Мелкие камни, совсем непохожие на гальку, хрустели под ногами, отскакивая в сторону. Чем дольше они шли, тем меньше становилось камней, и тем больше грязи — недавно прошел дождь, и дорожки меж могил размокли. Ругаясь и чертыхаясь, Чао и Ратсо продолжали идти вперед, ведь их цель еще не была достигнута, и к ней было еще идти и идти.

Целью их был склеп на другом конце старого городского кладбища. Там часто собирались всякие готы, прочие субкультурщики и подростки, и, разумеется, они оставляли там кучу всякого хлама. И вот сейчас, в Хэллоуинскую ночь, Вальмонту приспичило остановить машину у кладбища и заключить с Финном пари. Та пара, один из которой пройдет от ворот до самого склепа, заберет какой-нибудь трофей и вернется, полетит за счет Вальмонта на Мальдивы. Обосравшиеся проиграют и будут еще месяц убираться в хате.

— Как-то слишком просто, — заметил Финн. — Ты же знаешь, что я не боюсь кладбищ, а я знаю, что ты их тоже не боишься. В итоге никто из нас не обосрется, будет ничья, и никуда мы не полетим.

— Знаю, — Вальмонт издевательски ухмылялся. — Поэтому пойдут они.

И он кивнул на сидящих сзади Чао и Ратсо. Смысл в этом был. Они и правда были дико трусливы, особенно, когда речь заходила о мистике и прочей чертовщине. И если Ратсо это не особенно-то и скрывал, то Чао, чтобы скрыть, сильно бахвалился и уже так достал Вальмонта, что тот решил проучить вредного парня.

После недолгих споров — «Эй, а че мы-то сразу?» и «Вам нас совсем не жалко? Какое большое зло мы сделали?», — их вытолкали из машины. Понимая, что ничего другого им не остается, раз уж пари было заключено, а на Мальдивы в середине осени слетать все-таки хотелось, несчастные парни пошли к склепу.

— Нихера не видно, — ругался Чао, пытаясь подсветить дорогу фонариком. — Не толкайся!

— Уж прости, — бормотал Ратсо. — Тут тесновато. Дорога узкая.

Так и прошла большая часть пути. Вскоре между черными в темноте деревьями и редкими бледными фонарями по краю дороги показался нужный им склеп — серое классическое строение с колонными по краям от прохода, в котором невозможно было разглядеть само помещение.

— Одно радует, — Чао вздохнул, увидев его. — Не так уж и страшно было.

Ратсо ничего не сказал — попросту не успел. Они уже подошли к склепу и начали осматриваться в поисках трофеев, как вдруг в глубине склепа, под самым его потолком, засветились странные блестящие глаза. Их обладатель, что-то тихо бормотавший, забормотал громче, и то была не человеческая речь, а демоническая, больше похожая на заклинание.

— ЧТО ЗА НАХЕР? — заорал Чао, увидев их.

— Я не знаю! — вторил ему Ратсо, неспособный и шагу сделать от испуга.

Существо со светящимися глазами моргнуло, подняло странную руку — тощую и тоже находившуюся где-то высоко-высоко, под самым потолком, с зажатой в ней жуткой блестящей рыбиной, — и закончило бормотать.

— Что вы забыли здесь в такое время? — спросило оно таким жутким человеческим голосом, что Чао и Ратсо, закончившие достраивать по десятому кирпичному заводу, начали строить еще, но уже в два раза больше. — Кто вам дал право нарушать покой мертвецов?

— Простите, — проблеял Ратсо. — Уже уходим…

И они пошли. На подгибающихся ногах первые два метра, на реактивной скорости, подгоняемые мокрыми со всех сторон штанами, почти всю дорогу до ворот и ползком и задыхаясь от ворот до машины.

— Эй, алло? — возмутился Вальмонт, почуяв вонь, с которой они ввалились в салон. — Я так-то не такие трофеи просил.

— Ну нахер твои Мальдивы с такими приколами, — ответил Чао. — Оплачивай нам психотерапию. Мы такого говна повидали…

— Если бы только повидали, — Финн заткнул нос пальцами. — Вы ж, умники херовы, его еще и с собой притащили. Охуенно.

И пока Вальмонт, на пару с Финном ругая Чао и Ратсо, увозил компанию от кладбища, в пристанище мертвых тоже кое-что происходило.

— Кажется, я их знаю, — сказал Тору, выходя из склепа. — И, кажется, вы их напугали, Дядя.

— Поделом, — ответил Дядя, сидевший у него на плечах со своими примочками, которыми он изгонял духов из старого склепа. — Пари с духами это не шутки.