— Знаете, Генри, — сказал как-то раз Лукас во время перерыва, — мне кажется, тот парень пялится на вас.
Генри, нахмурившись, проследил за взглядом своего стажера и действительно увидел мужчину примерно его лет, чей взгляд был направлен в их сторону. Незнакомец вальяжно развалился на диванах в глубине кофейни и, попивая лучший в городе американо из маленькой брендированной чашечки, откровенно пялился на Генри. Морган знал это хотя бы потому, что они постоянно обедали в этой кофейне в перерыв, и что в последний месяц сюда начал захаживать человек явно им интересующийся. Иначе как объяснить то, что сотрудники, знавшие всех постоянных посетителей в лицо и по имени, утверждали, что незнакомец приходит и уходит одновременно с Генри?
Морган старался игнорировать незнакомца, и первое время это было легко. Тот просто сидел на одном и том же месте и никак больше его не тревожил. Не подходил, не пытался передать что-то, даже не посылал кофе или еще что-нибудь за столик Генри, явно не желая ставить в неловкое положение ни Генри, ни официантов, ни самого себя. Но со временем этот его взгляд, холодный, но с искрой болезненно-пугающего любопытства, начал напрягать Генри. Как будто он обзавелся личным сталкером, и, по долгу службы зная, чем обычно заканчиваются подобные случаи, Генри вдруг осознал — ему придется с этим что-то сделать. Чем раньше — тем лучше.
Осознание это наступило именно в тот самый момент, когда странного преследователя заметил Лукас. Даже Лукас, обычно не интересовавшийся ничем, кроме работы, вкусной еды и комиксов, его нового предмета обожания. К счастью для Генри, все остальные заметили это и, соответственно, забеспокоились о нем гораздо раньше.
Майк, заметивший чуть ли не первым, частенько поглядывал в сторону незнакомца, словно раздумывая, стоит ли ему конфисковать посуду, которой тот пользовался, и отдать ее криминалистам с просьбой узнать о чудаке побольше. Джо, сидевшая спиной к тому самому углу, где сидел незнакомец, носила с собой не только кобуру со служебным оружием под строгим пиджаком, но и электрошокер в его кармане, явно рассчитывая вырубить мужика, если тому заблагорассудится подойти и что-то им сделать. По ее же просьбе сотрудники приглядывали за незнакомцем и изредка пытались вывести его на разговор. Генри и этого долго не замечал. Заметил лишь когда к их столу подошла Иона в форме официантки заведения с подносом, заставленным кружками.
— Дорогуша, — присвистнул Майк, слегка смущенный видом ее светлой кожи в декольте рабочей рубашки, расстегнутой на одну дополнительную пуговичку сверху. — Я, конечно, слышал про твои эксперименты, но не знал, что ты так далеко заходишь… Кто в этот раз?
— Арендная плата, сладкий, — с саркастическими нотками, расслышать которые для кого-то вроде Майка в ее голосе было непосильной задачей, пропела Иона. — Мои часы в университете урезали, а счета копятся.
— Так вернись на старую работу, — Майк удивленно пожал плечами. — Как я слышал, в той сфере неплохо платят…
Глаза Ионы опасно сощурились, и Майк, столкнувшись с ее мрачным взглядом, не обещающим ничего хорошего, стушевался. Еще недавно Иона, имевшая несколько престижных дипломов о высшем образовании, работала доминой, но не получала от этой работы ничего, кроме осуждения, отвержения и опасности, явной и скрытой. Оказавшись замешанной в полицейском расследовании команды Генри в качестве свидетельницы, нуждавшейся в защите, Иона поняла, что так больше не может продолжаться, и с большим трудом ушла с прежней работы. Но даже сейчас она продолжала сталкиваться с предубеждениями, и Генри, рассерженный этим, слегка наступил на вылизанные до блеска лакированные туфли Майка, чтобы отвлечь его. Это сработало — Майк, охнув, наклонился вниз и принялся тереть носки салфеткой. Джо же повернулась к Ионе.
— Ты узнала? — спросила она, ожидая ответа с большим нетерпением.
Это было необычно, и Генри против воли прислушался к их разговору.
