В зеленой вспышке новый мир родился.
Пока горело тело самого темного волшебника столетия, стоящие вокруг чувствовали свободу, возможно, даже надежду, которой не было суждено сбыться. На следующий день вспыхнул новый костер, поглотивший своей ненасытной утробой демократию магической Англии.
В огромной братской могиле были погребены все павшие в битве за Хогвартс — без разбора, как кровавый винегрет из представителей двух сторон. Недовольных решением министерства, рискнувших поднять палочки, оглушали, оставляя смотреть на творившиеся бесчинства стеклянными глазами.
Победителей не судят, гласит известная поговорка... Как бы не так.
* * *
— Аппарируй!
Волна магии ринулась на них, как только блеснули в последний раз глаза цвета весенней зелени. Воронка закружила калейдоскопом, выплюнув истощенных и дезориентированных волшебников в ледяную пустыню.
Остатков магии хватило лишь на наложение согревающего заклинания, что позволило им добраться до одинокого строения неподалеку, и открытие двери. Едва они оказались внутри, загорелся свет, позволяя разглядеть скромную обстановку, состоящую из нескольких шкафов, трех кроватей и стола.
— Где мы?
Малфой все еще был бледен, но Гермиона не была уверена, последствия ли это перемещения или долгого пребывания в тюрьме. Под его левым глазом расплывался огромный синяк, а губы потрескались и кровоточили.
— Недалеко от южного полюса, — она с трудом проталкивала теплый воздух в легкие.
В горле стоял ком от осознания, что оба ее друга, скорее всего, мертвы.
— Ты, блядь, протащила нас через полмира? Но почему именно сюда, нельзя было в Мексику или Африку? — он растирал руки под тюремной робой, болтающейся на нем как мешок.
— На нас наложены отслеживающие чары, а магнитные потоки здесь способны исказить сигнал, что не позволит нас найти.
Она нехотя встала с пола, на который рухнула, едва оказавшись в помещении. Было необходимо найти одежду.
— Что дальше? — вопрос был отличным.
— Вернем себе магию для начала. Заклинание обновляли каждый месяц, значит, нам придется как-то прожить его здесь.
В дальнем шкафу обнаружилась пара рабочих комбинезонов с нашивками на одном из славянских языков.
— А маглы не удивятся, увидев нас и наши полосатые шкурки? — Малфой с отвращением осмотрел свои ноги.
— Эта станция обитаема только полгода, и если я не ошиблась в расчетах, сейчас весна, а значит, у нас будет ещё где-то четыре месяца в одиночестве.
Гермиона потянула за край рубашки, спеша поскорее избавиться от ненавистного куска грубой ткани. Сзади послышался шорох.
— Здесь есть аптечка?
Она чувствовала, что Драко стоит у нее за спиной. Но ее совершенно не волновал факт собственной обнажённости.
— В шкафу.
— У тебя воспалилась рана на спине. Нужно обработать.
— А ты знаешь, как использовать все это? — она заглянула через плечо Малфоя в контейнер.
— Нет. Но со мной всезнайка Грейнджер, надеюсь, этого будет достаточно, — он вымученно улыбнулся.
Чужие пальцы еще не успели коснуться кожи, а ее уже начинало трясти, и даже понимание, что Драко ничего не сделает ей, не могло повлиять на постепенно накатывающие волны паники. Гермиона закрыла глаза и попробовала успокоить себя медленными вдохами, сосредотачиваясь на движении воздуха сквозь сжатые зубы. Кулаки сжались сами собой. Перед глазами темнело.
— Так не пойдет, — касания прекратились. — Тебе придется сделать это самой.
— Но, — она обернулась, даже не пытаясь прикрыться. Стеснение ни к чему после часов изнасилований. — Я не вижу.
— Компромисс, — он отдал ей тампон, смоченный антисептиком, разворачивая и мягко заводя ее руку за спину. — Так лучше?
