Мираж

Мираж в пустыне словно наважденье,

из зноя появилась ты,

как воплощение мечты...

Люблю тебя! Какие тут сомненья.

Мираж растаял. 

Цветущий весенний Тейват пах трудностями и пряностями – по крайне мере, в Ли Юэ всегда так. Сяо, потянувшись, медленно встал, чтобы открыть окно. Солнечный свет заполнил комнату – он зевнул, потёр глаз: вчерашняя работа допоздна сказывалась, вечно опуская его веки и маня к кровати. Свежий воздух немного взбодрил, но это было словно капля в море – ему ужасно хотелось прогулять, забив на всё, но в мыслях маячило горящее красными буквами: «Чжунли этого не одобрит». Сяо устало выдохнул, направился к шкафу и надел первое попавшееся. Благо, чёрное хорошо сочетается с чёрным.

Общежитие с утра кипело от жизни, подобно муравейнику – тут и там бегали нерадивые студенты, спешащие умыться, поесть и даже списать. Происходящее раздражало. Стараясь абстрагироваться, Сяо надел наушники – старые и потертые, они чуть искажали звук, но казались слишком родными, чтобы их сменить [окостеневшее, крепко вцепившееся в самые мышцы, оно, как и любая другая привычка, не отлипала от тебя][будто жвачка][и сердце твоё словно тоже из неё – вот-вот лопнет][бах-бум]. За пределами общаги дышалось легче – Венти бы не согласился, но кого волновало его мнение [точно не тебя]

- Как всегда сияешь от радости? – Стоило только вспомнить солнце — а вот и лучик. Сяо снял наушник, ему не составляло труда догадаться, что произнёс друг.

- И тебе доброе утро, - аккуратно свернув наушники, он убрал их в карман. «Сегодня жутко жарко, и цветёт всё», - Венти состроил обиженное лицо, словно в этом был виноват кто-то из них двоих, но явно не он. – Мог и дома остаться.

- Чтобы быть прогульщиком, как ты?

- Я не прогульщик, - Сяо, чуть хмурясь, отгрызнулся. – Просто выборочно посещаю занятия.

- А это не одно и тоже?

Дворовые кошки норовили подойти к ним поближе – Венти наоборот сторонился их, заходя за левое плечо друга. Со стороны данное действие казалось совершенно естественным, словно он так и хотел. Сяо с его топорными и неловкими движениями – на улице ему всегда чудились чужие взгляды, напрягающие до комка в горле – завидовал. Не смотря на чужие жалобы, самому «юному адепту» [глупое, глупое, глупое прозвище] погода нравилась – лучи приятно щекотали и грели кожу, отчего он даже жмурил невольно глаза, подобно тем самым дворовым кошкам. «Хорошо тебе», - Венти печально вздохнул.

- Хорошо мне, - подтвердил Сяо, надеясь, что день будет хотя бы сносным.

Вызов в деканат не был чем-то неожиданным – Венти не приукрашивал, называя его прогульщиком: если зачеркнуть все дни, что он пропустил, красным, то на него (лист?) можно будет злить быка. Сев за стол и смотря в густые старческие брови, сведенные у переносицы, будто даже деканат не знал, что делать с ним. Поведение его было возмутительным, но не беспардонным, поэтому подобрать наказание согласно проступку составляло большого труда. Ли Юэ даже современный оставался городом контрактов. Равноценных контрактов. Сяо мысленно был готов к каким-то исправительным работам или курсам – в школе было также.

- В арт-студиях университета не хватает моделей и помощников, - наконец-то произнес старик. – Поможешь им.

- А? – Мозг словно не хотел до конца осознавать услышанное. – У нас есть арт отделение?

Ответом ему послужил долгий, внимательный и строгий взгляд – неважно, что думал сам Сяо, старик не хотел уступать. Впрочем, и сам юноша не видел смысла спорить – любые принудительные работы можно сделать, не утруждаясь, для галочки. А собственные прогулы он навряд ли прекратит вот так просто. «Если вам всё понятно, то возьмите у секретаря направление и номер аудиторий, закрепленных за арт отделением», - декан, устав нравоучительно смотреть, сказал свои последние слова и занялся какими-то буквами, намекая, что разговор окончен. Повторять не пришлось – Сяо вышел и взял злосчастные бумаги.

