Мама всегда говорила, что когда-то их семья была очень богатой. У них было столько средств, что они могли обеспечить огромными хоромами и дать кров нескольким бездомным с их семьями. Они шили одежду для кого-то из приближенных бывшего короля. А после его смерти и ухода остальных, зарабатывать на своем мастерстве стало невероятно тяжело. Махиру слушала эту историю, как сказку. Перед сном, когда на небе взойдет месяц, а темно-синее полотно усеют звезды, она представляла себе то, что рассказывала мама. Как бы хотелось посмотреть - хотя бы одним глазком! - как это было бы. Как с трепетом родители отдавались любимому делу, делая стежок за стежком, нитями скрепляя между собой две детали одного костюма. Как с удовольствием бы выбирали бисер в магазине для того, чтобы потом сделать пару красивых деталей на костюме. Как она бы сама с любопытством смотрела за тем, как мама вышивает на одежде загадочные узоры золотистыми нитями. Широте никто не запретит мечтать.
Девочка охотно верила в эту сказку. По крайней мере, у них дома до сих пор есть большие залежи никому ненужных книг. В этой стране они были роскошью и просто символом престижа. Но Махиру не испытывает к ним ничего, кроме отвращения и даже не берет в руки. Это единственное в их доме, что не удалось продать. Все тряпки давно были дешево распроданы горожанам, а хорошие иглы и оставшаяся ткань - портным, кто так и оставался на своем месте, занимая среднюю строчку дохода. Им же так не повезло. Оставшиеся костюмы для приближенного принца продавать по хорошей цене было больше некому - пришлось отдавать за гроши другим, как парадные костюмы. А эти книги продолжают стоять на своем месте и собирать пыль из года в год. Мама ни раз пыталась их продать. Выходила на улицу, стояла у стены, мило улыбалась и предлагала прохожим купить книги почти ничего не отдавая взамен. Люди - злые создания. Она лишь тихо шипели такое обидное "воровка" и отворачивались, не желая иметь с ней дело. Если ты купишь что-то ворованное, наказание получат и продавец, и ты.
Широте всего девять, но она очень хочет помочь родителям. Они живут на окраине города, где каждый бедняк знает друг друга как облупленного и каждый стремится что-то делать не на благо другим, а ради стабильного дохода. Родителям платят зарплату. Они снабжают эту маленькую часть города одеждой не самого лучшего качества - на какую ткань денег хватит,- и каждый месяц получают за это деньги от богатенького, толстого и смешного мужчины, которому было поручено следить за этой местностью. Но этих денег чертовски недостаточно. Денег иногда еле-еле хватает на старый хлеб и воду. После смерти прошлого короля жить стало трудно. Все цены резко взлетели вверх. Махиру всем сердцем и душой ненавидит нового правителя и, шипя сквозь зубы, берет несколько книг и протирает с них пыль краешком своего серого потрепанного платья. Мама сдалась, но она не сдастся. Не будет этого "кого-нибудь". Она обязана взять это в свои руки. Родители и так день и ночь шьют одежду. Им некогда. А она свободна, как ветер. И она просто обязана помочь.
На следующее утро девочка просыпается с четким желанием продать сегодня хотя бы одну эту жалкую книжонку. Она зубами вцепится в возможность хоть как-то помочь своей семье и ни за что не отпустит. Она готова пойти на все, лишь бы они наконец-то не жили впроголодь, лишь бы родители наконец-то с улыбкой занимались своим делом, а не из раза в раз сшивали вместе несколько деталей из ситцевой ткани. Сегодня мама дает ей умыться холодной водой из реки неподалеку, Махиру пальцами причесывает непослушные волосы, отряхивает с платья пыль, берет в охапку несколько книг и уходит глубже в город, где всегда так много народу. Она была там всего несколько раз: когда ходила с мамой за тканью, и когда отец показывал ей город (негоже человеку не знать свой город). Там красиво. Кирпичные двухэтажные дома, высокие фонтаны на площади, множество лавочек с безделушками, дорога, засыпанная песком, и невероятный вид, открывающийся на дворец, стоящий где-то вдалеке. А еще там шумно. Ежедневно там проходит столько человек, что даже не запомнить какое-то одно лицо - оно смешивается в памяти со всеми остальными лицами. По крайней мере, именно так говорила мама.
Широта быстро юркает среди высоких людей и останавливается у свободной стены, раскладывая на земле несколько книг. Уж лучше так, чем никак. Если бы она держала их весь день, их бы точно никто не взял. Да и кто из "нормальных" возьмет что-то из рук девочки из бедной семьи. Грязная, ужасная, отвратительная. Она крепко сжимает губы, считает про себя до десяти, делает глубокий вдох и выдох, и вновь улыбается. По крайней мере пытается. Время идет, небо окрашивается оранжевыми и розоватыми цветами от лучей заходящего солнца. А народ медленно расходится по своим домам. Никому нет дела до уставшей бедняжки у стены с лежащими рядом книгами. Махиру устало вздыхает и снимает с лица натянутую до ушей улыбку. Скулы неприятно сводит, а мышцы ног ужасно болят. Она так и не посмела сесть на землю - она бы испачкала и без того грязное платье. В памяти всплывают безразличные лица людей, насмешки проходивших детей и противное "Воришка! А краденое теперь и продает". Хочется завопить, что это не краденое, что это было у них давно. Но это означала бы засветиться и получить лишь больше проблем. Им этого не надо.
