На кухне пахло не едой, а землей. Самое солнечное окно в доме находилось именно там, а значит и большинство растений — тоже. Сейчас острый запах влажной почвы смешивался с кофе и ароматом свеженарезанной рукколы. Завтракать, одновременно пересаживая цветы? Запросто. Эва вынула руку из перчатки, чтобы сунуть в рот последнюю порцию салата и снова вернулась к лопатке. Забыла подстелить что-нибудь на рабочую кухонную зону, и теперь нужно будет вычищать зубной щеточкой землю из щелей плиток. Но это — завтра. Сегодня и так дел полным-полно. 

Волосы лезли в глаза, стянуть их повязкой Эва тоже забыла. Волосы одновременно раздражали и радовали: она все же решилась смыть краску, и теперь пряди светились почти что природным цветом. Простецкий, зато свой. И весенний. Если уж совсем откровенно — романтичный. Но не для привлечения внимания, а просто чтобы ощутить себя легче. Хоть чуть-чуть. У Эльзы волосы точно такие же, и у мамы были тоже светлые. А папа — брюнет. Вот и верь в то, что темные гены всегда побеждают. 

Прошлым вечером сестра написала длиннющую вереницу сообщений. Эва беспокоилась за младшенькую: та внезапно познакомилась с парнем, вроде как, по переписке. В подробности Эльза не вдавалась, но Эва ярко представила себе бумажные конверты, почерк от руки, марки. Седая древность… Эльзе как раз подходит. Парень попросил фото, и теперь она боялась, что не сможет сфотографироваться красиво, не понравится ему. Ладно хоть в последнее время трубка кислородного баллона не перечеркивала лицо. Эва постаралась успокоить и донести: лучше не выдавать себя за кого-то другого, а прояснить все с порога.

А еще Эльза боялась, что узнает папа, просила ему не говорить. И это обескураживало, ведь с отцом младшая всегда была очень близка, настоящая “папина дочка”, да и тот только рад был бы, что Эльза с кем-то общается, тем более в письмах — что может быть невиннее? Наверняка этот парень — какой-нибудь “брат во Христе”, с которым Эльза обменивается выспренной поэзией на тему природы. Но Эва, разумеется, пообещала сохранять тайну.

Нужно было пройтись по рынку, что раз в неделю раскидывал свои прилавки у самого берега, и посмотреть, не появилась ли у кого-то из фермеров свежая свекла. Отчего-то в здешних магазинах встречалась только уже сваренная, а Эва любила запекать: мешать разноцветные кубики корнеплодов с ворохом специй и масел, а после несколько дней наслаждаться результатом. 

Она дошла до конца вереницы аккуратных белых палаток и услышала сзади шум и крик, никак не подходящие для тихого пятничного утра. Раз свеклы все равно не нашлось, можно вернуться, ненавязчиво обойти палатки со стороны берега и полюбопытствовать, в чем дело. Пока шла, Эва замечала таких же неторопливо гуляющих благовоспитанных горожан, изо всех сил делающих вид, будто стекаются в кричащую точку исключительно потому, что с нее панорама озера открывается наиболее впечатляющая.

Услышав характерный американский, Эва удивилась. С туристами здешние предпочитали не скандалить: вредно для бизнеса. А еще голос показался словно бы знакомым, хотя Эва абсолютно точно не имела среди знакомых долговязых подростков, похожих на угловатых палочников, по крайней мере, со спины. Вдобавок — она прислушалась к тому, что орал продавец, выскочивший из палатки — бесстыдных воров, не имеющих совести. Еще более странно: туристы из-за океана обычно не воруют груши с уличных прилавков.

Мальчишка, несмотря на довольно холодное утро одетый в одну футблоку и джинсы, безуспешно пытался втолковать свою версию событий разгневанному торговцу, но так быстро тараторя по-английски, что понять его, наверное, было бы затруднительно даже носителям языка. Эва знала английский на базовом уровне, могла объясниться, помогая себе жестами, а большинство здешних жителей не могли и этого. Потому легко отделаться незадачливому воришке, скорее всего, не светило.

