Paper Rings

Пока ты смотришь в темноту, темнота смотрит на тебя.

Ида чувствовала это, глядя на небесную пустоту, которую даже не освещали звёзды и луна. Рука оглаживала знак ковена на запястье, который ощущался на коже так странно и неправильно. Он жёг, его хотелось вырезать, чтобы не видеть, чтобы всё было нормально и так, как должно быть. Хотелось быть той самой "дикой ведьмой" с постеров о розыске.

— Ида?

Она резко обернулась и встретилась взглядом с чужими яркими глазами, смотрящими на неё сквозь стёкла очков. Ида опустила голову и вздохнула. Почему-то стало стыдно. У них был тот же символ, та же аккуратная лира, будто пропитанная кровью, а она чувствовала к ней такое отвращение.

— Волнуешься?

Они мягко улыбнулись сев рядом, хотя выглядели скорее нервно, будто этот разговор им нужен, чтобы не развалиться на части.

— Волноваться? Из-за того, что завтра может наступить конец света? — она выпустила судорожный смешок и почесала запястье. — Нет, что ты.

— Да, глупый вопрос был, — они присели рядом, коленки касались чужих, рука нежно легла на бедро, успокаивающе поглаживая. — Просто хотелось с тобой поговорить.

Ида ничего не сказала, а только повернулась к Рейн, взяла их за тонкое запястье с меткой ковена и аккуратно прильнула к нему, касаясь губами. Вот это чувствовалось правильным. Трогать чужую кожу, тёмную и нежную, ухоженную и гладкую, почти идеальную, испорченную только меткой.

— Ида, — они выпустили неровный вздох, произнося это и в голосе была слышна болезненная жалость. И, честно, Ида не была уверена, кого из них им было жалко.

— Рейн, прошу, — она прошептала это так тихо, так отчаянно, так не похоже на неё, — просто... дай мне запомнить что-то хорошее напоследок.

— Кто бы мог подумать, что именно ты будешь говорить о худшем исходе, — Рейн приподняли чужую голову, придерживая за подбородок, заставляя посмотреть в их глаза.

И она смотрела. Смотрела и тонула, смотрела и держалась, смотрела и падала, и бездна чужих глаз смотрела на неё в ответ. Она хотела было что-то сказать, но ком, вставший в горле не давал издать ни единого звука, кроме, разве что, тяжёлого всхлипа, который она тут же заглушила, уткнувшись в чужое плечо.

— Знаешь, — Рейн коснулись чужих волос, перебирая серебряные пряди, — я хотели сказать тебе кое-что.

Они отстранились, дотронулись ладонью до бледной щеки и достали из кармана что-то. Кольцо. Простое, дурацкое кольцо из жухлой бумаги, помятой уже сотни раз. Оно было немного порвано то там, то тут, было видно, что бились над ним не меньше часа, страстельно делая каждый изгиб.

— Луз меня научила, — они улыбнулись Иде и вложили кольцо ей в руку. — Это сложнее, чем кажется на первый взгляд.

— Зачем? — в удивлении, это было единственным, что она могла сказать, смотря на бумагу.

— Считай это... предложением? — они неловко усмехнулись. — Знаю, тебе больше нравятся блестяшки, но если это будет нашим последнем днём, я хочу успеть сказать тебе это. Сказать, что я-

Они не успели договорить, как их губы были накрыты чужими. Слова были поглощены бесконечной пустотой, тьмой ночного неба и громким биением сердец, болезненно ударяющих о грудные клетки. Они прижимались друг к другу так отчаянно, будто хотели раствориться, стать одним целым или вовсе исчезнуть, чтобы завтра не наступило. Хотя завтра сейчас не существовало, как не существовало и вчера. Не существовало ничего, кроме них двоих и это было так невероятно хорошо. Хотелось, чтобы это никогда не кончалось.

Они провели эту ночь вдвоём, смотря на пустое небо, слушая тихий ветер и надеясь на лучшее. Потому что теперь была причина. И маленькое бумажное кольцо было большим настоящим обещанием.