Она жалкая.
Девочка скрипит зубами от негодования. Откуда в людях столько злобы и недоверия? Откуда в людях их "великие познания" о том, что книги их семья именно украла у кого-то? Откуда, черт побери?! Чем они заслужили все это? Чем она заслужила? Она ведь еще абсолютно никто для этого мира. Даже не сформировавшаяся личность, так, маленькая ячейка в огромном обществе. Она, как и все, родилась пустой. Не имеющая сама за плечами ничего: ни опыта, ни титулов, ни прошлого. Она все еще чиста. Она ничего не сделала! Так чем же она тогда заслуживает такого обращения к себе?! Жалкая? А не жалки ли сами люди, кто делает выводы только по тому, как видят и оценивают человека один раз, не пытаясь понять? Не жалки ли они, те, кто изо дня в день повторяют одно и тоже? Это глупо поднимать свою собственную самооценку за счет того, что кто-то не имеет того же, что и ты сам! Широта не понимает. Почему люди столь поверхностны? Почему в них нету хоть капли сострадания?
Надо быть упрямым, но не бараном. Махиру быстро вскакивает с кровати на следующее утро и, взяв с собой несколько книг, вновь идет дальше в город, вставая на то же самое место. Она солнечно улыбается и предлагает прохожим купить хоть одну книгу. За гроши ведь, по сути. Но люди вновь и вновь проходят мимо, уделяя девочку лишь презирающим или же заинтересованным взглядом. Всего лишь взгляд, всего лишь пара слов. Но никто так и не хочет иметь никаких дел с юной торговкой. День за днем одно и тоже. Она продолжает стоять у стены и ждать, когда кто-то - ну хоть кто-нибудь! - наконец-то обратит на нее внимание и хотя бы заинтересуется предлагаемым товаром. Никто. Все продолжают проходить мимо. Те, кто уже видел девочку, просто быстро отворачивались и продолжали идти дальше. Словно ее не существует. Она ведь не прозрачная! Она не воровка! Она такой же человек, как и все остальные! И она так устала... Худенькие ручки с трудом берут небольшую кипу книг, а ноги попросту заплетаются. Широта хочет домой. Хочет выкинуть эти книги к чертовой матери и больше никогда их не видеть. От них столько проблем. И место занимают, и славу дурную дарят их семье. Как глупо. Такая ценность враз стала никому ненужной. Девочка спотыкается и падает на землю, выронив из рук книги. Люди идут дальше. Будто не видят, будто на замечают. Наступают на раскрытые книги, на некогда чистые и почти белые страницы, на руки самой девочки. Махиру путается у них под ногами, пытаясь собрать свой товар, но чувствует лишь боль. Повезет, если руки потом не окажутся сломанными. В их участке города медицина хромает, а ближе к центру вряд ли кто возьмется. Она одинока в этой бесчисленной толпе людей. Просто потому, что отличается, просто потому, что она та, кто она есть.
Бедняки. Так тошно. Люди повесили на них это слово, будто клеймо, не заботясь о чувствах других. А ведь сердце так предательски ноет, болезненно сжимается после каждого обидного, брошенного в ее сторону слова. Обиделись ли бы они, если бы она сама вдруг сказала бы, что все они эгоисты и просто жалкие люди? Наверное, нет. Потому что она одна. Потому что остальные такие же, как она, бедняки, просто бояться бороться со сложившимся к себе отношением других людей. Они делят людей на одних других. На хорошо зарабатывающих и на бедняков. Как глупо. Лучше бы уже делили на эгоистов и всех остальных. Дележка вообще сама по себе выглядит довольно глупой. Какой смысл делить на белое и черное тех, кто изначально родился серым, кто изначально родился одним? Широта не понимает. Поток людей становится меньше, а она продолжает сидеть на земле, в центре улицы, не пытаясь даже потянуться за лежащей рядом раскрытой и помятой книгой. Все равно кто-нибудь, да "случайно" наступит ей на руку.
Единственный способ жить — это жить. Говорить себе: "Я могу это сделать", — даже зная, что не можешь.
Махиру улыбается краешком губ. Книги плохого не посоветуют? Кажется, так говорила мама? Может быть она и права. По крайней мере в девочке вновь вспыхивает желание продать эти чертовы книжонки. И кажется, что пламя вспыхнуло даже ярче. Она сможет это сделать. Если не она, то никто. Она не может сдастся на полпути. Девочка быстро хватает книги, аккуратно разглаживает страницы, стараясь сделать так, чтобы при закрытии книги они не помялись еще больше, и бежит обратно домой, то и дело спотыкаясь и чуть ли не падая. Она будет пытаться, пытаться и снова пытаться. У нее нет права сдастся сейчас. Только до самого конца. Только для победного. Их семье нужны деньги. И она их получит. Все же многие не выстаивали перед ней, стоило ей только включить свое обаяние и девичью хитрость.