Все это, конечно, занимательно, но обед сам себя не приготовит, хоть со свеклой, хоть без. К месту действия вальяжным шагом продвигались двое полицейских. Уж эти-то должны разрулить ситуацию! 

Один из стражей порядка обратился к американцу по-немецки. Эва фыркнула и уже отвернулась, чтобы идти своей дорогой, как услышала отчаянно-четкое "Пожалуйста!” и “Сан-Рафаэль!"

Расталкивать локтями людей — занятие не из приятных, кто-то чересчур упрямый нанес, судя по хрусту, непоправимый вред тугому бутону свежекупленного Эвой салата, но в итоге она оказалась рядом с источником народных волнений. Призвав на помощь весь свой небогатый словарный запас, спросила:

— Что случилось? Я могу помочь?

Мальчишка обернулся и бросился к ней, словно к явившемуся на выручку ангелу:

— Ох, слава богу, хоть кто-то способен понять! Я хотел заплатить за эту дурацкую грушу, но очередь была ужасно длинная! Я пошел посмотреть браслеты… — дальше следовала тирада на такой скорости, что разобрать ее не представлялось возможным, — …не виноват, они карту брать не хотят!

Эва пялилась на американца, глупо улыбаясь. Он даже прервал поток слов, недоуменно таращась в ответ.

Одно лицо. Только глаза другого цвета.

— Синьор, — обратилась Эва к потерпевшему продавцу, хищно шевелившему седыми усами, — Сколько он вам должен? Я заплачу.

— Откуда я знаю, сколько?! — взорвался тот, — Перед тем, как покупать, фрукты надо взвесить!

— Ну больше килограмма он вряд ли смог бы съесть, верно? — вмешался полицейский, почуявший возможность решить вопрос наименее энергозатратным путем. — Вы его знаете? — кивнул он Эве.

— Думаю, что знаю его родственника.

— Думаете?..

— Мне кто-то собирается платить или как?! — заорал продавец — Приезжают и думают, им все можно, все им должны кланяться…

— Семи евро хватит? — Эва протянула бумажку и две монеты. — Больше наличных у меня с собой нет.

Усатый торговец выхватил деньги и пошел к своей палатке, ругаясь под нос.

— О, спасибо, большое спасибо, я все отдам! — засуетился мальчишка, — Пойдем со мной, дома должны быть наличные, здесь недалеко… 

— Вас подвезу я, — встрял полицейский, окидывая его взглядом. — Чтобы увериться, что все в порядке. А то знаете вы этого малого или не знаете, непонятно… 

Эва собралась было возмутиться, но снова привлекать внимание едва-едва рассосавшейся толпы не хотелось.

— Отвезите нас на пьяцца папы Джованни, — сказала она, сев в маленький голубой “Фиат”. — Где церковь сан Стефано.

— Откуда вы знаете?! — вытаращил глаза мальчишка.

— Ты очень похож на падре Мартина, — улыбнулась Эва.

— Ну да, — обескураженно махнул челкой воришка. — Я Никки, а Мартин — мой старший брат.

— О Мадонна! — полицейский расхохотался, притормозив на повороте, обернулся к пассажирам. — Надеюсь, падре дома? Хочу взглянуть на его лицо!

Никки посмотрел вопросительно, Эва пожала плечами.

Падре оказался дома и, услышав характерное пиликанье, вылетел из дверей, словно за ним гнался легион демонов. Увидев брата и Эву, выходящих из полицейской машины, побледнел. Эве стало любопытно, что же он такого вообразил, но спросить она не успела.

— Вам знакомы эти люди, падре? — ухмыльнулся страж закона.

— Пусть Господь простит меня, но да.

— Этот молодой человек стал причиной скандала на рынке.

— Что?! Никки? 

На Мартина жалко было смотреть.

— Все в порядке, — поспешила заверить Эва. — Мы все уладили, это просто недоразумение.

— Он стащил грушу с прилавка, — неумолимо продолжал полицейский, явно недовольный тем, что его прервали. — Я наслышан о ваших приключениях, святой отец… — драматическая пауза оказалась испорчена чиханием Никки, — А оказалось, у нас в городке не только наркобарон, а целая мафиозная семейка!

