупившись, согласился Эцио.
***
Выйдя из дома на следующий день, Эцио на миг замер у дверей и огляделся, чтобы убедиться, что его никто не видел. Время суток, — сумерки, граница между днем и вечером, — идеально подходило для того, что он собирался сделать. Эцио натянул на голову капюшон своей серой бесформенной толстовки и пошел в сторону центра города.
Неподалеку от городского вокзала Эцио замедлил шаг и подошел к карте, висящей на стекле автобусной остановки. Улица, на которой он должен был встретиться с друзьями, позвавшими его с собой, была совсем рядом, но время уже поджимало. Эцио быстрым шагом направился в нужную сторону.
Друзья обнаружились именно там, где они и договорились встретиться, — на перекрестке, рядом с киоском, исписанным и изрисованным художниками с прикладных курсов их колледжа. Альтаир, Кадар и Дезмонд, ребята с его курса, где учили на каскадеров, ждали только его. Подойдя к ним, Эцио стукнул кулаком кулак каждого из них, и четверка парней в толстовках с капюшонами, скрывавшими большую часть их лиц, выдвинулась в сторону вокзала.
— Он точно приедет именно туда и именно сейчас? — не скрывая своего восторга, спросил Эцио.
— Тоочно, — протянул Дезмонд. — Гастингс при мне страницу декана в фэйсбуке ломанул, а там все, и дата и время приезда, и даже адрес квартирки, которую ему сняли на это время.
— А почему не гостиии-ой! — не успев договорить, вдруг вскрикнул Кадар, с которого какой-то подошедший сзади прохожий стянул капюшон и схватил за ухо. Видимо, узнав этот захват из тысячи, парень попытался вырваться, попутно заговаривая зубы тому, кто задержал его, — Малик, отпусти, прости, что ушел без предупреждения! Я просто посмотреть пошел! Я бы еще до полуночи вернулся! Отпусти, Малик!
— Совсем идиот? — меланхолично спросил у Альтаира Малик, продолжавший держать брата за ухо. — Куда брата моего потащил на ночь глядя? Думал, что раз я за ним в полицейский участок приду, так еще и тебя вытащу?
— Да брось, Малик, мы ни за что не попадемся! Там такое место шикарное, ни охраны, ни камер, и все видно, — закатил глаза Альтаир. — Мы лучшие на курсе, для нас туда забраться — раз плюнуть!
— Это меня и беспокоит, — рявкнул Малик, наконец отпустив ухо Кадара. Подросток обиженно сопел, но вмешиваться не торопился, слушая их ругань. Малик же, посмотрев на его расстроенное лицо и на лица Дезмонда и Эцио, встревоженных тем, что Малик может их заложить, лишь вздохнул. — Вы вообще помните, что вы только на первом курсе? Ах, да, о чем это я. Ладно, черт с вами. Я тоже пойду. Должен же быть среди вас хоть кто-то, кто проследит за вами!
Обрадованный тем, что брат сменил гнев на милость, Кадар кинулся обнимать Малика, пока остальные довольно переглядывались — даже Малику был не чужд обычный человеческий интерес. Компания парней, теперь уже состоящая из пяти человек, продолжила свой путь. Они подошли к вокзалу, но не стали входить внутрь, а обошли его. В месте, где половина одной из стен вокзала соединялась со стеной другого дома, они нашли пожарную лестницу, которой никто не пользовался уже много лет. Рядом с этой частью здания вообще практически никого не было, поэтому забраться на крышу парни смогли без труда. Перемахнув через небольшое заграждение на ней, на котором, к счастью, не оказалось никаких острых штырей, парни, балансируя на краю железной части крыши, пошли туда, где начиналась ее стеклянная часть — этакие окна в потолке вокзала. Одно из них, как они полагали, им удастся открыть, чтобы увидеть знаменитость, которой они все в той или иной степени восхищались.
О том, чтобы хоть раз встретиться с Леонардо да Винчи, одним из лучших актеров своего поколения, мечтали практически все молодые люди, видевшие хотя бы один фильм с ним. Особенно он был популярен среди подростков и молодежи, учившейся по специальностям, связанным с кинематографом, и даже их суровые преподаватели отдавали должное его актерскому таланту. Этому молодому человеку, несмотря на его внешность — простое лицо, слишком мягкое выражение которого никак не вязалось с его самым частым образом, — идеально удавались все роли, за которые он брался. В большинстве случаев это были роли крутых парней, которые из любой ситуации выходят сухими из воды. И если его товарищи мечтали попросту выполнять трюки в фильмах так же хорошо, как и он (ходили слухи, что большинство трюков он выполнял сам), то Эцио и вовсе сходил с ума по всему, что было с ним связано. Он и сам не понимал до конца, что именно в этом светловолосом актере цепляло его, но каждый раз, стоило ему увидеть знакомое лицо, как сердце начинало биться быстрее, а ладони тут же потели. Он упорно лупил своих друзей за то, что они шутили над его чувствами, делая вид, будто он вовсе не испытывает к Леонардо ничего кроме простого восхищения. Но время шло, а чувства, вопреки всем его ожиданиям, никуда не уходили, продолжая крепнуть. И вот теперь ему выдался редчайший шанс — увидеть кумира, живого, а не запечатленного на пленку.
— Идите сюда, быстрее, — вполголоса вдруг позвал парней Дезмонд. Он наклонился над одним из окон, которое было чуть приоткрыто, и указал им на него.
Парни подняли окно насколько это было возможно и попытались окружить его. Первое время они с опаской косились на остальные окна, но вскоре простая поверка доказала им — это стекло крепче, чем кажется, их оно должно выдержать, если они будут аккуратны. Они столпились вокруг открытого окна и нетерпеливо вгляделись в то, что находилось под ними.
Уже окончательно стемнело. В такое время на вокзале было не так многолюдно, как днем. Большую часть людей, находящихся на вокзале составляли его сотрудники и продавцы в маленьких магазинчиках и кафе. Лишь десятой частью их были пассажиры, только что сошедшие с поезда или приехавшие заранее, чтобы не опоздать на поезд. Парни вглядывались в прохожих в попытке разглядеть того, ради кого они сюда забрались.
— Так кто должен встречать его здесь? — спросил Малик, единственный из них, кто не забрался на стекло. Он встал у перегородки так, чтобы видеть лестницу и часть улицы и в случае чего предупредить остальных о появлении охраны или полиции. — Вроде бы глава студсовета. Ну, рыжая эта, которая еще с Арно встречается, — попытался вспомнить ее имя Дезмонд.
— Элиза? — фыркнул Эцио. — Будет забавно, если Арно тоже придет. Он же ее заместитель, в конце концов, заодно проследит, чтобы она к Лео на шею не вешалась.
— А если и начнет, ты только не прыгай вниз, идет? — заржал Альтаир. — Нам еще только этого не хватало — попасться из-за твоей нежной страсти к этому блондину.
— Единственная причина, по которой нас могут спалить — твой лошадиный ржач, — Эцио толкнул его рукой в плечо, стараясь игнорировать смешки остальных.
— Заткнитесь оба, — едва успокоившись, шикнул на них Кадар и указал на кого-то, кого он увидел в зале ожидания. — Смотрите, вон она! И ведь правда, вместе с Арно пришла. А рядом…
— Черт, это действительно он! Твою мать, живой!!! — ухая, как спятившая сова, не то шептал, не то пищал Дезмонд, фотографируя троицу под ними с максимальным зумом, который был доступен его смартфону. — Очешуеть! Фотки на ибее продам!
— Я тебе продам, — щелкнул его по лбу Альтаир. — Убери телефон, а то заметят еще!
Молодой человек, который шел к выходу с вокзала в сопровождении Элизы и Арно, ребят, учившихся в одной параллели с парнями, действительно оказался тем, кого они ожидали увидеть. Это был их кумир, Леонардо да Винчи, приехавший по просьбе их декана, с которым они, по слухам, дружили много лет.
— Кстати, а почему он в гостиницу-то не поедет? — вспомнил Кадар свой вопрос, который он так и не задал.
— Как-то к нему в гостиничный номер нерадивый хозяин гостиницы каких-то девиц отправил, думал, что он развлечься захочет, — припомнил Эцио, пожалуй, единственный громкий скандал, связанный с именем его предмета обожания. — Уж не знаю, что с ними было не так, но он мало того, что прогнал их, так еще и в суд на этого хозяина подал. Писали, что у него тогда из номера что-то пропало, причем настолько ценное для него, что девиц этих еще три месяца по судам таскали.
— И где он будет жить тогда? Дезмонд, что ты там про адрес квартиры говорил? — поинтересовался Альтаир.
— Ему квартиру сняли в двух кварталах от корпуса актеров, — пожал тот плечами. — Шон сказал, что в том доме что-то вроде хостела, только вместо койки сдаются квартиры. Конкретно ту сдавали минимум на три недели. То есть, он здесь не проездом, а практически на целый месяц. Возможно, он даже дольше тут пробудет.
— И для чего столько усилий? — удивился Малик, впервые за все время их знакомства задав целых два вопроса.
Лицо у Дезмонда вытянулось — он явно знал, и ехидная улыбка, которую он пытался скрыть, выдавала его с головой.