Дождавшись сдержанного кивка, Драко продолжил заниматься ее спиной, используя вместо инструментов ее собственные пальцы. Порой она чувствовала на шее его легкое дыхание, и почему-то это успокаивало ее. Возможно, от того, что легкие шелестящие вдохи и выдохи были так не похожи на зловонное похотливое пыхтение тюремщиков.
Гермиона оказалась права. В Британии действительно наступила весна. Жертва Гарри стоила министерству половины Азкабана со всеми, кто оказался внутри. Ее и Драко разыскивали по всему миру, тайно, конечно же. Однако единственное, что знали аврорские крысы наверняка: сбежавшие все еще живы.
* * *
Вести дневник Гермиона начала на третий день пребывания в Антарктике. Поначалу страницы заполнялись воспоминаниями о школе, друзьях и войне. Чуть позже трясущимися руками она пыталась записать все, что произошло после.
«2 мая, 1998. Школа чародейства и Волшебства Хогвартс.
Вонь от сгоревших тел все еще стояла в воздухе, когда явились авроры. Никто не ожидал подвоха. Мы еще не знали, что находимся вне закона. Они забрали пленных, арестовав также семью Малфоя в полном составе. Всех остальных собрали в Большом зале. Не знаю, что это было за заклинание. Очнулись мы в камере Аврората. Мрази даже не стали заморачиваться с разговорами».
На следующей странице витиеватым почерком Малфоя была выведена фраза: «Пингвины вкусные. Но тюлени питательные». А ниже, уже убористыми буковками: «Драко — идиот».
«Май, 1998. Аврорат.
Новости мы узнавали с опозданием, и то только потому, что один из охранников имел привычку забывать «Пророк» недалеко от камер.
Так мы узнали, что Драко Малфой, не применявший Непростительных, не убивавший иными способами, примкнувший в конце концов к светлой стороне, был осужден на пожизненное заключение. А оба его родителя казнены в атриуме министерства на потеху публике.
Орден Феникса был объявлен террористической организацией. В середине мая вышла статья о том, что Минерва Макгонагалл приговаривается к пожизненному заключению в замке Хогвартс, где будет трудиться на благо будущего магического сообщества. Вместе с ней той же участи подверглись все сотрудники школы, вступившие в противостояние с армией Темного Лорда».
Через несколько страниц: «Малфой предлагает остаться здесь навсегда. Это притягательная мысль, и, возможно, не будь я так сломлена внутри и снаружи, смогла бы согласиться. У нас есть крыша над головой, налаженный быт и даже подобие отношений, основанных на одиночестве и желании забыться любым доступным способом. Но пустота в моей душе жаждет крови».
«Сентябрь, 1998.
К августу были так или иначе осуждены все участники битвы, кроме нас троих. Главных преступников страны оставили на десерт. Судили по огромному списку истинных и ложных обвинений: незаконное проникновение в министерство, применение заклятия «Империус», похищение меча Годрика Гриффиндора, неоказание помощи Альбусу Дамблдору, сокрытие и хранение мощных темномагических артефактов.
Первого сентября, когда на платформе девять и три четверти ученики, должно быть, заполняли вагоны, чтобы отправиться в школу, нас конвоировали в Азкабан. Новый мир переварил и высрал своих героев, спустив ошметки в канализацию, кишащую дементорами и нечистыми на руку тюремщиками. Но знай слабые мира сего, мнящие себя сильными, что произойдет дальше, не совершили бы роковой оплошности, оставляя кого-то из осужденных в живых».
И почти в самом конце тетради: «За дверью этой станции нас не ждёт ничего, только ледяная пустошь. И в этом холоде лишь два горячих сердца, охваченные жаждой мести».
* * *
Магия возвращалась медленно. Прошло больше месяца, прежде чем они смогли применить даже самое простейшее заклинание.
Все это время приходилось охотиться, готовить и чинить оборудование по-магловски. На удивление Малфой не боялся замарать руки, взяв всю наиболее сложную работу на себя, позволяя Гермионе лишь руководить. Именно так им удалось запустить ветряк, обеспечив себе полноценное отопление и освещение.