Вечером на ужин мама дает кусочек хлеба и четверть стакана чистой питьевой воды. Этого чертовски мало для многих, чтобы наесться. Но они привыкли. Она привыкла. В конце-то концов это все, что она есть почти всю свою жизнь. Широта медленно пережевывает каждый откусанный кусочек, стараясь не слишком заострять внимание на вкусе. Тот в этот раз был еще хуже, чем раньше. На рынке для бедняков остались только старые буханки хлеба. Выбирать и так-то было не из чего, но в этот раз даже пожилая продавщица говорила, что им всем просто не повезло. Стоящую на улице тележку с новым хлебом сломали какие-то молодые ребята из центра, и на прилавок пришлось выкладывать старые, не проданные буханки и старые запасы самой продавщицы, которая решила хоть как-то помочь остальным людям. Люди так жестоки. Им и так нечего делать, а они делают их существование, если не нереальным, то очень сложным. Бедняки вынуждены хвататься буквально за соломинку, как утопающие. Каждый день кто-то умирает. От голода, от обезвоживания. Не важно. Но людям из центра на это плевать. В последнее время такие проблемы только участились. По крайней мере, сломанная тележка с хлебом далеко не первое о чем слышала девочка от прохожих на улице.
Про них говорят: грязные, мерзкие, ничтожные. От них словно пытаются избавиться. Будто уничтожить всю грязь с белоснежного кроваво-красного полотна. Большинству плевать на остальных, если он сам на "вершине". Но они идут по головам достигая того, чего хотели достигнуть. Бедняков становится меньше с каждым днем. Совсем не новым кажется то, что обезумевшая от горя мать, надрывно плачет на улице по умершему ребенку. Но "центровые", зачем-то решившие посетить их район, даже не смотрят в сторону таких людей. Они продолжат уничтожать тех, чье существование с трудом можно назвать даже хотя бы приемлемым. Глупцы. Уничтожив одно, когда-нибудь они сами станут этим самым уничтоженным. Когда-нибудь они сами станут бедняками. Ведь мир устроен так, что одно вечно заменяет другое. Как жизнь и смерть.
Та пожилая продавщица скончалась от голода через три дня. Махиру не плачет. Хорошая была женщина. Пусть и сама виновата в своей смерти. Хотя, может это и к лучшему. Она наконец-то попала на небеса и обрела долгожданный покой, который здесь ей было не найти. Наверное, многие рады, кто уже умер, если, конечно, были одиноки. Если у тебя кто-то был, скорее всего ты бы хотел помочь ему помочь выживать в этих трущобах. Они все медленно тонут, но продолжают иногда помогать друг другу, затаскивая на маленький импровизированный плот крохи людей. Мир жесток. Он гниет. А вместе с ним гниют и люди. Немногие из них всех по-настоящему могут ценить счастье. Скорее всего центровые даже не понимают саму суть этого самого счастья. А ведь счастье - это все, что окружает тебя. Это сама жизнь. Широта счастлива, что у нее есть возможность жить, но по ночам она все еще продолжает мечтать о том, что когда-нибудь их жизнь наконец-то изменится.
Лето в этом году выдалось еще более жарким, чем раньше. Хотелось бы окунуться с головой в прохладную реку, а потом лежать и обсыхать на поляне под палящем солнцем и чуть заметным прохладным для мокрой кожи ветерком. У нее нет сейчас такой возможности. Она продолжает стоять на пыльной дороге, у горячей стены, и предлагать прохожим купить книги. Только люди все так же продолжают проходить мимо. В горле медленно, но верно начинает пересыхать. Говорить уже что-то совсем не хочется. В голове путаются мысли, а в глазах темнеет. Кажется, перегрелась. Махиру тихо опускает на землю, глубоко вдыхает и выдыхает, стараясь успокоить бешено колотящееся в груди сердце. Жарко. Ситцевое платье прилипает к мокрой от пота коже и у девочки даже нет сил его оттянуть. Так жарко, что даже плохо. Она боится, что даже до фонтана с прохладной водой вряд ли доползет, не то что до дома.
— На, держи, — Широта с удивлением смотрит на подошедшего мальчика на несколько лет старше ее самой, а затем переводит взгляд на протянутую ей бутылку воды. Она медленно отрицательно качает головой и опускает взгляд вниз, лишь бы не встречаться взглядом с этими карими глазами, что внимательно следили за ней и ее движениями. - Держи, кому говорят, - мальчик еле заметно хмуриться, но продолжает широко улыбаться, протягивая бутылку воды. Махиру не привыкла к тому, чтобы кто-то, а в особенности здесь, на площади, что-то ей предлагал. Обычно к ней даже не подходили, что уж об этом говорить. Мальчик нахмурился и, взяв ее руку, положил в нее бутылку с прохладной водой, зажав ее же пальцами, что бы не выпала. - Пей, - настойчивее говорит мальчик и продолжает стоять на месте, внимательно смотря за тем, как девочка недоверчиво открыла бутыль и сделала два маленьких глотка. Он улыбнулся. - Больше пей. Ты же не хочешь умереть в такую жару от обезвоживания?
— Спасибо, — благодарит Широта и протягиваю на половину пустую бутылку обратно. Блондин отрицательно покачал головой и усмехнулся.
— Оставь себе. Тебе она нужнее, чем мне, — сказал мальчик, разворачиваясь на пятках и собираясь уходить. Махиру провожает его задумчивым взглядом и говорит громкое "спасибо". Кареглазый оборачивается, усмехается, бросает краткое "еще увидимся" и идет дальше.