— Судя по переписке декана — учить актеров! — захихикал он.
— Чего? — воскликнул Эцио, отвлекшись от Леонардо, которого он все это время пожирал глазами, слушая вполуха своих друзей. — Вот гады! Целый месяц с ним! Ух, ненавижу!
— Мы всегда можем завалиться к ним в корпус и попросить автограф, — заметил Дезмонд. — Заодно, может даже узнаем, правда ли он сам все трюки делает. А то не похож он на человека, который на это способен.
— И правда, — согласился Кадар.
Леонардо, неторопливо пересекавший вокзал, действительно не выглядел как человек с хорошей физической подготовкой, даже Эцио неоднократно ловил себя на мысли, что, несмотря на свой высокий рост и крепкое туловище, Леонардо не был настолько крепким и жилистым, как каскадеры, выполняющие за актеров самые опасные трюки. Его настоящий внешний вид никак не вязался со слухами. Он выглядел слишком спокойным. Слишком умиротворенным. Слишком мягким и даже беззащитным сейчас. Его настоящий облик никак не вязался с тем, как он выглядел на экране. Его роли… были прямо противоположны тому, кем он был в реальной жизни. Эцио замечал это и раньше при просмотре интервью и передач по ящику, но тогда он списал это на усталость после продолжительных съемок. Сейчас он не знал, что и думать. С одной стороны это было что-то сродни разрыву шаблона, но с другой… чувства Эцио не капельки не изменились. Даже если Леонардо был другим, это не значило, что за это в нем можно разочаровываться. Эцио смотрел, как Леонардо покидает вокзал, и понимал — ему просто жизненно необходимо не просто узнать этого человека получше, но и как-то дать ему знать о существовании кого-то, кто не фанатеет, а любит его.
***
С друзьями Эцио распрощался возле того самого перекрестка, где они встретились. Выпытав у Дезмонда адрес квартиры, которую сняли для Леонардо, Эцио не смог удержаться от соблазна узнать, в каком же районе это все-таки находится.
Отправившись в ту сторону, где по его представлениям должен находиться нужный ему дом, Эцио попутно набирал нужный адрес в поисковой строке приложения с картой города. Он прошел мимо студенческого городка — здания учебной части, корпуса актерского мастерства. Повернув несколько раз, он пришел именно туда, куда шел. Еще в проулке, соединявшем две улицы, Эцио остановился и осмотрелся.
Ему показалось кощунством то, что Леонардо поселили в таком районе. Прямо под окнами дома, где для него сняли квартиру, проходили железнодорожные пути — железные палки, приваренные к бетонным площадкам на толстых столбах. От дома пути отрезали только сетчатые ограждения и три метра бетонной площадки, один из которых приходился на рекламные щиты, выстроившиеся в ряд, «плечом к плечу», по всей длине путей. Эцио увидел лестницу на стене одного из домов в проулке, где он стоял, и забрался по ней на его крышу, решив, что так он увидит больше. Через несколько минут, уже оказавшись наверху, прямо напротив того самого дома, Эцио услышал знакомые голоса и понял, что сделал все правильно. Теперь он не рисковал быть обнаруженным и обвиненным в сталкерстве, чего ему хотелось бы в последнюю очередь. Каким-то совершенно немыслимым образом он оказался возле дома Леонардо гораздо раньше, чем он сам. Спрятавшись за рекламным щитом, стоявшим на крыше, на всякий случай, Эцио стал ждать. Вскоре он увидел, как к подъезду подошел Леонардо в сопровождении Элизы и Арно. Они перебросились несколькими фразами, и Элиза отдала Леонардо ключи, после чего попрощалась с ним и вместе с Арно ушла. Леонардо зашел в дом, и Эцио решил напоследок дождаться включения света в каких-нибудь окнах, что означало бы, что на коротком отрезком между входной дверью в дом и квартирой с ним ничего не случилось. Но на той стороне дома, которую он видел, в окнах он не увидел загоревшегося света. Значит, окна его квартиры выходили на другую сторону. Сейчас он мог попасть только на ту часть железнодорожных путей, на которой находились отделенные от непосредственно путей сеткой рекламные щиты.
Места там оставалось немного, но для него — вполне достаточно.
Эцио ловко перепрыгнул с крыши на бетонную площадку и схватился за доступный ему участок сетки, чтобы подстраховаться. Быстро, словно играючи, он подбежал как можно ближе к дому, но остановился на том расстоянии, которое позволяло бы ему увидеть большую часть окон и при этом остаться незамеченным. И буквально в этот же момент свет в окнах все-таки загорелся, но, к несчастью для Эцио, это оказались угловые окна — одно прямо на той стороне, в которую он буквально пару минут назад так настойчиво всматривался, а второе — на той, к которой он только что смог подобраться. Эцио не успел ничего сделать, как шторы, закрывавшие первое, зашевелились и раздвинулись, и руки, которые он узнал бы из тысячи, потянулись к оконной раме, чтобы поднять ее. В следующий момент они чуть замерли, раздвинули шторы до конца, и показался сам Леонардо. Эцио замер, молясь всем существующим богам, чтобы он его не заметил. Леонардо потянулся к раме и начал поднимать ее, но почему-то она не поддавалась. Он проверил все защелки с его стороны рамы, но она почему-то осталась на месте. Вскоре Эцио разглядел в чем причина — со стороны улицы обе защелки были задвинуты до упора, и именно это не давало Леонардо проветрить свою комнату. Эцио, испытывая дикую смесь стыда и стремления помочь, направился к окну, прекрасно понимая, что за это он, скорее всего, огребет по самое не хочу.
Леонардо, увидев его, замер, с некоторой толикой страха глядя на парня, бесстрашно шагающего по самому краю путей. Эцио подошел вплотную к дому и осмотрел стену, думая, как бы попасть как можно ближе к окну, чтобы отодвинуть защелки. Наконец, решение пришло. К стене крепились трубы, и по ним не составляло труда пройти даже такому новичку, как Эцио. Дотянувшись до углубления в стене, где находилось окно, Эцио схватился за него и, подтянувшись, аккуратно прошелся по трубе. Одной рукой держась за раму, поставив колено на наличник, Эцио быстрыми и ловкими движениями поднял защелки. Леонардо не стал медлить и поднял раму так высоко, как это было возможно. Не успел Эцио уйти или что-то сказать, как его кумир, проявив чудеса ловкости и силы, втащил его внутрь. Эцио не смог удержать равновесие и, когда Леонардо протащил его через подоконник в комнату, рухнул на пол.
— Ты совсем с ума спятил? — спросил Леонардо, помогая ему подняться. Эцио с открытым ртом смотрел на то, как еще полчаса назад абсолютно невозмутимый мужчина, сейчас стоял над ним с бледным лицом, на котором сияли алые пятна румянца. — Глупый мальчишка! Совсем жизнью не дорожишь?
— Простите, — искренне извинился Эцио, не зная, что еще на это сказать. — Я просто хотел убедиться, что все в порядке, ну, типа, что вы дойдете живым… Райончик тут просто очень неспокойный…
— Да я уже понял! — взмахнул руками кумир Эцио, и парень даже смутился, краем сознания отметив, что даже в этой ситуации Леонардо выглядит невероятно привлекательно. Чувствуя, что его щеки пылают от румянца, Эцио смущенно отвел взгляд. Леонардо вдруг улыбнулся, а его взгляд, до этого сердитый и суровый, смягчился. — Я не сержусь. Просто я не люблю, когда фанаты понапрасну рискуют собой. Ты ведь не каскадер, ты мог сорваться и покалечиться!
— Ну, вообще-то я учусь на каскадера в том колледже, ректор которого вам написал и попросил ребят из параллели подтянуть, — выпалил на одном дыхании Эцио. — Для меня такое — сущий пустяк.
Леонардо вздохнул и покачал головой.
— Господи, ты просто сумасшедший, — мягко улыбнулся он. — И что, у вас все такие?
— Да не то слово. Мы просто любим свое дело, — рассмеялся Эцио, совершенно забыв о своем первоначальном смущении и даже о том, что он сейчас разговаривает со своим кумиром. Он хотел было сказать что-то еще, но вибрация телефона, лежащего в кармане, не дала ему этого сделать. Достав телефон, Аудиторе закатил глаза, увидев, что звонит ему отец. — Вот черт!
— Что случилось? — с тихим смешком Леонардо наблюдал за отчаянием, которое он увидел на лице Эцио.
— Я уже должен был вернуться домой. Ох черт! Простите, я ведь вторгся к вам домой! Я сейчас уйду, — и с этими словами Эцио сбросил вызов, убрал телефон и повернулся к окну, чтобы уйти так же, как он пришел.
— Dio mio! Ты неисправим! У меня есть двери, — не зная, смеяться ему или сердиться, воскликнул Леонардо, хватая его за руку и чуть ли не волоча за собой к входной двери с такой скоростью, что Эцио даже не то, что не успел рассмотреть его комнату, он даже не успел понять, что с ним сейчас происходит.
— Спасибо, и еще раз простите, я больше не буду так поступать, правда, — оправдывался он, стараясь убрать глупую улыбку со своего лица. Меня держит за руку сам Леонардо да Винчи, после этого и помереть можно, думал он, стараясь не завопить на радостях.
