***

Чонгук проснулся этим утром из-за двух вещей. Во-первых, половина кровати, занимаемая обычно его парнем, была холодной и пустой. Во-вторых, сну помешал шорох пакетов, доносившийся с кухни. Тем не менее, нежелание подниматься с тёплой постели оказалось сильнее любопытства, поэтому он только поглубже укутался в одеяло и позволил сну завладеть им.

Когда же сон окончательно отступил, Чонгук высунул нос из-под одеяла, чтобы втянуть, доносившийся с кухни запах чего–то безусловно вкусного и сытного. Он поворочался еще немного, перекатываясь с боку на бок по их большой кровати. Замотав вокруг себя одеяло как бурито он сполз с кровати, ступая по прохладному полу.

Раньше Чонгук не любил утро. Оно означало раннее пробуждение, быстрый, почти безвкусный перекус и спешку на автобус. Всё изменилось, постепенно. Теперь несколько факторов улучшали во много раз утро и делали его желанным.

Когда он добирается до кухни, Намджун как раз ставит на стол чашку с кофе.

– А вот и ты. – Спокойно говорит он, вместо приветствия. – Доброе утро.

– А вот и я. – Чонгук спешит уткнуться в него головой, делая вид, что он все еще сонный. – Ты слишком рано встал, – ворчит он, потираясь щекой о намджуново плечо. Тот теплый и пахнет от него готовкой.

– У нас кончился хлеб, – он обнимает одеяльный кокон Чонгука, слегка раскачиваясь в разные стороны. – Я решил сходить.

Чонгук протягивает простое «ммм» и замолкает. Их кухня залита светом и наверно на улице солнце светит уже где-нибудь в зените, но это совершенно не важно. Намджун отправляет его в ванну, умываться.

Чонгук споласкивает лицо, умывает глаза, наконец из них уходит сон. Он потягивается, зевает. Взгляд падает на стаканчик с двумя зубными щётками. Видимо Намджун прикупил не только хлеб. Почему-то именно эти две новые зубные щётки трогают Чонгука до глубины души.

Возвращаясь на кухню, он потягивается всем телом, умудряясь, при этом оставаться завёрнутым в одеяло, как большая кремово-лимонная гусеница. Сперва он нежно бодает Намджуна в грудь, получает свой поцелуй в макушку и только потом плюхается на стул, уютно устроившись в одеяле.

На небольшом кухонном столе французские гренки, открыта баночка джема, нарезан сыр, на тарелках омлет.

Завтрак простой, но вкусный и сытный. Сегодня выходной у обоих, поэтому Чонгук планирует вернуться в постель и продолжить бездельничать в уютном тепле, затащить с собой Намджуна, посмотреть какой-нибудь фильм или просто лежать рядом, пока его парень будет тихо читать какую-нибудь книгу и гладить его по волосам.

Чонгук обожает такие дни. Потому что в постели Намджун, в конце концов, отложит книгу, накроет Чонгука своим телом, и они будут обниматься до самого вечера, а может займутся сексом или Намджун поставит задачу зацеловать его с головы до ног или–

Ближе к вечеру он обязательно проворчит «Ленивый день» и вытащит Чонгука на прогулку, и они будут бродить вдоль набережной, есть разную еду из палаток, наблюдая, как постепенно сумерки становятся все насыщеннее.

Поэтому да, позавтракав, они действительно вернулись в спальню, чтобы еще подольше понежиться друг с другом в постели.

– Что ты читаешь? – пробубнил Чонгук в плечо Намджуна, прижимаясь к нему сильнее и руками обнимая поперек груди. Тот мягко почёсывает ему голову, скользя взглядом по страницам. Ему даже не нужно отвлекаться, чтобы ответить.

– Илиаду Гомера. – Но он все-таки прикрывает книгу, чтобы сползти из положения полусидя, в ту плоскость кровати, где лежит Чонгук, чтобы обнять его и прижать к себе еще крепче. Кожа Намджуна теплая и мягкая на ощупь, к ней приятно прикасаться. Чонгук никогда не отказывает себе в этих прикосновениях.

– А я думал, ты её читал.

