В тенях святыни

Прижавшись к стволу дерева спиной, Такемичи закрыл рот руками, чтоб не выдать своё местоположение громкой отдышкой. Ему сейчас конечно не двадцать семь, но дыхалка и в пятнадцать у Ханагаки была ни к чёрту. Совсем рядом раздался топот нескольких ног. Ублюдок Киёмаса со своими прихвостнями явно не хотел его так просто отпускать. Особенно после того, как Такемичи на эмоциях послал его далеко и надолго на хуй.

— Найдите его! Это уёбище не могло далеко сбежать!

В своё оправдание Ханагаки может сказать, что имел на подобные эмоции полное право. В конце концов, не каждый день к нему приходит осознание, что он реально умер и оказался в прошлом двенадцатилетней давности! И всё что творилось вокруг него это не предсмертные видения, а суровая действительность его подростковых годов, о которой он мечтал забыть, как о самом худшем кошмаре! Такемичи ведь даже не помнил, как умер! Только то, что ждал в метро вагон, мечтая, наконец, оказаться в своей квартире и завалиться спать. А потом крики людей и дикая боль в животе, словно его разорвало пополам.

Дождавшись, когда голоса окажутся достаточно далеко, Такемичи, стараясь шуметь по минимуму, стартанул вверх по холму, на вершине которого, был заброшенный храм. В его время, кажется, тот снесли, чтобы построить то ли новый, то ли что-то совсем другое. Но отчего-то Ханагаки был уверен, что сможет найти в старой святыне себе укрытие. Влажная от пота рубашка неприятно липла к спине, колени подгибались от усталости, а душный воздух до боли сушил горло, но он бежал уже на чистом упрямстве. Снова становиться грушей для битья не было никакого желания.

Оказавшись на вершине и выбежав на не заросшую деревьями территорию святилища, Такемичи рухнул на землю, запутавшись в собственных, гудящих от перенапряжения ногах. Только стоило вдалеке раздаться недовольному возгласу, как он попытался встать хотя бы на четвереньки. Колени тряслись как при десятибалльном землетрясении, сердце по ощущениям стучало где-то в засохшем горле, а на зубах мерзко скрипела попавшая в рот земля. Дыша подобно загнанному псу, Ханагаки, утерев сгибом локтя лицо, так быстро как мог, направился к старому зданию храма.

— Нужно спрятаться! — судорожно билась в голове единственная мысль.

Едва не споткнувшись на небольшой каменной лестнице от внезапной пробравшей до костей ледяной дрожи, Такемичи чуть не взвыл от отчаяния, услышав рядом гортанный хохот. Но стоило на мгновение обернуться, как подступающая паника прекратила сжимать его горло так сильно — поблизости никого не было.

А вот у ворот тории[1], стояла банда Киёмасы.

Слёзы сами собой проступили на глаза. Зря он бежал — они его всё равно догнали, а в ближайших метрах ни одного укрытия.

— Да где этот ублюдок спрятался?! — донеслось до ушей Такемичи возмущение.

Эти малолетние маргиналы в глаза долбятся?! Он же прямо тут стоит. Ханагаки сейчас, как на ладони и видно его со всех сторон просто великолепно!

— Может он в храме заныкался?

— Каким долбоёбом нужно быть, чтоб полезть в проклятую святыню Мусаши? Оттуда никто не возвращается!

— Вы верите в эти детские сказки? Пошли и проверили! — приказал Киёмаса.

Такемичи думал, что словит инфаркт, когда эти гопники появились у ворот. Так вот, он ошибся. Остановку сердца он получит сейчас! Эти люди прошли сквозь него, блять! Судорожно ощупывая всего себя, Ханагаки развернулся к прошедшим сквозь него пацанам, пытаясь схватить одного из них за руку — не могут блять люди проходить через других людей! Пальцы нащупали только воздух. Сколько бы Такемичи не пытался прикоснуться к подросткам, ничего не получалось — те только морщились от фантомного холода, пробегающего то там то тут по телу.

— Из пацана душа сейчас со страху вылетит! — раздался лающий смех позади. Никому из банды Киёмасы такой голос не принадлежал.