Эве стоило титанических усилий сдержать смех, но она справилась. Голубая машина уехала, Мартин и Никки смотрели ей вслед с одинаково озадаченными лицами. После падре накинулся на мальчика, тараторя так же быстро и неразборчиво. Было странно слышать, как он говорит на родном языке. Эва ждала паузы, чтобы попрощаться и уйти, но братья сцепились всерьез, даже не заметив хлопка балконной двери с другой стороны пьяццы: громкие голоса привлекли какую-то скучающую старушку.

“...без сим-карты…” 

“...запереть дома…”

“...я не маленький!” — прозвучало последним. 

После чего Никки гордо прошагал к двери. Чтобы войти, ему пришлось пригнуться, что испортило весь пафос момента. Потом мальчишка нагнулся уже с другой стороны, и прокричал:

— Отдай ей деньги!

— Какие деньги? — ошарашенно спросил Мартин у Эвы по-английски.

— За съеденные твоим голодным братом груши, — ответила Эва по-итальянски. — Ты его что, не кормишь?

Мартин закрыл лицо руками. Потом выдохнул и сунул их в карманы джинсов:

— Спасибо. Сколько я должен?

— Семь евро. 

— Мой брат прожорлив.

— Скорее, продавец жаден.

— Наверное, посчитал моральный ущерб. Возьми десятку.

— Наценка за мой ущерб? — хихикнула Эва. — Не надо, оставь на прокорм брату. Я больше беспокоюсь за то, что он ел немытые груши.

— Переварится, — отмахнулся Мартин.

— Вы все такие привыкшие к холоду? — поежилась Эва. — Рассекаете в плюс двенадцать в футболках…

— Я просто торопился, — смущенно огладил себя за плечи падре, — А у Никки с собой только меховая парка, он сварился бы в ней. Надо будет поехать в торговый центр, купить ему одежду и обувь.

— На мопеде? — на недоуменно поднятую бровь Мартина Эва пояснила: — Ты говорил, у тебя права на мопед.

— Ах, это… Права есть, мопеда нет. Скажем так: он там, где нужен больше. Но мы разберемся.

— У тебя сохранен мой номер, — улыбнулась Эва. — Я с удовольствием отвезу Никки за вещами, тем более, что мне самой тоже нужно купить кое-что.

Кое-чем являлся подарок сестре. А именно — наушники с микрофоном. Вот бы еще суметь выбрать хорошие… В технике Эва не разбиралась и разбираться не желала. Перебирать отзывы на товар — такая скука! Лучше почитать чужие треды, посмотреть на фотографии интересных цветов. Или котиков. Но наушники были нужны, и как можно скорее, чтобы сестренка могла разговаривать со своим дружком без лишних преград.

Эльза рассказала все как на духу, не выдержав и двух дней. Сказалась привычка делиться всем, что ее волновало. Только на этот раз исповедалась она не отцу, а Эве. И стало ясно, почему. Эльза действительно познакомилась со своим другом в переписке… Но произошло это в чате онлайн-игры. Сказать, что Эва удивилась — ничего не сказать: вообразить сестру лихо испепеляющей демонов в образе полураздетой ангелицы, было сложно. Но не невозможно. Стоило признать, что Эва совсем не знает ее, и от этого факта кошки скребли на душе. Зато теперь у них появился общий секрет и повод лишний раз поговорить. А еще — Эльза ощущала немного стыдную радость: сестра оказалась не святой. Не такой святой, как хотел бы папа и все его церковники… 

Дорога до торгового центра в промзоне меж тремя городами занимала полчаса на машине. Внутри родного берегового городка тоже присутствовали модные магазины — мелкие семейные бизнесы с ограниченным выбором или дорогущие бутики на линии набережной, точно не подходящие для шоппинга с подростком, отрастившим себе сорок пятый размер ноги. А магазинов электроники и вовсе не водилось.

Эва, с удовольствием подставляя лицо свежему ветерку, ждала, пока спустится Никки. 

— Он отскребает руки, — усмехнулся Мартин. — Я с утра послал его мыть теплицу и перекапывать грядки, ведь все пороки от безделья.

— Что собираешься посадить? — полюбопытствовала Эва.

— Столовую зелень по мелочи и пару ягодных кустов. Цветов у меня хватает и дома.