Девочка думает, что все это до дикости неправильно и несправедливо. Почему им не дано выбирать, кем родиться? Этот вопрос всплывает у нее в голове совершенно случайно. Ей думается, что она хотела бы быть свободной и такой же доброй, как тот мальчик, что предложил ей свою помощь. Чтобы ее не связывала по рукам и ногам родословная, чтобы не держал крепкими темными нитями город, в котором она живет, чтобы у нее была возможность наконец-то жить, крепко не цепляясь своими крохотным пальчикам за жизнь, будто за сломанную соломинку. Ей еще так мало, а она уже знает и чувствует гораздо больше, чем многие из горожан. Потому что она живет, зная, как трудно все дается в этой жизни, где прежде всего почему-то ценят деньги, эти маленькие монетки, что так легко могут закатиться под кровать, в щель в полу. Многие жизнь не ценят. Широта смотрит на центровых детей и тихо завидуют. У них есть все: хороший дом, еда и вода, время для развлечений и никаких забот. В то время как дети из ее района в таком возрасте уже начинают пытаться выживать. У них нет возможности сидеть на родительской шее и надеяться, что они все уладят. Не уладят. Эта так не работает. Девочка завидует. Оглянитесь! Вот она ваша жизнь! Вы имеете так много всего и ничего не цените! Вам дается все так легко!
Тот мальчик был другим. Он отличался ото всех, кого Махиру раньше видела. Он помог ей не для того, чтобы получить что-то взамен, не для того, чтобы лишний раз показать свое превосходство и похвастать тем, что у него есть гораздо больше возможностей. Он просто помог. Вот так вот просто, наплевав на то, что она из бедной семьи, а он из явно центровых, наплевав на статусы и внешний вид. Широта слегка улыбается и сгребает книги в охапку. На таком солнцепеке лучше действительно долго не сидеть. Она и так находится здесь уже довольно давно. Наверное, не скрытая за мешковатым платьем кожа, к вечеру покраснеет и придется мучиться от того, что в тех местах она попросту сгорела. Терпимо, конечно, но все же неприятно. А потом еще и кожа начнет слезать. Вот уж что действительно будет мерзко. Тогда к ней точно никто не подойдет, пока она не приведет себя в порядок.
Девочка начинает верить в чудо. Эти книги не были проклятием или чем-то вроде этого. Они ведь не помешали тому кареглазому подойти к ней, маленькой оборванке, которая по предположению многих еще и воровка. Может они не столь и ужасны? Пестрая обложка книги в руках волей не волей привлекает взгляд, и Махиру, пытаясь подавить в себе не угасающее желание, старается не поддаться соблазну и не открыть ее. От книги пахнет волшебством. Почему-то это самая яркая обложка, на которой изображены деревья, трава, лазурное небо, озеро и замок, напоминала ей о той сказке, что рассказывала ей мама. Совсем чуть-чуть, самую малость, но на душе вмиг стало чуточку теплее. Широта впервые хочет заглянуть за обложку, пробежаться глазами по черным строкам на желтоватых страницах и приоткрыть завесу чудесного мира, как говорили родители. Она еле заметно улыбается и отрицательно качает головой. Ночное чудо - ее фантазия. А окунуться в, возможно, новый чудесный мир она сможет завтра на площади.
Следующий день выдался таким же жарким, но в этот раз хотя бы дул прохладный спасительный ветерок. Девочка раскладывает книги и сама плюхается на землю. Платью от этого хуже уже не будет, да и вскоре в их районе должна произойти ежемесячная смена одежды. Ее ситцевое платье поменяют на более новое, а старое, скорее всего, пустят на тряпки для хозяйства. Протереть пыль, заткнуть щели в окнах во время дождя или что-то в этом роде. Махиру не относится к своей одежде безалаберно. До смены оставалось еще три дня, и эти три дня ей все же надо было в чем-то ходить. Раньше времени ей никто одежду не выдаст. Правило для всех действуют одинаково. Даже если ты дочка портного или даже сам портной. Качеством одежда, конечно, ничем не отличается от прошлой, но даже думать не хочется, что будет, если тебя поймают. Более идиотских правил она еще не знала. Вместе с новым королем пришли новые правила.
Солнце печет на голов, и Широта пытается не обращать на это внимание, стараясь сосредоточиться на смысле первой книги. Родители все же были правы - книги чудесны. Ей приходится соглашаться с этим, крепко сомкнув губы. Никто никогда не хочет признавать того, что он в чем-то оказался неправ. Но лучше уж поздно, чем никогда. Да и за чтением этих книг можно вполне хорошо скоротать время, не ловя на себе каждые пять секунд презрительные взгляды прохожих и зло брошенное "воровка". Это гораздо лучше, чем вновь слушать обидные слова в свой адрес и мириться с общим недовольством.Истории затягивают. Они рассказывают о том же самом мире, где живет она сама, но с чуть, возможно, приукрашенными событиями, с интересным захватывающими сюжетами и невероятными героями, поступки которых волей не волей заставляют задуматься, заставляют воображать, как это сделал бы ты сам. Девочка будто наяву представляла историю принцессы, ее слова и поступки. Представляла как она ставит на место зазнавшихся богачей и протягивает руку изгнанникам, как наводит порядок во всей стране и как делает черствый мир хоть чуточку лучше. Махиру представляла, как она сама в роскошном платье персикового цвета величественно стоит перед толпой и говорит про мир во всем мире. Возможно это и было чуточку глупо, но почему-то очень хотелось, чтобы история ожила. Чтобы вымысел стал явью. Она всего лишь маленькая девочка из бедной семьи. И она совсем не сможет повести за собой народ. Но так хочется, чтобы их жизнь наконец-то изменилась хотя бы на одну крошечную капельку.