А вот готовила в основном она, на чистой импровизации, используя то немногое, что оставили полярники, и свежие тушки местной фауны. Когда она впервые увидела окровавленного пингвина, ее вырвало. И второй раз — после того, как мясо похожее по вкусу на курятину, уже было уложилось в ее желудке, но она зачем-то снова вспомнила его первозданный вид.
Каждую ночь приходили кошмары. Они снова и снова возвращали их обоих в тюрьму.
Девушка, некогда прозванная умнейшей ведьмой поколения, лежала на видавшей лучшие дни тюремной койке, смотря пустыми глазами на потолок камеры. Гермиона не знала, сколько времени провела в этих стенах. В первые месяцы она еще пыталась считать дни, о чем свидетельствовали зарубки на стенах. Однако как только пришло осознание, что за ними так никто и не придет, апатия поглотила все в ее жизни. Все, кого она знала, все, кто был ей дорог, и даже те, кого она в своем юношеском максимализме считала врагами, были в этих пропахших сыростью и безнадежностью стенах.
В самом конце коридора находилась камера Гарри, посещаемая чаще прочих. Ежедневно охранники выстраивались в очередь, чтобы нанести «визит вежливости» победителю Волдеморта. Что именно происходило в самом помещении, никогда не было слышно, но многие выводы можно сделать и по достаточно громким разговорам мерзких увальней в коридоре. Рон был примерно на середине пути между друзьями, в первые несколько дней еще был слышен его голос, зовущий родных. Казалось, их специально разместили так далеко друг от друга, препятствуя общению, чтобы не дай Мерлин не устроили побег. Что было попросту смешно. Истощенные, без магии и палочек, накрытые антиаппарационным куполом и еще сотней сильнейших заклятий... Даже гениальный мозг Гермионы был бессилен в сложившейся ситуации.
Но все же судьба подложила ей подарок: за стеной находился ее единственный собеседник, если таковым можно было назвать Драко-вот-так-удача-Малфоя. Но именно благодаря ему она смогла выжить. Неизвестно как избавившись от скрепляющего камни состава, он смог прошептать, чтобы она держалась подальше от двери, когда придет полнолуние.
— Они все оборотни. — единственное, что она услышала из-за стены в ответ на ее не самые вежливые расспросы.
У Гермионы было множество причин не верить ему, однако едва полная луна проникла лучами через крошечное окошко камеры, она забилась в самый дальний угол, прислушиваясь к звенящей тишине коридора. Спокойствие длилось недолго, уже спустя пару минут по барабанным перепонкам ударил звук призывного воя, в ответ на который, казалось, завыли сами камни тюрьмы.
Всю ночь проклятые носились мимо камер, то и дело пытаясь добраться до запертой добычи. Дверь ходила ходуном под мощными ударами лап и тел. Но все же она пережила ту ночь, как и еще несколько таких же после нее. Однако это удалось не всем заключенным, несколько человек были убиты только из-за того, что дверные петли на их камерах не выдержали яростной атаки.
Каждый прожитый в этом аду месяц был испытание на стойкость психического и физического здоровья. Ее «соседи» сходили с ума, погибали от голода или зубов и когтей и расставались с жизнью самостоятельно, используя подручные средства. Как ни странно. лучше всего держались они с Драко, наверное, потому, что могли общаться друг с другом, отчего не чувствовали такую изоляцию.
* * *
Понемногу их лица и тела возвращались к относительно здоровому состоянию. Лишь Малфой продолжал прихрамывать на сломанную еще во время допросов ногу. Гермиона заполняла воспоминаниями уже вторую тетрадь, все ближе подбираясь ко дню освобождения, оставившему навсегда в ее сердце зияющую рану.
Драко находил развлечение в изобретении новых способов охоты или чрезмерно нагружал себя физической активностью. Он часто надолго покидал приютившее их строение, исследуя снежные барханы. Казалось, ему нравились эта отчужденность от мира и вынужденное одиночество пополам со свободой.