— Ну, скорее, он дал мне узнать, — Иона немного смутилась, заметив, что Генри слушает ее, но Джо кивнула ей, прося продолжать, и девушка договорила. — Это мистер Фарбер. Он и правда ходит сюда ради Генри. Ждет удачной возможности, чтобы заговорить.
— Это смешно, — тихо возмутился Генри, стараясь не смотреть в сторону незнакомца, чей образ только что заимел имя. — Он разве не знает, что пялиться неприлично? Почему бы не подойти?
— Мне показалось, что его смущает количество людей вокруг вас, — сказала Иона, и предположение ее на самом-то деле было профессиональным заключением практикующего психотерапевта, которым она тоже подрабатывала. — Вы всегда обедаете с коллегами, с вами невозможно поговорить о личном до тех пор, пока вы в их компании. Отчасти я могу его понять. Кто же захочет приглашать на свидание малознакомого человека своего пола в окружении еще нескольких незнакомцев.
Услышав эти слова, Лукас дернул рукой, и капля густого горчичного соуса из его сэндвича с индейкой шлепнулась на страницу нового выпуска «Бэтмена». Джо подавилась, а Майк, поднимавший голову, растерялся и, замешкавшись, ударился об край стола.
Генри же рассмеялся. Искренне, почти душевно.
— Меня? На свидание? — отсмеявшись, он вытер скопившиеся в уголках глаз слезы. — Обожаю твое чувство юмора.
Фыркнув, Иона отошла от их столика — в конце концов, рабочий день был в самом разгаре, ей еще много столиков предстояло обойти. Генри же, продолжая усмехаться, обвел взглядом спорящих об услышанном друзей.
— И все-таки это странно, — настаивал Майк, потирая шишку на макушке. — За столько времени не найти в себе сил подойти… Как-то трусливо.
— Ну, вообще-то, я согласен с Ионой, — вспылил вдруг Лукас со свойственной ему нервозной горячностью. — Такие вещи гораздо сложнее, чем кажутся. Тут порой к девушкам страшно подкатывать, когда ты парень, а уж если тебе парни нравятся, но еще не факт, что ты нравишься им. Так что… Неудивительно, что он не решается подойти.
— Этот парень в любом случае пугающий, — Джо поежилась, словно бы ее обдуло холодным сквозным ветром. — Иногда я оборачиваюсь в его сторону, чтобы посмотреть, и быстро отворачиваюсь. У него такой мрачный взгляд, почти что плотоядный, как у психопата. Не думаю, что тебе стоит с ним знакомиться, Генри, даже если он подойдет.
На этом разговор о странном незнакомце пришлось закончить. Время обеденного перерыва подошло к концу, и команде предстояло вернуться в участок, к незаконченным делам. Они расплатились с Ионой и засобирались — зашелестели ткани их курток и пальто, заскрипели деревянные ножки кресел, отодвигаемые в сторону и придвигаемые обратно к прямоугольному столику у самого окна. Компания вышла из кофейни, и под звук брякнувшего колокольчика на двери Генри обернулся в последний раз, чтобы через окно посмотреть вглубь помещения.
Незнакомец горько улыбнулся — почему-то Генри подумал, что на вкус эта улыбка, должно быть, напоминает самый горький черный шоколад, — и отсалютовал ему чашечкой. Поежившись — не то от ветра, не то от странного ощущения пробежавших по позвоночнику мурашек, — Генри отвернулся и поспешил догнать друзей.
***
Из участка он вышел поздно. Не так поздно, как мог бы, но достаточно для того, чтобы возвращаться домой в темно-синем сумраке, едва нарушаемым бежево-дрожащим светом фонарей. И это он еще ушел вторым. Первой ушла Джо. Отпросившись пораньше, она торопилась на свидание с первым за долгое время ухажером, которого пока что тщательно скрывала от коллег и друзей по совместительству, но никто не торопился подталкивать ее к знакомству с ним, зная, как чувствительно воспринимает женщина подобные разговоры о своей личной жизни. В здании пока что оставались Майк, как подозревал Генри, застрявший во френдзоне Джо, но пока еще не готовый признаться в этом даже самому себе, и Лукас, которого, как новенького, загружали кучей мелких обязанностей. Как правило, он справлялся быстрее и уходил вместе с Генри, но сегодня дел было больше обычного.