— Это не самое страшное, — прервал его размышления и нелепые лепетания актер, успевший протащить его уже два лестничных пролета за собой. Они остановились на площадке между первым и вторым этажом, и Леонардо обернулся и посмотрел парню в глаза. В полумраке его голубые глаза казались еще светлее, и Эцио замер, в очередной раз пораженный красотой этого человека. — Я не хочу, чтобы ты пострадал. Я понимаю, это звучит неправдоподобно из уст актера, играющего в боевиках, но, каким бы храбрым ты себя не чувствовал в тот момент, когда лез к окну, ты делал большую глупость.
Я всегда был и буду против этого… и, надеюсь, ты сведешь к минимуму такие ситуации.
— Я… я обещаю, — снова смутившись, сказал Эцио, чувствуя, что для Леонардо это очень важно, — что буду рисковать собой только для работы или тогда, когда это будет действительно необходимо.
Леонардо улыбнулся его словам, и только сейчас Эцио заметил, сколько облегчения появилось в его взгляде. Только что простая забота открыла ему кумира с самой неожиданной стороны, и это заставило парня полюбить его еще сильнее. Не как актера. И не как кумира. А как человека. Как так получилось, Эцио не мог понять, но факт оставался фактом. Он, как последний идиот, влюбился в мужчину, для которого, несмотря на это нестандартное знакомство, он оставался никем.
— Вот и славно, — сказал ему на это Леонардо.
Они оба спустились вниз. К счастью, консьерж, который должен был тщательно следить за всеми, кто приходит и уходит, крепко спал. Это спасло Эцио от лишних расспросов. У самой входной двери Эцио уже было открыл рот, чтобы попрощаться, но Леонардо вдруг выпалил кое-что, удивившее его до глубины души.
— Как тебя зовут? — спросил он, внимательно всматриваясь в лицо парня.
— Эцио, Эцио Аудиторе, — выпалил Эцио. — С первого курса. Мой корпус на другом краю студгородка, если идти от актерского корпуса.
— Хорошо, я обязательно запомню, — Леонардо улыбнулся. — На твоем месте я бы не задерживался. Наверное, твои близкие до сих пор волнуются.
И с этими словами Леонардо отправился к себе в квартиру, на третий этаж дома. А Эцио так и стоял несколько минут у входной двери, смотря ему в след.
***
За то, что Эцио вернулся домой в первом часу ночи, Джованни, естественно, его прощать не собирался. Наказание за это последовало на удивление жесткое и импульсивное для обычно справедливого и вдумчивого Джованни. Пока Эцио приводил себя в порядок в ванной комнате на следующее утро, Джованни успел избавиться от большей части его плакатов и фотографий со стены. Эцио так и не понял, знал ли отец о том, куда и зачем вчера он ходил, но негодование и обида на отца, которые он испытал, застав отца за уничтожением его вещей, не отпускали его очень долго. Когда Джованни, демонстративно выкинув бумажные остатки плакатов и фотографий, ушел, Эцио спрятал все, что смог спрятать в тайнике под кроватью, заметить который было очень сложно, а остальное разложил между книгами и стопками одежды в шкафу. Надеясь, что отец не станет избавляться от остатков, Эцио, даже не позавтракав и не поговорив ни с кем, кроме матери, попытавшейся его успокоить, отправился на занятия.
Колледж гудел. Новость о том, что сам Леонардо да Винчи будет проводить семинары и мастер-классы для будущих актеров, разнеслась по нему со скоростью взрывной волны после сброса бомбы. Каждое упоминание его имени отзывалось в сердце Эцио чем-то вроде ядреной смеси из лихорадочного стука сердца, подгоняемого любовью, и обиды на отца, посягнувшего на единственное стабильное напоминание о предмете обожания в жизни парня. От желающих даже просто поглазеть на знаменитость возле корпуса актеров было не протолкнуться, и Эцио, который проходил мимо него каждое утро, был вынужден воспользоваться альтернативной дорогой, той, что пролегала рядом с административным корпусом. Там было гораздо тише и спокойней. И, что удивило Эцио больше всего, там он встретил своих друзей, которые по какой-то причине не пошли вместе с остальными студентами.
— Привет голубку, как ночь провел? — завел было свою шарманку Дезмонд, припоминая ему то, что он выпросил-таки ночью заветный адрес, но, увидев взгляд, которым его одарил явно не расположенный с утра к шуткам Эцио, поднял руки в примиряющем жесте. — Понял, молчу.
Эцио хотел было уйти от них, но, вспомнив, что им в составе этой команды еще идти на общий семинар по истории кинематографа, все-таки решил остаться. Получив от предусмотрительного Кадара стаканчик с кофе, Эцио принялся за него и от нечего делать слушал болтовню друзей.
— Аншлаг, конечно, еще тот, — заметил Шон Гастингс, учившийся на курсе монтажа. — Я так подумал, в принципе, я мог даже не вскрывать аккаунт Макиавелли, и результат все равно не изменился бы. Спрашивается, как я вообще на это согласился.
— Да мы тоже в шоке, — хмыкнул Дезмонд. — Зато благодаря тебе наша братия теперь на хорошем счету у клуба журналистов. Я им фотки для очередного выпуска газеты колледжа сбыл. Обещались приносить на пробу новинки из столовки и сливать из первых рук информацию о контрольных и изменениях в экзаменах.
— Хорош предприниматель, ничего не скажешь, — закатил глаза вечно недовольный Малик, в отличии от своего брата, Кадара, выбравший курс сценаристов. — Лучше б вместо вчерашнего похода к опросу готовился.
— Не поймали, и на том спасибо, — синхронно ответили Альтаир и Дезмонд, трогательные в своем практически постоянном единодушии.
— А ответы на опрос можно и наугад проставить, — встрял Кадар. Он с озорной улыбкой увернулся от подзатыльника брата и весело фыркнул. — Ну, а что? Все равно Дэвенпорт разницы не видит, с ним договориться насчет автомата — раз плюнуть.
— Идиоты, — покачал головой Малик.
— Кажется, список аудиторий уже вывесили, — заметил Дезмонд, указывая им на девушку из студсовета, развешивавшую объявления на специальную доску.
— Пошли уже, времени мало.
***
Первая неделя протекла для Эцио так, словно он то впадал в кому, то резко выходил из нее. Скачки настроения и восприятия времени так сильно вымотали его, что он в какой-то момент перестал различать, что же с ним происходит. С той ночи у него ни разу не вышло встретиться с кумиром еще раз. Днем его невозможно было выловить из-за вездесущих поклонниц-актрис, а к вечеру Эцио уставал так, что не мог думать ни о чем кроме отдыха. Он успевал только собирать слухи — фанатки и фанаты следовали за Леонардо по пятам. К середине недели они выяснили, где он живет, и были уже готовы вылавливать его у самых дверей, но тут же попались на уловку — по просьбе декана Леонардо возвращался домой разными дорогами. Стоило им хоть раз упустить его из виду, и отыскать его в следующий миг уже не представлялось возможным. К тому времени, как фанаты возвращались к его дому, Леонардо уже успевал не только вернуться, но сделать практически все свои дела, выключить свет и лечь спать. Фанаты уходили ни с чем, а Эцио, приходивший несколько раз к дому Леонардо почти сразу после их ухода, видел разбросанные по асфальту остатки плакатов с признаниями в любви и выключенный свет в окнах (одно из которых было слегка приоткрыто), лишь слабо улыбался и тоже уходил.
Друзья, далеко не сразу заметившие его состояние, встревожились, а Джованни, контролировавший ситуацию с самого начала, списал все на занятость в учебе. Отчасти это было правдой, но неразделенная любовь усугубляла ситуацию. Он чувствовал себя разбитым. Приходя домой после учебы, во время которой он непрерывно получал огромное количество информации и физической нагрузки, Эцио не имел возможности поднимать свой боевой дух. Отец так и не разрешил вернуть ему на стены плакаты, но и до остатков, к счастью, не добрался, но это все равно очень сильно ударило по состоянию Эцио.
Никто из друзей не решался с ним заговорить о его состоянии. Первое время они старательно делали вид, что все в порядке, но чем больше проходило времени, тем отчетливей становилось понимание — Эцио близок к хандре или даже к депрессии. Не имевшие опыта в подобных ситуациях парни даже не представляли, что они могут сделать, чтобы подбодрить его. Решение нашло их само. Через неделю после появления Леонардо в студгородке Малик и Шон прогуливались по нему в поисках места для ланча. Их отпустили с занятия чуть раньше, чем начался большой перерыв, и поэтому парни во всю использовали эту возможность. Наконец, идеальное место было найдено — несколько свободных скамеек на трибуне для зрителей на стадионе. Устроившись на них, «почетные ботаники», как их называли друзья-каскадеры, принялись за еду, зная, что с аппетитом их товарищей лучше не шутить. Они даже не переговаривались, принимая пищу в полном молчании, и тем сильнее было их удивление, когда к ним кто-то вдруг обратился.
— Вы не будете против, если я присоединюсь к вам?
