После большой охоты пан Радциг Кобыла пригласил всех в корчму отметить хорошую добычу парой добротных кухлей пива. Времени было уже десять вечера, а они только прискакали на конях с леса под Ратае. В сумках у них лежало более тридцати зайцев, один кабан и несколько уток. Индро поспорил с паном Яном Птачеком, что сможет убить оленя и в случае победы, он сможет забрать его рога, но спор так и не выиграл. Поэтому в сумке Индро было лишь шесть зайцев, которые ему разрешили забрать в дом, а не отдавать в казну.

      Наровливый страж, закрывающий корчму, увидел приближающиеся факелы. Он попытался поднять шум и сказать, что корчма закрыта до утра, но, увидев пана Радцига, лишь согласно отошел в сторону и пошел в город следить за порядком.

      Пан Радциг со своей компанией зашли в корчму, и так как прислуга уже ушла, обслуживал компанию один лишь корчмарь, который, кажется, не очень был рад видеть поздних гостей. Господа пили много и платили много, больше, чем стоил кухоль пива или вина. Но и сидели они очень долго, а выгнать их было сложно, а точнее невозможно. Иногда приходилось сидеть в корчме до шести утра, пока не уйдет последний воин или, упаси, сам пан, который решил поспать на скамье.

      Пан Радциг с паном Яном и другими воинами отдыхали очень долго, времени было уже три часа ночи, а они все еще просили корчмаря принести больше пива. Все были полностью пьяны и веселы, каждый хвастался своей добычей, бил себя в грудь и заявлял, что мог бы больше убить зайцев, но не хватило времени. К четырем утра, когда на горизонте появились первые еле заметные лучи восходящего Солнца, почти все ушли с корчмы по домам, а пан Радциг настолько был пьян, что по пути домой уснул на скамье возле чужого дома.

      В помещении остался лишь Индро и Птачек. Они заказали еще два кухля пива, и раздраженный корчмарь пошел в подсобную, чтобы достать последние запасы. Как только корчмарь зашел в комнату, пан Ян выхватил два кухля у него с рук и дружелюбно произнес:

— Спасибо, это наша последняя выпивка на сегодня, поэтому идите отдыхать.

Корчмарю хотелось сказать «спасибо», но он был настолько уставшим, что просто отвесил поклон и ушел к себе в спальню.

      Индро забрал кухоль у пана и в развалку сел на скамью. От алкогольного опьянения его щеки приобрели розовый, почти багровый цвет, волосы немного растрепались, а от духоты он остался лишь в лосинах и рубашке. У пана Яна тоже слегка растрепались волосы, и некоторые пряди начали падать ему на лоб. Птачек пытался аккуратными движениями руками поправлять пряди волос назад, но через секунду его прическа опять принимала форму птичьего гнезда. Индро иногда смешила эта «прическа», но его смех был незамечен паном Яном. Они потягивали пиво довольно долго, разговаривали то об охоте, то просто о жизни. Индро удивлял

этот простой до безобразия разговор, он чувствовал легкость, как от общения с другом, а не с паном, которому он прислуживает. Пан Ян не был высокомерным, не язвил, он был таким же простым, как и остальные крестьяне, сидящие в этой корчме сутками напролет. Индро был уверен, что это влияние алкоголя, и после крепкого сна пан Ян опять превратится в напыщенного петуха. Ну а пока все и так было хорошо, поэтому Индро поддерживал беседу и отдыхал.

      Когда Птачек и Индро поняли, что разговор заходит в тупик, каждый из них начал вскользь упоминать о том, как устал и хочет спать. На самом деле, пан Ян не хотел спать, он лишь поддакивал Индро. Ему нравилось, как кружится голова от алкоголя и как язык сам по себе несет чушь, но очень интересную и занимательную чушь. Ему хотелось, чтобы эта ночь, переросшая в утро, продолжалась дальше. Пан Ян понимал, что возможно Индро сейчас настолько податливый и пьяный, что для него это единственный шанс поцеловать его. Они встали со скамьи и начали надевать на себя верхнюю одежду. Пан Ян смотрел на припухлые багровые губы Индро и все не мог понять, стоит ли ему делать это или нет. За одну минуту он начал взвешивать все плюсы и минусы, представил себе все последствия, обрел радость и вновь потерял ее, четко увидев будущую негативную развязку этого вечера. Но голова настолько гудела, а тело будто бы само двигалось вперед, как вдруг пан Ян заметил, что стоит уже в полушаге от Индро. Тот, заметив пана в такой близости от себя, обернулся и улыбнулся. Индро думал произнести какую-то шутку, чтобы разрядить обстановку, создавшуюся от такого нарушения личных границ. Он понимал, что пан Ян сильно пьян и видимо, не понимает даже, где сейчас находится.

— Давайте я разбужу корчмаря и попрошу у него спальное место? Вам нельзя в таком виде идти в замок, — предложил Индро.