Замерев на месте в совершенно неудобной и неустойчивой позе, Ханагаки дерганными, словно у сломанной заводной куклы, движениями повернул голову. Лучше б он этого не делал! Там, где раньше была только пустая земля, стояла куча… людей? Этих тварей вообще можно назвать людьми?! Клыки, когти, хвосты — пушистые и чешуйчатые — рога разных форм и размеров, совершенно неестественная длина конечностей, лишние пары глаз или вообще их отсутствие! Издав какой-то невнятный пищащий звук, Такемичи рухнул на задницу, пытаясь отползти подальше, когда ближайшие твари обратили на него своё внимание.

— Он что… нас видит? — неверяще прошептал высокий парень с длинной светлой косой и татуировкой на виске. И можно было бы принять его за обычного человека, да только находящиеся за спиной огромные чёрные крылья и… сука птичьи лапы вместо ног… с острыми даже на вид когтями, ясно давали понять, что это не так!

— Не неси херни, Дракен! Это не возможно! — снова тот же голос, что говорил о его душе. Из длинных тёмных волос на макушке торчала пара округлых нечеловеческих ушей. За спиной из стороны в строну недовольно мотался крупный пушистый чёрный хвост, на конце которого шерсть становилась насыщенно синего цвета.

— Баджи, по-моему, Дракен прав, — когда Такемичи увидел человека, у которого возле ушей начинались странные штуки как у пауков, а так же лишние шесть-сука-пар-глаз разного размера, расположенные на лице, он думал, что прям на месте реально помрёт. А потом он опустил взгляд ниже и забыл, как дышать. Если сверху была просто лишняя пара рук, то начиная с торса, вообще ничего человеческого не осталось и там шло тело паука. Паука блять! С вот этим круглым брюхом и жуткими тёмно-рыжими мохнатыми лапищами!

— Мицуя дело говорит, — к Ханагаки начал медленно подходить, парень, ростом может с него самого. А нет, показалось, это тоже какая-то неведомая тварь. Шевелящиеся за спиной пять пушистых светлых хвостов, и острые уши на макушке на это намекали. Такемичи пытался отползти назад, но парень мгновенно оказался возле него, кладя свою когтистую руку ему на затылок. — Ты же видишь нас? — Ханагаки быстро кивнул, боясь, что одно неверное движение и ему расплющат голову. Жуткие чёрные глаза напротив, казалось, пытались просверлить в нём дырку. — Как тебя зовут?

— Такемичи… Ханагаки Такемичи, — запинаясь едва не на каждом слоге собственного имени, он мысленно молил всех известных ему Богов о том, чтоб уйти отсюда живым. Про «целым и невредимым» он уже и мечтать не смел.

— Вот как… Такемучи, — парень задумчиво склонил голову на бок, а Ханагаки кажется, где-то бессмертия сожрал. Или нашёл запасную жизнь, потому что поправил.

— Вообще-то я — Такемичи…

— Если Майки сказал «Такемучи», значит, так тебя теперь зовут. Понял, Такемучи? — с жуткой рожей проинструктировал его тот, кого назвали Дракеном. Ханагаки внутренне обливался кровавыми слезами, по своей горькой судьбе — не только жизнь потеряет, но даже собственное имя! Ну что за неудачник?!

Впрочем, всё оказалось не так страшно, как казалось на первый взгляд. Да и Такемичи предпочёл думать, что всё это очень странный сон. Так хотя бы легче было воспринимать факт того, что он умудрился попасть к ёкаям[2]. Кицунэ[3] — Сано Манджиро, но лучше Майки — объяснил ему, что он застрял между миром живых и духов из-за того что не прошёл через все тории, так что для людей он пропал. То как нагло ржал, что этот лис, что другие ёкаи, видя его в ужасе распахнутые глаза и открывающийся как у рыбы на суше рот, заставляло Такемичи внутренне рыдать кровавыми слезами. Правда проржавшись успокоил — пройдёт задом наперёд через пропущенные ворота и сможет вернуться в мир живых. А когда Ханагаки собирался рвануть к несчастным тории, невзначай бросил, что он бы на его месте подождал, пока свалят его преследователи. Нервно ероша волосы на затылке, Такемичи вынужден был с ним согласиться. Есть его, вроде не собирались, а быть побитым он и с самого начала не хотел.