Малик подавился, увидев человека, пришедшего в такой час на стадион, а Шон пролил чай себе на колени. Леонардо охнул и, дождавшись, пока Шон не закончит помогать другу откашляться с помощью хлопков по спине, протянул ему пачку влажных салфеток.
— Присоединяйтесь, если хотите, — ответил Шон, не скрывая своего удивления.
— О, замечательно! Благодарю! — улыбнулся Леонардо и уселся на край скамейки рядом с ними. Из еды у него с собой были лишь небольшой бумажный пакет с логотипом местной пекарни и пластиковый стаканчик с кофе. — Приятного аппетита.
Шон и Малик поблагодарили его и хотели было пожелать того же, но им помешало появление на стадионе их друзей. Каскадеры были все как один в спортивной форме и с пакетами с ланчем в руках. Один Эцио, забывший стащить даже банальный сэндвич с завтрака еще дома, довольствовался банкой колы, на которую ему хватило денег. Увидев гостя, сидящего на скамейке с ботаниками, парни оторопели, а Эцио и вовсе протер глаза, пытаясь понять, не померещился ли ему этот светловолосый мужчина, о новой встрече с которым он и мечтать не мог.
— Так и знал, что найду тебя тут, — рассмеялся Леонардо, словно не заботясь о том, с каким удивлением смотрят на него остальные студенты.
За эту непосредственность Эцио хотелось расцеловать его прямо здесь и сейчас, но благоразумие не позволяло ему такой вопиющей наглости. Вместо этого он смущенно убрал за ухо растрепавшиеся длинные волосы, вылезшие из его вечного конского хвоста.
— А я и не думал, что вы действительно запомните мое имя, что уж там про внешность говорить, — честно ответил он, тоже перестав заботиться о том, что подумают его друзья. Какая к черту разница, если сейчас мнение Леонардо ему было важнее. Они так и продолжили бы в том же духе, если бы Малик не решился уточнить один момент.
— Подожди минутку, то есть тогда, когда ты выпросил у Дезмонда адрес, ты действительно по нему пошел? — спросил он. На памяти Эцио его лицо впервые выражало столько эмоций.
— Ну… да, — замялся Эцио.
Малик внезапно завопил и начал хлопать Дезмонда и Альтаира по рукам.
— Гоните десятки, новички, я выиграл!
— В смысле… вы поспорили на меня что ли? — завопил Эцио, догадавшись, что только что произошло.
И пока деньги переходили от проигравших к победителю, а возмущенный Эцио тряс руками и прыгал по скамейкам, пытаясь выпустить пар, Леонардо, которому не составило труда догадаться, что же на самом деле произошло, хохотал от души. А узнав детали — про взлом аккаунта декана и слежку на крыше вокзала, — и вовсе до слез засмеялся. Уже поуспокоившийся Эцио с облегчением выдохнул, поняв, что Леонардо вовсе не сердится, пусть и не одобряет их действий.
Следующие несколько минут стали для него какими-то хаотичными — его друзья решали, кто и где будет сидеть. Когда это закончилось, Эцио с удивлением и даже благодарностью к остальным парням осознал, что его усадили рядом с Леонардо.
— Это что, весь твой ланч? — удивился Леонардо, увидев бутылку в его руке.
— Ну да, вроде того. И то я ее выпью только после занятия, скорее всего, — пожал плечами Эцио.
— Так и знал, что так и будет, — Леонардо улыбнулся ему и протянул бумажный пакет, который он принес с собой, но так и не разу не открыл. Заметив удивленный взгляд
Эцио, который так и не взял его, Леонардо положил пакет ему на колени. — Я ведь тоже был студентом. И я помню, каково это — не успеть или не иметь возможности взять с собой ланч. Ты ведь тратишь гораздо больше энергии, чем я. Представляю, как ты изможден, когда приходишь домой. Не стесняйся. Я уже успел перекусить.
Эцио так и сидел несколько минут с открытым ртом, не зная, как выразить то, что всколыхнул в нем Леонардо новым проявлением заботы. Он смог только выдавить из себя тихое и искреннее «Спасибо», не разрывая при этом прямого зрительного контакта и открыть пакет, чтобы не обидеть Леонардо. Внутри оказался гигантский сэндвич, который пах так соблазнительно вкусно, что Эцио посчитал свинством отказаться.
Второй удачей помимо этого сэндвича для него стало то, что все остальные сделали вид, что все в порядке. Прямо сейчас ему меньше всего хотелось выслушивать возможные возражения, подколы и советы в свой адрес. Все время, что они просидели на площадке перед занятием, никто и слова не сказал ему о том, что он перешел какую-то границу. И эти сорок минут оказались лучшими в его жизни. Так спокойно и комфортно ему еще никогда не было. В какой-то момент у него даже сложилось ощущение, что это не просто судьба, а, вполне возможно, сам Леонардо по какой-то причине отыскал его. Так ли это было или нет, Эцио не знал, но он был искренне благодарен и судьбе, и самому Леонардо за то, что он был рядом этот отрезок времени.
Чудеса на этом и не думали заканчиваться. Когда настало время занятия, и на стадион подтянулись остальные студенты их группы и их тренер, с трибун ушли практически все, кто не имел отношения к этому занятию, за исключением Шона с Маликом, у которых в этот день больше не было занятий, и Леонардо.
— Неужели у вас сегодня нет семинаров? — успел спросить Эцио перед тем, как встать в строй. Он прекрасно помнил аншлаг на прошлой неделе, и тем удивительней для него было то, что сейчас Леонардо был ничем не занят.
— Нет, — радостно улыбнулся ему его предмет обожания. — Я пришел сюда только затем, чтобы увидеть тебя. И еще… с этого момента давай будем на ты, идет?
От этого откровенного признания Эцио мгновенно растаял. Хор из маленьких херувимов спикировал на него с небес, распевая псалмы, играя на арфах и свирелях и разбрасывая вокруг них лепестки роз и лилий, настолько счастливым он чувствовал себя в этот момент. Он так бы и стоял возле трибун, с блаженным выражением лица смотря на Леонардо, если бы преподаватель не рявкнул на него, велев встать в строй. Быстро кивнув, он побежал к остальным.
Оказавшись в строю, Эцио вдруг понял. Раз Леонардо пришел посмотреть на него, то, значит, ему стоит что-то продемонстрировать. Но что? Сегодня только забег на пять километров. Это ведь самое обычное задание, которое они выполняют на физкультуре. Как же можно поразить кумира чем-то настолько простым? Ведь для этого нужен минимум каких-то особых умений. Среди большинства парней иногда выделяли быстрых или выносливых… Точно! Скорость! Ему преподаватель неоднократно говорил, что при желании он может бежать гораздо быстрее, чем большинство его одногруппников. Решив, что это то, что нужно, чтобы впечатлить Леонардо, Эцио окончательно успокоился и начал разминку.
Когда свисток тренера дал ему сигнал к старту, Эцио побежал по одной из дорожек. Начинать быстрый бег так сразу он не собирался, решив приберечь свой козырь под конец. Для начала и этот темп как нельзя кстати подходил для его размышлений. Ему не было нужды поворачивать голову в сторону трибун, чтобы убедиться, что Леонардо действительно смотрит на него — взгляд своего кумира Эцио словно бы чувствовал кожей. Но сейчас первоначальная эйфория отступила и вытолкнула на первый план один единственный вопрос — неужели он действительно настолько заинтересовал Леонардо, что он, несмотря на их нестандартное знакомство, захотел понаблюдать его? Но зачем? У него ведь наверняка тысячи таких фанатов, которые в определенном смысле его любят. И какое ему после этого может быть дело до какого-то одного парня, случайно влюбившегося в него после неловкого знакомства? Эти мысли и сомнения словно прожигали Эцио изнутри. Ему хотелось кричать, но дыхание сбивалось — он продолжал бежать, и бег был единственным способом хоть как-то сбросить появившееся в душе напряжение. Убежать от проблем и сомнений. Это было отличное решение. Просто пробежать эти чертовы километры, а дальше… будь, что будет.
Эцио не сразу услышал свисток тренера, сигнализирующий о том, что пора завершать пробежку. Он бы вообще не обратил на него внимание, если бы его не догнал запыхавшийся Альтаир и не схватил за руку в попытке остановить его.
— Неугомонный! — прохрипел он, когда удивленный Эцио затормозил и обернулся. — Ты что, из реальности выпал?
— Нууу… типа того, — ответил Эцио.
Только сейчас он понял, насколько сильно устал. Несмотря на прохладную погоду, ему было очень жарко, настолько, что волосы прилипли к вспотевшим лбу и затылку, а футболку можно было выжимать. Вышагивая по полю в сторону тренера вместе с Альтаиром, Эцио этим и занимался — стянув с себя чертову футболку, он пытался выжать ее, одновременно с этим наслаждаясь холодным воздухом, приятно контрастирующим с его высокой температурой тела.
— Эй, Аудиторе, что это сейчас было? — вдруг спросил его тренер, увидевший, что парень наконец-то соизволил присоединиться к одногруппникам. — Ты побил собственный рекорд по скорости. Пробежал все пять километров за половину отведенного времени, остальные, судя по всему, по инерции. Мы до тебя докричаться не смогли.