Уйдя еще вчера вечером, вернулся он только под утро. Гермиона точно знала причину столь долгого отсутствия, хотя сам Малфой никогда ее не озвучивал. Каждую вторую ночь в небе разливалось разноцветное сияние, и Драко нравилось наблюдать за волшебством природы. После этого он становился будто живее и наполненнее, позволял себе мечтать о спокойном будущем, невольно заражая этим ее саму. Гермиона не желала этого, считая, что для нее нет будущего, а такое прекрасное явление как пазори не должно существовать в мире, где страдают невиновные.
— Зачем ты это делаешь? — Драко кивнул на стол перед ней.
— Хочу, чтобы кто-то понял, почему я сделала это.
Она занесла ручку над раскрытой страницей, но была снова прервана.
— Сделала что?
Она никогда не говорила о том, что именно будет делать после того, как покинет станцию.
— Убила министра.
Эта цель стояла перед ее глазами словно мулета, не позволяя пустить мысли в другое русло.
— Ты все еще об этом думаешь? — эта тема была невероятно болезненной для Драко, но Гермиона не понимала причин. Неоднократно он предлагал ей оставить прошлое, постараться забыть и жить дальше. — Мы могли бы подделать документы и, присоединившись к полярникам, перебраться на острова неподалеку. Мы могли бы просто быть, и, возможно, когда-нибудь ситуация изменится, позволив нам вернуться на родину.
От его слов ее рвало на части.
— Почему ты так хочешь убить себя?
Но она вовсе не стремилась феерично покончить с собой, лишь хотела справедливости. И как только она смоет свою скорбь кровью виноватых, сможет последовать за ним куда угодно.
— Не себя. Он… Они все должны заплатить! — гнев бурлил, заставляя ее кричать от отчаянья. — Я приду за ними, за каждым. Даже если они спрячутся в своих норах. Я сожгу их дома. Последним, что они увидят, будет мое лицо.
Гермиону трясло, она задыхалась, глаза лихорадочно шарили по комнате.
— Смотри на меня, — прохладные пальцы обхватили ее лицо. — Вот так, — легкие поглаживания успокаивали. — Дыши со мной. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Ты в безопасности, — он положил руки ей на плечи, заставляя чувствовать их тяжесть. — Под твоими ногами прочная опора.
Драко по одной поднял и поставил ее ноги на пол. Понемногу паника отступила, позволяя ей взять себя в руки.
— Прости. Мне не стоило снова поднимать эту тему.
— Ага.
Гермиона обессиленно откинулась на спинку стула. Каждый раз после приступа она чувствовала себя пропущенной через мясорубку. Сильные руки обхватили ее тело, прижимая к широкой мужской груди и приподнимая.
— Держись. Тебе нужно отдохнуть.
Этот жест, пожалуй, был одним из тех, что она особо ценила в своем соседе. Порой Драко знал, что нужно ей, лучше, чем она сама. Мягко опустив ее на кровать, он накрыл ее теплым пледом.
— Полежи со мной.
Глаза уже сами собой закрывались, но ей было необходимо чувствовать его рядом. Матрас прогнулся под тяжестью его тела, и Гермиона наконец-то позволила себе уснуть.
Однако у ее мозга были другие планы, и он услужливо вернул ее в последние часы в Азкабане.
Тот день начинался как все прочие: с появления в камере похожей на собачью миски с тем, что здесь называлось едой, хотя, скорее всего, было фаршем из крыс. Далее следовала премилая процедура осмотра, которая в зависимости от смены была либо психологическим насилием, основанном на оскорблениях и рукоприкладстве в пределах терпимого, или же пытками, после которых кровь, смешавшаяся с прочими телесными жидкостями, казалось, сочилась из всех пор в теле.