«Ладно, если не сносным, то пусть этот день будет хотя бы не отвратительным», - единственное, чего он желал.

Стены, разукрашенные в абстрактные, но стильные граффити; усаженные цветами в красивой экспозиции клумбы; угловатые и острые статуи, выставленные в ряд с табличками и огороженные чуть лентой для сохранности – арт отделение было тяжело не заметить. «Ты бы о нём знал, если бы посещал университет», - ерничал в сообщениях Венти, спокойно уже отправившийся домой. Ли Юэ объединил множество противоположных факультетов, оправдывая данное решение старинной мудростью: «не среда закаляет талант, а человек». Тяжелая дверь отпиралась с трудом, и, встретившая его девушка, посмеявшись, сразу пояснила:

- Механизм заедает, - зеленые волосы спадали на очки, прячущие бегающий и взволнованный взгляд. – Я-я подмастерье.

- Подмастерье? – Сяо ничего не знал ни об искусстве, ни о факультете, ему посвященном.

- Помогаю тут и там, - девушка поправила очки. – Я Сахароза. Сама с биофака. А ты?

- Сяо. Отправлен на исправительные работы, - идя по коридору c пустующими стенами, на которых уже потрескалась краска, качающимися плотными темно-бардовыми шторами и новенькими пластиковыми окнами, он чувствовал странную атмосферу: казалось, всё в этом месте не просто так.

Тяжелая, деревянная дверь в учебный класс открылась также с трудом – Сахароза посмеялась, но как-то неловко, словно извиняясь, будто в этом была и её вина тоже. Солнце полностью заполняло комнату, и только тени от парт падали на пол, делая светлый паркет почти черным – точно плитчатый шоколадный торт, покупаемый Чжунли изредка, чтобы побаловать Сяо [тебя это не баловало][сладкое][оно противное][оно словно не для тебя][и даже если тебе нравится][ты не можешь это себе позволить]. Он встретился взглядом с юношей у мольберта – холодные, точно кристаллики, глаза будто изучали его.

- Уже работаете, Альбедо? – Сахароза подошла ближе, наклонилась любопытно перед картиной и заинтересована рассматривала. – А почему в центре пусто?

- Я искал подходящую модель, - не переводя взгляда, отвечал ей Альбедо. Спокойствие, почти механическое, в голосе заставляло пробегать по коже Сяо мурашки.

- О, да, точно! - неожиданно Сахароза, указав на Сяо, будто вспомнив о нём, воскликнула. – Нам прислали нового помощника.

- Опять мы им нянек заменяем? – Ворчал Альбедо, совершенно для галочки, больше обращая внимание на картину, оставляя новые мазки. Не отрываясь, он кивнул в сторону Сяо, обозначая, что теперь обращался уже к нему. – Как зовут?

- Сяо, - отмерев, он подошёл ближе к картине. Сахароза занялась своими делами, переставляя туда-сюда баночки, кисти и прочее. – Вам нужна модель?

- Ты не подойдешь, - с тем же спокойствием ответил Альбедо. – Не пойми неправильно, но я люблю изображать то, что приковывает мой взгляд. С тобой такого не было.

- Мне расстроиться? – Оскорбленным он себя не чувствовал. Скорее, раздраженным?

- В рисовании мне нравится, что я могу изобразить вещи такими, какие они есть, - он протянул кисть к Сяо. На его лице появилась легкая улыбка, которая словно так и спрашивала: «возьмешь?». И почему-то Сяо ощущал: если бы отказался сейчас, проиграл бы.

Кисть в руках была чем-то инородным – тяжелее, чем ему думалось. Он покачал ей, примеряясь – невольно свёл брови, слегка злясь на себя и странное надоедающее ощущение: зуд, исходящий от тех мест, куда смотрел новый знакомый. Хотелось это прекратить, но сам Сяо не понимал, что «это»: разговор? Взгляд? Непонятная проверка? Ничего из этого не было чем-то преступным или ужасным. По отдельности. Вне контекста студии и университета. Вне контекста первого знакомства и общественных порядков. Но они словно оба выходили вне рамок: два полюса, противоположные друг другу.