— Серьезно? — искренне удивился Эцио. Он уселся на землю, все еще пытаясь отдышаться. Остальные парни и тренер явно ждали от него объяснений тому, как же он так справился, но Эцио понимал, что сказать ему толком нечего, поэтому, он сказал, как было. — Я просто… задумался.
В толпе кто-то заржал, несколько голов от него повернулись к трибунам, и Эцио вдруг разозлился. Да даже если он и думал о Леонардо (о котором в последние несколько минут пробежки он, честно признаться, даже успел забыть), то какое кому до этого дело? Эцио старательно делал вид, что ему все равно, но под маской этого безразличия старался скрыть невероятно сильное раздражение на одногруппников. Скоты, а не люди!
Выставив оценки, тренер отпустил парней, и группа разошлась кто куда. Шон и Малик вместе с остальными ребятами из компании ушли с трибун к раздевалке, а Эцио, увидев жест Леонардо, который попросил его задержаться, остановился рядом с лестницей, по которой он спускался. Пока Леонардо спускался, он успел снова натянуть на себя футболку и предпринять попытку стащить резинку с волос, но у него ничего не вышло — волосы запутались так сильно, что снять резинку было практически не возможно.
— Давай помогу, — мягко сказал подошедший к нему Леонардо, отводя его руку в сторону и запуская пальцы в каштановые пряди Эцио. Через доли секунд смущенный Эцио лицезрел собственную резинку для волос в руках улыбающегося Леонардо. Ему искренне хотелось умереть на месте от счастья.
— Спасибо, — запинаясь, ответил Эцио.
— Знаешь, с завтрашнего дня у меня снова будут семинары, — сказал вдруг Леонардо, отводя взгляд куда-то в сторону. Эцио даже не успел сообразить, что ему стоило бы сказать, поэтому он, стараясь не выдавать своего смущения и восторга, внимательно слушал. — Но в обеденные перерывы я буду свободен. Я подумал… как насчет обедать вместе до тех пор, пока я не уеду?
— Обедать… конечно, с удовольствием! — вскричал Эцио, чуть ли не пускаясь в пляс прямо на месте. Заставив себя стоять спокойно, он сказал то, что сказал бы любой человек, стремящийся скрыть свою радость от возможных встреч наедине от объекта обожания. — Думаю, парни тоже будут рады, да и вместе нам будет ве…
— Думаю, я немного не так объяснил, — Леонардо впервые на памяти Эцио смутился так, что румянец на его щеках было явно видно. — Я имел в виду… я хотел обедать с тобой, а не с твоей компанией.
— Они тебя чем-то расстроили? — спросил Эцио, изобразив на лице удивление. — Только скажи, и я их отделаю.
— Вовсе нет, они хорошие парни, но, — замялся Лео, — у меня есть причины. Я не могу пока сказать тебе всего, но если ты против…
— Я только за! Я правда этого очень хочу! — воскликнул Эцио, в порыве эмоций даже сжав одну из рук Леонардо в своей.
— Вот и славно, — Леонардо мягко улыбнулся, при этом не сразу высвободив руку и позволив Эцио несколько мгновений наслаждаться его теплом. — Приходи завтра в корпус актеров.
— Не просто приду, — Эцио с заговорщицким блеском в глазах посмотрел на Леонардо. — Я покажу тебе место, где тебя не будет поджидать толпа фанаток.
— Хорошо! Спасибо, Эцио. Ну, тогда до завтра, — сказал Леонардо, аккуратно высвободив руку из плена пальцев Эцио, и, продолжая улыбаться, ушел со стадиона.
Еще никогда его собственное имя, произнесенное кем-то, не звучало так приятно, как сейчас. Каждый раз, когда Леонардо вслух произносил его имя, самообладание Эцио летело ко всем чертям, заставляя его чувствовать себя последним идиотом. Но, зато, счастливым идиотом. Не каждый же день объект твоего обожания назовет тебя по имени просто потому, что ему этого захотелось. И уж тем более, обедать с ним, пусть даже три недели, — редкая возможность, которая выпадает, возможно, лишь раз в жизни.
***
Когда громкий колокол, использовавшийся здесь место обычного звонка, уведомил студентов о конце пары, прозвонил три раза, и актеры быстренько выбежали из аудитории, чтобы караулить его за дверью, Леонардо выдохнул.
Он был рад учить этих юношей и девушек чему-то, что умел сам, но даже размер его дзена, отращенного за десять лет карьеры актера, не спасал его от постоянных посягательств на личную территорию и возможность жить спокойно. Минимум один раз в месяц находился какой-нибудь сумасшедший сталкер, который следил за ним с какой-то определенной целью. Чаще всего сталкеры хотели получить какую-то его вещь либо для того, чтобы забрать ее себе на память, либо, чтобы с ее помощью очернить его имя. Но, какая бы причина не двигала такими людьми, Леонардо было сложно воспринимать их как адекватных. И пусть Эцио тоже сделал нечто подобное… впервые за все это время у Леонардо возникло ощущение, что этот незадачливый сталкер-каскадер — совершенно другое дело. Он следил за ним, испытывая совершенно другие чувства, и Леонардо сразу же сумел увидеть это в его глазах. То, с каким благоговением и даже нежностью смотрел на него этот парнишка, до дрожи пробирало обычно сторонящегося каких-то отношений Леонардо. И дело было вовсе не в том, что он предпочитал мужчин, а в том, что предательства молодости научили его не доверять людям, чья любовь сквозит в глазах и движениях. Возможно, тогда его просто обманули, но сейчас, в случае Эцио, Леонардо меньше всего хотел обманываться. Он, за какие-то жалкие минуты их первого знакомства испытавший столько интереса и желания к кому-то, хотел, чтобы с этим человеком его связывало нечто большее, чем любовь фаната к кумиру или мимолетная страсть, которая быстро угаснет.
Именно поэтому он предложил Эцио обедать вместе, прекрасно зная, что тот согласится на все его условия. Эцио уже однажды обманул его ожидания — он был уверен, что этот безумец, пробравшийся к его окну, хочет его как минимум покалечить, но Эцио поступил с точностью до наоборот, — и наверняка планировал закрепить успех. Обещался ведь показать ему что-то.
Лео принялся было собираться — сложил пару своих тетрадей с нужной информацией в угол стола, выделенный ему хозяином кабинета, и достал из своей сумки через плечо пакет с обедом. Но выйти из кабинета он не успел. В одно из окон кто-то постучал. Направляясь к нему, Лео качал головой. Кажется, Эцио все-таки нарушил данное ему обещание.
Снаружи действительно обнаружился Эцио. Он поднялся к его окну по свисающей с крыши лестнице и, улыбаясь, смотрел, как Лео отпирает окно.
— Ты действительно неисправим, — тяжело вздыхал Леонардо. — Ты ведь обещал мне!
— Я обещал не рисковать собой, если только это не необходимо, — улыбка Эцио была настолько широкой и счастливой, что ей могла бы позавидовать внушительная компания, состоящая из Чеширского кота и всех существующих на Земле оптимистов. — А то, что я хочу тебе показать, стоит этого! Так, так, что же это за аудитория? 302? То, что надо! На такую удачу я не рассчитывал.
— Что ты имеешь в виду? — не успев даже отругать Эцио за риск, спросил Леонардо, наблюдая за тем, как Эцио широкими шагами направляется в сторону двери в подсобку, где хранили всякие диски с фильмами и прочий хлам для показа кино в аудитории. — Видишь ли, через эту подсобку можно напрямую пройти туда, куда мы идем. Ох, она еще и не заперта, вообще класс! — с восторгом воскликнул Эцио, открыв дверь и прошмыгнув внутрь так быстро, что Леонардо даже и слова ему сказать не успел. Схватив со стола мобильник и пакет с едой, он зашел в подсобку следом за Эцио. Парень ощупывал стены. — Закрой дверь, пожалуйста. Будет не очень приятно, если нам помешают.
Леонардо на миг замер, но после все-таки исполнил просьбу Эцио. В конце концов, преподаватели у каскадеров были хорошие, значит, Эцио наверняка знал, что делает. Наблюдая за тем, как Эцио что-то ищет в этой крохотной комнатке, заставленной шкафами, Леонардо гадал, что же его ждет. Но, вспомнив о том, насколько непредсказуем этот парень, Лео сдался, решив довериться Эцио.
Через пару минут Эцио довольно присвистнул и потянул за какой-то рычаг, скрытый от глаз Леонардо широким шкафом. Часть стены глухо щелкнула и чуть подалась назад, и Эцио толкнул ее как дверь, открывая секретный проход в стене. Завороженный этим зрелищем Леонардо только и мог, что с удивлением таращиться на это чудо. Увидев его лицо, Эцио хихикнул.
— Так и знал, что тебе понравится, — улыбнулся он. Пошарившись в рюкзаке, Эцио достал фонарик, зажег его и, взяв его в одну руку, вторую протянул Леонардо.
— Мы будем подниматься по темной лестнице. Я хочу проследить, чтобы ты не упал. Пойдем.