Ей повезло, она получила всего лишь пару ударов да еще приложилась головой о стену, пытаясь удержать равновесие. А вот Гарри, судя по всему, доставалось по полной. Впервые за очень долгое время Гермиона услышала его голос, сорванный от криков и полный отчаянной мольбы. Не осознавая себя, она ринулась к двери, но была остановлена голосом из-за стены.
— Грейнджер, ты не можешь ему помочь. В этом аду единственный выход — смерть.
Но, как оказалось, был еще один, для нее, не для Гарри. Едва Малфой закончил говорить, раздался еще один вопль, прокатившийся по воздуху волной живительной магии. Тело тут же откликнулось покалыванием в кончиках пальцев.
— Выброс сквозь столько заклинаний убьет его, неужели они не понимают этого? — желание еще одной порции энергии боролось в ней с беспокойством за друга.
— Думаю, эти животные слишком сильно увлечены, — отвращение в голосе Драко можно было почувствовать кожей.
— Нужно предупредить… — казалось, ее разорвет пополам.
— Нет. Он знает, что делает. Дай ему уйти.
— Но он мой друг!
Слезы омывали ее лицо, стекая на грязную робу розовыми разводами.
— Вот именно поэтому и отпусти, на его долю выпало гораздо больше мучений, чем нам всем, вместе взятым.
Драко замолчал, давая ей возможность принять решение самой. Гермиона могла спасти друга, обрекая на дальнейшие ежедневные пытки, или дать ему освободиться от смертной оболочки и уйти туда, где больше не будет страданий. Но она слишком долго решала, и выбор сделала судьба.
Сильнейшая волна сотрясла, казалось, сами вековые стены, сорвав с петель двери ее камеры и бросив к самому порогу тело одного из надзирателей: с размозженной головой и все еще зажатой в руке палочкой. Инстинктивно, даже не успевая до конца осознать ситуацию, Гермиона бросилась к трупу, выхватывая древко и вскакивая на ноги в оборонительную позицию. Заклинание, блокирующее ее магию, не дало бы ей по-настоящему навредить кому-то, но, возможно, она могла использовать остаточную магию мертвеца и попытаться расчистить себе путь.
Не давая ей опомниться, в одно мгновение произошло сразу несколько событий. Гермиона встретилась взглядом с другом, прикованным в своей камере. Его глаза были все такие же зелёные, ещё более яркие без привычных очков. Все лицо было покрыто кровоподтеками, а на ребрах алели колотые раны. Как только ее тело дернулось в стремлении помочь, талию обхватила бледная жилистая рука с клеймом пожирательской метки. Гарри кивнул и опустил веки.
Открыв глаза, она поняла, что не сможет смириться и отпустить события последнего года, и те, кто виноват в этом, заплатят, даже если ей придется пустить Аваду в каждого продажного аврора и политика лично.
* * *
Последняя ночь выдалась бессонной. Гермиона понимала, что они идут без плана, вслепую. И, возможно, вся их великая кампания закончится после первой же аппарации. Однако и дальше прокручивать в голове горько-сладкую кинопленку воспоминаний, постепенно сводящих с ума, было вне ее сил. Эти месяцы заточили и оформили ее заветное желание.
— Каковы наши шансы, как думаешь? — она лежала на груди Драко, вращая под потолком пингвиньи косточки и собирая из них разных животных.
— Нулевые, Грейнджер. Но я буду рад, если у тебя получится отправить на тот свет хотя бы парочку подонков.
Она перевернулась, опуская палочку.
— Почему ты идешь со мной?
Драко спрятал взгляд под веером белесых ресниц, закусил губу и тяжело вздохнул.
— Ты помогла мне не сойти с ума в Азкабане, — закусив костяшку указательного пальца, он продолжал смотреть куда угодно, но только не на нее. — Я не люблю оставаться в долгу.
В желании избежать дальнейших расспросов Драко поступил как истинный слизеринец. Его руки настойчиво скользнули под ее майку, оглаживая спину. Гермиона хотела возмутиться, но в конце концов решила, что это не самый плохой способ скоротать время.
