Итто был прославлен, как личность, лишенная предрассудков и способности благоразумно мыслить — если бы стихию, мощную, непредсказуемую, естественную в своём разрушительном потенциале запечатали в хрупкое мирское тело, то это был бы именно он. Куда бы ни ступала нога этого Они, где бы ни замечали копну серебряных, колючих, точно иголки, волос, откуда бы ни доносился его громогласный смех — там всегда начинался хаос. И словно нисколько не смущаясь собственной славы, Аратаки кричал собственное имя всюду, где появлялся, словно штормовое предупреждение. Для Инадзумы он был огромным красным восклицательным знаком, на который невозможно не обратить своего внимания.
По крайней мере, сам Итто верил в это.
Сам Итто был убежден: его нельзя не заметить.
Пока перед ним не предстал очаровательный в смелости и готовности пойти на выручку страждущему Горо. Юноша столь хрупкий, нежный, точно кровоцвет, и усеянный веснушками [поцелуями солнца] — тепло от каждого слова, от каждого действия и взгляда — он был создан для любви. По крайней мере сам, Итто верил в это. С первой секунды он понял: о таких заботятся. Для таких живут. За такими наблюдают, боясь потревожить задумчивую морщинку и поджатые уши. С такими говорят, подбирая слова — Аратаки не умел этого, но, завидев генерала, всегда, как будто мальчишка, подбегал, заводя очередной разговор. Почему-то — для него подобное оставалось загадкой — на душе становилось радостнее, точно как от выигрыша в боях жуков.
— А вот и ты, смелый малыш-генерал! — Он звучал так громко, что пара прохожих подпрыгнула от неожиданности. Горо, поморщившись, украдкой взглянув на шумного Они, только пожал плечами. Столько внимания раздражало и забавляло одновременно, но, имея противоречивую, стесняющуюся натуру, он не мог вслух произнести и слова, давая своему собеседнику разрешить образовавшуюся неловкость. Благо, Итто был из тех, кто подобные тонкости не замечал. — Сегодня вновь светит солнце, гроз не видно целых две недели. Моя бабушка говорила, что это хороший знак.
— Солнечная погода всегда хорошо влияет на боевой дух, — улыбнувшись, Горо позабыл, что уже прошли дни, когда был ответственен за войска, координацию движения солдат, восстания и пламенные речи. То время было так близко и так далеко — точно мираж из пустынь Сумеру. — Так говорила достопочтенная Кокоми.
— А, та забавная рыбка, поцапавшаяся с Яэ Мико на фестивале?
— О-они не поцапались, — Горо не был уверен в собственных словах. Фестиваль с суматохой, яркими фейерверками, веселым смехом, сладостями и радостным ощущением счастья и свободы ощущался таким же далеким, как проблемы с охотой на Глаза Бога. Несмотря на разногласия, расследования и снующуюся туда-сюда путешественницу, которая как всегда не могла усидеть на месте, он часто замечал, как невольно оборачивался назад, надеясь заметить светлую макушку [ты хотел побольше побыть вместе][отблагодарить за всё][узнать о других мирах и брате, что она так ищет][запечатлеть то мгновение, что она][подарила]. — Люмин, кажется, больше не будет так часто тут.
— Скучаешь по ней, малыш-генерал? — Почему-то это кольнуло тебя. Его лицо никогда не было прежде таким тоскливым и ожидающим [псы — преданное животное][но её нужно заслужить][равноценный обмен][отдай своё сердце — и получишь чужое][если оно не занято]. Аратаки не глупец, как было принято считать — просто сложные думы никогда его не обременяли: будь проще, и к тебе потянутся. Он верил в это. Поэтому старался не усложнять ни свою, ни чужую жизнь.
— Долгая разлука способна только сделать встречу ещё приятнее. Вот я давно не видел тебя, поэтому сейчас чувствую, что с трудом сдерживаю улыбку! Сам великий и ужасный Аратаки Итто рад встрече с тобой — ну же, взбодрись!