— Интересно? — Широта испуганно вздрагивает и переводит взгляд на неожиданного собеседника. Как не странно, им оказывается тот самый кареглазый мальчик, давший ей вчера бутылку воды. Удивительно, что он решил подойти к ней еще раз.
— Очень, — отвечает она наконец и стыдливо опускает взгляд в пол. Такое пристальное внимание к ее скромной персоне... смущает. По крайней мере, для нее подобное обращение центрового было чем-то новым. На нее смотрели заинтересовано, ей помогли, ее не стали гнать с места. Она будто наконец-то оказалась в том книжном мире, чью историю продолжает видеть, будто наяву, до сих пор. Вот она, девчонка из бедной семьи, которая на самом деле была дочерью прошлого короля, а вот тот самый мальчик-принц, утянувший ее за собой в мир приключений. Наверное, было бы здорово. Такое вряд ли когда-нибудь бы произошло. Она не особенная. Она всего лишь одна из многих. И таких вот чудес не бывает. Но помечтать не запретит никто.
— Дашь потом почитать? — спросил мальчик, вопросительно глядя на Широту. Та недоверчиво посмотрела в ответ и задумалась. С одной стороны, у нее не было причин не доверять новому знакомому. Скорее всего, после прочтения он бы даже действительно вернул бы книгу ей. Но Махиру не может довериться. Она продолжает сидеть в своей скорлупе и не доверять окружающим. Она отрицательно качает головой, внимательно следя за каждым действием блондина. Тот, на ее удивление, не предпринял ничего из того, что она могла себе только представить из типичных проделок центровых мальчишек. Он не ударил ее и не разозлился, не выхватил из рук книгу и не убежал с ней куда подальше, чтобы потом вернуть ее всю измятую и с порванными страницами. Он просто продолжил улыбаться и чуть прикрыл глаза.
— Ты мне не доверяешь, — на выдохе произнес мальчик и усмехнулся. Вот уж чего точно Широта не ожидала. Чего угодно, но только не этого. — Меня зовут Микуни. А тебя? — спросил неожиданно мальчик.
— Махиру, — ответила наконец-то девочка. Новый знакомый ее интересовал почти так же, как и новые открывшиеся миры книг. Неизвестной, притягивающей своей загадочностью, совершенно отличающееся от привычного представления. Просто другое. Микуни кажется ей интересным. Любой другой бы на его месте давно попытался бы уже унизить ее или того хуже избить. Вот так вот просто. Вот так вот за то, что ей не повезло родиться в бедной семье. Люди такие глупые. Этот кареглазый мальчишка отличается от них всех. Широта не видит в нем той самой гнили, которую день изо дня напоказ выставляют остальные. Он светлый. Он добрый. И к этому добру почему-то очень хочется тянуться. — Тогда я куплю ее у тебя завтра, когда ты дочитаешь, Махиру, — говорит мальчик и, не обращая внимания на то, как удивленно девочка распахивает свои глаза, быстро одевает ей на голову свою шляпу и убегает.
— Не сиди долго! — кричит Микуни и скрывает в толпе. Он странный. Он забавный. Широте это нравится. Кто знает, может когда-нибудь они смогут стать настоящими друзьями, переступив через свои социальные "статусы" и показав людям, что все это не так уж и важно. Люди не так уж и сильно отличаются друг от друга. Изначально они все были одинаковыми. Махиру была бы счастлива. Это было бы маленьким шажком на пути изменения мира в лучшую сторону. Маленький, но значительный шажок. А дальше, по цепочке это передастся остальным. Может тогда мир станет чуточку добрее? Как любит говорить отец: хочешь что-то изменить, начни с себя самого. Девочка чувствует себя той самой принцессой, героиней книги, которую сейчас держит в руках. Она тоже пытается сделать хоть что-нибудь для того, чтобы потом, когда-нибудь в далеком, а может и не очень, будущем, о таком мире, в котором живут они сейчас, наконец-то забыли.
Махиру вновь собирает тяжелые книги в не очень большую стопку и быстрым шагом идет домой, насвистывая какую-то веселую мелодию. Она не обращает внимание на косые взгляды прохожих, на то, что они пытаются прожечь в ее теле дыру. Ей просто наконец-то весело. Ей просто наконец-то хочется улыбаться. Она уже и забыла, какого это, когда скулы сводит от настоящей широкой улыбки, а не от той фальши, что она натягивала на свое лицо каждый день. Может своим настроением она наконец-то порадует и маму. У них у всех так мало есть времени, чтобы искренне порадоваться и улыбаться. Родители этого заслужили, как никто другой. Они целыми днями сидят в мастерской и продолжают работать, несмотря на то, что пальцы уже давно истыканы иголкой и их приходится вечерами перевязывать старыми тряпками, и, несмотря на то, что эта работа стала им в тягость. Пусть они наконец-то улыбнуться. Пусть они наконец-то вспомнят, что значит радоваться чужому счастью.