Так и получилось, что в этот раз Генри вышел из участка в одиночестве. Выйди он с кем-то из коллег, и можно было бы прогуляться до бара в соседнем квартале или сходить куда-нибудь. Эйб, его веселый дядя и по совместительству владелец антикварного салона, сегодня был занят подготовкой к свиданию с кем-то с его форума любителей мебели, и в квартиру над магазином, которую они делили, ближайшие пару часов лучше было не возвращаться.
Раздумывая о чем-то несущественном, Генри прогуливался по кварталу до тех пор, пока по правую руку от него не оказалась та самая кофейня, куда он ходил с коллегами каждый день. И тот мужчина, что смотрел на него днем, все еще был там. Но уже не за дальним столиком в самом углу, а за тем же, где еще несколько часов назад сидел сам Генри, на месте напротив любимого места Генри. Это было сродни приглашению. И, повинуясь сиюминутному порыву, Генри его принял.
— Не ожидал увидеть вас здесь, — заговорил он первым, зайдя в кофейню и опустившись в свое любимое кресло. — В такое-то время…
Незнакомец поднял глаза от карманного книжного издания и, с легким налетом удивления в его холодном взгляде узнав в опустившемся на соседнее кресло человеке Генри, убрал книжицу в стоящий у его ног кожаный дипломат. Генри скользнул взглядом по корешку, пока молчаливый наблюдатель убирал книгу, и с удивлением разобрал знакомую фамилию и отметил слегка избитые края корешка, осыпающийся переплет и по-особенному истрепавшиеся края желто-охровых от старости страниц. Не то, чтобы это его удивило, скорее, дополнило впечатление о незнакомце как о человеке состоятельном и образованном. Не каждому по карману было издание Ницше, выпущенное как минимум пятьдесят лет назад, а именно такое издание читал до его прихода незнакомец. Но сейчас меньше всего хотелось говорить о Ницше.
— Я ожидал, — немного напряженно растягивая слова, сказал незнакомец глубоким голосом, — что это произойдет гораздо раньше.
— Почему?
— Не поймите меня неправильно, я не планировал ничего плохого. Однако, мои опыт и знания убедили меня в том, что людям не нравится, когда за ними пристально наблюдают и почти что преследуют их.
— Но вы не преследовали меня, разве не так? — искренне удивился Генри. — Вы всего лишь ходили в ту же кофейню и по счастливому совпадению видели здесь меня.
— Первое время это действительно было совпадением, — незнакомец кивнул, соглашаясь. — Однако, вы привлекли мое внимание, и я стал приходить целенаправленно. Просто чтобы увидеть вас.
Эти слова заставили Генри немного напрячься. Пусть честность собеседника не могла не подкупать, однако, было во всем этом что-то мрачноватое, пугающее и немного неприятное. Даже сейчас незнакомец продолжал изучать его тем же непроницаемым взглядом, и в голову Генри закрались подозрения — о чем он думает? Что заставляет его так себя вести? Видя этот немой вопрос в его глазах, незнакомец как-то угрюмо усмехнулся и, вытащив из кармана визитку из плотной дорогой бумаги, протянул ее Генри.
Надпись в рамке из позолоченного тиснения гласила скупое «Льюис А. Фарбер. Психотерапевт», и Генри тоже не удержался от усмешки.
— Ни номера, ни электронной почты, ни адреса, — констатировал он, повертев визитку в руках и отложив ее на столик. — Как ваши клиенты находят вас?
— Полагаю, правильным будет сказать, что это я нахожу их, — мужчина напротив равнодушно пожал плечами. — Это не так уж трудно. Почти как заметить кого-то в кофейне.
— И давно вы сюда ходите, Льюис?
— Как Льюис я никуда не хожу. А как Адам, — Адам улыбнулся, увидев тень неловкости на лице Генри, — достаточно часто, чтобы проникнуться к вам интересом.
— Не хочу показаться грубым во второй раз подряд, но чувствую себя обязанным спросить, — Генри помедлил, не зная, как сказать. — Какого рода ваш интерес?
— Того самого, — улыбка Адама была слишком расслабленной и спокойной. Он явно успел проанализировать Генри, даже на расстоянии узнать его достаточно хорошо, чтобы выявить его чувствительные точки. — И я уверен, что этот интерес взаимен или станет таковым в скором времени.
— Но разве не за мной окончательное решение?