Тёмные свинцовые тучи расчертила вспышка молнии, а где-то вдалеке грянул гром, предупреждая о грядущей грозе.

Карасу тэнгу[4] — Рюгуджи Кен, он же Дракен — подняв взгляд на небо довольно усмехаясь. Как Ханагаки понял из разговоров, тот радовался, что, наконец, сможет нормально полетать, ведь шум грозы сможет его прикрыть. Те, кто также имели крылья за спиной, поддержали его радостными возгласами.

Пока Такемичи сидел на одной из ступенек — о которую ранее чуть не споткнулся — обняв собственные колени, и пытался казаться максимально маленьким, костлявым и невкусным, рядом уселся Майки. Спрятав руки в рукавах чёрного хаори с золотой вышивкой на рукавах и спине, кицунэ старался делать максимально безучастный вид, но мелко подёргивающиеся от малейшего издаваемого Ханагаки звука уши и хвосты, что метались из стороны в сторону, делали его похожим на приветливого шпица. Не выдержав сверлящего его несчастную тушку взгляда, Такемичи тихо спросил:

— Вы что-то хотели? — Ханагаки раз десять мысленно проклял свой длинный язык, когда кицунэ расплылся в довольной улыбке, а другие ёкаи вновь обратили на него своё внимание.

— Просто хотелось узнать, раз появился шанс, как там снаружи? Мир сильно изменился? — Майки с непонятной тоской смотрел в небо. — И лучше на ты, я не старый дед, чтоб мне выкали! Всего двадцать пять! — Ханагаки со скепсисом оглядел лиса, которому на вид было лет четырнадцать-пятнадцать. Вот этот вот «метр с кепкой со стула в прыжке» младше его на два года? Ах, да, это ж ёкай, для них, наверное, нормально. Какого хрена он так спокойно об этом думает?! Такемичи тряхнул головой и мысли стали чётче, будто он развеял дымку вокруг своего разума.

— Э? В смысле «мир изменился»? — он решил, что лучше о странных ощущениях не упоминать, мало ли.

— Мы заперты на территории храма вот уже десять лет, — прорычал Баджи, сверкая крупными — даже в сравнении с другими ёкаями — клыками. — Только до первых тории и можем дойти! — судя по тону, этот факт выводил его из себя. Парень с чёрными острыми ушами, одно из которых было проколото, и двумя явно кошачьими хвостами, агрессивно закивал, скрестив руки на груди.

— Баджи у нас неправильный комаину[5], — доверительно прошептал на всю округу Майки. — Ему не охранный пост, а свободу подавай. И Чифую туда же, но он бакэнэко[6], а они те ещё свободолюбивые твари, — кицунэ продолжил рассказывать ему об окружающих ёкаях, абсолютно игнорируя недовольное рычание Баджи. — Мицуя у нас кумо[7], — он махнул рукавом в сторону того самого жуткого паука. — Но ты не переживай, его люди интересуют не в качестве еды, а скорее… эстетическом плане, — Ханагаки рвано кивнул, улыбнувшемуся ему ёкаю, молясь про себя чтоб он никогда не привлёк его внимание ни в каком плане. Ну, нахер! — А вокруг него вертится Хаккай — вани[8], — высокий ёкай смотрел на него, будто Такемичи успел украсть у него что-то очень ценное. Грозности его виду придавали прямые рога на макушке и виднеющаяся, то там, то тут на открытых участках кожи бирюзово-синяя чешуя, как и драконий хвост в такой же расцветке с чёртовой кисточкой на конце.

— И зачем ты ему это рассказываешь?! — оскалился Баджи. — Он всё равно всё забудет, Майки!

— Пф, я пытаюсь быть дружелюбным, — насупился, словно ребёнок кицунэ.

Едва не начавшуюся перепалку остановил Дракен, встав между этими двумя и раскрыв огромные крылья, перекрывая Майки и Баджи обзор друг на друга.

— Э? А в смысле «забуду»? — вылетело у Ханагаки раньше, чем он успел включить мозг.

— Не ты первый, не ты последний, кто так застревает между мирами. Но ты первый, кто нас видит, обычно только слышат, — скрестив руки на груди, пояснил Дракен. — Стоит людям вернуться обратно в мир живых, как они забывают обо всём, что произошло с ними на границе.