— И вокруг дома, — улыбнулась Эва, кивнув на длинные ряды вазонов и горшков, обрамлявших священническую обитель. 

Наконец мальчик вышел, одетый в знакомую рыжую куртку брата, которая едва доставала ему до пупа и была коротка в рукавах, хоть и провисала на плечах. Эва хотела бы пошутить про несоответствие габаритов небольшой “панды” и нового пассажира, но не сумев построить в голове внятных английских фраз, сдержалась. Но не будут же они молчать всю поездку? Волей-неволей придется попрактиковаться в языке.

Никки спрашивал про все, что видел в окно, и с завидным терпением выслушивал ее корявые ответы. А еще Эва, оказывается, прискорбно мало знала о местности, в которой живет. Впрочем, Никки на ее очередное “не знаю” открывал гугл и тут же зачитывал вслух интересующий его факт. Чуть дальше на горе в лесу обнаружилась группа мегалитов. Надо бы съездить посмотреть, о мегалитах Эва лишь читала и понятия не имела о том, что одно из древних мест силы находится совсем рядом.

Торговый центр пустовал: мало кто из итальянцев готов променять обед на шоппинг. Эва думала, что они с Никки разойдутся в разные стороны и встретятся уже после, но мальчик потащился за ней в царство неоновых подсветок и проводов, забрасывая вопросами, что ей нужно и зачем.

— Никки, ты играешь в игры? Внутри интернета?

— В онлайн-игры? Иногда. Ты тоже?

— А знаешь такую игру, э-э-э…  — Эва с трудом вспомнила и смогла выговорить название, которое упоминала Эльза. — Я не играю, но моя маленькая сестра — да. 

— Да, конечно, — тряхнул головой Никки. — Какой у нее ник? Я ее найду. Маленькая? Сколько ей лет?

— Двенадцать. Ой, то есть, двадцать.

— Ого, старше меня. А на каком сервере играет? В какой она фракции? Что за класс? А в спеке каком?

Эва беспомощно посмотрела на него, и Никки рассмеялся.

Она с удовольствием свалила на знающего человека муки выбора подходящих для геймера наушников, однако вскоре пожалела об этом, увидев ценник. Робкая просьба поискать что-то менее роскошное натолкнулась на упорное противление. С пренебрежением, присущим людям, которые не привыкли считать каждую копейку, Никки заявил, что заплатит, сколько надо. Некоторое время они препирались у полки, после чего Эва сдалась, не сумев поймать за хвосты разбегающиеся английские слова, но дав себе зарок всучить Мартину деньги при встрече. Уж он-то не обладает неодолимым детским обаянием и по-итальянски точно ее не переспорит!

Эва готовилась к тому, что Никки надолго застрянет, выбирая тряпки по вкусу, но он справился в рекордные сроки, выхватывая с полок и вешалок чуть ли не первое попавшееся, лишь бы по размеру годилось. На ценники он и тут не смотрел. Много возмущался, что никто не говорит по-английски. А в обувном заметил какие-то дикого совершенно вида кроссовки, больше похожие на пару футуристических моделей космических кораблей, и до счастливого смеха обрадовался, что на складе нашелся его размер.

Мартина дома не оказалось, Эва помогла Никки вытащить ворох пакетов из багажника, выслушала очередную порцию благодарностей и проследила за тем, как он, согнувшись вдвое, сражается с замочной скважиной.

Падре явился в магазин вечером, перед закрытием. Пока копировальный аппарат шелестел копиями пасхальных раскрасок с облаками, крестами и Мадоннами, Мартин спросил:

— Ну как Никки?

— Смешной и ужасно милый. Тебе повезло с братом.

Падре кивнул, но промолчал. Хмурясь, барабанил пальцами по прилавку, глядя куда-то в стопки календарей.

— Он хорошо водит машину.

— Машину? — поднял брови Мартин.

— Да, он попросился за руль на обратном пути.

— Не знал, что у него есть права.

— Есть, он похвастался, — улыбнулась Эва. — У Никки каникулы иначе устроены, или как? До Пасхи еще две недели.

— Нет, он приехал… по делу.

— О. — Эва помолчала, потом все же спросила: — Это как-то связано с тем, что Никки гей? 