— Не хочу слышать жалостливые слова поддержки от такого беспечного человека, — зардев, Горо смущенно отвернулся, надеясь, что хвост не превратился от таких слов в метелку. Сердце его дрожало, точно как от встреч с путешественницей, госпожой Сангономией или шуточек Яэ Мико. «Полнейшая глупость», — вздохнув, он попытался закончить случайную встречу и отправиться дальше, но прежде, чем успел вымолвить и слово, встретился с горящим взглядом алых глаз. Если этот Они что-то задумал, то быть беде.
— Разве неплохо было бы провести время с таким чудесным и великолепным Они, как я? — самодовольная улыбка на чужом лице сияла сильнее начищенной моры. — Или маленький генерал струсил перед моей силой?
— Просто очарован твоей открытостью, — слабо улыбнувшись, Горо подошёл ближе.
[сердце стучит словно набат]
[устрашая и призывая][схватить за руку]
[и не отпускать]
— Тогда готовься к турниру по жукам, мой друг!
Однажды Итто спросил у самого великого воина после себя — у Аято — что такое любовь. Но юноша только улыбнулся, по-старчески, не соответствуя моложавому, в чем-то даже ещё детскому лицу, смотря вдаль, вздохнул со словами: «Как же быстро растут чужие дети». Впрочем, подобные выходки для Камисато были так же естественны, как напускное безразличие и безалаберность. Как Аратаки был шумным ураганом, будоражащим всех и вся, так и его друг — прохладным, обманчивым, летним дождём — спокойствие, точащее безрассудный камень. «Но ты совершенно не ответил на мой вопрос», — брови невольно свелись на переносице в недоумении. Аято — загадка, ответ от которой совершенно никому не нужен, и все его действия нарочито такие же.
— Я просто расстроен, что ты задаешь такой банальный вопрос, — казалось, Камисато ни капли не слукавил, что было несвойственно ему. Даже обыкновенные вещи и слова он приправлял странными метафорами и сложностями, изредка, только в общении с самим Итто, становясь откровенным и простым.
— Один мой знакомый ведёт себя странно, вот я и подумал, — Итто почувствовал смущение, что не было на него похоже. Ситуация с Горо раздражала по двум критериям: избегающему маленькому генералу и желанию непременно его поймать.
— Знаешь, я думал, что ты не из тех людей, что будут свою проблему преподносить через «друзей», но, похоже, даже великие стратеги ошибаются, — каждым словом Аято смеялся. Дело набирало интересные обороты.
— Нет-нет, я и правда говорю о своём друге, о маленьком генерале!
— А, тот пушистый храбрый песик, над которым так забавно подшучивать, — заметив неодобрительный взгляд, Камисато примирительно выставил руки перед собой открытыми ладонями, уверяя этим жестом в правоте последующих слов. — Это слова госпожи Яэ Мико, сам я его лично не встречал. Так твой друг в кого-то влюбился?
— Мне кажется, что в путешественницу, — и вновь эта странная грусть, которую Аратаки не мог объяснить даже сам себе. Она разлилась по телу, охватывая каждую клеточку и сковывая, будто стужей — Инадзума обычно теплая, снега тут не найти, но если температура падала до низких значений, то морской соленый ветер и влажность пробирали до самых костей. Это чувство навевало тоску о днях, когда он болел или когда проигрывал очередной бой жуков. Противное чувство.
— «Кажется», или ты уверен? Это разные вещи, мой друг. Порой в своих мыслях мы строим будущее и настоящее далекие от истины, а значит, не стоит им доверять. Просто поговори с ним, и тогда, возможно, ты поймешь не только его чувства, но и свои.
— П-почему ты уверен, что меня заботят мои чувства? — неловкость вспыхнула на его лице, точно алый закат.
— Очевидно: я просто очень хорошо тебя знаю.
Выискивать Горо долго Итто не пришлось — они вновь столкнулись на улице. Впрочем, Аратаки надеялся на эту встречу, потому что слова Камисато не выходили у него из головы. Он много думал, и каждая его мысль сводилась к образу маленького генерала — забавно торчащим ушам, выдающим его настроение; почти всегда нахмуренным бровям; поджатым губам и аккуратному носику, что он забавно морщил, принюхиваясь; улыбке, возникающей редко, отчего греющей столь сильно, что щемило сердце. В нём было всё и не было ничего. Горо — парадокс, за которым Итто любил наблюдать, точно как за плывущими облаками. Рядом с ним он чувствовал себя дома.