— А нам за это ничего не будет? — поинтересовался Леонардо, сжав его руку в своей и проследовав в проход за Эцио. Стоило им оказаться внутри, как часть стены, служившая дверью, закрылась и защелкнулась, скрыв проход от любопытных глаз.
— Конечно, нет. Тебе уж точно, — усмехнулся Эцио. — Мы вернемся еще до звонка, обещаю.
Лестница, к счастью, оказалась крепкой и, судя по звукам, деревянной, но единственным ее недостатком было то, что подниматься по ней можно было только друг за другом, настолько она была узкой. Было темно и душно, и Леонардо даже в какой-то момент был готов запаниковать, если бы не уверенно державший его за руку Эцио. Присутствие этого бесстрашного парня рядом успокаивало его и даже подбивало на что-то подобное. Наконец, подъем закончился. Свет ударил по глазам, и Леонардо, оказавшись там, куда они шли, зажмурился на какое-то время. А открыв глаза и привыкнув к свету, Лео осмотрелся и выдохнул. Они оказались на чердаке корпуса, пыльном и забытом всеми. Судя по размеру здания, весь чердак явно занимал гораздо больше места, чем казалось поначалу, а количество вещей, которыми он был заставлен, вызывало у Леонардо противоречивые чувства. Тут была и мебель, и книги, и старая техника. Что-то было накрыто белыми простынями, создавая какое-то праздничное настроение, которое как нельзя лучше дополняли танцующие в лучах солнца, проникавших через слуховые окна, пылинки. Выглядело это все так чудно и даже красиво, что Леонардо не сразу понял, что это реальность, а не какая-то сказка. Эцио не соврал, сказав, что здесь их никто не найдет. Лестница на эту часть чердака, отделенную от остальной выстроившимися в ряд шкафами, разделившими его напополам, была всего одна, и, если не знать, где дверь, попасть сюда было невозможно.
— Это чудесное место, — выдохнул Леонардо.
— Я рад, что тебе нравится, — улыбнулся Эцио. Леонардо только сейчас заметил, насколько счастливым выглядит этот студент: раскрасневшиеся щеки, огонь в глазах, гордо выпрямленные плечи. Радость этого парня с лихвой перекрывало приятное впечатление о комнате и делала Леонардо таким же счастливым.
Они устроились на одной из скамеек, белая ткань на которой казалась чище, чем на остальных. В этот раз Эцио тоже взял с собой еду, и первые несколько минут на чердаке слышался лишь звук активно работающих челюстей и шелест бумажных пакетов. Закончив с едой, Леонардо, наслаждаясь тишиной этого чердака, откинулся на спинку скамейки и, улыбаясь, повернул голову в сторону Эцио. Парень же продолжал улыбаться, словно просто наслаждаясь тем, что они вместе. Их глаза встретились, и Леонардо вздохнул — еще никогда простой зрительный контакт не будил в нем столько разнообразных эмоций.
— Как ты нашел этот чердак? — спросил он, вдруг испытав чувство неловкости. Тишина резко начала давить на него.
— Знакомый рассказал, что в этом корпусе куча всяких тайных местечек, вот я и полез их искать в начале года, — пожал плечами Эцио. — На рычаг натолкнулся случайно, иногда даже косил тут пары, когда удавалась возможность открыть окно. Вообще, этот чердак гораздо больше, чем кажется. Сюда ведут две лестницы — большая в вестибюле и эта. Мы в той части чердака, которая заставлена самыми ненужными вещами. Здесь спокойно. Можно прятаться сколько душе угодно, и никто не найдет.
— Это точно, — рассеяно кивнул Леонардо. Какое-то время они молчали, разглядывая потолок, но вдруг Леонардо усмехнулся, а затем и тихо рассмеялся.
— Ты чего? — спросил Эцио, не понимая, что же смешного в этой ситуации.
— Да просто вдруг вспомнил, что еще ни разу у меня не было свидания на чердаке, — продолжал тихо хихикать Леонардо.
Эцио, решивший в этот момент попить воды из бутылки, подавился и закашлялся. Прочистив горло, он вытаращился на Леонардо.
— Ты серьезно? — с трудом заставил он себя спросить это.
— Абсолютно, — кивнул Леонардо. Вздохнув, он принял решение решить этот вопрос раз и навсегда. — Я… не думал, что нам придется поговорить об этом так скоро, но рано или поздно пришлось бы. Я прекрасно понял, что подтолкнуло тебя к тем действиям, благодаря которым мы встретились, но я заметил и то, что… ты смотришь на меня немного по-другому, не так, как остальные фанаты и сталкеры. Я хотел понять, насколько серьезны твои чувства, и что я сам чувствую к тебе.
— То есть, ты рассматриваешь меня как потенциального… партнера? — выдохнул Эцио, стараясь не показать, насколько пугает и в то же время радует его этот разговор.
— Да. Я даже хотел бы встречаться. Но здесь есть сложности. Общественное восприятие меня как актера и любимца публики проложило между нами пропасть. И я боюсь, что это помешает нам, — Леонардо прикрыл глаза. Впервые он настолько сильно жалел о профессии, которую выбрал. — Я совершенно не такой, каким меня все видят на экране и по ящику, и мне сложно открываться людям. Во мне настолько часто разочаровывались, что сейчас я не позволяю себе с кем-то сближаться. Прости, если я каким-то образом тебя задел, но я не хочу боли. Ни себе. Ни тебе.
Он замолк, стараясь не показать, насколько больно ему говорить о том, что грызло его столько времени. Он не рассчитывал на какое-то особое понимание, больше того — он ни на что не рассчитывал. Но Эцио в очередной раз удивил его.
— Когда мы с тобой встретились в день твоего приезда, я действительно все еще относился к тебе как к кумиру. Но когда ты проявил обо мне заботу… искреннюю заботу тогда, и еще тогда, на стадионе, когда дал сэндвич и сказал, что пришел ради меня, я понял, что мои чувства — действительно нечто большее. Понимаю, это звучит неправдоподобно. Особенно, если вспомнить, что моя комната увешана твоими фотографиями… была, до тех пор, пока мой отец не сорвал их все, но все равно, — Эцио усмехнулся. — Если ты сам захочешь довериться мне, я сделаю все, чтобы ты не разочаровался в своем решении. Я буду счастлив познакомиться с тобой до конца.
Эцио с улыбкой наблюдал, как Леонардо открывал глаза и поворачивал к нему голову.
Их взгляды снова встретились, только теперь им не было нужды скрывать свои чувства.
— Я люблю тебя, — прошептал Эцио, искренне надеясь, что Леонардо поверит ему.
Вместо ответа Леонардо пододвинулся к нему и, положив руку ему на затылок, притянул его к себе. Одного мягкого соприкосновения их губ друг к другу хватило для того, чтобы им обоим мгновенно снесло крышу. Им повезло, что на чердаке не было никого, кроме них. Поцелуй стал для них чем-то вроде откровения. Лео пересадил Эцио к себе на колени, стараясь не разрывать поцелуй, и прижал его к себе. Но через какое-то время им все-таки пришлось прерваться — откуда-то снизу раздался глухой стук. Эцио отстранился на пару сантиметров и переглянулся с Леонардо.
— Кажется, тебя ищут. Что делать будем? — с присвистом спросил он.
— Не знаю, — разочарованно ответил Леонардо. — Если мы не хотим проблем — а мне кажется, мы их не хотим, — нам придется спуститься. Только вот как это сделать, чтобы нас не увидели?
— Ты боишься скандала?
— Я боюсь того, что с тобой после этого сделают. У меня нет родных, ничьим мнением я больше не дорожу, ну, за исключением одного моего друга и тебя. Но у тебя семья и друзья. Я смогу исчезнуть из поля зрения камер и журналистов, но о бедном парне, которого соблазнил знаменитый актер, будут говорить минимум полгода, — покачал головой Лео. — Я не хочу такой жизни для тебя. Постоянный прессинг — чувство не из приятных. Я… ты для меня важнее. Я хочу, чтобы ты был в безопасности. Был со мной.
— Хорошо, — Эцио настолько тронут услышанным, что не сразу нашелся с ответом. — Я сделаю все, как ты скажешь.
Снова приблизившись к Лео, Эцио быстро поцеловал его и встал с его коленей. Пока Лео поднимался со скамейки и отряхивался, Эцио прятал в рюкзак их бумажные пакеты и бутылки с водой. Когда он закончил, они оба приблизились к лестнице. Снизу слышались голоса и шаги, видимо, в подсобке кто-то был.
— Подождем немного, — тихо сказал Эцио.
Леонардо кивнул и посмотрел на наручные часы. Времени до звонка оставалось катастрофически мало, и Эцио понял это по его лицу.
— Ладно, попробуем по-другому. Надеюсь, они успеют, — сказал Эцио, достав телефон и набрав кому-то сообщение.
— Что это было? — стараясь не смеяться, спросил Леонардо. Он понял, что Эцио что-то задумал и попросил друзей о помощи.
— Бюджетный вариант того, на что способны каскадеры, — Эцио выглядел так, как будто они задумали нечто действительно жуткое, опасное, но крутое.
— Зная людей, которые этим занимаются, я даже боюсь представить себе это, — Лео не сдержался и улыбнулся.