— Не врите сами себе, мой дорогой друг. Мы оба прекрасно знаем, что вы уже его приняли.
— Что же, полагаю, вы правы, — сдался Генри после непродолжительного молчания, сопровождавшегося лишь попыткой оттянуть время до немного постыдного для него признания. — Меня зовут Генри. И мне некуда вас пригласить сегодня.
— Не переживайте, — Адам слегка откинулся на спинку кресла. — Это не ваша забота. В конце концов, инициатива за мной.
***
— Ты поздно пришел, — беззлобно заметил Эйб, когда Генри спустился из квартиры в магазин с намерением отправиться на работу через главную дверь.
— Прости, — смущенно сказал Генри, на ходу натягивая пиджак. — Работы много. Зашиваемся.
Эйб, явно знавший (или по крайней мере подозревавший) гораздо больше, только вздохнул на это и вернулся к газете, которую читал. Генри же поспешил покинуть магазин, пока Эйбу не приспичило попытаться разговорить его немного по-другому, как он обожал это обычно делать. Сейчас Моргану меньше всего хотелось разбираться в том, что происходило между ними с Адамом, хотя бы ради самого себя, об обсуждении этого с кем-то еще и речи не шло.
Он надеялся, что проведенная вместе ночь останется мимолетным воспоминанием, единичным случаем в размеренном ходе жизни каждого из них, что их дороги разойдутся. Но утром на кухне Адама, куда он зашел выпить воды перед уходом, его ждал горячий завтрак, вечером того же дня пришло сообщение с благодарностью за встречу, а ночью, работая в подвале-лаборатории, Генри пропустил звонок, но обнаружил голосовое сообщение с недвусмысленным содержанием на автоответчике. Не то, чтобы он был против… просто все это было слишком для него. Достаточно для того, чтобы начать тревожиться. В конце концов, о чем он думал, соглашаясь на подобную встречу с человеком, вроде как сталкерившим его?
Но Адам оказался лучше, чем его представляли все, включая самого Генри. Он ограничился этим сообщением, и в обеденный перерыв — впервые на памяти Моргана, — его в кофейне не было. Сначала Генри эгоистично, с этаким собственническим разочарованием, подумал: зря он так резко ушел в игнорирование, нужно было объясниться с Адамом. Но все оказалось гораздо проще. За двадцать минут до конца рабочего дня Адам позвонил снова, и в этот раз Генри успел взять трубку.
— Прости, — его неотразимый с усталой хрипотцой голос звучал немного печально. — Сегодня было слишком много клиентов. Только что закончил.
— Не думаю, что за это нужно извиняться, — Генри самому не нравилось отчетливое облегчение в его голосе, но Адама, судя по его усталому смешку, это забавляло. — Я и сам был сильно занят.
— В таком случае, приглашать тебя еще и сегодня будет большим актом эгоцентризма с моей стороны.
Генри не торопился отвечать. Он поднял глаза на стеклянную стену, отделявшую его закуток от остальной части помещения, и увидел, с каким интересом пялится в его сторону Лукас. Стажер не слышал ни слова из его разговора — слава закрытым дверям, — но по его лицу было все понятно. Генри вздохнул и вздрогнул, услышав смех в телефоне.
— Почему ты смеешься? — удивленно спросил он.
— Я вдруг подумал о твоих коллегах, — признался Адам. — Они вечно пялились на меня, словно подозревая. Тяжело, должно быть, волноваться о том, что они подумают.
— Ты слишком углубляешься в терапию.
— Уж извини, какой есть. Но ты и сам не без недостатков — ты слишком полагаешься на чужое мнение. Готов поспорить, никто из них не знает тебя настоящего, представляя тебя этаким чудаком-профессионалом.
— Даже если и так, в этом нет ничего плохого. И, между прочим, это очень грубо, — не удержался Генри, — анализировать кого-то без разрешения. Я не клиент и не подопытный кролик.
— Извини, — с обезоруживающей легкостью сказал Адам, рассмеявшись снова. — Но мне очень хочется тебя узнать. Я не стал бы анализировать тебя, не кажись ты мне достаточно интересным.
— Насколько?
— Настолько, чтобы предложить снова прийти ко мне. Даже если просто проспать оставшиеся до утра часы.