А шляпа на голове продолжает напоминать о случившемся чуде.
А дела наконец-то начали идти в гору. Книги стали покупать, после того, как одну из них взял Микуни. Махиру было трудно расставаться со многими из них. Потому как каждую проданную книгу она сама читала хотя бы один раз. Ей приходилось отрывать от сердца полюбившиеся истории, продавать их за гроши, и делать вид, что все хорошо. Ни черта не хорошо. Почему-то становится так больно, когда продаешь прочитанные книги. Будто от души оторвали маленький, но существенный кусочек. Один маленький мир и историю. Широта грустно улыбается. А когда-то давно она ненавидела книги. Прошло уже так много времени - целых десять лет! - а она все продолжает изо дня в день стоять на одном месте и завлекать людей своей яркой улыбкой, своими красивыми громкими речами и цитатами. Со временем она научилась торговать хорошо и количество людей в ее маленькой импровизированной лавочке стало становится все больше. Только особого дохода это все равно не приносило. Люди, что еще не познали всю прелесть чудесных историй давали совсем мало. Но лучше уж это, чем ничего. Ей все же надо на что-то покупать еду. После смерти родителей она должна была занять их место. Но работа портным девушку не привлекала. А потому она сама лишила себя стабильного заработка и теперь была независима от своего района. Ее там больше ничего не держало, но она продолжала там жить, потому как там у нее был хотя бы дом и место, где хранить оставшиеся книги, коих осталось уже совсем немного.
Того мальчика, Микуни, с тех пор она больше не видела, но продолжала помнить о нем и о его совершенном волшебстве. Каждый день, идя на площадь, она одевала на голову его большую шляпу и не снимала ее до тех пор, пока не вернется домой. Так почему-то было спокойнее. Так почему-то ей хотелось подарить людям волшебство. Они продолжают просто покупать, просто забирать кусочки ее души и сердца. Широта не хочет, чтобы было так. Она хочет, чтобы эти самые маленькие кусочки доставляли кому-то радость. Чтобы люди наконец-то прониклись чудесными историями и чтобы поняли по ним, что мир не делится на белое и черное, что в мире есть такие вещи, как сострадание и человечность. Чтобы все полюбили эти вымышленные миры так же сильно, как полюбила их она сама. Таких людей мало. Есть пару человек, который постоянно приходят к ней за новой книгой, и от этого девушке хочется улыбаться лишь шире. Потому что их глаза буквально сверкают неподдельным интересом и жаждой новых историй, а на губах улыбка. Если быть уличной торговкой книг значит менять людей и мир в лучшую сторону, дарить многим улыбки, то она готова работать так все время, пока у нее не останется за спиной ничего. Книг дома убавилось настолько много, что теперь их всего около двух десятков. Всего лишь. А раньше их было так много. И все раскупили. Махиру улыбается. Добро передается из рук в руки.
— Дела пошли в гору? — неожиданный вопрос заставляет девушку вздрогнуть и уронить на прилавок книгу из рук. Правительство в курсе про ее деятельность и, посчитав это вполне законным, дало ей разрешение и небольшую лавочку, так похожую на простые хлебные лавки в ее бедном районе. Широта не жалуется. По крайней мере теперь никто еще и не глумится над ней по поводу того, что у нее торговая лавка без самой лавки. Да и стало все делать в разы удобнее: на прилавок можно было уместить гораздо больше книг, а заинтересованным старикам не приходилось нагибаться, чтобы хотя бы разглядеть название книги, не отвлекая юную торговку от расчета с новым покупателем.
Девушка поднимает книгу и вскользь замечает, что голос кажется ей смутно знакомым. Что-то в нем было такое, что заставляло перерывать прошлое в мыслях в его поисках. На ум почему-то приходил только Микуни, и Махиру не удержала в себе легкий вздох. Жаль, что она с ним больше не увиделась. А ведь вспоминая те две памятные и еще несколько простых встреч, она понимала, что влюбилась, как малое дите. Вот так вот, в человека из воспоминаний. Она уже и не помнит черт его лица, не помнит точно его голос и невероятно красивый оттенок волос, но продолжает упорно вспоминать и мечтать о том, чтобы когда-нибудь они вновь встретились.
— А, Махиру? — названная удивленно поднимает голову. Ее имя среди центровых никто не знает. Все обращаются к ней по фамилии, добавляя этот дурацкий суффикс "чан". Имя она говорила только одному человеку...
— Микуни? — удивленно спрашивает девушка, в неверии смотря на старого знакомого волшебника. Он стал настоящим красавцем. Пронзительные карие глаза, волосы отливающие на солнце золотом, широкая улыбка и невероятный голос. На такого только со стороны и любоваться. Тронуть страшно - вдруг дотронешься, и этот человек испарится как недолгое чудесное видение? Наверняка за ним толпы девушек ходят, и он уже даже нашел себе именно ту, с кем бы хотел провести остаток жизни. Широта одергивает себя и силой заставляет себя перевести взгляд на прилавок, положить книгу на свое место и стряхнув несколько пылинок с остальных. Она значительно ниже парня и очень надеется, что он не заметит ее покрасневших щек за волосами и полами его шляпы. — Да, все наконец-то наладилось. Спасибо, — голос чуть дрожит, и девушке очень хочется, чтобы так казалось только ей, чтобы никто не это не заметил.