Он не успел сказать что-то еще. Внизу кто-то завопил, послышался какой-то грохот и топот множества шагов. Следом завизжала сирена, заставившая Леонардо вздрогнуть.
— Пора, — расхохотался Эцио и, схватил за руку Леонардо, потащил его вниз. Они мигом оказались у двери, которую Эцио открыл за доли секунды, затем пробежали через подсобку в кабинет и, выбежав из кабинета, смешались с толпой.
— Что происходит, Эцио? — перекрикивая вопли, попытался спросить Леонардо. Вместо ответа Эцио, продолжавший тащить его к выходу по коридорам корпуса, лишь смеялся и продолжал тащить его за собой, вперед.
Оказавшись на улице, Лео вырвал свою руку из захвата пальцев Эцио и остановился. Они тут же оказались окружены толпой студентов, также остановившихся рядом с выходом. Преподаватели пытались собрать их в кучу и успокоить. Лео обернулся, чтобы сказать Эцио о том, что он собирается помочь им, но не увидел его рядом с собой — парень попросту испарился. Леонардо вздохнул и решил, что тщательно расспросит его позже. Он вышел из толпы и пошел к преподавателям.
***
Только вернувшись домой, Леонардо смог признаться себе, насколько суматошным был этот день.
Преподаватели были возмущены выходкой кого-то из студентов. Во время занятий актеры, занимавшиеся на первом этаже корпуса, увидели, как какой-то парень, спина которого была в огне, а лицо скрыто черным шарфом и капюшоном, подбегал к дверям. Они выбежали в коридор посмотреть, куда уже начали сбегаться наблюдательные студенты со второго этажа. В этот момент студенты, которые должны были прийти на семинар к Леонардо, начали ломиться в дверь и, сняв ее с петель, принялись его искать. Но, не успели они забить тревогу, как кто-то включил пожарную сирену в здании. Началась паника, все тут же выбежали на улицу. Ни парня с горевшей спиной, ни того, кто включил сирену, так и не нашли. Что уж сказать, друзья Эцио поработали на славу. Никто не узнал о них.
Леонардо не успел переодеться или даже посидеть немного, чтобы отдохнуть. В окно постучал единственный человек, который мог додуматься забраться через него, и Леонардо поспешил пустить его внутрь.
— Не знаю, что с тобой делать, — вздохнул он, наблюдая, как Эцио перелезает через подоконник и закрывает окно. — Ты еще такой мальчишка.
— Мальчишка и его друзья спасли наши задницы, — Эцио улыбался так задорно, что Лео понял — он не может на него долго сердиться. — Я сам до конца не знал, что они придумали. Я вообще не знал, чем закончится наш обед, но на всякий случай я попросил ребят подстраховать меня, если нам помешают, и ты захочешь уйти незаметно. Ну, или я… или мы.
— Если честно, мне потом придется проставляться вашему декану, — Лео вдруг рассмеялся. — Он как знал, на самом-то деле. Все писал мне, мол, приезжай, городок прекрасный, студенты и того лучше, сплошное удовольствие. Поспорили даже, что если со мной произойдет что-то такое, что изменит мою жизнь, то с меня коньяк.
— Ох, Макиавелли, старый черт, — следом рассмеялся и Эцио. — Ладно, отвалим ему два.
Леонардо только сейчас смог окончательно успокоиться. Он наконец-то испытал облегчение, которого не испытывал слишком давно. Этот парень и правда нечто. — Иди сюда, — тихо сказал он, усевшись на кровать. Эцио плюхнулся рядом и положил голову ему на плечо.
— Я люблю тебя, — повторил Эцио то, что он уже сказал на чердаке.
Он хотел сказать что-то еще, но Лео прикоснулся кончиками пальцев к его губам, прося его таким образом помолчать.
— Господи, клянусь, если ты скажешь это еще раз, я побью тебя, — прошептал Леонардо. — Ты сказал это уже два раза, а я уже чувствую себя гребаным подонком и какой-то бесчувственной скотиной.
— Ты кто угодно, но не бесчувственная скотина, — Эцио взял его за свободную руку. — Бесчувственная скотина выкинула бы меня из окна и вызвала полицию. А ты сделал нечто совершенно противоположное. Пожалуйста, не ищи в себе то, чего нет.
— Больше не буду, — Лео поцеловал его в макушку и, развалившись на кровати, потянул его за собой.
За окном стемнело. Сильный ветер, предвестник скорой грозы, гремел ограждением у железнодорожных путей. С крыши дома напротив того, где Эцио подробно признавался Леонардо в своих чувствах, по лестнице спускались его друзья.
— Вот сукин сын, — возмущался Дезмонд, убирая бинокль в рюкзак. — Подумать только, этот гребаный сталкер с ним замутил!
— А тебе завидно что ли? — ехидно поинтересовался Кадар. — Это тебе, знаешь ли, не Гастингса на первое свидание в Букингемский дворец сводить.
Под дружный гогот друзей Кадар побежал от разъяренного Дезмонда куда-то в сторону студгородка, а остальные неторопливо пошли следом. Вечер закончился весьма удачно для этой бравой компании.
***
К концу второй недели, которую Эцио и Леонардо провели в качестве партнеров, Эцио вдруг забеспокоился. Он вспомнил, что Леонардо приехал уже почти что три недели назад, и, вполне возможно, совсем скоро ему придется вернуться к себе домой, в штат на другом конце страны. Это осознание пришло к нему только когда в студгородке начался очередной аншлаг — поклонники Лео снова активизировались, вспомнив об этом гораздо раньше него, и перестали давать актеру проход. О встречах на чердаке не могло быть и речи — к кабинету было не пробиться, залезть в окно — тоже не вариант. После пар, отправившись своим любимым маршрутом к Леонардо домой, Эцио заглянул в его окно и, видя, как он крепко спит, устав после долгих семинаров, решил, что сейчас ему стоит дать Лео отдохнуть. Эцио перебрался назад, на крышу противоположного дома, но уходить с нее не стал, усевшись вместо этого на ровную поверхность. На что он надеялся в этот момент — сказать сложно. Почему-то уходить не хотелось. Эцио было очень страшно потерять Леонардо, он боялся уйти, чтобы потом вернуться и обнаружить, что Леонардо исчез. Это действительно был его самый большой страх — потерять возможность быть рядом.
Он настолько зациклился на этой мысли, что снова выпал из реальности. В нее его вернул звук шагов по железной лестнице, ведущей на эту самую крышу. Эцио встрепенулся и замер, готовый подскочить и перепрыгнуть на на пути, чтобы убежать по ним прочь, если по ступенькам поднимался полицейский. Но, увидев светлую макушку, Эцио успокоился, встал и подошел к лестнице.
— Почему ты не зашел? — спросил Леонардо, поднявшись на крышу и поцеловав своего парня в щеку. — Прости, я заснул, пока ждал тебя, но это не значит, что я не хочу тебя видеть.
— Я просто понял, что ты устал, и решил немного побыть рядом, пусть даже так. Не хотел тебя будить, — Эцио обнимал его за талию, думая, стоит ли ему сказать правду. Но, решив, что с Леонардо он может быть честным, Эцио вздохнул. — Я вспомнил, что ты приезжал на месяц. Я… волновался о том, что, когда ты уедешь, все закончится.
Леонардо не расстроился и не рассердился, он лишь мягко улыбнулся.
— Это не так. Если уж быть до конца откровенным, то устал я вовсе не из-за семинаров. По вечерам я искал дом, который я мог бы купить в этом городе, — Лео с наслаждением смотрел, как лицо Эцио вытягивается по мере того, как он соображал, что же он только что услышал. — Я хочу осесть здесь по многим причинам. Естественно, я хочу быть рядом с тобой. Но еще я хочу делать что-то кроме постоянных съемок. Собаку хочу завести.
Я хочу начать жить.
— Господи, если бы ты знал, как я тебя люблю, — Эцио прижался к нему сильнее и поцеловал в шею. — Прости, что тебе приходится прилагать столько усилий, лишь бы мы могли быть вместе.
— Это не самое сложное, что мне предстоит. Точнее, нам. Думаю, раз наши отношения перешли на новый уровень, рано или поздно об этом узнают. Ты решил, что скажешь своей семье? — спросил Леонардо, уже чувствуя, к чему это может привести, но испытывая необходимость довести дело до конца.
— Нет. Не знаю. Это сложно. Видишь ли, — попытался объяснить Эцио, — накануне нашего знакомства мой отец нашел мои тайники, ну, с твоими фотографиями и прочим стаффом. Тогда я еще был твоим фанатом, и ему очень не понравилось это. Он решил, что, если уничтожить все, что напоминает мне о тебе, то я тут же брошу это все и забуду. Сейчас он уверен, что я уже меньше увлечен тобой.
— Господи, и чего я ждал от тебя? — расхохотался Леонардо. — В его желании поумерить твой пыл был смысл, но, согласен, он перегнул палку. Что ж, ладно, я понял.
Судя по всему, тебя он просто так не послушает. Думаю, решение есть, просто пока мы его не видим. Ладно. Пойдем ко мне, пока есть время.
— Отличная идея. Но пойдем мы не так, — остановил Эцио Леонардо, повернувшегося к лестнице. — Мы пойдем по путям.