Падре вздрогнул, уставился на нее и выдохнул:

— Что?! Он тебе рассказал? 

— Конечно! — фыркнула Эва, выравнивая об стол пачку готовых распечаток. — Сразу же! А ты… — она осеклась, сраженная жуткой догадкой. — Постой, что ты с ним собираешься делать? — спросила опасливо.

— Ничего дурного я с ним делать не собираюсь, — с вызовом выпрямился падре. — Это мой младший брат и я его люблю!

— У христиан особая любовь, я помню, — не удержалась от шпильки Эва. 

Падре отсчитал монеты и брякнул их на прилавок.

— Это не твое дело. 

— Разумеется. Просто… он мне очень понравился. Такой светлый малыш. И мне теперь за него страшно. 

— А мне, думаешь, нет?!

Эва посмотрела на сжатые кулаки Мартина, на его застывшее лицо и покачала головой:

— Извини. Я забываю, что там, под этой сутаной, ты человек. 

— Правда? — с яростным весельем хохотнул падре. — А мне вот кажется, ты делаешь все, чтобы меня из нее вытащить! Не в том смысле, — добавил он торопливо, опустил взгляд.

Горячие листки скрылись в бумажном конверте, разрисованном цыплятами. Сильвия сменила карнавальную тему на пасхальную, а Эва заметила это лишь сейчас. 

— Никки забыл у меня в машине кое-что, — вспомнила она. — Минутку, я принесу. — Игрушка лежала в сумке — довольно уродливый и отчаянно цветной жираф с гигантскими глазами, прихваченный Никки на кассе. — Он говорил, что подарит его тебе, — невесело улыбнулась Эва. — И вот еще деньги, я одолжила у него немного на подарок Эльзе.

Падре молча схватил конверт, жирафа и вышел вон, жалобно тренькнул колокольчик на двери. Эва некоторое время смотрела на темнеющую улицу за витриной, подперев рукой щеку. Потом медленно прошлась по пустому магазину, провела по ребрышкам тетрадных стопок. Какого черта он ляпнул это?..

Рольставня встала на место со второго раза, грохоча на всю улицу. Дорога домой показалась слишком короткой, и Эва сделала круг до следующей маленькой площади рядом с кондитерской и музеем. К фонарям летели ночные мотыльки, едва проснувшиеся после зимнего сна. Темные витрины отражали еще более темную фигуру. 

Какого черта Мартин сказал "не в том смысле"? Теперь Эва не может перестать представлять именно в том… Ну да, стоит признать, что как мужчина Мартин весьма привлекателен. Несмотря на свою миниатюрность, пропорционально сложен — ни чрезмерной худобы, ни излишнего жира. Белая, как снег, улыбка. Лукавая и порой печальная. С ним интересно говорить, с ним можно спорить, но при этом не ощущать растворяющегося в воздухе яда. Он добрый, забавный, остроумный. И он священник. 

Боже, он священник. 

Нет. Нет-нет-нет, стоп. Это слишком жестоко. Нужно немедленно выкинуть эту дурь из головы. Это просто потому, что у Эвы давно не было парня. Но перед внутренним взором Мартин все равно снимал сутану, несвойственно себе похабно усмехаясь. 

Он священник, он собирается сделать жуткие вещи с собственным братом. Это достаточный аргумент против? Достаточно, чтобы ощутить неприязнь? Чтобы не ощущать чрезмерной приязни?

У него карие глаза. А волосы — очень светлые. Странно.

Эва злилась. Она должна чувствовать не сострадание, а гнев! Это потому, что рядом давно не было кого-то столь… близкого. Симпатичного на душевном уровне. Кого-то, за кого Эва волновалась бы. Никки. Мартин. Как они там? Не простыл ли мальчик за тот день без куртки? А его брату, должно быть, тяжело сейчас. Он ведь сказал, что любит Никки. Интересно, это про него Мартин говорил? О брате, который не желает попасть на небеса?

Лучше вообще о них не думать. Особенно про падре Мартина. Да, так лучше. До завтра Эва отвлечется на что-нибудь, например, посмотрит кино, снова поговорит с Эльзой. А завтра будет завтра.