Все, что ненавижу, люблю

Акутагава никогда и представить не мог, что эта чертова болезнь достанет и его тоже. Среди его коллег многие уже валяются хладными трупами на дне реки, некоторые счастливо улыбаются в свободное время, а кто-то и вовсе продолжает оставаться одиноким, не отдавая никому свое сердце. Рюноске был до безумия восхищен последними. В их работе нет места эмоциям, личным мотивам или даже намекам на простую привязанность к доброму клиенту. А ведь такие были. Чертовски редко, но все же были. И они, словно настоящие бродячие псы, ластились, цеплялись за этих людей и смотрели со щенячьей преданностью. Но клиенты все равно вскоре уходили восвояси, оставляя мафиози вновь одних. В основном такими были новички. Более старшие же просто прикрывали глаза и отрицательно качали головой, совсем не одобряя их действий. Не дай бог ты только посмеешь влюбиться, как тебя выпрут сразу же, стоит только об этом узнать начальству. Потому что, скорее всего, буквально через пару месяцев ты умрешь. И все вокруг только и думали об этой странной романтичной болезни.

      А Акутагаве просто было некогда. Потому что на горизонте появилась какая-то девчушка, которая почти сразу же получила признание Дазая и вьется около него послушной кошкой. Он ненавидит ее всеми фибрами души. Ее и этого чертового суицидника. Сирота, которая всю свою жизнь даже не догадывалась о своих способностях. Даже не умея нормально контролировать своего внутреннего тигра, она все равно каким-то образом смогла привлечь внимание этого странного мужчины в бинтах. Как же несправедливо. Хочется сломать эту тонкую шейку голыми руками, а затем отдать ее труп на съедение Расемону. Только у судьбы, видимо другие планы.

      Дазай, будто в насмешку, через какое-то время оповещает их о том, что теперь они напарники, значит, на многие задания будут ходить вместе. Рюноске сжимает ладони в кулаки и сбивает костяшки пальцев в кровь о ближайшую стену. Ацуши смотрит хмуро и непонимающе. Ей тоже данный союз не особо нравился, но перечить человеку, что дал ей работу и дом, она просто не стала. Ну хоть в своих мыслях о чем-то одном они сходились. Иначе можно было бы выть от отчаяния, какими разными они были. Ему, правда, этого все равно хочется. Потому что милая добрая Накаджима — волк в овечьей шкуре. Потому что она чертова девушка. Потому что эти частые смены настроения заставляют его кипеть изнутри. Потому что каждый раз, когда ее что-то не устраивает, она перевоплощается в тигра или просто дает огромной лапой по лицу. Бесит. Неразумное существо эта женщина. Кажется, у него вместо крови по венам течет самая настоящая злость вперемешку со жгучей ненавистью. Но определенно большую часть времени он держит себя в руках, всего лишь изредка срываясь и впечатывая девушку спиной в стену, колошматя ее кулаками до беспамятства, пока руки не начнут ныть от частых ударов, а тигрица наконец-то не успокоится. Бесит. Он возится с ней, словно с маленьким ребенком, зачастую объясняя элементарные вещи. И эти вещи бывают столько примитивны в понимании, что стоит Ацуши спросить, как по всему телу Акутагавы вновь проносится новая волна дикой ненависти. Но приходится все равно объяснять — Дазай совсем не будет в восторге от такого его отношения к новой ученице. Да, не будет. И Рюноске вновь и вновь тщательно разжевывает, объясняет на пальцах, лишь бы его напарница не была потом для него обузой.

      И, надо признать, обузой она не была от слова совсем. Несмотря на то, что пользоваться своей способностью она начала совсем недавно, через какой-то месяц это стало для нее таким же естественным, как дышать. И она, как настоящая кошка, ухищрялась иногда продумать все наперед, предугадать дальнейшие действия противника, чтобы в критической ситуации можно было бы вытащить их обоих из полной задницы. Акутагава не понимал ее. Будь он на ее месте, скорее всего, он бы ушел, даже не оглянувшись назад. Помочь кому-то в ответ на непрекращающуюся грубость в свою сторону кажется слишком неправильным, глупым. Какой дурак так вообще поступит? Разве что отбитые мазохисты, у которых с головой уж явно что-то не то. Только Ацуши казалась вполне нормальной, умеющей трезво мыслить и принимать вполне рациональные решения даже за пределами поля битвы. Вся такая правильная, что хочется выбить эту идеальность любыми возможными способами. Так почему же она все еще не бросает его, не бежит плакаться Дазаю в рубашку и ни разу не переступает грань в перепалках? Рюноске снова злится, трясет ее за плечи, пригвождает с помощью Расемона девушку к стене и спрашивает это у нее, глядя прямо в глаза. Накаджиму трясет. Она кривит губы, сжимает ладони в кулаки, но взгляд не отводит. А потом просто кричит на него, срывая связки. Дурак! И что же он так не может понять?..