Наконец, Сяо решился и поднес кисть к картине, а потом, опомнившись, зачерпнул ближайший цвет и опять остановился в паре сантиметрах от холста. Ему нужно было просто сделать мазок, но почему-то он чувствовал ответственность и страх всё испортить. Ему неожиданно, не понятно даже для него самого, стало не безразлично мнение Альбедо и Сахарозы – и словно застыв, как статуя, он не двигался, считая про себя секунды [психолог говорил, что счёт помогает сосредоточиться][успокоиться][«у вас проблемы с агрессией»][«вам стоит найти способ, чтобы отпускать гнев»][тебе стоило][не рождаться]

- Что-то не так? – Альбедо мягко взял чужую кисть и довел до холста, а после, как заботливая мать, ведущая ребенка, очертил линию. – И совсем не сложно.

И в его словах вновь не было издевки или сарказма: честность, ударяющая в голову, точно острый перец. «Сяо, не поможешь?», - Сахароза указывала на коробку, чересчур тяжелую, чтобы она далеко её унесла, - «нужно отнести всё это на склад, а оттуда забрать пару вещей». Кивнув, он отошёл от Альбедо и направился заниматься тем, для чего его сюда отправили – помогать. Оставленный один художник несколько секунд смотрел на кисть, будто на чужую, а после продолжил работу [теперь и ему она казалось тяжелой][не по руке]

Альбедо оказался человеком-расписанием: приходил всегда вовремя, занимался полтора-два часа делами и уходил. Несмотря на это, он часто смотрел в окно, на Сяо и на Сахарозу, словно погруженный в свои собственные мысли, любые задержки ему претили: стоило завести слишком долгий разговор или часто его отвлекать, как выражение лица становилось напряженным и чересчур думающим. Будто одно большое противоречие, Альбедо привлекал и отвлекал одновременно [тебя словно зафиксировало на нём][как лаком][теперь избавишься от этого, лишь сняв весь слой][с кожей]

Без пятнадцати семь – Сяо присел на край стола. Послышалось, как, звонко ударившись о пол, упал карандаш. Альбедо не повел и бровью, продолжая работу – уже пятый день к ряду он занимался ей, игнорируя всех, обед и даже собственное расписание. Сосредоточенный, но спокойный, подобно водной глади. Со стороны могло показаться, что Альбедо мягкий и кроткий человек, но острый и прочный подобно гранитовому стержню [ты хочешь его коснуться][ощутить холодную, освещающую прохладу][почувствовать, как под кожей стучит и бьется настоящее сердце][которое можно сломать]

- Тебе необязательно сидеть со мной, - на секунду он отвлекся, перевёл взгляд и, встретившись с чужим, слегка улыбнулся.

- Мне всё равно нечем заняться, - закатное солнце приятно ложилось на кожу, оттеняя половину лица, точно маска. Тепло и жар прокатывались по телу: Сяо с трудом сдерживался, чтобы не зажмуриться, подобно дворовому коту. С ленцой он подошёл к парню. – Что это?

- Парящий замок из моего сна.

- А разве ты не изображаешь вещи такими, какие они есть?

- Но он же и был таким, - Альбедо наклонился чуть ближе к Сяо, шепча, словно кто-то мог их услышать и не так понять. – Ведь сон – это тоже часть нашей реальности.

Они замолкли. Из открытого окна доносились крики студентов, щебетанье птиц и вечерний полив газонов. Между ними было сантиметров десять – запах пота за длительный теплый день и чьих-то терпких мускатных духов смешивались, дурманя, ударяли в нос. Воздух словно накалился, казалось, пространство между ними было готово заискриться. Альбедо медленно приблизился ещё ближе, не отрывая взгляда, остановившись в сантиметре от чужих губ. Его дыхание щекотало кожу – Сяо чувствовал себя загипнотизированным. Но как только он почувствовал чужое движение, уперся тут же в чужие плечи, аккуратно отталкивая, а сам наклоняясь назад.