— Ты спятил? Господи, нет! Я часто делал подобное на площадке, но проделать такое вне ее — ну уж нет, — фыркнул Лео, но что-то заставило его послушаться Эцио.
— Так ты и правда все сам выполнял? — восхитился Эцио. — Вот это круто!
Услышав это, Леонардо чуть покраснел — видимо, был в курсе того, что далеко не все верят, что он действительно сам выполнял все трюки. Скорее всего, как решил потом Эцио, именно это и сподвигло его доказать ему, что это правда. Лео следовал за ним, ни разу не оступившись, и они оба успешно прошли по узкой бетонной дорожке к дому. Увидев, что предусмотрительный Леонардо оставил окно открытым, Эцио рассмеялся.
— Ты ведь знал, что я захочу это сделать! — воскликнул Эцио, разворачиваясь и подбираясь к нему вплотную. Лео только улыбнулся и позволил ему быстрый поцелуй на этом опасном месте. Через пару мгновений он отстранился и кивнул Эцио на окно.
Забравшись внутрь следом за Эцио, Леонардо едва смог сдержать широкую улыбку.
— Это лучшее, что я делал в своей жизни. Ну, и, пожалуй, самое безумное, — заметил он. — Такое не забудется, это точно.
Эцио не успел ничего ответить — ему снова позвонил отец, и парню в спешке пришлось прощаться с Леонардо. Получив свой поцелуй, он в очередной раз ловко перелез через окно и был таков. Лео покачал головой, думая, как же ему быть в сложившейся ситуации. Решение пришло почти сразу же, как он подумал о нем, и пусть альтернативы он не видел, Лео понял — это будет очень непросто.
***
— Да ты молодец, ничего не скажешь, — заметил декан Макиавелли, прогуливаясь с ним по пустым коридорам административного корпуса. — Ты, наверное, не в курсе, но этот парень с самого первого дня, как появился тут, стал звездой, второй по величине после тебя. Остальные в его компании — так называемый топ-10 горячих парней всего колледжа. Фанатки же вас на американский флаг разорвут, если узнают.
— Интересно, а знал ли он сам о своем высоком положении в этом обществе, — не удержался от ухмылки Леонардо. — По нему, на самом-то деле, и не скажешь.
— И преподаватели тоже это отмечают. Если подумать, то ваше знакомство в некотором роде пошло ему на пользу. У него успеваемость повысилась. Так что, — декан пожал плечами. — у меня нет вообще никаких причин подливать масла в огонь. Но ты зря беспокоишься. Отец этого парня не такой засранец, как могло показаться.
— А ты его знаешь? — поинтересовался Леонардо.
— О, да. Знаком с ним лет десять точно. Джованни Аудиторе, в администрации мэра работает. Очень толковый. У него помимо Эцио еще трое отпрысков, и все с прибабахом, так что как к ним домой попадешь, ничему не удивляйся. — посоветовал декан.
— Не думаю, что так легко окажусь у них дома, — Леонардо улыбнулся.
— Это гораздо проще, чем кажется. Я устрою вам встречу, даже сам схожу ради интереса с тобой. Попробовать стоит, — Никколо улыбнулся ему в ответ. — Думаю, что вы оба этого заслужили.
И Никколо сдержал свое обещание. Он устроил Леонардо встречу с Джованни и сделал так, чтобы Эцио, которого задерживали его друзья, пришел аккурат к ее концу. Лео по просьбе декана даже отправил ему сообщение не приходить вечером к нему и сразу же отправиться домой. Отперев дверь ключами, немного разочарованный таким положением дел, Эцио постарался как можно быстрее придать своему лицу самое невозмутимое выражение. Не хватало еще, чтобы отец снова решил, что он витает в облаках.
В его доме и раньше было сложно оказаться в тишине, но сейчас было особенно шумно. Эцио, пытаясь понять, что же такое произошло, направился в гостиную, где раздавались голоса. Картина, открывшаяся ему в следующую секунду, шокировала его до глубины души. На диване в центре комнаты, в окружении его семьи, сидел Леонардо. И кричали все не потому, что были против его присутствия в доме и их отношений, а потому, что он… только что проиграл его младшему брату в игру на приставке.
— Что здесь, черт возьми, происходит? — спросил Эцио, не скрывая своего удивления.
— О, привет, — миролюбиво откликнулся Леонардо. — А мы тут играем.
Челюсть Эцио избежала падения на пол только благодаря мышцам и коже, удержавшим ее там, где ей и полагалось быть. Судя по взглядам членов его семьи, которые явно были расположены к Леонардо как минимум дружелюбно, а это было уже полдела.
Джованни и декан, однако, принимали минимум участия в общем веселье. Они сделали вид, что все в порядке, поприветствовав Эцио, но из угла, в котором сидели и что-то обсуждали, так и не вышли.
— Я все понимаю, но их разница в возрасте*… Эцио еще мальчишка, а этот актер — взрослый. Откуда я могу знать, что Эцио ему как минимум нравится? — поморщился
Джованни.
— Тебе мало того, что я знал его еще до того, как его лицо впервые появилось на экране? — Никколо закатил глаза. — Оставь это, Джованни. Твой Эцио веревки вьет из этого куска льда с высеченной на нем улыбкой, да так талантливо, что тому это нравится. Ну младше и младше, ну гей и гей, подумаешь. Ты только посмотри на них. Они счастливы. Они оба талантливы, пока что молоды, несмотря на разницу в возрасте, которая тебя так бесит. Если разлучишь их, твой сын его не разлюбит. Но жизнью рисковать начнет в несколько раз чаще. Я не хочу, чтобы он покалечился раньше, чем сделает хорошую карьеру, в идеале — рядом с его парнем. Думаю, с учетом его нрава, Леонардо — то, что нужно для него.
— Любишь ты перевирать мои слова, — Джованни фыркнул. — Ладно, я попробую узнать этого мужчину получше. Я в первую очередь отец. Раз Эцио выбрал этот путь, единственное, что я могу сделать — помочь ему набить как можно меньше шишек. — Все свои шишки он уже набил, дальше будет проще, — отмахнулся Никколо. — Оставь их в покое. Ты уже достаточно воспитал сына. Лучше просто поговори с ним потом. Ему это нужно.
Джованни перевел взгляд на веселящихся в компании семьи Эцио и Леонардо и покачал головой. Он, наконец, сумел найти хотя бы один плюс в возрасте Леонардо. Наличие опыта, который поможет ему быть не просто партнером, а помощником, наставником и надежным спутником. Это отчасти успокоило его сердце.
— Сразу и не скажешь, что еще месяц назад это были суперзвезда и его фанат, — заметил, наконец, он. — Мда. Не каждый день увидишь подобный исход, верно?
Никколо кивнул и усмехнулся. Лед тронулся.
***
Когда отец наконец разрешил ему переехать к Лео, Эцио с друзьями уже успели отучиться второй год в колледже, а Леонардо — сняться в двух фильмах. Правда со временем вышла на поверхность, но, к счастью их обоих, встретила мало негатива. Им даже не пришлось сталкиваться с бешеными фанатками, которые теперь лишились всякого шанса на маломальское внимание своего кумира — сложно было найти человека, не считавшего, что они действительно подходят друг другу. За полтора года случалось всякое. Они оба вывихивали и даже ломали конечности, умудрялись ссориться и одновременно встречать друг друга на полпути к примирению. На годовщину их встречи Эцио притащил откуда-то с улицы крошечного щенка, и спустя три месяца счастливый как ребенок Леонардо наслаждался обществом питомца, о котором столько мечтал. Жизнь шла своим чередом.
— Как думаешь, — спросил вдруг Эцио однажды ночью, когда они выбрались на свидание на побережье. Они лежали на песке и держались за руки, а их собака Джиневра, или, как они ее звали, Джинни, пыталась поймать волны, набегающие на берег, — когда я отучусь, я смогу подменять тебя на площадке?
— Я не думал, что ты заметишь, что мне в последнее время несколько сложно преодолевать препятствия, — грустно усмехнулся Лео. — Как бы мне не хотелось это признавать, но да, я сдаю в последнее время. Тот перелом обошелся мне слишком дорого.
— Я не об этом, — Эцио перевернулся на бок и внимательно посмотрел на Лео. — С тобой еще добрых двадцать лет будет все в порядке, а переломы… это пустяк, если любить свое дело так, как любишь его ты. Я тоже его люблю. И тебя люблю. Я просто хочу заботиться о тебе не только дома, но и во время съемок. Ты ведь сам знаешь, как тяжело столько времени проводить порознь.
— Это точно. Да. Думаю, это хорошая идея, — Лео мягко улыбнулся. — Но я соглашаюсь на это только при одном условии. Ты по-прежнему держишь обещание, которое дал мне тогда.
— Если я хоть раз нарушу его, можешь меня убить, — Эцио подполз к нему и, приподнявшись, навис так, чтобы их лица оказались друг напротив друга. К безумному поцелую на железнодорожных путях добавился еще один памятный поцелуй, но уже более спокойный и размеренный, послуживший им точкой отсчета от дня, в который они наконец-то почувствовали себя единым целым.