      Акутагава ненавидит кошек. Стоит увидеть только бедное животное, выкинутое на улицу и слоняющееся по подворотням, как внутри парня начинает кипеть злость, протекая по венам вместе с кровью. В ночи взгляд кошачьих хитрых глаз, провожающий спину, невероятно бесит. Рюноске буквально чувствует эту внимательность и заинтересованность животных в нем, что, наверно, стоит обернуться и встретишься с парой ярких фонарей. Прямо как тигрица. Парень кривится, идет дальше, стараясь не обращать никакого внимания на окружающий мир и задумываясь лишь о собственной ненависти ко всему живому. Только ему кажется, что он будто кукла в умелых руках кукловода. И этим кукловодом почему-то видится Ацуши, так по-кошачьи улыбающаяся и жмурящаяся. И это сводит с ума, заставляет хвататься за голову и драть волосы, ощущать, как ты почти буквально взрываешься изнутри от этой дурящей голову неизвестности.

      Акутагава ненавидит небо — оно слишком напоминает цвет способности Накаджимы. Хочется плюнуть на все и вновь пойти рубить людей налево и направо, лишь бы выкинуть это мерзкую тигрицу из головы. Она будто кинула якорь, обвилась плющом вокруг него, не давая даже возможности отдохнуть от назойливой мысли о том, как же он хочет убить именно ее. Только что-то прочно держит его на месте, не дает сделать и малейшего движения. И Рюноске задыхается от собственного бессилия. Чувство, разливающееся по его венам вместе с кровью — отнюдь не ненависть и не злость, но понять, что, пока не представляется возможным. Он чувствует себя запутавшимся, опустошенным. А это так неприятно, что руки трясутся от бессильной злобы на самого себя. Он ничего не может сделать, потому что сам еще ни с чем не определился.

      Причудливая романтичная, до скрежета зубов, болезнь настигает его чересчур внезапно. Просто одним далеко не чудесным утром он почти что с ужасом заметил, что кашлять стало в разы тяжелее. Будто что-то забивает горло, не дает ему даже выдохнуть или издать какой-то звук. А потом с губ посыпались желтые лепестки акации*, оставляя после себя лишь сладковатый привкус. Акутагаве хотелось смеяться, в безумном припадке колошматя все, что только под руку попадется. Почему-то казалось, что если эта болезнь затронет все же и его, то начнется она не со столь глупых цветов, описывающихся не менее громкими словами, чем величественные смертоносные розы. Рюноске ненавидит ложь, но сам твердит себе, словно убеждая, что этот человек не Ацуши. Если этот человек не Накаджима, то можно хоть умереть спокойно будет. Это не она, не она, не она! Так глупо влюбиться в человека, которого всем сердцем ненавидишь, которого хочешь уничтожить, стереть с лица земли, вбивая в него всю ту боль, что давно теплится у него самого в сердце. Глупо, глупо, глупо! Он не может обманывать самого себя, конечно его тайная любовь — эта противная девушка-тигр… И угораздило же его.

      На следующее их совместное задание Акутагава приходит еще более хмурым, чем обычно. Ацуши поначалу тоже хмурится, пытается изобразить вечно хмурого напарника и тот с удивлением замечает — его это не злит, а даже забавляет. Только у нее будто шило в одном месте. Не успели они пройти и полдороги до места преступления, как девушка начинает весело смеяться и рассказывать, как прошел ее вчерашний день, а затем день за тем днем и так далее. У нее будто появился дополнительный моторчик. Сегодня она была слишком похожа на обычную девушку, а не на ту пацанку, способную дать ему по морде, стоит услышать только ну уж очень нелестный отзыв о себе. Накаджима вилась вокруг него совсем по-кошачьи, буквально заставляя парня обратить на себя внимание. Это казалось каким-то новым планом улучшения работы в команде. И то ли «гениальный» план был от Дазая, то ли это придумала сама девушка. На удивление это действительно работало — Рюноске все еще не убил ее и даже не покалечил. Хотя, стоит ей только перешагнуть ту рамку дозволенного, сколько парень может вытерпеть, и у Ацуши в груди появится несколько новых дыр от грозного Расемона. Но Накаджима словно чувствовала, что можно обойти в разговоре, а о чем лучше не молчать. И нельзя не признать, что слушать тигрицу сегодня было действительно интересно.