Предложение было заманчивым, но Генри поколебался немного. Не то, чтобы он предпочитал не спешить в таких делах, но даже для него все это было слишком. С другой стороны, рассудил он, когда еще ему представится подобная возможность научиться меньше контролировать все вокруг? Это было слишком хорошо, чтобы он мог отказаться.
***
В пентхаусе Адама были кирпичные стены и полы с подогревом. Медленно шелестевший лопастями вентилятор под самым потолком разгонял проникавший из высокого окна в большую квартиру-студию прохладный воздух. Развалившись на кровати под самым вентилятором, Генри думал: какой же он идиот.
Он ведь давно знал Адама. Заочно, но знал. В университете у них был один и тот же курс прикладной психологии где-то на первых годах обучения. И если Адаму этот курс был необходим для диплома, то Генри посещал его как вольный слушатель. Тогда его жажда знаний была во много раз сильнее нынешней, казалось, он мог впихнуть в себя бесконечное количество информации, и еще осталось бы много свободного места.
Сейчас же он немного завидовал себе из прошлого. И даже немного сердился на него же. Ведь Адам уже тогда привлек его внимание. Холодный, но строгий, четкий и проницательный, идеальный слушатель и студент, при одном появлении которого даже у самых строгих преподавателей случалось что-то вроде педагогического оргазма, он всегда был один, и многих интересовало: что же он скрывает? Генри тоже какое-то время это интересовало, но об интересе этом пришлось забыть, когда нагрузка по основным предметам увеличилась настолько, что дополнительный курс пришлось бросить. Так судьба развела их на несколько лет и сейчас снова свела.
— Долго же до тебя доходило, — сказал Адам, опускаясь на кровать с двумя высокими чашками кофе в руках и протягивая одну Генри. Конечно же, он сразу разгадал ход размышлений мужчины по ту сторону кровати, как и всегда это делал. Словно легкое слово в кроссворде вспомнил. — Не то, чтобы я рассчитывал на быстрое прозрение. Но ты все-таки в том возрасте, когда вспоминают быстрее.
— Увы, — Генри, усмехнувшись, принял кружку из его рук. — Какой есть.
Они замолчали, смакуя свежесваренный горячий напиток. Смотря на рассвет, вид на который открывался через чистейшие панорамные окна пентхауса Адама, Генри почему-то чувствовал, что может расслабиться здесь. Чуть ли не впервые в последние несколько лет.
— Я видел фото на заставке твоего телефона, — сказал вдруг Адам. — Кто она?
Генри грустно улыбнулся. Он не думал, что эта тема поднимется так быстро.
— Эбигейл, моя жена. Тебе не о чем беспокоиться, — покачал он головой, увидев, как сошлись у переносицы в хмурой гримасе брови Адама. — Она умерла два года назад. Несчастный случай.
— Мне очень жаль, — несмотря на холодный, немного жесткий голос, Адам действительно сожалел. Это было видно по легкому налету стыда, который он пытался спрятать, в его взгляде, по мрачно поджатым губам.
— Не стоит, она не любила жалости к себе, — Генри горько улыбнулся. — Как не люблю ее и я. Мне будет достаточно того, что ты не будешь к ней ревновать.
— Я сделаю все возможное для этого, — Адам был настроен серьезно, понимая ценность полученной только что информации. — Но должен признать, что с призраками очень сложно конкурировать.
— Тебе не придется, если хоть на минуту выключишь своего внутреннего терапевта и побудешь вместо этого человеком.
Адам тоже улыбнулся в ответ, почти так же горько, но уже с проблеском надежды, и это действительно было самой человечной эмоцией, которую он проявил на глазах Генри. Большая рука Адама потянулась к руке Генри и немного несмело замерла на белом и тяжелом одеяле из «Икеи», словно спрашивая разрешения. Усмехнувшись уже теплее в кружку и зажмурившись от взмывшего от все еще горячей жидкости вверх пара, Генри подвинул собственную руку и переплел ее пальцы с пальцами Адама.
Рассвет отгремел смесью ударно-красного и струнно-золотистого, растворяясь в молчаливой дневной лазури. Начался новый день, и впервые Генри был готов смириться с тем, что не имел на него совершенно никаких планов. В конце концов, теперь за ним мог присмотреть кто-то еще помимо Эйба.