- Прости, - Альбедо звучал виновато. – Общение не мой конёк.

- Как и мой, - чуть посмеявшись, Сяо отошёл ещё на пару шагов, ощущая неловкость, щекочущую всё внутри. Ему стоило признаться? Принять поцелуй? Потребовать объяснений?

Оставив ещё один мазок, Альбедо отошёл от картины. Время было уже поздним, но его гложило что-то ещё. «Я опять закончил поздно», - расстроено произнёс наконец-то парень. «Боишься гулять по ночам?», - в голове это звучало куда смешнее. Чужой взгляд был подобен метели, от которой стыла кровь в жилах и немели кончики пальцев. «Юмор — тоже не твоя сильная сторона?» — но случилась оттепель, разливающаяся тихим и нежным смехом. Сяо почти протянул руку, чтобы погреться, словно как от костра.

- Не хочешь ещё немного прогуляться? – Альбедо направился к выходу. – Обещаю, приставать не буду. 

Кивнув, он направился к выходу первый, ощущая, как его щеки горели, словно опаленные костром. Художник не заставил себя долго ждать, нагнав, зашагал вровень с ним. На улице приятная прохлада забиралась под рубашку – Сяо захотел, как в детстве, побежать вперед на перегонки, словно это сбросит с него окончательно всю неловкость и неправильность, застывшую между ними странной стеной [возьми молот и разбей][бей][хоть кулаком][до крови][до звенящего в голове понимания][эту стену никогда не сломать]. «Хорошо тут», - Альбедо, запрокинув голову, всматривался в небо.

- Ли Юэ красивый, - подтвердил Сяо. – Ты же не отсюда?

- Да, - Альбедо замешкался, словно подбирал слова аккуратнее. – Сначала жил в Каэнри'ах. До того, как она была уничтожена войной. После в Мондштате, а теперь здесь.

- Мало кто захочет покидать Мондштат, - [свободный ветер лучше строгого камня][по крайне мере так говорят]

- Я приехал сюда ради друга, - и они замолкли.

Включились фонари. Дорожка извивалась змеёй. В ресторанах звучала музыка, смех и привычная беготня официантов между столиками. В квартале чуть ниже их университета пахло фруктовыми духами, уличной едой и рыбой – совсем рядом рынок. И всё это такое привычное, обыденное, прямиком из его детства – Сяо ощущал кожей ностальгию: она словно вместе с сердцем разгоняла кровь. «А что детство для него?» — и почти спросил, но на полуслове остановился, не зная, а прилично ли вообще спрашивать. Прилично ли тянуться, если недавно сам оттолкнул. Сам не дал и шанса.

- Праздник фонарей в том году был очень красивый, - глаза Альбедо сияли от вывесок, фонарей и зажженных декоративных огней, украшений-факелов. – Особенно фейерверк из Инадзумы. Такой яркий.

- Да, - неловкость. Небрежность. Ошибочность. Слабость [но только протяни руку][только скажи][только дай ему знак]

- Мы пришли, - остановившись у ворот детского сада, Альбедо чуть наклонил голову. – Не самое романтичное место, но, как ответственный старший брат, не могу забывать о своей сестренке даже на свиданиях.

- У нас свидание?

- Если захочешь, - улыбнувшись, он прошёл за калитку. 

Кли крепко вцепилась в его руку, хотя ещё секунду назад смотрела с подозрением и недоверием – весело вышагивая, высоко поднимая ноги, девочка напевала песню собственного сочинения. Большая красная кепка делала её похожей на гриб, а болтающийся белый мохнатый брелок будто наровился упасть. Альбедо не скрывал улыбки, извиняясь за неудобство одними губами [ты запомнил каждый изгиб от первой «и» до последней][и это бросало тебя в жар][в пламя]. Сяо чуть крепче сжал детскую ладошку от волнения.

- Ты друг братика? – Похоже, Кли надоело петь песню. Подняв свои глаза к нему, она внимательно смотрела, почти не моргая, ожидая ответа, словно от него зависит очень много, чуть ли не судьба всего мира.