      Чем дольше Акутагава наблюдал за девушкой, тем больше он понимал, что она никогда и ни за что не ответит ему взаимностью. Он будто побитый пес. Продолжает лаять, несмотря на то, что сил уже совсем мало и никто не придет даже потрепать его по голове, когда он будет умирать. Он так много раз унижал ее, оскорблял, избивал до полусмерти, что на пальцах не пересчитать. Он сам заслужил то, что имеет. Только все равно неприятно. Все равно в легких расцветают ноготки*, а сознание прожигает сильная боль, какую он, наверно, еще никогда не испытывал. Ацуши тоже больна. С ее губ слетают лепестки сирени*. И почему-то Рюноске кажется, что всей душой и сердцем Накаджима уже давным давно принадлежит Дазаю. Ведь в него действительно невозможно не влюбиться, особенно девушкам. Обаятельный умный мужчина, у которого, казалось бы, даже нет минусов. Ну, за исключением того, что попытки совершить суицид — его хобби, и в первую очередь понравившейся даме он предложит заняться именно этим. Но люди не без тараканов в голове. А работающая в одном агентстве вместе с Осаму Ацуши, скорее всего, уже привыкла и к этому. И в этот раз почему-то чертовски хочется, чтобы Дазай просто-напросто исчез из их жизни.

      Кашель становиться невыносим. Скрывать эти уродливые цветы становится все сложнее. Поэтому из дома Акутагава теперь выходит только по крайней необходимости, а на любые вопросы начальства отвечал просто, что взял незапланированный отпуск и скоро выйдет обратно на работу. Мори его за это не убил, зато подослал Накахару, что каждый день проверяет жив ли он или куда сбежал. А под окном его дома на скамейке у парка почему-то каждый день ошивается Накаджима. В ее руках всегда зажат пакет с лепестками маргаритки*. И Рюноске по прежнему не понимает, что она вообще здесь делает, когда добираться ей сюда надо по крайней мере час на автобусе. Это даже несколько умиляет. Спустя столько времени их совместной работы, над которой так возился Дазай, она наконец-то дала плоды не только в заданиях, но и в личном отношении. Даже если Ацуши здесь сидит просто по-дружески или ей что-то надо, он все равно ей благодарен.

      Почему-то на душе сразу становится теплее.

      Акутагава прикрывает рот рукой и вновь приглушенно кашляет. Горло раздирают острые шипы красных роз*. Приходится уйти от окна и сползти по стене на пол. Дышать невероятно тяжело, кажется, что он захлебывается кровью, не успевая выплевывать ее вместе с лепестками цветов. Бросает в пот. Холодные капли скатываются по лбу и щекам. Больно. И почему-то мерещиться склонившаяся над ним Накаджима. Та почему-то плачет, прикрывает рот и кашляет цветами. И хочется просто убрать с ее глаз челку, погладить по щеке и почувствовать, насколько мягки эти губы. Рука сама тянется к ее лицу, но Ацуши перехватывает его ладонь и прикладывает к своей щеке сама, словно ластится. Рюноске кажется, что все это слишком глупо и похоже на дешевый бульварный роман. И скажи он хоть слово — эта сопливая грязно-розовая атмосфера развеется, оставив за собой лишь темную суровую реальность. Ему нечего терять, так что он все же может себе это позволить.

— Знаешь, Ацуши, — парень отворачивается, кривит губы и силится произнести то самое сокровенное, что, наверное, больше никогда и ни за что произнести не сможет. Потому что слишком тяжело, — люблю я тебя.

      Накаджима глупо хлопает ресницами, всхлипывает, смахивает лепестки роз с его лица, а затем кротко целует в губы. И на его немой вопрос, зачем, она просто отвечает:

— Ведь я тоже люблю тебя, дурак.