— А я уверен, Такемучи не забудет! — хитро прищурился кицунэ и, приблизившись вплотную, пристально глядел ему в глаза. — Ты точно школьник?

Видимо тонкая душевная организация Ханагаки, наконец, не выдержала тотального издевательства над его нервами и мозгами, так что, протараторив извинения, он вскочил с места, сбегая в сторону тории. Киёмаса и его шайка уже не казались такой страшной альтернативой, как готовые вцепиться друг другу в глотки ёкаи. Хотелось как можно скорее оказаться дома, залезть под одеяло и прикинуться, что никакую нечисть он сегодня не встречал. И вообще, это были галлюцинации из-за жары. Или чего-нибудь ещё…

В самый последний момент вспомнив, что нужно выйти задом наперёд, Ханагаки развернулся, только чтоб отпрыгнуть назад, завизжав на высокой ноте. Хитро прищурившись, на него смотрел Майки, с которым он едва не столкнулся нос к носу, медленно покачивая пятью хвостами. Стиснув зубы — а также кулаки, веки и очко — Такемичи быстро прошагал под нечастными воротами, молясь чтоб всё это, наконец, закончилось. По телу снова пробежалась ледяная дрожь, заставляя мышцы зайтись едва ли не в судороге.

Медленно открыв один глаз, Ханагаки желал убедиться, что всё закончилось. Перед носом снова была морда чёртового кицунэ! Неужели он тут застрял?!

— Похоже, он действительно всё помнит, — Майки задумчиво потёр подбородок.

— Не говори так, будто меня здесь нет, пожалуйста, — пробубнил Такемичи, пытаясь не расплакаться. Он что, теперь застрял на этом холме вместе с этими ебанутыми ёкаями?!

— Ты… всё ещё видишь нас? — кицунэ широко распахнул глаза, вцепившись ладонями в его плечи. — Я… могу коснуться тебя? — неверяще прошептал он.

Майки бегал взглядом по лицу Ханагаки, пытаясь понять, что такого в этом человеке, что даже вернувшись обратно в мир людей, он мало того что ничего не забыл, так и продолжил его видеть! Он мог прикоснуться к Такемучи! Впервые коснуться живого человека за последние десять лет! Может… может этот парень станет их ключом к свободе?!

Кен-чин, сможет, наконец, летать во всю силу своих крыльев — и скорее всего первым делом понесётся разыскивать его сестру.

Баджи оббежит всё Токио вдоль и поперёк, завывая от радости так, что люди подумают, что настало землетрясение. И, на пару с Чифую, носом землю будут рыть, но найдут Казутору.

Мицуя точно сперва разыщет своих сестёр, а потом зароется в своём логове, изучая все ткацкие достижения людей за последние десять лет. Но перед этим сдаст Хаккая на руки и хвост Юзухе.

Па-чин с Пэ-яном наверняка пойдут разорять все известные им рестораны и кафе, а после, сто процентов, устроят драку с какими-нибудь ебланами, возомнившими себя страшными ёкаями в отсутствие Тосвы.

Кавата положат свой курс на Роппонги, желая набить морды вылезшими десять лет назад Хайтани. Потому что извините, но двум парам демонических братьев в Токио слишком тесно.

А вот Санзу первым делом разыщет свою катану, потом Мучо, а после очень тесно их познакомит. Потому что сломанное его лезвие кама-итачи[9] прощать явно не собирался. И Майки даже не станет ему мешать.

Сам же он навестит вместе с Дракеном Эму, сходит на святыню Шиничиро, проверит деда и его парад[10]… А после убедится, чтоб его и создателя этой проклятой ловушки разделяли три метра земли!

Сколько бы лет они ни бились, пытаясь проломить проклятый барьер, всё впустую! Ни светлая, ни тёмная энергия не могли хоть как-то ему навредить, даже малейшей трещинки не было! Чтоб род заточившего их тут оммёдзи[11] на нём и прервался!

Но сейчас Манджиро смотрел в синие перепуганные глаза, возможно, их единственной надежды на долгожданную свободу. И скорее у него лишай по хвостам пойдёт, чем он упустит этот шанс!