- Да, друг, - и после этих слов на детском лице появилась улыбка, которая была ослепительнее солнечных зайчиков. Отцепившись от чужой руки, она побежала вперёд, не замечая предупреждения «братика Альбедо» и громко крича: «домик Додоко!».

- Это она так называет наш дом, - пояснил парень, заметив легкое замешательство Сяо. Мельком бросив взгляд на возвышающуюся луну, Альбедо продолжил. – Зайдешь? Кли расстроится, если мы так резко разойдемся.

- Подло, - смеясь, Сяо кивнул. – Я тоже расстроюсь.

Комната была просторной: шкафы с книгами, рамками с семейными фотографиями, круглый лакированный деревянный стол рядом с светлым большим диваном, много цветов и всяких цепляющих взгляд безделушек. Но больше всего внимания привлекал граммофон, выглядевший чересчур старомодно для интерьера дома. «Подарок от мамы! - весело прокричала Кли, гордо ударяя себя в грудь, словно это была и её заслуга, - На нём мы слушаем пластинки, что подарил братик Синцю!» Альбедо тут же наклонился к нему, прикрыв рот рукой, обжег словами ухо: «Мой друг».

[друг][как ты][или правда друг]

[а «друг как ты» - это как?][по любви?]

[желанию?][ошибке?]    

- Братик очень скучал в последние дни, - качая ногами, секретничала с ним Кли, пока Альбедо отошёл сделать чая и принести апельсиновый сок. – Совершенно один, без братика Синцю, только и запирался в своей комнате. Додоко и я волновались за него.

- Кли и Додоко хорошо приглядывают за братиком, а теперь и я буду вам помогать, - нервно улыбнувшись, он старался выглядеть как можно более дружелюбным.

Девочка кивнула, сильнее раскачивая ноги – губы её растянулись от уха до уха забавной дугой: они слегка дрожали, словно та старалась держать себя в руках, «как взрослая», но у неё не получалось. Когда Альбедо вернулся, Кли тут же спрыгнула, подбежала к нему и потянулась за стаканом сока, осушив который тут же отдала обратно, восторженно закричав: «Кли хорошая девочка и знает, что уже время спать!» — и побежала в свой комнату, напоследок подмигнув Сяо. На несколько минут в комнате воцарилась тишина, прерываемая топотом чужих ножек и звуками открывающихся дверей.

- Уже и на самом деле поздно, - Альбедо приложил пальцы к подбородку, задумываясь. – Может, тебе остаться?

- Остаться? Возможно, я и правда могу остаться.

А внутри что-то скреблось, царапалось, извиваясь, обжигало стенки желудка, скручивая всё содержимое в тугой ком, поступающий наверх, противно оставляя привкус кислого на языке с желанием стошнить всё. Что-то неправильно, чужеродное, не свойственное ему толкало вперёд, боясь, что от него отвернутся. Откажутся. Вернут обратно, словно обыкновенный товар из магазина. «Извините, но он не улыбался, не был безотказным и имел свой характер, мне такое не подходит», - звучало на задворках сознания вместе с надоедливым, считывающим «бип».

Он не мог отказать. Не имел права отталкивать, иначе – оттолкнут уже его. Сяо ощущал себя одной зудящей раной, которая ныла и ныла. Казалось, достаточно было её сковырнуть, чтобы всё прекратилось, но как только он согласился, дотронувшись до болевшего места, как ощущение только усилилось. «Только сейчас предупрежу», - спокойно доставая телефон, печатая сообщение без адресата, не поднимая взгляда [ведь встретишься с чужим][сразу поймет][врешь, боишься, не знаешь][отвергаешь]

- Правда, в этом доме только этот диван да моя кровать, - Альбедо выглядел взятым врасплох. он явно не ожидал гостей. – Постелю тебе в своей комнате, а сам лягу тут, на диване.

- Нет, ложись со мной, - слова вылетели быстрее, чем он мог подумать над ними. Сконфуженный, смущенный Сяо покрылся красными пятнами от макушки до кончиков пальцев. Он будто предложил нечто совершенно непристойное, запрещенное к обсуждению и, услышав, что стоит только закрывать уши.