Время уже давно перевалило за полдень, хотя, учитывая, как поздно они, проснулись, это совсем ничего не значит. Время иллюзия, в конце концов.

– Просто захотелось немного освежить в памяти. Я тут наткнулся на статью, где…

Чонгук обожает это. Когда Намджун увлеченно рассказывает ему о всех этих вещах, в которых очень хорошо разбирается, когда его голос звучит низко, а Чонгук лежит прислонившись к его груди или боку и слышит эти вибрации. Он крайне успешен в том, чтобы ни упустить ни одного слова. Что это, пресловутая сапиосексуальность или просто тотальная увлеченность всем, что касается Намджуна? Да кто его разберет.

– Где один автор анализирует поступки Ахилла и окружающих его, и в общем-то приходит к выводу, что он сам убивает Патрокла. Фигурально, конечно. Просто, там так четко идет тема судьбы, для религии греков это вообще сама суть мировосприятия, что все подчиняется богиням Судьбы. Просто, из этого получается, что все поступки Ахилла предрешены, даже те, где он якобы пытается эту самую судьбу изменить. Все попытки избежать рока, косвенно именно к нему героев и ведут, а они этого не понимают. Ведь сюжет как выстроился в итоге? Ахиллес отказывается воевать за ахейцев из-за обиды на Агамемнона, просит Зевса сделать так, чтобы без него они проигрывали. Так и происходит, люди гибнут, а Патрокл, не вынося эгоизма Ахилла, надевает его доспехи и ведет людей в бой, и погибает в битве с Гектором. Потом уже Ахиллес мстит троянцам, убивает множество людей, только вот скорее всего он желает только, чтобы убили его.

И может ли момент передачи доспехов Ахиллеса Патроклу символизировать передачу его судьбы? Ведь золотой доспех — это практически центральный символ образа. И Патрокл умирает именно так, как Ахиллесу предсказывали Мойры – молодым и на поле боя. Думал ли Патрокл, что, забирая судьбу друга, он убережет его от смерти? Только это в любом случае было бы невозможно, ведь Патрокл простой смертный, а Ахиллес полубог. И эта попытка только приблизила смерть, потому что движения против Рока, это движения ему на встречу.

Намджун немного отстраняется, чтобы посмотреть на лицо Чонгука.

– Уже уснул?

Но тот шутливо тычет его под рёбра.

– Ты что, я это обожаю, – говорит Чонгук, снова щекой прижимаясь к намджуновой руке. Он молчит немного, обдумывая услышанное, – А правда, что Ахиллес и Патрокл были любовниками?

Намджун тихо хмыкает, целуя Чонгука в макушку.

– Может и были. А может Троянской войны никогда и не было. Но Ахиллес довольно тяжко пережил смерть Патрокла, это, конечно не значит, что они сто процентов были любовники. Смерти близких друзей тоже тяжело переживаются. Тем более, Патрокл был очень близким ему, а еще он почти единственный видел в нём просто человека, а не божественного сына.

Чонгук произносит своё «ммм» и принимается старательно целовать шею Намджуна, который в ответ, крепче сжимает его талию и усаживает себе на бёдра.

«Извращенец» шепчет он Чонгуку в губы перед поцелуем.

«Ничего подобного, это всё ты» отвечает ему Чонгук, когда они отрываются друг от друга.

Он сильнее прижимается бёдрами, давая Намджуну ощутить всю силу влияния его секси мозга на бедного впечатлительного Чонгука.

– Боже, что же случится, если я расскажу тебе про вторую и третью манеры Бальзака? – Он помогает Чонгуку избавиться от нижнего белья и с легкостью меняет их положение в пространстве, оказываясь теперь над ним.

– Я тогда просто сойду с ума. – Шепчет Чонгук двигая бедрами на встречу, хныча, когда его член получает хоть немного давления. Но самовольничество быстро пресекается, когда Намджун одной рукой фиксирует бёдра, прижимая их к постели. Он гладит выступающие косточки, пока Чонгук тянется к его губам и прямо в них шепчет, – Но я бы очень хотел послушать.

Намджун посмеивается довольно:

– Не раньше, чем я закончу с тобой тут.

И Чонгук знает, что он не из тех, кто даёт пустые обещания.