Он до сих пор касался ее тела с трепетом и вопросом, помня, как сложно ей было в самом начале, еще до того, как она сама прокралась в его кровать посреди ночи, в поисках лекарства от разъедающих душу мыслей.
Длинные узловатые пальцы нежно пересчитывали ребра, точно зная, где стоит обойти места заживших переломов. Она сама коснулась его губ, желая более яркого удовольствия. Гермиона покусывала податливую плоть, скользила по его зубам, остервенело набрасываясь на его язык, словно в сражении.
Оставив на миг в покое лицо Драко, она потянулась к одежде, стремясь как можно быстрее избавиться от нее, но была остановлена настойчивым жестом. Медленно обнажая ее тело миллиметр за миллиметром, Драко повторял путь пальцев губами, сцеловывая переживания и страхи.
Она потянула за его футболку, снимая и отшвыривая в сторону. Бледная, исполосованная шрамами кожа привычным шелком ложилась под руки. С закрытыми глазами она смогла бы узнать эти абстрактные рисунки выпуклостей и впадин, мягкость платиновых волос и исходивший от него еле заметный запах пота и зубной пасты.
Все так же оставляя ей выбор, Драко медленно перевернул их, оказываясь сверху. Подушечками пальцев он очерчивал ее скулы, спинку носа, губы. Словно пытался запомнить или нарисовать. Серые глаза не отрывались от нее ни на миг, пока его пальцы скользили ниже. Он ловил малейшую реакцию, будь то резкий выдох или полустон, настраивая ее как дорогой музыкальный инструмент. И только когда от переполнявших тело ощущений Гермиона уже была готова жалостливо скулить, она наконец-то получила желаемое.
И вот теперь Драко не сдерживался, извлекая из нее всевозможные мелодии. Жестко, грубо, с оттяжкой, а через мгновение — плавно и ласково. Целуя, кусая и зализывая маленькие ранки. Сжимая пальцы на ее бедрах в попытке удержать на грешной земле хотя бы тело, покинутое душой. Отвечая на ее выпады своими, не менее яростными, или мягко покачиваясь, он сдавался на ее милость. Однако неизменно сливаясь с ней в дуэте красочных стонов.
* * *
Позже в статье под авторством Риты Скитер опубликуют:
«16:00 по лондонскому времени.
На отдаленной полярной станции раздался хлопок. На полу осталась внушительная горка разнообразных костей.
16:13 по лондонскому времени.
Магазин магического Парижа, торгующий амуницией для дуэлей, лишился двух дорогостоящих комплектов брони из кожи украинского железнобрюха.
16:27 по лондонскому времени.
В чешской деревушке на средневековой ярмарке были ограблены два магла. Денег и украшений похитители не взяли, только домотканые мантии из грубой шерсти.
16:32 по лондонскому времени.
Сработали сигнальные чары, наложенные на школу Чародейства и волшебства Хогвартс. Проникнувшие найдены не были. Известно, что они посетили гостиную Гриффиндора. Никто из учеников не пострадал.
16:49 по лондонскому времени.
Была осквернена могила Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора. Цель, личности и причастность к недавнему проникновению в замок не установлены.
16:54 по лондонскому времени.
Заброшенный дом в Паучьем тупике приветливо распахнул двери перед загадочной парой посетителей. Одна за другой вспыхнули два зеленоватых отблеска.
17:01 по лондонскому времени.
В атриуме министерства магии, надежно охраняемом группой авроров спецподразделения, появились те, кого ждали очень давно. Высокий парень и хрупкая на вид девушка шли открыто, не пряча лиц, лишь перекатывая в нетерпении палочки между пальцев.
18:00 по лондонскому времени.
Был разрушен барьер над министерством. Атриум значительно пострадал от множественного применения заклятий, в том числе проклятия Адского пламени. В главном зале Визенгамота обнаружено четыреста двадцать семь трупов, среди них министр магии со всем своим кабинетом, а также значки всего аврорского корпуса, вызванного для охраны в связи с нападением на замок Хогвартс.