- Уверен? – Смеясь и подмечая чужое смущение, поинтересовался Альбедо, отпивая чай.

- Ну, ведь ты обещал не приставать, - нервный смешок, крепко вцепившаяся в кружку рука, ногтями чуть царапающая невольно керамику, опущенный взгляд – в нём одна неуверенность, кричащая громче любого слова [как хорошо][что они оба умеют][закрывать глаза]

Комната Альбедо светлая, просторная, но заставленная всякими непонятными вещами – от странных оккультных тотемов до костей животных, баночек трав и книг по биологии [в непонятно огромном количестве изданий и версий, точно обыкновенная популярная художественная серия]. Стол на удивление пустовал, только аккуратно расставленные кисти в баночках с карандашами, стопка чистых листов и записная книжка. Сам хозяин комнаты не чувствовал какой-то неловкости или вины за увиденный беспорядок – «кровать несильно большая, но мы вдвоем поместимся» кинул он, упав на ту самую кровать, улыбаясь.

Сяо лёг рядом. Свет погас после хлопка. На потолке засияли приклеенные звезды – «они очень нравятся Кли» — вновь обжигающий кожу шёпот, вызывающий мурашки и желание стряхнуть это всё с себя. «А тебе?» - стукнувшись с чужим лбом, задержав собственное дыхание и скрестив пальцы на удачу, с неожиданной уверенностью спросил Сяо. Сердце стучало подобно отбойному молотку: быстро и ритмично, заглушая собой и дыхание, и настенные часы, и ночную улицу за окном.

- Мне нравишься ты, - так просто.

- А, - [и добавить тебе нечего]

Протянув наушник, Альбедо чуть кивнул на него, разблокировав экран, внимательно что-то искал, а после прошептал, улыбаясь, «не могу заснуть без музыки». Приняв наушник, Сяо до сих пор мог слышать только стук собственного сердца – а в голове так и вертелось, подобно волчку, чужое признание, заглушающее сами мысли. Возможно, это было что-то из классики или тяжелый рок, а может и то, и то – уже не было совершенно никакой разницы. Самое важное положило голову на его плечо и тихо сопело. Самое важное стелилось по полу вместе с его страхом, почти кусая руки, крича ещё громче всего: «ты ему не нужен».

[как только наиграется][бросит]

[как только поймет, что есть лучше][бросит]

[бросит]

Сильные капли дождя барабанили по подоконнику. Крепко вцепившись в кружку, Сяо поджал к себе сильнее ноги: он почти не бывал в общежитии - большую часть времени проводил дома у Альбедо. Иногда они вместе, втроем, смотрели глупые фильмы, а иногда ему приходилось присматривать за Кли, пока парень работал, закрывшись в своей комнате. Но даже так от всего этого на душе становилось спокойнее. Гораздо спокойнее, чем когда Сяо, оставшись один на один сам с собой, смотрел в потолок, ощущая нагнетающее, рвущееся криком из груди чувство, которое он никак не мог прогнать.

Без Кли дом словно становился совсем пустым – не хватало живости, смеха и чего-то ещё. Неуловимого. Того, что делало это место настоящим домом. Не подделкой из папье-маше, цементных стен и оконных стёкол, в которой закрываешься от мира, точно улитка в своей раковине. Не просто местом, а чем-то с большой и важной буквой, за которую хватаешься при чтении, как за спасательный круг. Не обставленным красивым интерьером, за которым прячешься, как за цельнометаллической броней.

[но даже будучи с кем-то][ты один]

[возможно, лучше прекратить][всякие попытки]

- Выглядишь грустным, - Альбедо сел напротив, на пол. У него был нечитаемый, пронзительный взгляд [и это раздражает]. С мокрых волос капли падали на ковер, стол и одежду парня. Не замечая этого, он пристально смотрел на Сяо.

- Мы поссорились, - [с кем][кто он тебе]. – с моим приемным отцом в похожий день. И хоть всё разрешилось, и я был дураком, осадок на душе остался.

