Отлично. Просто отлично.
Ему уже трудно один на один самим с собой оставаться — так и вцепился бы хоть в... руку. Это даже смешно.
Скрипнула дверь.
Профессор, наверное, пришёл опять со своими дурацкими лекарствами... или их Нага носит?.. Сознание затуманивается, но он всё-таки медленно поднимает голову. Сердце резко ухает вниз: на пороге стоит Мака.
— Какого чёрта ты здесь делаешь? — хрипит Соул, хрипит, но со всей своей яростью и обидой.
Он очень хотел увидеться с кем-то из Спарты, тем более с напарницей. Или вцепиться в глотку кому-нибудь, как знать; Соул так и не понял, на самом деле, но думать об этом было мерзко, поэтому он перестал. И вот теперь Мака спокойными чёткими шагами подходит к нему, смотря — как обычно — строго и рассудительно, садится напротив, закатывает рукав.
И смотрит.
— Ну?
— Ч-что?
— Надеюсь, что ты не пересмотрел этих дурацких фильмов про вампиров, и не думаешь, что я подставлю тебе свою шею, да? Это опасно, вообще-то, сонную прокусишь — и мне конец, а тут, конечно...
Мака даже вздрагивает, когда Соул её резко перебивает:
— Ты больная? Ты чего творишь?
И этот взгляд — такой невинно-удивлённый. А потом снова строгий, даже сердитый.
— Вообще-то мы напарники.
— Вообще-то, я могу не остановиться, дура.
Он так не хотел никому признаваться в своей слабости, и Макино удивление и ужас, промелькнувшие в глазах, режут, как по живому.
Промелькнувшие.
Через секунду взгляд Маки становится снова абсолютно уверенным и спокойным. Албарн иронично изгибает бровь и говорит:
— Ты правда думаешь, что в подобной ситуации я не найду, чем ударить тебя по башке?
Смех тоже похож на хрип, но всё-таки это смех. Отчаянный и... живой. Маке хочется верить.
Ну, или этому неуёмному голоду.
Бороться с совестью сил нет, но он почему-то берёт её руку так осторожно, будто и не собирается вот-вот в неё вцепиться.
"Это неправильно, не-а, и совсем не круто; я не буду этого делать", — думает Соул и чувствует резкую боль где-то в районе скулы. Приходит в себя.
На кровати напротив всё так же сидит Мака (не сдвинулась с места), её правая рука окровавлена и дрожит, а левая уверенно держит книгу.
И тоже дрожит.
Легче, наверное, стало, но он не чувствует: горло сжимает теперь иное; но не менее мучительное. Он смотрит ей в глаза и готов поклясться, что она напугана, и, кажется, чуть ли не плачет. Неровное дыхание вырывается из груди, и смотреть так же отчаянно она не перестаёт. Он хочет сказать "прости", но кровь на на его языке и губах сворачивается, оставляя мерзкое ощущение. Он не без ужаса замечает, как вздрагивает Мака, когда он резко вскакивает; но он идёт к раковине — прополоскать рот и умыться.
Соул до последнего надеется, что она сейчас быстро выскользнет за дверь и больше не придёт. И не будет, чёрт возьми, предлагать всякие глупости. Соул надеется и — вздрагивает, когда на плечо опускается рука.
— Ну как ты?
Краем глаза он замечает, что книга осталась лежать на кровати.
— Знаешь... что-то как-то херово.
— Верю. Но мы что-нибудь придумаем. Правда? — её улыбка слишком уверенная и слишком искренняя. Мака спокойно встаёт рядом и начинает смывать холодной водой кровь с руки и юбки.
— Знаешь... ты так вцепился... я даже испугалась, — Мака нервно усмехается, не смотря ему в глаза.
Честная.
— Я почувствовал, знаешь ли.
Он думает: лучше всё-таки стало, как ни крути. В конце концов, на душе как-то отчаянно легче, да и сознание будто проясняется. И чёрт знает — от утоления дикого голода или от того, что Мака пришла?.. Думать об этом странно, да и будет у него впереди ещё время, когда он останется в полном одиночестве. А сейчас Мака тихо смеётся, и ему хочется смеяться с ней. И верить: выход найдётся, обязательно. Они и не в таких передрягах бывали, верно?
Верно.
Но вот только Штейн сказал, что заклятье может снять лишь тот, кто его наложил — как обычно, в общем. Мака смотрит ему прямо в глаза, выжидающе: скажи же это мне, ну? Скажи. И он говорит. В конце концов, глупо ждать чуда, правда? Всё, как обычно, приходится делать самим. В его случае - просто как-то с этим справляться. Как-то с этим жить. И Мака уже знает как, пусть до сих пор и смотрит скептически на эти придумки ведьм, так похожие на старые сказки.
— Знаешь, Мака. Кажется, с заданиями у меня уже не будет всё так ладно. Вообще не уверен, что смогу на них быть чем-нибудь да полезен. Если не сказать — опасен.
Соул стоит, упершись руками в стол и изучает неясный силуэт в отражении лакированной поверхности. Он должен был это сказать, потому что это эгоистично — делать вид, что всё в порядке, подставляя других под удар. А Мака... Мака — талантливая повелительница; если смогла сделать Косу Смерти из такого, как он, — сделает из любого.
— У нас.
Мака выдаёт это уверенно и чётко, ни в чём не сомневаясь.
— Что?..
— У нас будет всё не очень ладно с заданиями. И мы на них будем мало чем полезны. Не забывай, Соул: вообще-то мы напарники. Любая проблема — она наша, общая. Разве я не права?
Она улыбается и протягивает руку, а у Эванса что-то внутри отвратительно переворачивается, заставляя чувствовать себя ещё более отвратительным. Он смотрит на протянутую руку — прокушенную, но больше не дрожащую — и не протягивает свою в ответ.
Он просто подходит к Маке и обнимает. Албарн тихо смеётся (чуть ли не плача — он это научился слишком хорошо чувствовать) и тоже обнимает его.
Напарники. И, чёрт побери, останутся напарниками, что бы ни случилось.