Позже стало известно об одиночных убийствах на всей территории Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии. Новым министром магии назначен Кингсли Бруствер, освобождённый от заключения в Азкабане по решению нового созыва Визенгамота.
Материалы предоставлены анонимным источником».
* * *
Гермиона вышла из камина в здании министерства, уже готовая к увиденному. Красная стена аврорских прихвостней Альберта Ранкорна, возглавлявшего на данный момент эту помойку, выстроилась на том самом месте, где некогда Том Риддл был повержен совместными силами директора Дамблдора и Гарри. Для нее до сих пор оставалось великой загадкой, как эта падаль, недостойная называться человеком, смогла за считанные часы захватить власть.
Драко, надежно укрытый мантией-невидимкой, стоял за ее спиной; Гермиона чувствовала его дыхание на своей шее, а так же ощущала, как вибрирует в воздухе магия, многократно усиленная Старшей палочкой. Они были готовы ко всему, и в первую очередь умереть во имя ее мести, если потребуется.
Легкое движение воздуха оповестило, что она осталась один на один с аврорами и своей частью плана. Взгляд янтарных глаз застыл на мгновение. Но уже в следующее рука с палочкой поднялась, выпуская на волю всю боль, что скопилась внутри. Все силы противостоящих ей волшебников рассеялись, лишь стоило им понять, какое именно заклинание слетело с потрескавшихся губ.
— Финдфаер!
У нее был месяц и огромная глыба льда для тренировок, поэтому сейчас ревущее неистовое пламя вело себя как выдрессированный пес, ластясь к ногам хозяйки в ожидании угощения. И Гермиона была только рада удовлетворить его аппетит.
— Экспеллиармус! — какой-то недоумок решил обезоружить ее, видимо, не зная, что в этом случае гарантированно умрут все, кто находится в здании. Фас!
— Остолбеней! — ещё один умник.
Гермиона даже не стала уклоняться. Лучшие в магическом мире доспехи надежно блокировали заклинания школьной программы.
Гори!
— Конфундус.
В ответ она лишь приподняла бровь, снова принимая заклинание на грудь.
Взять!
— Бомбарда Максима.
Языки пламени стеной закрыли хозяйку, едва ли вообще шелохнувшись от попавшего заклятия.
В запале битвы кто-то срезал с ее волос резинку, и те рассыпались по плечам пышными локонами. Кажется, она смеялась, когда горел очередной красный таракан, переоценивший свои возможности. Все они не больше чем грязь под ногами.
— Круцио.
Лучше, но не идеально. Что такое для той, кого пытала Лестрейндж, слабоватый укол выродка с дрожащими руками. Она подбиралась к нему медленно, давая осознать неизбежность ее кары.
— Авада… — кто-то пошел ва-банк, не заботясь о сохранности служащих министерства. — Кедавра.
Ослепив на миг нападающего яркой вспышкой, она укрылась за колонной.
Сверху упало что-то тяжелое. Гермиона оскалилась, узнавая в мешке с раздробленными костями былого прихвостня Амбридж. Огненные плети устремились к оставшимся, полосуя и выжигая прогнившие насквозь души. В таком деле не стоило рассчитывать на дьявола, собственные руки надежнее. Ад бурлил и клокотал в ее душе, выжигая, казалось, последнее, что оставалось от былой подруги Гарри Поттера.
Только под взглядом Драко она погасила Адское пламя; пол украшали лишь тело бывшего министра и горстка нетронутых авторских значков, выпавших из ее рук.
Он смотрел на нее с печалью в глубине пасмурных глаз, протягивая руки навстречу. Гермиона почувствовала себя еще более несчастной, чем накануне, слезы уже были готовы сорваться с ресниц, когда крепкие руки наконец-то обвили ее тело. Поцелуй был с привкусом соли и пепла, горчившего на губах разочарованием.
Они не заметили движения. Звенящую тишину разорвало проклятие.
В зеленой вспышке новый мир умер.