— А тебе идет моя шляпа. Все еще не выкинула? — усмехнулся Микуни, продолжая с интересом наблюдать за юной торговкой книг. Махиру анализирует его голос и понимает, что со временем парень стал чуть нахальнее, чем в их первые встречи, но в целом, похоже, все же остался тем, кем она его запомнила. Это радует. Сердце трепещет в груди, взгляд лихорадочно мечется из стороны в сторону, стараясь найти занятие девушке, чтобы та наконец-то перестала так до неприличия долго смотреть на стоящего перед ней парня. Она отрицательно качает головой и юркает под лавку под предлогом того, что у нее что-то выпало из кармана. Конечно, она не выкинула ее шляпу. И даже не продала. Родители очень просили ее это сделать, но тогда она лишь крепче вцепилась в нее маленькими пальчиками и продолжила держать дальше, чтобы оставить себе хоть что-то от волшебного человека. Широта грустно улыбается. Возможно, продай она этот кусочек волшебства, в их скромном кошельке появилось бы на пару монет больше, и существование родителей было бы продлено хоть на несколько дней. По крайней мере, в тот момент у них бы могла бы быть лишняя бутылка чистой воды.
— Принц Микуни! Ну куда же вы делись?! — послышался неподалеку голос, а в следующую секунду блондина хватают за руку, и из толпы у прилавка возникает тощий длинный мужчина в дорогом костюме и очками на носу. Махиру в шоке смотрит на своего знакомого, а потом вновь опускает взгляд вниз. Принц, да?.. Зачем вообще такой, как он связался с такой, как она? С бедной девочкой из неблагополучного района бедняков, с маленькой уличной торговкой книг, с худющей девочкой с большими глазами и "яркой улыбкой", как он говорил раньше. Девушка вот уже в который раз грустно улыбается. Мечтала хотя бы о дружбе? Ха, ха и еще раз ха. Сама судьба будто против того, чтобы смешивать белое и черное, это именно судьба поставила такие рамки. Не было и не будет никакого "серого". Останутся лишь мечты и сказки из книг. Это все, что ей дали. — А, опять эта торговка! Опять, наверное, лезет ко всем подряд и мешает пройти! — недовольно проворчал мужчина, презрительным взглядом осматривая девушку. — Вот уже лет десять стоишь. Не надоело? — Широта молчит. Сжимает губы в тонкую белую полоску и молчит. Сейчас нельзя что-то ответить так, как хочет того она. Ее же посадят за любое неправильное слово. Перед ними она никто. — Принеси свои извинения за то, что отвлекаешь принца от важных дел, нищенка, —Правильно. Она всего лишь нищенка. Простая уличная торговка чудесами.
— Прошу прощения, принц Микуни, — девушка выходит из-за лавки и, не смотря в глаза, медленно опускается на колени и касается лбом земли. Вокруг них собирается толпа зевак. Махиру хочется плакать. Ее просто унижают перед огромным количеством народа. Как ей потом здесь стоять и вновь продавать книги? У нее же их теперь никто не возьмет даже за гроши. Да как она посмела приставать к принцу?! Она уже будто бы наяву слышит эти голоса и видит эти злые взгляды. Все как и когда-то давно. Ей снова придется все это терпеть.
— Прекрати, Исао, — хмуро сказал Микуни, а затем так же посмотрел на столпившихся зевак, взглядом так и говоря, чтобы те расходились. — Поднимись, Махиру. Пойдем прогуляемся. Вернусь к вечеру, Исао, — и не дожидаясь положительного ответа девушки, он почти рывком поднимает ее на ноги и бежит скрываться в толпу. Из глаз Широты против ее собственной воли начинают течь слезы, и она тихо шмыгает носом. Они продолжают бежать, а на них все еще оглядываются. И так хочется провалиться под землю, чтобы вновь не переживать то, что переживала еще совсем недавно.
Девушка боится вновь довериться Микуни. Тот ее уже, как оказалось, раз обманул. Но она все равно позволяет вести ее сквозь толпу людей, пока глаза застилает пелена слез. Перед глазами лишь его спина, рука, тянущая за собой вперед, а по бокам так неожиданно скоро начинают мелькать ярко-зеленые пятна. Скорее всего парк или лес, находящийся неподалеку. Махиру не понимает, куда ее ведут и главное зачем. Зачем?! Своим появлением в жизни Широты, он заметно улучшил ее, как впрочем и сделал ее в разы хуже. Она на очень долгое время еще запомнится горожанам. Скорее всего, даже люди из ее района теперь будут хмуро и коса смотреть на нее. К чему жить так?
— Надо поговорить, Махиру-чан, — девушка не пытается убежать, но и помочь собеседнику начать разговор, впрочем, тоже. Поговорить? Смешно. Почему он не мог сказать об этом сразу? Возможно, тогда бы у них действительно могла появится хрупкая дружба, что в любой момент могли разбить люди из дворца. Но лучше уж так и лучше бы она пострадала какое-то время, чем стояла бы сейчас в тени большого дерева и плакала о том, что ее просто обманул человек, которому она доверилась и рассказала множество своих тайн. — Я просто не мог тебе рассказать об этом раньше.