      Пану Яну стало вдруг так неловко, он хотел сделать шаг назад, но его ноги будто бы гвоздями прибили к полу. Он понял, что не может пошевелить ногами, а это значит, что ему остается только совершить задуманное. Он потянулся к Индро и прикоснулся своими губами к его, припухлым, нежным, приоткрытым губам. Птачек ощущал четкий запах всего выпитого пива с приоткрытого рта Индро, но его это не смущало, а даже в какой-то степени возбуждало. Он захотел потянуться рукой к лицу Индро и обхватить его шею своими изнеженными руками, но вдруг почувствовал колючий резкий удар в свою грудь. За пару секунд тело пана Яна лежало на полу, а над ним нависал рассерженный Индро с поднятым кулаком вверх. Лицо Индро стало буквально красным, его грудь то вздымалась, то опускалась. Если бы перед ним лежал не пан Ян, а другой человек, он бы точно разбил тому челюсть. Но он не мог позволить себе избить такого важного человека, как пан. Индро мысленно начал винить себя в том, что оттолкнул Птачека так сильно, что тот упал, поэтому он медленно опустил кулак вниз и расправил ладонь. Он встал с пана Яна и отошел к стене, выгородив между ними приличное пространство. Птачек тоже не замедлил и поднялся на ноги, хватаясь за своё правое ребро рукой, оно очень сильно болело, и ему хотелось все время согнуться, чтобы хоть как-то заглушить боль.

— Что вы себе позволяете? — попытался спокойно сказать Индро, но в его голосе чувствовалась дрожь.

— Я думал, тебе это понравится, — оправдывался пан Ян.

— Почему вы так решили? Простите, но я не занимаюсь мужеложством, — сказал Индро, — Не думал, что вы содомит.

— Ты, — заикаясь, пытался ответить Птачек, — когда мы были в купальне, я видел, как ты смотришь на меня обнаженного. Полностью уверен, что ты смотрел на меня пару минут, я видел это боковым зрением, — он начал сомневаться в своих словах, и в том, что видел.

На его слова Индро лишь раздался смехом. Он смеялся около полуминуты, а потом, демонстративно вытерев пальцами слезинки от смеха возле уголков своих глаз, сказал:

— Да, я смотрел, признаюсь. Смотрел на то, какая нежная у вас кожа. Я даже у девушек, с которыми спал, такой не видел. Все потому что они крестьянки, рабочие, каждый день трудятся. У них мозоли на руках, а тело покрыто царапинами, — Индро перевел дух, — Вы изнежены, даже в боях не бывали, купаетесь в бадьях с маслами, мастите свои волосы, — он произносил это с явным отвращением, — Повторюсь: я не занимаюсь мужеложством. Мне было просто интересно посмотреть.

Индро хотел еще добавить пару язвительных фраз, но его перебил пан Ян. Тонкие и длинные пальцы пана обхватили шею Индро и стиснули так, что тот лишь смог вдохнуть маленький глоток воздуха. Он еще не видел таким Птачека, на его лбу проступили вены, он покраснел.

— Если ты хоть кому-то скажешь, я обвиню во всем тебя, — он придвинулся так близко к лицу Индро, что тот почувствовал брызжущие слюни у себя на лице, — Ты думаешь, кому поверят: тебе или пану? Тебя обвинят в содомии и казнят. Ты меня понял? — Индро согласно кивнул и почувствовал, как руки пана ослабевают.

      Когда шея Индро была полностью свободна от нежных рук пана, он начал наполнять свои легкие воздухом как можно быстрее. Пан Ян отошел от Индро, смотря тому в глаза, и мигом открыв дверь, выбежал с корчмы. Индро лишь услышал звуки скачущей лошади за корчмой через минуту. Из-за ситуации, которая произошла между ними, Индро будто бы протрезвел, но сделав несколько шагов к двери, он понял, что сейчас упадет и лучше бы ему упасть на что-то, на чем можно поспать. Его сил хватило, чтобы дойти до корчмаря, разбудить его и попросить спальное место. За тридцать грошей он предоставил ему отдельную комнату.

      Индро разделся, оставив на себе лишь рубашку. Чувствовал он себя паршиво, голова гудела, тело ныло от алкогольного опьянения. Ему очень хотелось спать, голова весила как целая гиря, но сна он боялся. Боялся проснуться и столкнуться лицом к лицу с Птачеком. Он не мог понять последствий этой ночи. Индро соврал пану о том, почему смотрел на него в купальне. Соврал потому что боялся осознания того, что ему было небезразлично тело Яна Птачека. По церковным канонам это грех, а потому Индро отгонял от себя все мысли, которые хотя бы слегка касались пана. Но сейчас все рамки греховности расплывались под действием алкоголя, и хоть он и смог оттолкнуть пана при поцелуе, но он не мог оттолкнуть свои мысли. Индро лежал на спине, солнечные лучи предательски слепили ему в глаза, как бы он не старался их закрыть. Мысли путались, и он все вспоминал, как пан Ян прикоснулся к нему губами. Эти мысли смешались с воспоминаниями с купальни. Его фантазия заиграла красками, и соединившиеся мысли превратились в целую эротическую эпопею. Индро почувствовал, как член начинает набухать, и его рука инстинктивно потянулась к головке. Он обхватил ладонью свой член и начал медленно водить вверх, задевая пальцами головку, а потом вниз. Он повторял движения по нарастающей, все представляя губы Птачека, а потом его тело. Индро было противно от самого себя, но он не мог устоять от сладкого наслаждения, нахлынувшего на его тело. Он сделал еще пару движений ладонью по члену и обильно кончил себе на живот. В конце у него приоткрылся рот, потому что воздуха совсем не хватало в этом маленьком помещении, а ноги слегка свело судорогой. Он понимал, что надо бы встать и чем-то вытереться, но после разрядки у него моментально закрылись глаза. Ему уже не мешало ослепляющее солнце, не было никаких мыслей, Индро заснул.