- Тогда давай его взболтаем, - улыбнувшись, Альбедо был подобен самой яркой звезде [и самому страшному греху][которому ты поддашься].

- У тебя волосы мокрые.

- Я знаю.

Сяо засмеялся, отставив кружку, поднялся и, пройдя в ванну, сразу нащупал полотенце на полке. Задержавшись на секунду – в которую что-то стучало в голове, пугая и отталкивая, отвращая от происходящего – он вернулся в гостиную. Сидя в ожидающей позе, Альбедо напоминал щенка – золотистый ретривер, которого просто нельзя не потрепать за ушком, погладить по голове, спрашивай раз за разом, кто тут хороший мальчик. Но он не был хорошим мальчиком. «Как мило с твоей стороны», - мило улыбаясь, Альбедо откинул голову чуть назад, поддаваясь навстречу прикосновениям.

- Иногда я чувствую, что ничего не заслуживаю, - Сяо не был уверен, слышит ли он сам себя, или это звучит только в его голове. Казалось, любая его мысль возведена в абсолют, от которого только смешно: слишком громко, слишком клишировано, слишком, слишком, слишкомСЛИШКОМ ДЛЯ НЕГО

- А иногда?

- Что?

- Что ты чувствуешь в других случаях? – Альбедо наклонился назад, упираясь в чужие руки и тело спиной. От него чувствовался жар, как от костра [или тебе так чудится][или тебе так хочется][определись]. Он небольшой, словно вот-вот рассыплется, но стоило только сильнее сжать, сильнее прикоснуться, как под кожей, подобно какому-то механизму, перекатываясь от движения, начали бы двигаться настоящие, крепкие, будто стальные мышцы. Сяо такой же, но где-то внутри он заржавел. – Всегда есть что-то ещё, и если ты не будешь…

- А если нет? Если кроме этого ничего нет, - уткнувшись в чужое плечо, он слышал собственное сбивчивое, точно от бега, дыхание. Ему было страшно. Как никогда до этого он ощущал себя загнанным в угол, без какой-либо на то причины. Сяо мог не признавать, не говорить вслух, но где-то глубоко внутри знал: все предают.

И не дав Альбедо что-либо ещё сказать, он, отпрянув, поднялся и направился к выходу – «прости, но я пойду» только и прозвучало вместе с захлопывающейся дверью. Упав на пол, художник хотел уже засмеяться, как осёкся – похоже, нервозы заразны. Или он себя накрутил. Или эта ситуация с самого начала не была решаема. Или Альбедо в очередной раз не смог понять кого-то. Или Сяо и не хотел, чтобы его понимали. Слишком много всего, что учесть не в силах даже он. «Алиса бы этого не одобрила», - собственный голос немного успокаивал, хоть звучал гулко, точно эхо, в одинокой квартире.

В романтической комедии он бы сорвался с места и побежал вслед за парнем, догнав, крепко вцепился в плечи и долго рассказывал, как не прав, сожалеет и любит. Прощение было бы воздано за старание, а любовь бы победила все невзгоды, точно как в сказке. В историях счастье – это награда. Но в жизни совершенно не так. Альбедо знал это, как никто другой, как и то, что время могло поменять многое. В мире нет совершенно односторонней, понятной и универсальной методики. И это злило его, как ученого, наблюдателя и человека. Потому что почти всегда провал был неизбежен.

- Если бы я просто мог просчитать всё и успокоить его этим, было бы легче.

Свой голос успокаивал. Свой голос давал ощущение диалога. А это почти всегда значило, что есть великий шанс быть понятым. «Наверное, я не солгу, сказав, что жизнь про то, как ты умеешь себя удачно обманывать», - и как оказалось, ни он, ни Сяо обманывать себя не умели. Дождь усилился. Альбедо перевернулся, поджал под себя ноги, вслушиваясь в звук капель. Для него одного этот дом слишком большой, но даже так в нём не помещалось самоё главное и ценное: все его чувства, выразить которые он не мог.

[несмотря на странное затишье]

[ты ждал бури]

Закрыв лицо, я отвечала ей…

Но больше нет ни слез, ни оправданий.