— Опять будешь говорить глупости? — ворчал генерал по привычке и для галочки. Хвост его чуть покачивался, выдавая благосклонность его хозяина.
— Никаких глупостей! Просто хотел увидеть тебя.
Щеки юноши сразу покрылись румянцем, а хвост забился из стороны в сторону, отбивая от ноги странный ритм. Смущенный Горо тут же попытался оправдаться и сказать, что ему ни капельки не приятно, но Итто не слушал. На душе и сердце было так радостно и хорошо, что он только громко засмеялся. День обещал быть прекрасным. Лучшим. Аратаки притянул за плечо юношу к себе поближе, приобнимая.
— Горо, как бы ты описал чувство любви? — с улыбкой поинтересовался Они, не отводя взгляда. Неожиданно генерал призадумался: прикусив губу, он опустил глаза, словно там был ответ на заданный вопрос.
— Наверное, это когда ты хочешь быть рядом с человеком... И чтобы он был счастлив?
— Получается, я люблю всю свою банду?
— Н-ну, в каком-то смысле? Но с любимым человеком ты хочешь быть максимально близким: знать его горечи и радости, видеть каждую эмоцию на его лице, ощущать с ним победы и поражения, держать за руку, когда тяжело, и обнимать, когда на сердце столько всего, что невозможно… С любимым ты честен во всём, и главное, я думаю: его интересы становятся для тебя столь же важны, как твои.
— Значит, я люблю Горо?
Между ними воцарилась тишина. Они глядели друг другу в глаза, и, казалось, были совершенно одни на многолюдной оживленной улице. Горо слышал, как собственное сердце стучало в ушах, оглушая лучше хорошего удара. В данной ситуации всё было неправильным, отчего он не знал, стоило ли ему бежать, ждать или уточнить. Словно сам себя загнал в ловушку, из которой нет выхода. Но Аратаки не выглядел смущенным, озадаченным или шутившим, наоборот, в несвойственной его слегка детской натуре зрелой манере давал собеседнику «продышаться» и обдумать происходящее.
Итто ждал ответа.
Итто ждал, что скажет ему собственное сердце.
— Г-глупый Они, разве не ты сам должен знать подобные вещи, а не спрашивать у других! — Отталкивая от себя приятеля, Горо попытался восстановить перехватившее дыхание и успокоить сердцебиение. Он отошёл на пять шагов, рефлекторно приложив руку к груди, словно это могло помочь перестать ощущать себя загнанным зверем.
— А что чувствует Горо? — Итто никогда не тешил себя слепой надеждой, хоть и был оптимистичен. Волнение и ожидание будоражили, подгоняя — хотелось бежать и бежать, лишь бы унять самого себя.
[если ещё сильнее оттолкнет][если прогонит прочь]
[если скажет, что ничего не чувствует]
[что тогда делать тебе][куда деть бушующую нежность]
[и желание][быть рядом]
— Я думаю, что Итто мужественный, смелый и милый, — отводя свой взгляд на ближайший дом с вывеской, вчитываясь в каждую буковку, Горо старался увериться в собственном решении. Оно было безумным. Оно было неоправданно поспешным. Оно было нелепым. — И мне приятно встречать тебя, как и любого другого моего друга. Возможно, порой ты невежественен и груб, но ты честен и очарователен в страсти к справедливости и веселью. Я чувствую, что ты дорог мне.
— Я нравлюсь тебе? — Аратаки повторил свой вопрос.
— Наверное, я-я не так искушен в любовных делах, хоть госпожа Яэ Мико и давала мне пару книг, но сам никогда не чувствовал этого прежде. Да и сейчас словно… не верю сам себе, — горло пересохло, он слышал собственную хрипотцу. Руки слегка дрожали — такого не было с его первой битвы и первой выпущенной стрелы в сторону человека. И казалось, что даже тогда его пробирал совершенно иной мандраж. — Никто не признавался мне. По-настоящему.