— Да? И почему же? — она продолжает смотреть себе под ноги и кусать губы. Тонкие пальцы теребят край старого ситцевого платья, и сама девушка пытается хоть на что-то отвлечься. Лишь бы не посмотреть в эти карие глаза, лишь бы не утонуть в них и не согласится со всем, что ей скажут.
— Махиру, — Микуни подходит к ней, тихо шурша травой, и зажимает в крепких объятиях, явно не собираясь выпускать из рук. Широта упирается кулаком в его грудь и всеми силами пытается отстранится. Но она настолько слаба, что эти попытки кажется попросту глупыми и бесполезными. — Если бы я сказал тебе сразу или, не дай бог, о тебе кто-то узнал бы во дворце, скорее всего нам вообще не удалось бы видеться.
— Да мне плевать... — девушка предпринимает еще одну слабую попытку, но та опять с треском проваливается. Ей придется его выслушать, хочет она того или нет.
— У меня не было потом возможности с тобой увидится. После того, как мне удалось несколько раз сбежать из-под пристального присмотра, следить за мной стали только больше. Я каждый день выходил в город и наблюдал хотя бы несколько минут за тем, как ты сидишь за своим прилавком, - Махиру всхлипывает и утыкается носом парню в плечо. Плевать, что она выглядит жалкой, плевать, что она поливает его рубашку своими грязными слезами. Плевать. Почему-то все внутри нее переворачивается и тянется к принцу, в то время, как мозг отчетливо говорит "не надо". Только сердцу не прикажешь. Оно бьется, как сумасшедшее. И почему-то так не кстати в памяти всплывает фраза из книги: "там где думает сердце, не место решениям мозга".
— Зачем?.. — Широта глубоко вдыхает и выдыхает, медленно приводя свое дыхание в порядок. Она никуда не убежит, не будет вырываться, но из крепких объятий ее все еще не собираются выпускать.
— Потому что... влюбился, — девушке кажется, что сердце ухает куда-то вниз. Куда-то туда, куда не достучаться логике и здравому смыслу. Влюбился? Она усмехается. Все слишком похоже на детские сказки, что она иногда читает, сидя за прилавком. А она ведь тоже в него влюбилась. Как глупо. И так хочется верить, что внутри все болезненно сжимается и буквально шипит тихое "да".
— Я тоже, — тихо шепчет Широта. Они два настоящих идиота. Почему они не могли сказать это еще тогда? Потому что были маленькими? А ведь она всегда говорила родителям "возраст не важен", когда собиралась взяться за какое-то дело по хозяйству, совсем не подходящее ей по возрасту и по возможностям. Почему она не сделала так и в тот раз? — Можно сказать, что я тебя простила.
— Махиру, — Микуни усмехается и, легонько чуть отстранив от себя девушку, заглянул ей прямо в глаза. Девушка стерла тыльной стороной ладони слезы и продолжила внимательно слушать. — А будь моей женой? — щеки стали пунцовыми, а сердце забилось, кажется еще в три раза быстрее.
— Идиот! — беззлобно буркает в ответ девушка. — Да.
***
С тех прошло достаточно времени, а Махиру продолжает воспринимать всю свою жизнь, как самую настоящую сказку. Очень волшебную сказку с неожиданными поворотами судьбы. Как бы она на ту не была зла, но все же именно по воле судьбы она сейчас имеет все это: любящего мужа-засранца, что недавно сменил отца и стал королем, вновь вернув те законы, что были до этого и добавив парочку своих, сделав условия для жизни не просто пригодными, а замечательными; трех чудесных ребятишек, что все, как один, переняли большинство черт лица и качеств характера от отца; огромную библиотеку с множеством еще непрочитанных книг; и сеть книжных лавок, где ежедневно продаются сотни экземпляров. Теперь ей не нужно двумя руками цепляться за жизнь, как за соломинку, и она наконец-то чувствует себя свободной. Чувствует себя той самой принцессой из книги, где в конце тоже сделала все то, о чем мечтала.
А мечтать о большем она и не могла. Все ее мечты наконец-то воплотились в реальность.
— Махиру, а у меня для тебя сюрприз, — Микуни появляется в дверях гостиной, держа руки за спиной. Девушка откладывает в сторону книгу и с неподдельным интересом смотрит на мужа. Тот медленно подходит к ней, целует в нос и закрывает свободной рукой глаза, а уже через мгновение она чувствует, что книгу в ее руках сменили на нечто похожее. Блондин смеется и отстраняется, а Махиру с удивлением взирает на ту самую книгу, что когда-то давно он у нее купил. Та самая. На форзаце неровным круглым почерком написано "моя любимая". Девушка улыбается и, подойдя к мужу, нежно целует его в губы, выражая свою благодарность.
— У меня тоже есть для тебя сюрприз, — заговорщески говорит она и еле сдерживает смех от чуть удивленного лица блондина. — Нам срочно нужна четвертая детская, — Махиру все же смеется. А потом чувствует, как ее сжимают в крепких-крепких объятиях и целуют гораздо настойчивее, чем минуту назад.
— Спасибо.
По ночам Махиру представляла себе чудесную сказку о том, как жили ее родители раньше и как она могла бы зажить сама в будущем. Но реальность оказалась во много раз лучше. И она этим более, чем довольна.