— Тогда великий Аратаки Итто будет первым! — громогласно объявив это, они подошёл ближе и взяв в свои ладони чужие, чуть сжал их, прямо направив свой взгляд в глаза смущенного юноши. — Мне, главарю собственной банды, ужасному и великому, прекрасному и могучему Аратаки Итто нравится Горо! Так каков твой ответ, маленький генерал?
— П-прекрати меня смущать, тут же все ходят! — Вырвав свои руки из захвата, он хотел было уже сбежать, чтобы перевести дух, но, споткнувшись, ощутил, как потерял равновесие. Зажмурившись, Горо приготовился уже упасть, как почувствовал, что его успели поймать.
Итто аккуратно поставил юношу и отошёл, побоявшись, что тот вновь побежит и споткнется. Общение с маленьким генералом всегда для него было непредсказуемым, хоть и очень веселым: Горо крайне легко взрывался, смущался и также быстро приходил в полное спокойствие и сосредоточенность. Но всё это нравилось Аратаки — и даже сейчас он невольно засмотрелся за поддергивающимися ушами, взволнованно покачивающимся хвостом, сложенными в задумчивости крест-накрест руками, за дрожащим носиком, принюхивающимся, словно то могло помочь ему найти ответ, и внимательно смотрящими вдаль глазами.
Лазурь в чужом взгляде колебалась, точно морские волны перед штормом. Это завораживало. Итто ощущал себя околдованным. Завлеченным. Никто и никогда не будил в нём такие чувства и мысли. Аратаки отвернулся, побоявшись, что прервёт чужие раздумья, не выдержав и прикоснувшись. Время тянулось, словно жвачка — нетерпеливо, будто поторапливая. Итто покачивался, считал пролетающих птиц и даже подумывал вовсе на сегодня попрощаться. Но что-то его остановило. Казалось, если сейчас он уйдет, то ситуация никогда не разрешится. «Аято бы смог найти нужные слова», — с грустью только подумал Они.
— Я думаю, ты мне нравишься, Итто, — наконец разорвал тишину Горо, отдернув Аратаки за плащ, намекая, что тому стоило развернуться. — Я до сих пор смущен и, кажется, моё сердце вот-вот разорвется от волнения, и в ушах так шумно, что хочется просто сбежать. Но даже так я ду—
Договорить Горо не успел, почувствовав резкие, крепкие объятия, от которых у него захватило дух. Неловко положив руки на чужую спину, он чувствовал, как стало тепло и спокойно, будто они уже не раз делали так. Юноша прикрыл глаза, улыбаясь, невольно начиная вилять хвостом, точно как от долгожданной встречи или иного радостного события. Казалось, они простояли так всего несколько минут, но стоило им расцепить объятия, как они почувствовали желание вновь в них оказаться. Их тянуло друг к другу, как магнитом. Прокашлявшись, чтобы не дрожал голос, Горо указал в сторону небольшой забегаловки.
— С-свидание, думаю, стоит начать со свидания! — Голос его всё равно дрогнул от неуверенности, но шаг был быстрым, не дающим времени на пререкания и компромиссы. Итто только заулыбался, догоняя парня.
— Маленький генерал такой решительный, что моё сердце трепещет!
— Не говори всякие смущающие глупости, — но хвост Горо напротив его слов начал вилять из стороны в сторону, иногда ударяя того по собственному бедру.
— Как мне не говорить подобное, если это радует тебя? — невинно, без тени иронии или издевки, поинтересовался Аратаки. Он был озадачен. Порой Горо старался скрыть вещи, которые были очевидны даже такому глупцу, как Итто.
— Мне не нравится подобное! — Запротестовал тут же парень.
— Могу ли я тогда говорить, что ты мне нравишься?
— Т-ты!.. — возмущение вспыхнуло на юношеском лице, а пальцы сжались в кулаки, будто тот сдерживал сам себя от чего-то непоправимого. — Можешь делать, что хочешь!
— Ты мне нравишься.
— И ты мне, глупый Они.